Книга: Леденцовые туфельки
Назад: ГЛАВА 4
Дальше: ГЛАВА 6

ГЛАВА 5

4 декабря, вторник
Итак, она переезжает к нам. «А что, это действительно клёво» — сказал бы Жан-Лу. Она уже и вещички свои вчера перетащила — хотя их у нее кот наплакал. Никогда не видела, чтобы у кого-нибудь при переезде было так мало вещей, пожалуй, только у нас с мамой в те времена, когда мы постоянно находились в пути. Она притащила два чемодана — в одном обувь, во втором все остальное. Через десять минут она уже все распаковала, разложила, и у меня такое ощущение, что она всегда здесь жила.
В ее комнате до сих пор стоит старая мебель мадам Пуссен; типичная мебель старой дамы — тощий шкафчик, пропахший шариками от моли, комод, полный больших колючих одеял. Занавески на окнах коричнево-кремовые с рисунком в виде роз, а кровать старая, с просевшими пружинами, и в головах валик, набитый конским волосом; еще там есть зеркало, от старости настолько покрывшееся пятнами, что, заглянув в него, запросто можно решить, что у тебя чума. В общем, как я уже сказала, типичная старушечья комната; впрочем, Зози сумеет быстренько все там переделать, и наверняка получится клёво.
Я помогала ей вчера вечером распаковывать вещи и подарила одно из своих сандаловых саше для гардероба, чтобы помочь избавиться от старушечьего запаха.
— Да ничего, — сказала она, развешивая свою одежду в старом шкафу. — Я кое-что захватила с собой, чтобы немного оживить эту комнату.
— А что?
— Увидишь.
И мы увидели. Пока мама готовила ужин, а мы с Розетт ходили гулять — в очередной раз любовались вертепом, — Зози трудилась над убранством своего нового жилища. Ей-богу, она на все потратила не больше часа, но когда я заглянула к ней, то, честное слово, эту комнату просто не узнала. Старые занавески с коричневыми розами исчезли, вместо них она повесила два огромных полотнища, из каких делают сари, — одно красное, другое синее. Еще одним сари (на этот раз пурпурного цвета с серебряной ниткой) она накрыла широкую кровать, а над камином повесила двойную гирлянду маленьких цветных лампочек, на каминной полке расставила в рядок все свои шикарные туфли — точно украшения.
На пол Зози постелила яркий лоскутный коврик, а к абажуру настольной лампы подвесила все свои сережки; на стене, там, где когда-то висела картина, теперь красовалась одна из ее шляп, за дверью спрятался длинный, до полу, китайский шелковый халат, а на раме старого пятнистого зеркала устроился целый выводок украшенных «драгоценными» камешками бабочек вроде тех, которые она носит в волосах.
— Вот клёво! — воскликнула я. — Мне ужасно нравится!
И еще там как-то по-особому пахло — такой сладкий, церковный запах, слегка напомнивший мне Ланскне.
— Это ладан, Нану, — пояснила Зози. — Я всегда курю ладан там, где живу.
Да, это был настоящий ладан, какой жгут в курильницах. Мы с мамой тоже когда-то часто его жгли, хотя теперь никогда этого не делаем. С ним и правда возни многовато, зато он так хорошо пахнет! И потом, как мне кажется, в том беспорядке, что вроде бы царит в комнате Зози, куда больше смысла, чем в том порядке, каким его представляют себе почти все.
Затем Зози извлекла из недр своего чемодана бутылку «Гренадина», и мы все устроили внизу маленький праздник — с шоколадным тортом и мороженым для Розетт. Когда я наконец собралась лечь спать, оказалось, что уже почти полночь; Розетт так и уснула прямо на «бобовом» пуфе. Мама мыла посуду, а я стала смотреть на Зози, и мне показалось, что она со своими длинными волосами, звенящими амулетами на браслете, с горящими волшебным огнем глазами удивительно похожа на маму — какой она была в Ланскне, когда ее звали Вианн Роше.
— А как тебе понравился мой святочный домик?
Видите ли, Зози поставила этот домик у нас в витрине как бы в качестве компенсации — ведь свои леденцовые туфельки она оттуда забрала. Сперва я думала, что это будет что-то вроде вертепа, как на площади Тертр, с младенцем Иисусом, с его родителями, волхвами и друзьями. А на самом деле получилось гораздо интереснее — настоящий сказочный домик, окруженный волшебным лесом. Зози обещала, что каждый день там будет открываться одна из дверок и за ней мы увидим нечто новое. Сегодня, например, там сценка из сказки о крысолове из Гаммельна. Все действие, правда, происходит вне дома, а вместо крыс — сахарные мышки, розовые, белые, зеленые и голубые. Самого крысолова Зози смастерила из деревянного крючка от платяной вешалки; волосы у него рыжие, в руках дудочка-спичка, с помощью которой он и уводит всех мышей в речку, сделанную из шелкового лоскутка…
Из окошка выглядывает мэр города Гаммельна, тот самый, что отказался заплатить крысолову за работу. Мэр тоже сделан из крючка от вешалки; он в ночной рубахе из носового платка, на голове бумажный ночной колпак, на лице фломастером нарисованы глаза и разинутый от изумления рот.
Не знаю уж почему, но этот крысолов напоминает мне Ру с его рыжей шевелюрой и потрепанной одеждой, а жадный старый мэр чем-то похож на Тьерри, и я никак не могу отделаться от мысли о том, что эта сценка, как и вертеп на площади Тертр, имеет куда более глубокий смысл; и мне кажется, что Зози устроила этот святочный домик не просто для того, чтобы по-новому оформить витрину…
— По-моему, здорово! — ответила я.
— Я очень надеялась, что тебе понравится.
Розетт вдруг завозилась на своем пуфике, что-то пробормотала во сне и поискала рукой одеяло, но оно свалилось на пол. Зози подняла одеяло, укрыла Розетт и на мгновение склонилась над ней, чтобы погладить по голове.
И тут меня посетила одна странная мысль. Даже не мысль, а некое озарение. Скорее всего, из-за этого святочного домика. Хотя думала я вовсе не о нем, а о вертепе и о том, почему тогда в хлев, где родился Христос, явились все сразу — и животные, и волхвы, и пастухи, и ангелы, и даже та звезда заглянула туда с небес, хотя никто их как будто не приглашал. А это значит, что они наверняка были призваны туда с помощью магии…
Я чуть было не рассказала об этом Зози. Но потом опомнилась и поняла, что сперва нужно самой во всем разобраться, убедиться, что я в очередной раз не наделаю глупостей. Видите ли, я тоже кое-что припомнила. И это «кое-что» случилось давным-давно, еще в те дни, когда мы считались не такими, как все. И возможно, это «кое-что» было связано с Розетт. Бедной крошечной Розетт, которая не плакала, а мяукала, как кошка, и почти ничего не ела, а иногда и вовсе на несколько секунд или даже минут вдруг без всякой причины переставала дышать…
Младенец. Колыбель. Животные…
Ангелы и волхвы…
А что такое волхв, кстати сказать? И почему это мне кажется, что одного из них мне уже доводилось встречать?
Назад: ГЛАВА 4
Дальше: ГЛАВА 6