Книга: Тайная история американской империи: Экономические убийцы и правда о глобальной коррупции
Назад: 18 Меня приглашают в Ла-Пас максимизировать прибыли
Дальше: 20 Чавес, сын Венесуэлы

19
Изменить свою мечту

После этой истории меня не оставляли мысли о том, как иностранные организации эксплуатируют Боливию; думал я и о той роли, которую сыграл в этом, будучи экономическим убийцей. Чем дольше я размышлял, тем сильнее становилась моя ярость. Я уже был готов вернуться в Ла-Пас или отправиться в Колумбию; а может, в какую-нибудь другую из испаноязычных стран Латинской Америки и встать в ряды движения сопротивления. Столь почитаемый мною Томас Пейн непременно поступил бы так же.
Однако дальнейшие рассуждения привели меня к мысли, что Томас Пейн скорее воевал бы более привычным для себя оружием, чем ружье, — своим прославленным острым пером памфлетиста. Я спрашивал себя: каким образом я смог бы принести больше всего пользы?
Ответ на этот мучивший меня вопрос стал понемногу проясняться во время одной из моих поездок по делам некоммерческой организации, которая работала в Гватемале. Я разговорился со стариком майя, и эта беседа натолкнула меня на мысль вернуться в Эквадор, где более 20 лет назад я начинал волонтером Корпуса мира; — в леса, туда, где обитает амазонское племя шуаров.
Теперь я понимаю, что в моей душе царила ужасная смута: я разрывался между нежеланием предавать своих бывших коллег — экономических убийц и голосом совести, что грызла душу; мне страстно хотелось поведать миру, какое зло мы творили, но другое зло — меркантилизм, пронизывающий все поры нашего общества, — цепко держало меня в своих объятиях. А где-то глубоко, в подсознании, крепло чувство, что только шуары со своими простыми представлениями о гармонии мира помогут мне преодолеть душевный разлад.
И вот я со своим другом и издателем моих книг по культуре коренных народов Эхудом Сперлингом заказываю в American Airlines два билета до столицы Эквадора Кито и еще два — на самолет местной эквадорский авиалинии до затерянного в Андах городка Куэнка. На пару дней мы с Эхудом задержались в этом колониальном городишке, где я когда-то провел некоторое время после путешествия в дождевые леса Амазонии.
На третьи сутки ранним утром мы погрузились в джип, нанятый здесь же вместе с водителем, и по коварным горным дорогам стали пробираться к городку Макас в самом сердце джунглей. Путешествие, надо сказать, было захватывающим. Наш путь лежал вниз, к подножию, по разбитой горной дороге, серпантином петлявшей от самых вершин Анд. Еще по прежним временам я помнил ее многочисленные рытвины и колдобины — и теперь, через два десятка лет, здесь все было по-прежнему.
С одной стороны к узкой дороге вплотную подступал почти отвесный скалистый склон, а с другой зияла пропасть. Откуда-то снизу доносился монотонный гул устремляющихся в ущелье горных потоков. Из-за старых, разболтанных встречных грузовичков, которым едва хватало сил, чтобы двигаться вверх по серпантину, нашему водителю приходилось то притирать джип почти вплотную к скале, то опасно прижиматься к противоположному краю дороги, где лишь невысокий бордюр защищал нас от падения в пропасть. Иначе разъехаться было невозможно.
Да, думал я, вот другая жизнь, другой мир. Как не похож он на наш привычный уклад. Снова и снова я задавал себе вопрос, как мог променять эту жизнь на карьеру экономического убийцы. Ответ оказался прост: парнишка, выросший в сельской глуши Нью-Хэмпшира и еще в самом начале жизни уже разочарованный ею, не мог не прельститься авантюрной жизнью и огромными деньгами, что сулила проклятая профессия экономического убийцы. Как рыбка, привлеченная блесной, загадочно посверкивающей сквозь толщу воды, я заглотал наживку.
Ближе к полудню джип въехал в небольшое поселение — в прошлые времена, насколько я помнил, дорога здесь и кончалась. Однако теперь она уходила дальше, на Макас, только стала еще более ухабистой и уж совсем размытой из-за постоянных ливней, приносимых из бассейна Амазонки. Колеса джипа проворачивались в вязкой грязи. Стараясь скоротать время, я начал рассказывать Эхуду, как в первый раз побывал в Макасе в 1969 году. Вскоре разговор перешел на ту роль, которую играли в мировой истории Соединенные Штаты.
Почти два столетия наша страна была для мира примером демократии и справедливости. Наши священные документы — Декларация независимости и Конституция — вдохновляли народы других континентов на борьбу за свободу. Наша страна стремилась создавать глобальные институты, которые воплощали в себе наши идеалы. В ХХ веке США стали играть более активную роль в поддержке движений за демократию и справедливость; весомый вклад нашей страны воплотился в создании Постоянной палаты международного правосудия в Гааге, в разработке таких важнейших документов, как Устав Лиги Наций, а после — Устав ООН, во Всеобщей декларации прав человека и множестве конвенций ООН.
Однако в конце Второй мировой войны позиции Соединенных Штатов как лидера борьбы за свободу и справедливость стали ослабевать, подорванные одержимостью корпоратократии создать глобальную империю. Работая добровольцем Корпуса мира здесь, в Эквадоре, я видел, какую ярость у эквадорцев и их соседей вызывает жестокость Соединенных Штатов, как презирают они явные противоречия нашей политики. Провозглашая приверженность защите демократии в таких странах, как Вьетнам, в других мы чуть ли не открыто, не стесняясь, организовывали государственные перевороты и убийства демократически избранных президентов.
И если латиноамериканские студенты точно знали, что именно Соединенные Штаты приложили руку к свержению Моссадыка в Иране и Касема в Ираке, к уничтожению Альенде в Чили и Арбенса в Гватемале, то наша университетская молодежь и не подозревала об этом. Политика Вашингтона дезориентировала мировое сообщество, а действия нашей страны подрывали идеалы, которые свято чтит американский народ.
Поддержка латиноамериканских автократических режимов в 1970-е годы была одним из методов, при помощи которых корпоратократия насаждала свой контроль в этом регионе. При поддержке США эти режимы ставили над своими народами экономические эксперименты, от которых всегда выигрывали только американские инвесторы и международные корпорации, а для самих стран все это обычно оканчивалось крахом национальной экономики. Наступал спад, взлетала инфляция, росла безработица, прекращался экономический рост. Вашингтон же, невзирая на растущее недовольство народов, продолжал превозносить коррумпированных лидеров, которые вели свои страны к банкротству, не забывая при этом приумножать собственное богатство. Будто считая, что недостаточно скомпрометировал себя, Вашингтон к тому же поддерживал одиозные диктаторские режимы правого толка в Гватемале, Сальвадоре, Никарагуа с их «эскадронами смерти».
В 1980-х по странам континента прокатилась волна демократических реформ. Вновь избранные правительства, неспособные самостоятельно справиться с грузом экономических проблем, унаследованных от предшественников, обращались за советом и помощью к так называемым экспертам МВФ и Всемирного банка. А эти хорошо знали, как «уговорить» очередную страну принять рекомендации.
Под их умелым давлением латиноамериканские страны одна за другой соглашались на реализацию SAP. Они послушно следовали жестким рекомендациям — от приватизации предприятий общественного пользования до резкого сокращения субсидий на систему социального обслуживания. Они покорно принимали чрезмерно крупные займы, предназначенные для создания объектов инфраструктуры, да только пользу из подобных проектов извлекали лишь представители правящего класса, а страна все глубже падала в долговую яму.
Применение SAP обернулось катастрофой. Экономические показатели латиноамериканских стран опускались на беспрецедентно низкий уровень. Миллионы людей, еще вчера считавшихся средним классом, теряли работу и пополняли ряды беднейших слоев населения. Люди с отчаянием взирали, как рушится система пенсионного обеспечения, здравоохранения, образования, а политики, которые ввергли их страну в экономическую катастрофу, вместо того чтобы вкладывать неправедно нажитые деньги в национальный бизнес, транжирят их на покупку недвижимости во Флориде.
И хотя коммунистические движения 1950–1960 годов нигде, кроме Кубы, так и не достигли уровня влиятельной политической силы, на латиноамериканском континенте вновь поднималась волна всеобщей ненависти к корпоратократии и прислуживавшим ей местным коррупционерам.
Меньше чем за год до того, как мы с Эхудом отправились в Эквадор, первая администрация Буша-старшего приняла решение, самым пагубным образом отразившееся на дальнейших взаимоотношениях США с латиноамериканскими государствами. Президент США отдал приказ о вводе американских войск в Панаму. Это было ничем не спровоцированное нападение, открытая преднамеренная попытка сместить правительство государства за отказ пересмотреть Американо-панамский договор. В результате незаконного вторжения погибло более двух тысяч мирных граждан Панамы, из эпицентра трагедии по всем странам южнее Рио-Гранде стали расходиться волны страха. Однако вскоре он перешел в гнев.
Как раз об этом мы говорили с Эхудом по дороге в Макас. Я спросил, имеется ли какая-то альтернатива повсеместной коррупции, которая, подобно чуме, охватила всю Латинскую Америку.
«Конечно, — уверил меня Эхуд, — критическая масса — вот все, что требуется для решения проблемы». И резко поменяв тему, спросил, как я добирался до Макаса раньше, когда этой ухабистой дороги еще не было.
«Можно было, конечно, пробиваться сквозь джунгли, но на это ушли бы недели. Другой вариант — “полет по секундомеру” на стареньком, времен Второй мировой войны, самолете DC-3, из армейских излишков, и хотя это было чистым самоубийством, я пользовался именно им».
«А что такое “полет по секундомеру”?» — тут же потребовал объяснений Эхуд.
«Такие самолеты, как DC-3, не способны подняться выше пиков Анд, и поэтому пилоты вынуждены ориентироваться по руслам рек, а над ними всегда нависают облака. Взлетая, летчики нажимали кнопку секундомера и ровно через 30 секунд делали поворот направо с креном на 10 градусов, еще через 45 секунд — влево с креном на 15 градусов. Тогда над Амазонкой гибло много самолетов. И все же это считалось более безопасным, чем продираться через джунгли».
«И тогда построили дорогу, — проговорил Эхуд, а после паузы спросил: — Знаешь почему?» — и выразительно поднял брови, как бы давая мне подсказку.
«Критическая масса?» — догадался я.
«Именно».
Оказывается, все так просто. Люди были недовольны создавшимся положением. И когда их недовольство достигло определенного предела, произошли перемены. В нашем случае они были продиктованы необходимостью коммерческого освоения бассейна Амазонки.
Насколько мне известно, критическая масса создалась во многом под давлением нефтяных компаний. И кстати, когда мы достигли цели нашего путешествия, я удивился, насколько строительство дороги изменило Макас, превратив этот когда-то сонный форпост цивилизации в дебрях джунглей в оживленный, бурно разросшийся благодаря экономическому буму город.
Мне припомнился рецепт Эхуда. Если все больше и больше людей начнут осознавать, какую угрозу нашему будущему несет сегодняшнее безответственное поведение, размышлял я, образуется критическая масса, и мы повернемся лицом к проектам, которые будут делать особый акцент на сохранение мира и жизнеспособности планеты.
Мы поселились в местной гостинице, где меня поразили два удобства, дотоле не встречавшиеся мне в этом уголке мира, — туалет со смывным бачком и душевая колонка. Последняя сильно позабавила Эхуда из-за электрической розетки, привинченной прямо возле крана душа.
«Это для электробритвы», — счел своим долгом пояснить я.
«Ну да, чтобы надежнее привести приговор в исполнение», — хмыкнул Эхуд.
Следующим утром мы погрузились на борт маленького самолетика, и Эхуд тут же спросил пилота про секундомер.
«Да, мой дядя им пользовался, но у меня, — ухмыльнулся летчик, — есть кое-что получше: радар».
Самолетик высадил нас на глинистой посадочной полосе, в глуши леса. На краю поляны за нашим маневром наблюдала кучка шуаров. Они выглядели почти так же, как я запомнил их с тех давних пор, — крепкие, мускулистые, с темной блестящей кожей, улыбающиеся счастливые люди. Только теперь они щеголяли в футболках и шортах из дакрона — таков был результат долгой борьбы миссионеров с грехом наготы.
Они стали выгружать припасы, которые привез самолет, а один старик-шуар подошел узнать, зачем мы пожаловали. Услышав, что я намереваюсь помочь его народу уберечь джунгли от уничтожения, он напомнил, что эту проблему создала не их, а как раз наша культура.
«Мир таков, каким ты его видишь в своих мечтах, — говорил старый шуар. — Твой народ мечтал, чтобы было много огромных фабрик, высоких зданий и столько машин, сколько капель в этой реке. Теперь вы начинаете понимать, что ваши мечты оборачиваются сплошным кошмаром».
Я спросил его, что же делать.
«Это очень просто, — отвечал он, — все, что надо, — изменить мечту… Достаточно только бросить в почву другое семя, научить ваших детей грезить новыми мечтами».
Примерно то же мы услышали на следующий день и от других шуаров этой общины. Нас с Эхудом поразила мудрость этого народа, его решимость защищать свою среду обитания и свою культуру. Вернувшись домой, я тут же начал многочисленные официальные процедуры по созданию организации, цель которой видел в том, чтобы изменить представления, укоренившиеся у нас, жителей промышленно развитых стран, о нашей планете и наших взаимоотношениях с ней. В то время я еще не осознавал, что пытаюсь повернуть вспять процесс, которому способствовал в роли экономического убийцы.
После долгих раздумий мы назвали нашу некоммерческую организацию Dream Change — «Смена мечты». Этим названием я хотел отдать дань уважения завету, которым поделились со мной шуары с далекой Амазонки. Под эгидой Dream Change мы организуем поездки в разные уголки мира, где проводим семинары. Мы направляем желающих туда, где они хотят пожить некоторое время вдали от цивилизации, бок о бок со старейшинами коренных племен, а им, в свою очередь, организуем поездки в Соединенные Штаты. Мы издаем книги, записываем аудиокассеты, компакт-диски, снимаем видеофильмы, которые помогли бы перебросить мостик взаимопонимания между нашими двумя мирами.
Идея другого моего детища, организации Pachamama Alliance, тоже некоммерческой, возникла под влиянием одной из таких наших поездок. Этой организации уже удалось собрать миллионы долларов в помощь местным общинам; большая часть средств была направлена на финансирование судебных битв с нефтяными компаниями.
Благодаря своему весьма короткому знакомству с СОВЕЕ я избрал себе новую карьеру. В 1990-х годах и в начале нового тысячелетия я часто бывал в Латинской Америке. Львиную долю времени я проводил с местными племенами, населяющими бассейн Амазонки и горные районы Анд.
Меня глубоко впечатляла их преданность делу сбережения окружающей природы, а также глубина духовности, которая неизмеримо превосходит все то, что мне доводилось встречать у представителей ведущих мировых религий. Эти люди, казалось, с молоком матери впитали приверженность идее сделать мир более гармоничным местом обитания.
В качестве члена правления Pachamama Alliance я встречаюсь с юристами, политиками и сотрудниками нефтяных компаний. Одним прекрасным вечером в Кито, на обеде в подобной компании я впервые услышал о венесуэльце Уго Чавесе. Причем представители нефтяной компании явно презирали этого чересчур пылкого военного, основателя партии «Движение Пятая республика», не побоявшейся бросить вызов корпоратократии. Политики же не могли не восхищаться его мощной харизмой. А среди моих друзей из местных индейцев Уго Чавес снискал симпатии благодаря своему смешанному происхождению: среди его предков и коренные жители Венесуэлы индейцы, и африканцы, и испанцы. И еще за то, что он неустанно критикует богатых и обещает улучшить жизнь бедных.
Назад: 18 Меня приглашают в Ла-Пас максимизировать прибыли
Дальше: 20 Чавес, сын Венесуэлы