На самом деле это было вовсе несложно. Я просто воззвала к его мягкому сердцу. А сердце у него и в самом деле мягкое. Его жена в тюрьме, и он теперь явно человек сломленный — любому, кто приглядится, это очевидно. Вот только я не уверена, что кто-то приглядывается. И еще я чувствую, что между нами есть какая-то особая связь из-за моего письма. Хоть он и не знает, что это я его написала, но зато ему известно, что кто-то о нем беспокоится.

Долгое время я не могла понять, почему он не вышвырнул жену из дома, после того как прочитал мое письмо, но теперь, когда я стала старше и начала лучше понимать мужчин, я вижу, что он по-рыцарски пренебрег собственными чувствами, чтобы защитить от скандала доброе имя семьи.

Он не возражал, когда я попросила разрешения сопровождать их в Холлоуэй. Я повторила приблизительно то, о чем сказала Мод, — что я буду поддержкой для нее в трудных обстоятельствах, — и еще добавила, что он примерный отец и джентльмен, раз учитывает нужды дочери.

Я не могу не думать, что частично он согласился потому, что предпочитал мое общество обществу Мод. Конечно, по дороге в кебе я была куда как интереснее, чем она. Но разве могло быть иначе — ведь нам предстояло войти не куда-нибудь, а в тюрьму! Я и представить себе не могу, что может быть увлекательнее.

Немного холодного душа (если не считать дождя — ха-ха!) я получила, когда мы проезжали мимо нашего дома и я увидела Айви Мей — она отодвинула штору и выглядывала из окна. Казалось, она смотрит прямо на меня, и мне оставалось только молиться, чтобы она на меня не наябедничала, — мама думает, что мы с Мод в библиотеке.

Я никогда еще не видела тюрьму Холлоуэй. Мы шли к арочным деревянным дверям, и я сжимала руку Мод.

— Похоже на замок, — прошептала я.

К моему удивлению, Мод выдернула свою руку из моей.

— Это не сказка! — прошипела она.

Ну-ну. Я немного расстроилась, но, увидев женщину, открывавшую нам боковую дверь, очень скоро пришла в себя. Она была невысокой и толстой, в серой форме, с большой связкой ключей на поясе. Но самое главное, у нее была огромная родинка на верхней губе. Она была настоящим диккенсовским персонажем, хоть я и не сказала об этом Мод. Мне пришлось зажать рот рукой, чтобы женщина не заметила, как я смеюсь. Но она все же заметила — настоящий тролль.

Войдя в приемную, мы с Мод сели на узкую скамью, а Тролль открыла свой журнал и записала имя мистера Коулмана. Я была потрясена тем, что она умеет читать и писать.

Тролль посмотрела на нас.

— Пройти сможет только одна из вас, — сказала она, глядя на меня и Мод. — Одновременно разрешается проходить только трем посетителям, а один там уже есть. Одной придется остаться здесь. — Она уставилась на меня своими желтыми глазами.

— Посетитель? — недоуменно переспросил мистер Коулман. — Кто же это?

Тролль ткнула пальцем в свою книгу.

— Мисс К. Блэк.

— Черт ее побери! Какого дьявола ей там нужно?

— Она, как и вы, записалась заранее.

— Она не родственница моей жены. Скажите ей, пусть уходит.

Тролль лукаво улыбнулась.

— Она имеет такое же право увидеться с заключенной, как и любой другой. Ваша жена решает, с кем ей встречаться, а с кем — нет.

Бедный мистер Коулман был в бешенстве, но поделать ничего не мог.

— Вы вдвоем ждите меня здесь, — сказал он нам.

— Но я пришла, чтобы увидеть мамочку! — воскликнула Мод.

— Лучше тебе побыть здесь с Лавинией. Мы не можем оставить ее одну. — Он повернулся к женщине. — Можно девочкам подождать меня здесь?

Тролль в ответ только хмыкнула.

Я улыбнулась, восхищаясь его благородством.

— Но Лавиния может побыть здесь и одна, — гнула свое Мод. — Правда, Лавиния?

Я открыла было рот, чтобы возразить, но тут встряла эта противная женщина.

— Мне тут ни к чему, чтобы вы вдвоем рассиживались на моей скамье. — Она показала на Мод. — Ты давай иди с отцом, а ты, — она показала на меня, — останешься здесь. — Она подошла к двери и крикнула что-то в коридор.

Я была так потрясена, что не могла произнести ни слова. Остаться одной в тюрьме с этой жуткой троллихой! И по такой дурацкой причине, будто на этой жесткой скамейке мало места! Ясно, что Тролль сказала это, чтобы досадить мне. Я повернулась к мистеру Коулману, надеясь на его помощь. К сожалению, тут-то и обнаружилось, что он вовсе не так галантен, как я думала, — он просто кивнул Троллю.

Тут вошла другая женщина, на сей раз — высокая, тоже в серой форме. Она появилась, отвратительно позвякивая связкой ключей.

— Эйч пятнадцать, вторая секция, — сказала ей Тролль. — Одна там уже есть.

Надзирательница кивнула и жестом пригласила мистера Коулмана и Мод следовать за ней, что они и сделали, — ни он, ни она даже взглядом меня не удостоили, уходя.

Ну-ну. Когда они ушли, Тролль усмехнулась, посмотрев на меня из-за своего стола. Я удивилась, увидев у нее полный ряд зубов, — я думала, они у нее черные, а половины нет. Я проигнорировала ее и сидела на скамейке очень тихо, как мышка. Мне и в самом деле было страшновато.

Но мышка ничего не может с собой поделать — она постоянно ищет корочки, чтобы погрызть. В комнате ничего особенного не было — стол и несколько пустых скамеек, а потому я принялась изучать Тролля. Она сидела за столом и что-то писала в своей книге. Она и вправду отвратительная, Диккенсу даже и в голову бы не пришло ничего подобного. На ее верхней губе красовалась родинка. Интересно, подумала я, растут ли из нее волосы. Меня смех пробрал от этой мысли. Я не думала, что она видит, как я ее изучаю, — я ведь смотрела из-под опущенных ресниц, делая вид, что разглядываю свои ногти, но она вдруг заворчала.

— Ты чему это там смеешься, девица?

— Да так, своим мыслям. К вам это не имеет никакого отношения, — храбро сказала я. — И вообще-то я бы попросила называть меня мисс Уотерхаус.

Ей хватило наглости рассмеяться на это, а потому я сочла необходимым объяснить, что почти наверняка состою в родстве с художником Дж. У. Уотерхаусом, хотя папа так и не считает, но я сама ему написала, чтобы выяснить наши родственные связи. (Я не стала ей говорить, что мистер Уотерхаус так и не ответил на мое письмо.) Конечно же, я слишком хорошо подумала о тюремной надзирательнице с родинкой на губе: пусть она и умеет писать, но ни о каком Дж. У. У. она явно не слышала, даже когда я описала ей картину «Леди из Шалота», что висит в «Тейте», она на это никак не отреагировала. Она о такой картине ничего и не слышала! Может быть, она еще спросит у меня, кто такой Теннисон!

К счастью, этот бесплодный разговор был прерван появлением еще одной надзирательницы. Тролль сказала, что рада ее видеть, так как я, мол, ей совсем голову заморочила какой-то чепухой.

Я поборола искушение показать ей язык — чем дольше я там сидела, тем меньше боялась. Но тут зазвонил звонок, и она пошла к двери. Другая надзирательница стояла и смотрела на меня, словно я экспонат в музее. Я тоже на нее уставилась, но ее это ничуть не смутило. Наверно, они не часто видят таких девочек, как я, на этой скамейке — не удивительно, что она на меня пялилась.

Тролль вернулась с мужчиной в темном костюме и котелке. Он стоял у стола, а Тролль, полистав свою книгу, сказала:

— У нее на сегодня было уже достаточно посетителей. Популярная дама. Вы подавали заранее заявление на встречу с ней?

— Нет, — ответил мужчина.

— Вам нужно заранее испросить разрешение, — с веселым видом сказала Тролль. Она явно получала удовольствие, видя неприятности других людей. — А потом она уж сама скажет, хочет вас видеть или нет.

— Понятно. — Мужчина повернулся, собираясь выходить.

Ого-го! Вот это сюрприз. Когда он увидел меня, то припустил, как норовистый конь, а я просто улыбнулась самой милой своей улыбкой и сказала:

— Здравствуйте, мистер Джексон.

К счастью, он ушел до возвращения Мод с отцом, иначе получилась бы довольно неловкая сцена. На сей раз Тролль попридержала язык и не стала усугублять чужие несчастья. Я тоже помалкивала. Странно, с чего это вдруг мистер Джексон решил наведаться к матери Мод.

День был такой трудный, что, добравшись до дома, я прилегла и проспала бог знает сколько, а потом, словно больная и чтобы успокоиться, съела целую тарелку хлебного пудинга. А в голове у меня все время вертелись всякие мысли, которые пытались сойтись воедино. Мысли о матери Мод и мистере Джексоне. Но я изо всех сил старалась не дать этим мыслям сойтись, и думаю, мне это удалось.