x x x

– Кто же все-таки за гробом
Управляет тем Особым? 

– Тот, кто в этот комбинат
Нас послал с тобою.
С чьим ты именем, солдат,
Пал на поле боя.
Сам не помнишь? Так печать
Донесет до внуков,
Что ты должен был кричать,
Встав с гранатой. Ну-ка? 

– Без печати нам с тобой
Знато-перезнато,
Что в бою – на то он бой -
Лишних слов не надо. 

Что вступают там в права
И бывают кстати
Больше прочих те слова,
Что не для печати... 

Так идут друзья рядком.
Вволю места думам
И под этим потолком,
Сводчатым, угрюмым. 

Теркин вовсе помрачнел.
– Невдомек мне словно,
Что Особый ваш Отдел
За самим Верховным. 

– Все за ним, само собой,
Выше нету власти.
– Да, но сам-то он живой?
– И живой. Отчасти. 

Для живых родной отец,
И закон, и знамя,
Он и с нами, как мертвец,-
С ними он и с нами. 

Устроитель всех судеб,
Тою же порою
Он в Кремле при жизни склеп
Сам себе устроил. 

Невдомек еще тебе,
Что живыми правит,
Но давно уж сам себе
Памятники ставит... 

Теркин шапкой вытер лоб -
Сильно топят все же,-
Но от слов таких озноб
Пробежал по коже. 

И смекает голова,
Как ей быть в ответе,
Что слыхала те слова,
Хоть и на том свете. 

Да и мы о том, былом,
Речь замнем покамест,
Чтоб не быть иным числом,
Задним, – смельчаками... 

Слишком памятны черты
Власти той безмерной... 

– Теркин, знаешь ли, что ты
Награжден посмертно?
Ты – сюда с передовой,
Орден следом за тобой. 

К нам приписанный навеки,
Ты не знал наверняка,
Как о мертвом человеке
Здесь забота велика. 

Доложился – и порядок,
Получай, задержки нет. 

– Лучше все-таки награда
Без доставки на тот свет. 

Лучше быть бы ей в запасе
Для иных желанных дней:
Я бы даже был согласен
И в Москву скатать за ней.

Так и быть уже. Да что там!
Сколько есть того пути
По снегам, пескам, болотам
С полной выкладкой пройти.

То ли дело мимоходом
Повстречаться с той Москвой,
Погулять с живым народом,
Да притом, что сам живой.

Ждать хоть год, хоть десять кряду,
Я б живой не счел за труд.
И пускай мне там награду
Вдвое меньшую дадут...

Или вовсе скажут: рано,
Не видать еще заслуг.
Я оспаривать не стану.
Я – такой. Ты знаешь, друг. 

Я до почестей не жадный,
Хоть и чести не лишен...
– Ну, расчувствовался. Ладно.
Без тебя вопрос решен.
Как ни что, а все же лестно
Нацепить ее на грудь.

– Но сперва бы мне до места
Притулиться где-нибудь.

– Ах, какое нетерпенье,
Да пойми – велик заезд:
Там, на фронте, наступленье,
Здесь нехватка спальных мест.

Ты, однако, не печалься,
Я порядок наведу,
У загробного начальства
Я тут все же на виду.

Словом, где-нибудь приткнемся.
Что смеешься?
– Ничего.
На том свете без знакомства
Тоже, значит, не того?

Отмахнулся друг бывалый:
Мол, с бедой ведем борьбу.
– А еще тебе, пожалуй,
Поглядеть бы не мешало
В нашу стереотрубу.

– Это что же ты за диво
На утеху мне сыскал?
– Только – для загробактива,
По особым пропускам...

Нет, совсем не край передний,
Не в дыму разрывов бой,-
Целиком тот свет соседний
За стеклом перед тобой.

В четкой форме отраженья
На вопрос прямой ответ -
До какого разложенья
Докатился их тот свет.

Вот уж точно, как в музее -
Что к чему и что почем.
И такие, брат, мамзели,
То есть – просто нагишом...

Теркин слышит хладнокровно,
Даже глазом не повел.
– Да. Но тоже весь условный
Этот самый женский пол?..

И опять тревожным взглядом
Тот взглянул, шагая рядом.

Отправить