17. Антракт: с любовью
Лес был и раньше тих, но теперь, когда одеяло урагана тяжело опустилось на вершины деревьев, тишина стала тяжелой и угрожающей. Ковер сосновых игл пружинил под ногами, как болото, засасывая отпечатки ног. Армия оставила бы там не больше следов, чем войско призраков, движение воздуха, вздох. Даже шум дыхания был насилием над этой тишиной…
Стефен дышал хрипло и болезненно. Он хромал рядом с Дженнифер, продолжая держать ее за руку, толкал ее вперед по мягким, но мешающим идти сосновым иглам, прочь от опасности, прочь от Джиллиан, прочь от жаждущего крови дьявола…
Дженнифер спешила, как зачарованная, подчинялась внешнему давлению. Внезапно она осознала нажим и полуобернулась, полувосстав. Покачнулась, ряды сосен закружились, деревья стали менять величину, колыхаться, исчезать…
Она сидела, прислонившись спиной к дереву уже не в чаще, а на северной опушке леса. Стефен рядом. Она с трудом повернула голову, испустила долгий дрожащий вдох и посмотрела на своего спутника.
Склонил голову, что-то ищет в кармане. Угрюмый и замученный. Сохранилась тень уродливости, которая так напугала ее в выражении его губ, все еще отмеченных пятнами сухой крови. Волосы спутались и намокли надо лбом. Когда он поднял руку, чтобы поправить их, она увидела кровь… Кровь Буссака под его ногтями. «Закури, Дженни. — Ее шокировал его голос, он звучал ненамного громче шепота. — Нет вина… на этот раз… боюсь».
«Ох, Стефен», — похоже, больше нечего сказать. Она взяла сигарету и с жуткой жалостью увидела, как дрожат его руки. Она подумала, что он не только устал, но и побежден. Поражение.
Отвернулась, посмотрела вниз под гору, где монастырь вырисовывался под темным небом, его белоснежные стены стали пурпурными под ураганным светом. Отдаленная молния наделила их призрачной сияющей жизнью, а через секунду гром прогремел близко над горами.
Гром и молния. Они тоже играли определенную роль в невозможной маленькой драме, которая еще не закончилась. Ее собственная роль совершенно бесплодна и бессмысленна, а роль Стефена… Да, эти слова подходят и к нему. Что он ей сказал только вчера? «Не рассматривай меня, как героя твоей истории, Дженни». Но она не послушалась. Побежала к нему, возложила груз своей озабоченности и страха в его руки, уверенная, что он не сможет ее подвести. У истории Должен быть правильный конец. Герой, сильный человек, старший брат… Он не способен ее подвести. Но смог. Подвел. Она повернула голову и встретилась с ним глазами.
В этот момент что-то с ней случилось. Она увидела за его измученными глазами, что он знает ее мысли. Ей стало стыдно за себя и больно за него. Это пробудило к жизни какой-то инстинкт, одним дыханием засушивший неуместную невинность, заставлявшую ее обманывать саму себя. Она увидела все новыми взрослыми глазами. Это она совершила предательство, подвела. Она позволила нелепой ситуации возвести в ней систему ценностей столь же странную, сколь и бесполезную. То, что Стефен полунебрежно, полушутливо отклонял всяческую героику, отражало очень глубокие чувства и мысли. Он оказался высоко цивилизованным мужчиной, который чувствовал отвращение к насилию во всех его уродливых проявлениях, не меньшее, чем к моровой язве. Он в действительности так его и рассматривал — язва, ползучий рак современности. И не желал принимать. Умный, чувствительный, нежный… и сколько бы бумажные и целлулоидные супермены не красовались своей сияющей непобедимостью, именно такие мужчины, как Стефен, думающие люди, не более чем moyen sensuel, действительно составляют основу всего.
Он сказал, что он не книжный герой. Это правда. Но только магия этой местности довела ее до предательства, заставила подумать, что это — признание в слабости. Теперь она поняла, что это совсем не так. Книжному герою по определению не нашлось бы места в жизни, он пробивался через двадцать победоносных глав, добивался страстного поцелуя и исчезал навсегда. Но в конце этой истории должна открыться новая глава. Англия, Оксфорд, Вишневый Приют… Она и Стефен… И Дженнифер совершенно ясно представила, что должно произойти потом.
Но сначала она должна вернуть ему уверенность в себе. «Стефен, дорогой. Не переживай так. Пожалуйста. — Он не ответил, она протянула руку и легко к нему прикоснулась. — Стефен».
Он не смотрел на нее. «Я проиграл твою игру, Дженни».
Она закричала в ответ: «Не говори так! Это нечестно! Не дам тебе так говорить!»
«Это правда».
Она наскочила на него, почти в бешенстве. «Это неправда! Ты ничего не проиграл! Если бы я вела себя, как ты сказал, и не высовывалась вперед, такого бы не случилось. И он в два раза тебя тяжелее, ты повредил плечо и, кроме того…»
«Кроме того?»
«Ты хромой», — сказала она детским голосом.
Слово уронило между ними тишину. Потом он услышал слабый звук и, наконец, посмотрел на нее. Она плакала. Слезы звездами повисали на ресницах и стекали по щекам. Его сердце болезненно дернулось, но он не шевельнулся. «Дженни. Ради Бога, Дженни, не надо. Прости. Джиллиан…» Она сказала: «Дело не в Джиллиан. Дело в том, что я просто не могу выносить, чтобы тебе еще когда-нибудь причиняли боль. Ни за что. Не тебе».
Он сказал потрясенно: «Дорогая… — И она оказалась в его руках и он наконец-то целовал ее нежно в мокрые ресницы, губы… — Моя красивая Дженни. Любовь моя».
Высоко вздымались сосновые деревья, темные сучья вздыхали, как морские волны в раковине. Молния сверкнула ближе. Гром рассыпался над горами и лесами, миллионами маленьких ног протопал, прогалопировал над головой, будто волна перекатывала гальку. Когда он замолк, молния сверкнула снова. Сверкание, треск и одним махом ураган захватил долину. Рычание и рев грома перекатывались, эхом отражались от гор, меч молнии падал вниз, будто в поисках всех, укрывшихся в глубинах леса.
Дженнифер охнула и прижалась к Стефену. Он бережно обнял девушку, ее голова приникла к его плечу. «Все в порядке, Дженни, это пройдет».
«А мы не должны… В смысле, деревья…»
«Все в порядке. Это пройдет. — Он еще не договорил, а молния снова бросилась вниз с таким треском, будто великий меч Роланда снова пытался раздвинуть горы. — Трубный глас. — Она поежилась. — Гроза далеко за лесом, Дженни, и быстро движется».
Она подняла голову с его плеча. «К ферме».
«Боишься? Не нужно».
«Не грозы. Другого. Я боюсь за Джил. Мы не должны бросать это так, я не хотела сказать, что мне все равно, что случится с Джиллиан, я только…»
«Дорогая, никто так и не думает».
Она подняла напуганные заплаканные глаза. «Гром. Ты назвал его трубным гласом. Это так и есть, весь день такой… будто кто-то ждет, ждет, кружится над головой на крыльях и скоро бросится вниз. Несчастье. Зло. И сейчас происходит злое».
«Нет еще».
Она сказала всхлипнув: «Но чуть попозже. Мы не можем это остановить».
«Нет?» В его голосе появилась новая нота, которая взволновала ее. Она оттолкнулась, уперлась руками в его грудь, заглянула в лицо. Поразительная перемена. Усталость, депрессия, боль — все это исчезло, будто их на хвосте унес отступающий ураган. Знаки поражения были на месте — ссадины, царапины, уродливые подтеки засохших крови и пота. Но он улыбался, глаза стали спокойными, уверенными и воодушевленными.
Она сказала резко: «Ты не должен туда возвращаться! Не должен!»
Он засмеялся, притянул ее к себе и поцеловал. «Я и не собираюсь. Хотя я так себя сейчас чувствую, что мог бы вывернуть приятеля Буссака наизнанку одной рукой. — Он взял Дженнифер рукой за подбородок и поднял ее лицо. — Ты волшебница, Дженни… Даже двигать горы! Могу поднять весь хребет, клянусь Богом, до завтрака, а потом помыть руки и мило поболтать. Плевать на тихую жизнь, я хочу работать! — Он вскочил и протянул ей руку. — Вместе с громом вы прочистили воздух, сердце мое. Есть выход из твоей горячо любимой мелодрамы, нужно только иметь мозги, чтобы его увидеть. — Он взял ее руками за плечи и осторожно встряхнул. — Не смотри так потрясенно, дорогая. Трагедий, все-таки, не будет. Слушай».
На юге за горами снова загремел гром. «Гром справа, — сказал Стефен. — Это благословенный знак, гром справа — лучшее благословение! Счастливый конец!»
Дженнифер улыбнулась ему в ответ, в совершенно нелогичном порыве. «Хорошо. Пойдем двигать горы. Только… Лучше быстро».
Они не хотели, чтобы кто-то видел, как они подходят к монастырю по дороге, ведущей прямо от фермы. Поэтому они пошли вниз по горе, не выбираясь из леса.
Путь между соснами был крутым, но сухие сосновые иглы делали его безопасным и легким. Везде под ногами ковер из мертвого вещества потрескался и поломался, из щелей пробивались бледные зеленые растения, стремились к свету. Восковые орхидеи качались над звездами листьев, нежные заостренные лепестки колыхались, как крылья. Неожиданный душ из капель оживлял цветы, казалось, они взлетят. Аромат сосен густел в жарком воздухе.
Стефен протянул руку и помог Дженнифер перешагнуть через упавшую сосну. «Первая гора, которую мы собираемся сдвинуть, может оказаться очень тяжелой. Полиция».
«Полиция? Но ты сказал, они не будут слушать. Ты сказал, что нет доказательств…»
«Бог ты мой, а мое лицо разве не доказательство? Положение дел несколько изменилось, дорогая. Мы видели и узнали Джиллиан, и в любом случае я теперь могу настаивать, чтобы человека, по крайней мере, допросили». Он прикоснулся к больной щеке.
«Но Стефен, нет времени! Я согласна про полицию и не знаю, что нам еще делать, но это точно не поможет! Все что мы сделали, это предупредили Буссака, напугали его и заставили действовать сразу!»
«Знаю, — сказал он угрюмо. — Я себя до сих пор за это не простил, хотя, полагаю, все уже стало ясно, как только он тебя узнал. И был шанс, что он согласится и разрешит нам забрать Джиллиан. По крайней мере, я так думал, пока ее не увидел».
«Что ты имеешь в виду?»
«Не догадалась?»
«Что я должна была угадать?»
Казалось, он осторожно выбирал слова. «Ты должна была понять, что Джиллиан не… не то чтобы совсем пленница».
«Конечно, поняла. У меня не было времени это как следует обдумать, но полагаю, раз он и собаки все время болтались вокруг, она все равно не могла бы далеко уйти… Ой!»
«Вот именно. Собаки ее слушались. А также, до некоторой степени, Пьер Буссак…»
Дженнифер сказала неуверенно: «Может, она и жена Буссака…»
«Она и есть жена Буссака. — Дженнифер резко обернулась, споткнулась, и, если бы не рука Стефена, упала бы. — Осторожно. Извини, я понимаю не больше, чем ты, но это правда. Больше на той ферме никого нет. Она и есть мадам Буссак».
«Не может быть! Неправда! Ты неправильно угадал, Стефен!»
«Нет. Ты забыла, Дженни. Мы встречались раньше».
«Вы что? Когда?»
«Я тебе рассказывал. Однажды я рисовал рано утром. Должно быть, я оказался очень близко от фермы, не зная этого, с дальней стороны горы. Шел пешком от Гаварни, там очень пустынно и дорога неудобная, думаю, туда уже лет сто никто не ходил… В любом случае, она, твоя Джиллиан, видимо, тоже вышла рано. Появилась неожиданно, и не знаю, кто из нас больше удивился. Она сначала бросилась в сторону и выглядела испуганной, но я заговорил, и мы беседовали минут пять. Не больше. Она все равно чувствовала себя неудобно и скоро удалилась. Но это точно была девушка, которую ты называешь Джиллиан, и так же точно она мне сказала, что она — мадам Буссак и живет там».
Дженнифер зацепилась за единственное слово, которое имело смысл: «Ты сказал, она была испуганной?»
«Возможно, слишком сильное слово. Не в своей тарелке, настороже… Должно быть, она знает, что Буссак не хочет, чтобы ее видели. Сомневаюсь, чтобы она даже сказала ему о встрече».
Джиллиан приложила руку к голове. «И она не захотела уходить с нами… И не узнала меня. Конечно, прошло несколько лет с тех пор, как мы встречались, но клянусь, что это — Джиллиан».
«Да, это Джиллиан».
Девушка повернулась к нему почти в панике. «Не верю. Это все безумнее и безумнее! — Ее голос переходил в истерический крик. — Вся чертова долина кишмя кишит девушками, похожими на Джил!»
Он обнял ее за плечи. «Пойдем, дорогая. Из леса. — Рука на секунду сжалась, и он ей улыбнулся. — Не паникуй, счастье. Это безумие, но не до такой степени. Существует всего одна Лалли, которая умерла, и всего одна Джиллиан, которая жива и, скорее всего, такой и останется».
Они достигли края леса, не видного от монастыря, вышли из-под сосен в громовую темноту открытой долины. Центр урагана уже сместился в сторону, но небо было еще низким и темным, а горы, в отдаленном мерцании молний, казались странного светло-оливково-зеленого цвета, светлее синих туч над ними. Долины были еще светлее, растянулись призрачно, словно прихваченные морозом. Темное небо, бледные горы, фантомно-серые луга… Будто негатив нормального дневного изображения, причудливо перевернутый пейзаж. Жесткая трава, выросшая на камнях, ломалась и хрустела под ногами.
«И я тебе сказал еще одну вещь. Помнишь? Мадам Буссак не понравились мои картины, она предпочитает фотографии».
«Ну и что?»
«Какая главная разница между картиной и фотографией?»
«Не поняла вопроса. Почему? Ну, одно — механическое воспроизведение вещи, как она есть, а другое… Нет, дело не в этом. Одно — черно-белое, другое — в цвете».
«Да, конечно. Вероятно, цвет не слишком много значит в жизни мадам Буссак. Конечно, не доказательство само по себе, но в таких обстоятельствах очень существенная помощь. Из этого можно делать выводы. Ведь вся эта чертова долина не может кишмя кишеть похожими на твою кузину девушками-дальтониками, как ты считаешь?»
«Нет. — Но ее улыбка была напряженной. — Хорошо, Джиллиан вышла замуж за этого человека. И куда это нас приведет? Она жива, но как долго это будет продолжаться? Господи, Стефен, это как ночной кошмар и почти такое же бессмысленное!»
«Подумай, дорогая! Факт, хотя и достаточно загадочный, что она замужем за Буссаком, гарантирует одно — если бы это зависело только от него, ей бы ничего не грозило. Если бы это зависело только от Буссака. Обдумай услышанный вчера разговор. Разве ты не сказала, что донья Франциска заставляла его сделать что-то, что привело бы к смерти Джиллиан, а он яростно отказывался?»
«Д-да. Говорила».
«А то, как он сейчас действовал, разве это не повторение, в некотором роде, той же сцены? Он понимал, что должен ее отпустить ради собственной безопасности, но не хотел. Казалось ли, что она его боится? Наоборот, видно, что он хорошо к ней относится и это совпадает с его реакцией на меня и донью Франциску».
Дженнифер напряженно пропищала: «Когда он на ней женился?»
«Не понял». Стефен явно растерялся.
«Он женился на ней когда? — Стефен не ответил. — Если только они не поженились еще в Бордо, до того, как она сюда приехала, у них просто не было времени, разве нет? А этого не было. Она писала мне за день до того, как уехала оттуда, и все еще планировала уйти в монастырь. Отец Ансельм тоже их не венчал, а то бы он мне сказал».
«Понимаю. Извини, Дженни».
«Вчера та женщина обвиняла его в том, что он нарушает их планы ради… сладострастия. Это тоже совпадает, как ты говоришь, нет? Она назвала его obscene bete и животным…»
Стефен схватил ее за руку. «Успокойся. Чем бы Джиллиан не занималась, это ее дело. Важна только ее безопасность, а связь с Буссаком, на чем бы она не основывалась, гарантирует именно это. Он не обидит ее. Готов спорить на собственную жизнь. И это единственная причина, по которой я сейчас ушел с фермы. Нет, реальная опасность для твоей кузины идет с другой стороны».
«Монастырь?»
«Наша нежная Франциска. Если сказать прямо, пока и поскольку мадам Ламартин существует на земле и может быть обнаружена полицией, существует опасность расследования о том, какое тело погребено на монастырском кладбище».
«Но даже, если они докажут, что там лежит Лалли Дюпре, нет доказательств, что донья Франциска что-то об этом знала! Она сама сказала, что не потеряет ничего, кроме дополнительного дохода».
«Именно. А Буссак кое-что рассказал о том, что это для нее значит. Тут бродят большие деньги. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как Исаак Ленорман заплатил три миллиона франков, а за это время они могли очень многое переправить через границу, туда и обратно, по личному мосту Буссака. Черт возьми, да чего стоит один Эль Греко? Даже, если она купила его по дешевке в военной суматохе и путанице, когда Рембрандтов отдавали задарма, а Боттичелли валялись на фермах… Нет, эти двое проворачивают такие деньги, что на булавки их слишком много. Большие деньги, амбиция, любовь к власти и страх скандала… Это пахнет опасностью, Дженни. Легко она от своих мечтаний не откажется, если ты правильно все поняла. А чтобы мечты осуществлялись, ей нужно удержать своего партнера и избавиться от Джиллиан, как-то…»
Дженнифер вздрогнула. «Да, любовь к власти… Это все про нее. Взгляд голодный, будто она горит внутри. Не хотела бы я стоять между ней и объектом ее страстных желаний».
«А твоя кузина встала. — Они шли по равнине, уже приблизились к монастырю, остановились. — А посмотри на это с точки зрения Буссака. Как-то, сейчас неважно, как и почему, он получил Джиллиан, которая охотно живет с ним как жена. Твои вопросы заставили испанку требовать, чтобы он ее убрал до того, как ты поднимешь шум. Он отказывается, во всяком случае, пытается отказаться… Тут появляемся мы, узнаем ее, предлагаем забрать и никому ничего не сказать. Буссак опять отказывается. Ну и что у нас получается? Что бы донья Франциска ни делала, очевидно, что мы пойдем прямо в полицию. Мы не можем отобрать Джиллиан, потому что она, явно, пребывает с ним добровольно, но способны начать расследование, которое приведет к Лалли Дюпре и криминальным связям Буссака. Ну и что, по-твоему, сделает Буссак?»
«На его месте я исчезла бы сама».
«И я тоже. Как я понимаю, он при первой возможности уйдет по своей дороге в Испанию. С Джиллиан».
Они шли вниз по склону к воротам монастыря. «И Джиллиан хочет этого?»
«Похоже на то».
«Могла бы мне сказать… Как ты думаешь, она тоже замешана в его криминальные дела? И поэтому не сказала и не хочет меня узнавать?»
«Вряд ли, Дженни. Она бы написала, чтобы ты не приезжала, если бы это было так».
«Что-то ничего не проясняется».
«Да, не слишком».
На юго-востоке прогремел гром. Дженнифер подняла голову. «Гром справа… Счастливый конец. Похоже, зря я разыгрывала всю эту трагедию. Героиня не хочет быть освобожденной. И ничего больше делать не надо».
«Надо, и очень много. — Стефен заговорил быстрее. — Мы не можем это так оставить, Дженни. Слишком много необъяснимого в этой истории в части, касающейся твоей кузины. Черт возьми, дорогая, есть одна вещь, которая от начала до конца торчит, как задравшийся ноготь. Почему она пригласила тебя сюда, а потом не остановила? У нее было три недели и, наверняка, написать письмо легче, чем притворяться незнакомой».
«Конечно! Бели бы она совершала преступления, она бы поменяла местами небо и землю, только бы я не приезжала!»
«А Буссак сам бы опустил письмо. Нет, как бы этот приятель ни относился к Джиллиан, не думаю, что есть основания что-то говорить про ее отношение к нему. Если донья Франциска держит в руках контрабандиста, то, может быть, и он зацепился за что-то в жизни твоей кузины. Это многое бы объяснило».
Они дошли до стены монастыря. Дженнифер остановилась, повернулась к Стефену лицом, тихо спросила: «И что мы можем сделать? Попытаться их остановить?»
«Думаю, должны».
«Они уже ушли».
«Вполне вероятно. Но чем скорее мы доберемся до полиции, тем лучше. Их можно поймать в Испании. И есть еще одно… обстоятельство, в котором я хотел бы разобраться до окончания дела».
Она инстинктивно посмотрела на ворота монастыря. «С ней?»
«Не забывай, она собиралась подняться туда после службы. Если она обнаружит, что они исчезли, то может пойти за ним. Скорее всего, путь она знает. И не уверен, что мне нравится идея ее прогулок поблизости от Джиллиан».
«Нужно ее остановить. Обязательно. Полиция нам поверит?»
Он сказал угрюмо: «Это я обеспечу. Слушай. — Он взял Дженнифер за руки и крепко сжал. — Есть вероятность, что Буссак не сможет уйти так быстро, как мы думаем. Это длинное путешествие и, наверное, тяжелое, л к нему надо готовиться. Еще, помнишь, Джиллиан упала в обморок… Это запросто могло их затормозить на час или два».
«Думаешь, есть шанс?»
«Шанс всегда есть. Даже если полиция не успеет остановить Буссака, они смогут пойти за ним и остановить в пути, если только заставить их двигаться сразу. Теперь подумай, ты можешь войти туда и незаметно пробраться к телефону?»
«Там нет телефона».
«Что? О Господи, надо полагать. — Голос неожиданно стал усталым, почти измученным. — Я должен был об этом подумать. Столько говорил о горах, которые собираюсь сдвинуть… Нам нужно было чудо, а таковых больше не происходит. Что же, придется самим ловить волчицу. По крайней мере, есть масса времени, чтобы спуститься в Гаварни и притащить к ферме полицию до окончания службы. — Он отпустил руки Дженнифер и прикоснулся к ее лицу. Сказал очень нежно: — Не беспокойся, дорогая. Готов клясться чем хочешь, что Буссак ее не обидит. — Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, но вдруг напрягся и резко обернулся, будто прислушиваясь. Потом он опустил руки и выпрямился, заговорил спокойно, но глаза засияли. — Вот и мое чудо. Кто сказал, что они больше не происходят?»
Тут она тоже услышала мягкий топот копыт вниз по горе с северо-востока. «Луи? Это разве чудо?»
«Транспорт». Стефен рассмеялся.
Показались все три коня — большой скакун впереди, гривы развеваются, коричневые шкуры сияют. Луи повернул бледное лицо к монастырю. Стефен поднял руку, помахал и побежал, хромая, ему навстречу. Луи поднял руку в ответ и развернул коня. Стефен остановился. «Забавный дьяволенок, да?»
«Стефен, — Дженнифер, задыхаясь, подбежала к нему, — что ты собираешься делать?»
«Одолжить коня, дорогая».
«Но Луи пытался нас убить!»
«Что? А, это. Нет, Дженни, это Буссак. Видела его мула? Он был весь потный, только что вошел. Должно быть, он видел, как ты побежала из монастыря на встречу со мной и импульсивно решил тебя остановить или спугнуть. Ему чуть плохо не стало, когда мы появились у его коттеджа через час… Не волнуйся насчет Луи, он мой друг».
«Но не мой. Он был очень груб и смотрел, будто ненавидит».
«Должно быть ты попала ему в больное место. Задавала вопросы про монастырь?»
«Наверное. А какое он имеет отношение к Луи?»
«В нем для него весь мир. Челеста». Прежде чем она успела обдумать это заявление, прискакали кони.
Скакун не успел остановиться, как Стефен оказался около него. «Луи, mon ami…»
«Мсье?»
«Послушай, Луи, не могу объяснить, нет времени. Но мне нужно быстро попасть в Гаварни. Дашь коня? — Юноша сидел, как скала, смотрел вниз, темные глаза
застыли под длинными ресницами. Конь дергал головой, но Стефен успокоил его рукой. — Eh bien, Луи?»
«Это никак не связано со мной или моей?..»
«Никак».
Луи кивнул. «Тогда одолжу с удовольствием. — Зубы сверкнули в улыбке. — Если справитесь с ним, мсье. В лучшем случае, он — дьявол, а когда гроза — сам Вельзевул… Но спешить умеет. — Он соскочил с седла на землю. — Вы, конечно, понимаете, о чем говорите? Он, возможно, попытается вас убить».
«Рискну».
Дженнифер закричала: «Нет, Стефен! Он серьезно, он не шутит!»
«Знаю. — Луи держал трех своих коней, Стефен быстро подошел к Дженнифер и притянул ее к себе. — Но это как раз дело, которое я умею делать. Эту битву я сегодня выиграю… Отправляюсь, счастье мое. Иди прямо в монастырь и оставайся там до моего появления. Все оставшееся — для меня и полиции, а ты лучше постой в стороне. Если я смогу привести помощь вовремя, тем лучше, если нет — мы успеем появиться на ферме, чтоб организовать комитет для встречи, ты знаешь, кого после службы. До тех пор… Не вставай на ее пути, дорогая».
«Не буду».
«И что бы ни случилось, ты не устраивала трагедии ради ерунды, Дженни… Разве ты не видела, как для нас в лесу открылись золотые ворота? И не слышала трубы?»
«Оркестр».
Он поцеловал ее и быстро отвернулся. Секунда, и он на коне. Большой скакун с белыми глазами отбросил голову назад, прижал уши и заходил ходуном, шевеля хвостом. Луи еще не отпустил уздечку, сказал ему что-то, потом нервно взглянул на Стефена. «Уверены, мсье? Он не любит незнакомых и всегда чудит во время грозы, даже со мной».
«Справлюсь. Когда доберусь до Гаварни, он будет достаточно тихий, будет гром или нет. Отпускай его, Луи, и спасибо!»
Луи сделал шаг назад. Огромный конь с прижатыми ушами раздул ноздри, шагнул назад и вбок и наклонил голову, пытаясь сбросить всадника. Но его держали крепко, легкое движение Стефена заставило Луи удовлетворенно вскрикнуть.
Теперь Стефен пытался заставить кружащегося коня вернуться на дорогу. Он тянул его зловредную голову вбок, шевелил левой ногой, но конь упрямо пытался сбросить его через плечо. «Вот черт», — сказал Стефен жизнерадостно, и они еще раз развернулись.
На этот раз конь развернулся правильно, но неожиданно замер, подняв облако пыли. Стефен опять засмеялся, что-то сделал вожжами и ногами; злобно стуча копытами, жеребец галопом понесся вниз по долине.
Луи непроницаемо взглянул на Дженнифер, вскочил на одну из лошадей, пробормотал ей какое-то слово, и они поскакали к реке. Топот копыт быстро затих. Долина показалась неожиданно очень пустой, одинокой… Дженнифер повернулась и толкнула ворота монастыря.
