Глава 2

В Тэнниеле постоянно проживало около ста двадцати тысяч жителей. Многие из них периодически испытывали потребность в общении – в том числе и письменном. И тут к ним на помощь приходило «Лучшее агентство по доставке писем и посылок», в простонародье называемое просто «Доставкой». На службе у ее владельца, мастера Горна Дерри, состояли две дюжины вестовых, сложноопределимое количество мальчишек-посыльных, также имелась своя конюшня и голубятня. «Наш девиз —«Быстрее всех!», – хвастал мастер Дерри, и почти не преувеличивал. Они доставляли практически все – от письма до щенка, перевязанного ленточкой. А еще хозяин «Доставки» продавал слухи. Умный человек сможет сделать соответствующие выводы и из того факта, что неким N была отправлена фамильная брошь некоему X, который слыл коллекционером. Не гнушался Дерри и вскрывать корреспонденцию, если подозревал, что найдет в письме что-либо горяченькое.

К нему Тео, переодевшись в привычный мужской костюм, и направилась в первую очередь.

В скромно обставленной, и на удивление чистой приемной ее встретил помощник мастера Дерри, и проводил к стойке, за которой заполняли бумаги. Молодой человек выглядел так, словно вставал на два часа раньше, чем нужно, и специально умасливал лицо, добиваясь максимального блеска, завивал волосы и чистил одежду, сдувая пылинки. Он, и это было видно сразу, гордился своей работой.

– Вы хотите отправить письмо, или… что-то более весомое?

– Я хочу видеть Дерри.

– С ленточкой или… мастера Дерри?

Тео с грустью посмотрела на нос молодого человека. На солнце он бы просто слепил бликами.

– Мастера Дерри. Можно без ленточки.

И, хоть вид ее не подразумевал большие деньги, видимо, что-то в голосе заставило помощника встрепенуться. Ее провели в кабинет мастера Дерри, своим аскетизмом напоминающий тюремную камеру. Хозяин писал что-то, сидя за большим столом, звякая металлическим кончиком пера о чернильницу. Увидев, что у него посетители, улыбнулся широко и гостеприимно. Тео дождалась, пока помощник уйдет, представилась представителем Гильдии Купцов и рубанула с плеча.

Уже через десять минут она знала – тут ловить нечего. Никаких грязных или странных фактов из жизни баронов. Напугав Дерри карательными мерами в случае, если тот проболтается, она покинула «Доставку» через задний двор, где толклось с десяток мальцов. Они в лицах изображали дракона, который, по слухам, летал недавно над городом. Поймав одного за ухо, сунула ему медяк и велела отправиться в Офицерские гвардейские казармы, и передать Томасу Ферфаксу, чтобы был на месте вечером, перед закатом.

Мастера, построившие внутренний дворик в Палатах, постарались на славу. Зимой тут было тихо и безветренно, снег мягко облеплял колонны и статуи, рассыпчатой крупой лежал на вечнозеленых кустах, придавая дворику умиротворенный вид. Весной здесь цвели всевозможные цветы, летом сверкали фонтаны, искря на воздухе водяной пылью, и зрели на ветках налитые плоды. Но, несмотря на эту красоту, служки храма и монахи избегали заходить в этот прекрасный сад в самом сердце главного храма. Неровен час, услышишь случайно что-нибудь запретное, и пошлют тебя в отдаленное селение, просвещать дуболомов-пастухов или воняющих морем рыбаков, кто есть истинные хозяева и создатели этого мира. И это в самом лучшем случае. Про пыточные подвалы Храма ходили такие слухи, что братья, даже если необходимо было срочно попасть в противоположное крыло здания, не срезали дорогу через сад, а бежали, спотыкаясь, по длинным коридорам.

В этот внутренний двор приходили отдохнуть телом и душой Старшие Братья, верховные иерархи. Что привлекало их – красота этого места, или уединенность – неизвестно. Вряд ли первое, потому что, как было известно всем монахам, Старшие настолько преуспели в искусстве убиения в себе всех эмоций, что их не трогало ничто, ни прекрасное, ни ужасное. Второе – тоже маловероятно, поскольку, выбери Иерархи для своих бесед самое людное место храма – прачечную, уже на следующий день она напоминала бы пустыню.

Осенние дожди не испортили красоту сада, они лишь придали ей печальный оттенок. Фонтаны отключили с месяц назад, но любоваться было чем – ветер то и дело срывал с молодых кленов алую листву. Накрапывал мелкий дождик, и на мраморной скамье около центрального фонтана вскипали пузыри. Двое мужчин, судя по одеяниям, жрецы, прогуливались в саду. Старший остановился у скамьи.

– Мне все же хотелось бы иметь больше информации, – сухо сказал тот, что помладше. Лица под капюшоном видно не было, только упрямый подбородок.

– Все мы задаем вопросы, но не все получаем ответы. – Слова старшего были туманны, и, видимо, вызвали у младшего раздражение, потому что он переступил с ноги на ногу.

– Я не задаю пустых вопросов. Насколько я знаю, ситуация с этим появившимся из ниоткуда войском достаточно серьезна…

– Брат Кано, – прервал его старший, – Вам дано не менее важное задание – следить за магичкой и ее сворой. А то, что вам не предназначено…

Кано откинул капюшон с лица.

– Вы разве имеете право указывать, что мне можно знать, а что нет?

– Имею, брат Кано, имею… сами Близнецы дали мне его. А вам я еще раз скажу – если вы не понимаете простых слов, скажу в стиле песенки, – «не суй свой нос куда не надо». Мы, Старшие, знаем все, что нужно нам, а вы…

Ни один мускул не дрогнул на лице Кано.

– Значит, следить и доносить?

– Следить внимательно и доносить вовремя. Вы правильно меня поняли. Вы прекрасно это делаете. – Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что голос старшего смягчился, но Кано это не обмануло. Старший продолжил: – Мы не уверены пока, что можем использовать информацию о баронессе Дурстхен, но мы не спешим. Терпение – одна из наших добродетелей. То, что вы нам рассказали, несомненно, когда-нибудь послужит интересам Храма.

Кано сморгнул капли дождя с ресниц и слегка поклонился.

– Мне пора.

– Да пребудет с вами благословение Близнецов.

В Тэнниеле, как уже было сказано, постоянно проживало около ста двадцати тысяч жителей. Многие из них имели ценности, которые другая часть жителей была бы не прочь позаимствовать различными способами, не исключающими запугивание, воровство и нанесение телесных повреждений. Эта самая часть обитала в Гнилом квартале – несмотря на свое название, в действительности он не являлся частью столицы, а был, скорее, пригородом. Несколько заброшенных улиц и пара пустырей отделяли его от города. Обычно любой разумный человек избегал соваться сюда, – если в любом другом квартале он рисковал в худшем случае, кошельком (если, конечно, не отказывался его отдать добровольно, тогда можно было смело заказывать место на кладбище), то здесь, на окраине, можно было пропасть не только без вести, но и без следа. Гнилой квартал – обиталище бедноты, воров, грабителей и мошенников, Тео знала, как свои пять пальцев – ей не раз приходилось прибегать к помощи короля преступного мира. Тем более что они были давними знакомыми.

Кривой Тод часто менял «берлоги» – завершить его земное существование хотели многие, и не только блюстители порядка. Ему стукнуло недавно почти семь десятков лет, и пятьдесят пять из них он был тесно связан с грабежом.

Тео заявилась в «Пегги» к полудню, оглядела пустой зал и свистнула, привлекая внимание Цыка. Тот клевал носом у стойки, но, заслышав свист, тут же проснулся.

– Ц’ео! Сколько зим, сколько лец!

– Мы виделись совсем недавно, Цык. Горло бы промочить…

– Ну, ц’ак говорят, когда рады всц’рече, знаешь ведь, – обиженно шмыгнув, Цык открыл краник на бочке со своим лучшим пивом, и в подставленную кружку полилась пена. Он подмигнул магичке и поделился новостью:

– Слыхал, в баронcц’ве Ц‘алли мертвяки ходили – жуц’ь! Жрали людей сырыми, пока жрецы Древа не успокоили…

– А в городе что было? – спросила Тео, не желая потакать слухам о бароне Талли и его зомби.

– Городская сц’ража поймала Маленького Пера. А Пер возьми и убеги. Да еще и шлем прихвац’ил со сц’ража, просц’о взял и сдернул.

– Ему, наверное, было больно? – рассеянно поинтересовалась Тео. Первое правило вежливости – если хочешь что-то узнать, дай сначала собеседнику высказаться, и все пройдет как по маслу.

– Кому? Перу?

– Стражу.

– Да не, им даже нравиц’ся.

– Страже? – Тео отхлебнула теплого пива и поморщилась. – Хватит заливать, Цык. Я вообще-то ищу Тода.

– Ц’ак он же… сидиц»…

– Знаю, сидит денежки считает. Вопрос – где именно он сидит?

Цык посмотрел по сторонам. Он не заметил в кабаке, кроме них двоих, ни одной живой души, и все равно понизил голос:

– У Мэри он. Прядильщицы. Сказал, никому не говориц’ь, но вы с ним вроде как друзья.

Тео положила на стойку золотой. Цык несколько секунд оторопело смотрел на него, а потом сдвинул брови, и в голосе у него прорезались угрожающие нотки.

– Я Цо’да не продаю, а по дружбе и уважению к ц’ебе сказал. – Он набычился. – Убери.

– А я не за сведения о Тоде плачу, я не какая-нибудь гвардейская крыса, – ухмыльнулась Тео, постепенно подхватывая здешнюю манеру говорить. – Это тебе от меня, если увидишь кое-кого и дашь мне знать.

Маловероятно, что ее бестолковый ученик забредет в самое сердце воровского квартала столицы, но Цык расскажет о нем остальным, и, значит, появись Гринер в городе, Цыку о нем скажут. Тео описала ученика во всех подробностях, упомянув, что он может таскаться за бардом по имени Талли. Такое тоже могло быть. Самого барда она тоже предупредит, но мало ли что. Лучше расставить сети заранее.

Добавив пару медяков за пиво и пожелав Цыку удачи, она направилась к Мэри-Прядильщице, местной гадалке. Тод на старости лет стал суеверен, так что ничего удивительного, что он обосновался у нее.

Гнилой квартал в светлое время суток затихал – утомленные ночным разбоем, воры и грабители отсыпались, и только редкие нищие разгуливали по улочкам. Гильдия нищих заботилась о своих членах – хоть они и изображали умирающих от голода и болячек перед богачами и приезжими, пугая их до полусмерти, когда выпрыгивали из-за угла с воплями «Подайте!», на деле жили неплохо. Вот и сейчас, как заметила Тео, один из них шел, насвистывая, неся свои костыли на плече. Магичка спросила у него дорогу к Мэри, и уже через полчаса, вдоволь потоптавшись по отбросам, стучала в дверь гадалки.

Ждать пришлось долго. Наконец-то в двери открылось окошко, показалась сморщенная мордочка старухи. Та подслеповато щурилась на солнце.

– Чаво?

– Я к Мэри. Плачу двойную.

Говорить, что она к Тоду, было бы неразумно, ее бы в лучшем случае послали к демонам, захлопнув дверь перед носом. Старуха пошамкала и твердо назвала цену. Тео вопросительно подняла бровь – либо Мэри была великой предсказательницей, либо старуха обнаглела. Но кивнула. Окошко закрылось.

– Она спит, – донеслось из-за двери одновременно со звуком отпираемого засова. – Но я разбужу.

Уговаривать Мэри пропустить ее к Тоду не пришлось – она слышала о Тео, и, едва та представилась, просто посмотрела на магичку с прищуром, и махнула рукой, призывая следовать за собой. Она была молода – не старше двадцати пяти, но с таким проницательным взглядом, что Тео заподозрила, что женщина и вправду кое-что знает о магии, и к тому же всерьез забеспокоилась о надежности заклинания, скрывающего от «видящих» ее магическую сущность. Такие самородки, хоть и редко, но все же встречались – например, бабка-колдунья из Кривых Сосен, или вот эта гадалка. Само заклинание особого интереса вызвать не могло – выглядело как простой амулет, которые встречались частенько. Так что Тео запомнила этот взгляд на будущее и пообещала себе прояснить, насколько хорошо Мэри знает свое дело.

В комнате, куда Мэри привела магичку, было жарко. Вовсю полыхал камин, и, тем не менее, старик, что сидел на кровати, был укутан в меха так, что виднелся только кончик носа и хитрые синие глаза.

– Давно не виделись, Тео, – поприветствовал он магичку. И, в отличие от Цыка, он не повторял вежливую формулу, а говорил чистую правду: последний раз они общались лет пять назад.

– Здравствуй, Тод. – Тео присела в кресло, отодвинув в сторону ворох платьев. Тод, как всегда, заваливал свою комнату всяким барахлом, которое в большинстве своем являлось частью добычи. – У меня мало времени, поэтому я начну с главного, опуская то, что я очень рада тебя видеть и ты по прежнему выглядишь молодцом.

На этой фразе Тод криво усмехнулся и слабо махнул рукой, мол, продолжай.

– Меня интересует любая информация о баронах, которую можно использовать в… не слишком благовидных целях.

– Детка, ты опять вернулась на скользкий путь шантажа? Поздравляю.

– Тод, шутки в сторону. Ты что-нибудь слышал?

Старик пожевал губу.

– Что-нибудь мрачное, грязное и очень секретное? – протянул он. – Даже не знаю… Разве вот что. Барон Боклэр заплатил Шушеру немалую сумму золотом. Причем за что – Шушер не говорит, а он мне рассказал даже о том, как, будучи в тюрьме Навеи…

– Кто такой Шушер? – подняла ладонь Тео.

– Он в Навее, столице баронства, руководит нашей братией. Мой ставленник… я, знаешь ли, тоже в каком-то смысле король, и у меня есть свои «бароны».

– Надеюсь, у тебя с ними гораздо меньше проблем, чем у Дориана со своими, – буркнула Тео, не сдержавшись.

– Да уж, – засмеялся старик. Потом закашлялся в платок, утер рот и подмигнул магичке. – Но я могу приказать убить каждого из них, а твой король не может, насколько я знаю. Может, и ему…

– Когда настанет это счастливое время, мы с тобой напьемся, – пообещала Тео. – И вот еще что. Последняя на сегодня просьба. К ночи получишь мешок, там будет голова. Если это окажется… знакомая тебе голова, я в накладе не останусь.

Она попрощалась с Тодом и направилась обратно к центру города – к безопасным улицам и приличной еде. В животе урчало – после вчерашнего перекуса на Совете она ничего не ела.

«И здесь ничего», – мрачно подумала Тео, поворачивая к «Гузке». Идти за помощью к Кано не хотелось. Поэтому магичка решила – сядет в заведении мадам Келеен, и призовет на помощь магию «повезло», или, как говорил ее учитель, Ольсен, «заплетет нити вероятности так, чтобы ответ пришел сам».

Надо сказать, с выбором места, где можно посидеть, подумать и вкусно поесть, одновременно закручивая вероятность, она не прогадала. И раньше «Гузка» выгодно отличалась кухней и приятной обстановкой, а уж теперь, когда Келеен заполучила лучшего кондитера столицы… впрочем, были и свои недостатки – свободных мест почти не случалось.

Однако в этот раз ей повезло, – она расценила это как начинающую действовать магию, – и в уголке нашелся свободный столик. Заказав кучу вкусностей и разбавленного вина, Тео расслабилась и стала ждать.

Одновременно с поглощением сладких шедевров она слушала, о чем говорят за соседними столиками. Сплетники столицы пока не прознали о том, что король подписал объявление войны, но о том, что бароны настаивают на этом, уже слышали. Отношение простых горожан к войне было отрицательным, но магичка сомневалась, что сможет заявиться на Совет и победно провозгласить, что войны не будет, потому что завсегдатаи «Гузки» ее не одобряют. Тео пожалела о том, что заклинание «допросил и он забыл» требует слишком много энергии, как и всякое, относящееся к воздействию на разум, да и оставляет следы – иначе она бы просто поговорила с приближенными баронов, и знала бы все, что нужно, не рыская по городу в поисках информации о темных делишках своих оппонентов.

Тео расслабилась, прикрыла глаза, убаюкиваемая гулом разговоров… И даже начала засыпать, но тут раздался веселый голос:

– Тей! я ее ищу, а она тут…

Магичка открыла глаза – за столик уселся Талли, хищным взглядом окидывая многообразие сладостей.

– А я тут…?

– Спишь. Я съем вот это?

Тео широким жестом показала, что он может брать все, что пожелает.

– Я с ног сбился, тебя искал. Поговаривают, будет война?

– Если ты таким прозрачным способом пытаешься выудить из меня сведения, Талли – не выйдет. Лучше расскажи, как ты сам.

– Все никак подмастерья не могу найти, – бард на секунду взгрустнул, но потом завидел новое пирожное и расплылся в улыбке. – Тот твой парнишка… Может, одолжишь мне его еще на пару часиков?

– Нет.

– Хм… ну и ладно. Слышала новость?

– Нет.

– Тей… ты же знаешь, я – бард. Я не люблю коротких предложений, и не люблю хандры. Если б я каждый раз, когда у меня что-то не ладится, начинал общаться в твоей сегодняшней манере, меня бы выгнали из братства… И не говори, что у меня не бывает настоящих проблем. Вот, вчера, например, меня позвали выступать на свадьбе двух знатных отпрысков, а я не смогу пойти, потому что у меня нет помощника.

– Сочувствую твоему горю, Талли. Если бы я могла взмахнуть рукой и предоставить тебе своего ученика, я бы так и сделала. Но… я не могу – и тебе остается только топить свою горечь в… – Тео оглядела стол и ткнула пальцем в хрустящее пирожное. – … в абрикосовом креме. А, поскольку он сегодня восхитительно сладкий, горечь умрет в муках.

– Фу. Ты непоправима. Ну, раз ты такая бука сегодня, я знаю, чем тебя развеселить. На кафедре поэзии и музыки сегодня выступают барды, годовщина со дня смерти Баллистера. Пойдем, развеешься.

На последней фразе барда Тео обнаружила, что пирожных на столе не осталось. Тот невинно промокнул губы платочком. Она вздохнула – похоже, магия привела к ней Талли, тот тащит ее в Университет, а, значит, встречи с монахом ордена Близнецов не избежать. Все еще лелея хрупкую надежду, она спросила:

– А Риомболь будет там?

– Еще бы, – ухмыльнулся ее друг. – Я потому и зову тебя, знаю, как ты его не любишь. А, судя по моему опыту, лучшее средство согнать с тебя хандру – это дать возможность уничтожить кого-нибудь в словесном поединке. Ну, пошли.

Магичка подчинилась обстоятельствам, понимая, что даже откажись она – неизбежно, выйдя за дверь, через пару шагов наткнется на Рика.

– Так что за новость? – спросила Тео, шагая рядом с бардом по широкому проспекту, украшенному корзинами с цветами. Горожане тоже отмечали годовщину смерти великого поэта. Большинство из них не читало его стихи, но – так было принято. И модно к тому же.

– А-а-а… – Талли наклонился к ней и зашептал: – Я про свадьбу. Наследник баронства Келмворт женится на дочке графа Огги. Говорят, что молодые люди любят друг друга без памяти… И мне, поскольку я бард, и вообще – певец любви, полагается в это верить, но… Я сомневаюсь. Скорее всего, опять политика, будь она неладна.

– Почему ты так не любишь политику?

– Она делает простые вещи сложными, Тей. И не знает слова «совесть». Ну, мне к тому же по статусу положено, я ведь человек искусства. А ты знаешь, что я вполне мог бы сейчас сидеть в Городском совете и взимать налоги за, скажем, постройки выше пяти этажей или пользование водопроводом?

– Впервые слышу. Ты скрывал от меня свое темное прошлое, признайся?

Надо сказать, общение с веселым и открытым всему миру бардом потихоньку оказывало на Тео свое действие. Нет, она не забыла вмиг о своих проблемах, просто стала относиться к ним… проще. Как говаривал тот же Талли: «Если можешь изменить что-то, делай это, а не можешь – не переживай».

– О, папочка прочил мне блестящую карьеру в магистрате. Она мне иногда снится…

– Кто? – не поняла Тео.

– Да карьера эта. Как начинаю забывать, что я поэт и музыкант, как начинают ручонки тянуться к деньгам, а мысли – к бесталанным стишкам на заказ – так и снится. Будто я сижу за столом и цифры складываю. Бр-р-р.

Барда передернуло.

– Лучше давай о тебе. Что тебя гнетет?

– Уже не гнетет, – улыбнулась магичка.

– Ну, тогда гнело. Гне… тьфу. Ты меня до припадка доведешь. Ну так?

– Я тебе опишу только пару эпизодов из моей жизни. Вчера я сидела в компании полных придурков, пытаясь понять, как работают их заскорузлые мозги. Потом мне в спину всадили кинжал. Сегодня я ходила в Гнилой квартал, а вечером мне еще раз придется туда сходить – на этот раз с отпиленной головой в мешке. Весело?

– Обхохочешься. – Подтвердил Талли, косясь на подругу. – Я вижу, для поднятия настроения тебе маловато будет пошутить над Риком. Придется по меньшей мере его зарезать и закопать, а потом еще и сплясать на его могиле.

Тео расхохоталась.

– Талли, ты слишком преувеличиваешь мою к нему нелюбовь.

Студенческий квартал, окружающий Университет Сорелля, оглушал шумом, запахами и многоцветьем торговых рядов. Тут можно было найти практически все – и даже то, чего нельзя. Например, пару лет назад Тео купила на рынке у какого-то старьевщика подлинник рукописи мага Эльвада, и, буквально через десять минут, у его соседа – артефакт двухсотлетней давности. Талли, однако, не дал ей засмотреться на лавки со старьем, потащил за собой, напевая что-то о том, что они опаздывают. На менял, зазывал и носильщиков он фыркал, правда, зачем-то нырнул в ничем не примечательную лавку, пробормотав «я на минуточку»; Тео для развлечения поторговалась с продавцом посуды, но покупать ничего не стала. Талли вернулся и впрямь быстро, загадочно улыбаясь.

– Слабительный порошок. Предвосхищая твой вопрос – нет, это не для конкурентов, а для наших старичков, чтобы не мешали нам веселиться после официальной части. А теперь – поспешим.

Архитектор, разрабатывающий планировку университетского городка, был, вероятно, сторонником хаотической теории вселенной. Человек, попавший сюда впервые, мог бы и заблудиться. Здания факультетов были разбросаны вперемешку с служебными помещениями, многие дорожки заканчивались тупиками, а фонтанов было слишком много, даже если предположить, что все учащиеся и профессура —члены секты, практикующей уличное омовение. Впечатление городок производил неизгладимо величественное и сумбурное, но уж никак не бедное. Тут и там были разбиты цветники, дорожки посыпаны гравием, росли фруктовые деревья – словом, главы Университета постарались, чтобы единственное в стране высшее учебное заведение поражало своим красотой и богатством. Откуда появились средства на постройку Университета (и поддержание этого великолепия) – никто толком не знал, хотя слухи ходили самые противоречивые.

По дорожкам гуляли студенты, и по их внешнему виду можно было легко определить, с какого они факультета. Аккуратные медики шагали, не глядя вперед, уткнувшись носами в трактаты; инженеры махали руками, объясняя товарищам принцип действия своего нового изобретения, а поэты и музыканты, в основном, лежали на скамейках, в тенечке – отдыхали после возлияний прошедшего дня. Учащиеся остальных факультетов смотрели на них с привычной завистью – только тем, кто станет бардами и поэтами, разрешалось пить во время учебы, чтобы привыкнуть заранее к возлияниям на пирах, что устраивает знать.

Тео подмигнула статуе Сорелля, основателя Университета. Его увековечили в мраморе и установили посреди центральной площади, от которой в разные стороны разбегались дорожки. В жизни профессор был куда менее величествен и куда более ироничен, чем его изобразили в камне.

Здание факультета Искусств можно было опознать по изображению арфы на фронтоне здания. На ступенях у входа расположилась компания подвыпивших молодых людей. Завидев Талли, они приветственно закричали, а один заколотил в пару барабанчиков, висевших на шее.

– Маэстро!

Талли дружелюбно улыбнулся, помахал им рукой, но задерживаться не стал.

Они зашли внутрь. Там творилось настоящее безумие. Откуда-то сверху, словно перекрикивая друг друга, донеслись звуки труб. В нос ударил запах свечей, что жгли ночь напролет, цветов и разлитого вина. Мрачные служанки, подготавливающие факультет к отмечанию годовщины, терли тряпками пол, ругаясь на чем свет стоит – но жизнерадостные студенты только хихикали. Завидев Таллирена, они, все как один, старались протиснуться к нему, не обращая внимания на то, что опрокидывают ведра с грязной водой и задевают метлы. Тео мысленно поблагодарила Талли за то, что он отмахивался ото всех, желающих пообщаться с ним, не то они и до завтра не добрались бы до зала для выступлений, останавливаясь поговорить с каждым. И так бард оставлял за собой мешанину из возбужденно галдящей молодежи и готовых проклясть все на свете служанок.

– Я не была на «годовщине» лет пять, и за это время все успели сойти с ума? Где скорбные лица? – возмутилась Тео, но неискренне, она и сама считала, что постные и чинные чтения стихов Баллистера надо бы заменить чем-нибудь посвежее.

– Нет, просто руководство факультета решило приурочить к годовщине смерти конкурс бардов и учредило новый титул – «Певец преданий»… Или «Венец песнопений»? Не помню, они, по-моему, так и не решили еще, что выбрать. Словом, вот уже второй год чествование поэта проходит в… оживленной обстановке.

– А ты участвуешь в конкурсе?

– Конечно, участвую! Кстати… я могу показаться тебе занудой, но, все же жаль, что ты мне Гринера не можешь…

– Э, Талли, я как раз хотела тебя попросить.

– О чем?

Мимо по коридору пронеслась ватага смеющихся юнцов, они размахивали лентами и то и дело зажигали «Изумительные хлопушки Багарта», которые, вообще то подлежали немедленной конфискации стражами порядка, потому что их признали опасными для барабанных перепонок окружающих.

– Бах! Бах! – оглушительно взорвалось прямо над головой у Тео. Она поморщилась.

– Я как раз хотела тебя попросить…

– Бах!

– Чтобы ты, если увидишь его, тут же сообщил мне, ладно?

– Что? – искренне удивился бард. – Неужели он пропал?

– Не то чтобы пропал… – скривилась Тео, незаметным движением руки потушив уже готовую разорваться над ухом хлопушку. Раздался разочарованный возглас одного из студентов: «Наверное, отсырела», и веселая компания достала из карманов еще не меньше десятка таких же. Но магичка с бардом уже поднимались по лестнице, оставив позади неуемных мальчишек.

– Расскажи мне, что случилось, – попросил Талли.

– Как-нибудь потом, – обещала Тео. – Мы пришли?

Бард торжественно махнул рукой в сторону позолоченных дверей.

– Зал песен!

Внутри собрались барды постарше, но и среди них не было ни одного, кому исполнилось бы больше тридцати. «Старые развалины» подойдут позже, когда молодежь утихомирится и можно будет, потрясая бородами, рассказать о великой силе искусства. Талли, сочувственно потрепав Тео по плечу, стал протискиваться сквозь толпу к деревянному помосту, установленному посреди большой залы. Он был украшен по бокам лентами и цветами, а в углу стоял стол и несколько стульев – видимо, для членов жюри. Однако сейчас на стульях расселись музыканты, а на столе отплясывали двое юношей, уставив руки в бока и стуча каблуками сапог. Казалось, они соревнуются, только Тео не поняла, в чем. В том, кто проломит ногой стол?

Талли поманил ее за собой, но она лишь ухмыльнулась и осталась стоять в проходе, прислонившись плечом к косяку.

Танцоры тем временем все убыстряли и убыстряли темп, и Тео поняла, что проиграет тот, кто собьется первым. Ритм задавал мальчишка, лупящий по большому барабану палочкой. Магичка пригляделась и узнала танец – «Медовый танец пчел», который исполняли на Летнем празднике, в Равноденствие. Только вот в оригинале он был гораздо медленнее. Она догадалась, что юноши начали танцевать его как обычно, потом, видимо, посадили одного из учеников стучать в барабан. Для разнообразия Тео стала болеть за темненького, потому что на втором, блондине, был нелепых расцветок камзол; да и устал он больше. И, как выяснилось, не прогадала – светленький замедлил ритм и спрыгнул со стола; победитель, тряхнув черными кудрями, сделал еще несколько торжествующих па.

– Арэль! – завопили барды. Видимо, на танцоров делались ставки, потому что некоторое время зрители были заняты тем, что передавали из рук в руки монетки. Черноволосый танцор спустился со стола, чтобы выпить воды, и туда тут же забрался тот, ради кого Тео и потащилась сюда, хотя с большим удовольствием спала бы сейчас дома.

– Арэль, дружище, ты танцевал, как бог… – Крикнул Рикардо, ухмыляясь, – и, хотя ты увел у меня из-под носа ту пташку, я это забуду, потому что сегодня я выиграл благодаря тебе немало деньжат.

Одет он был так роскошно, словно на него трудилось полчище «Арэлей», танцующих дни и ночи без продыху, а выигрыши бард клал себе в карман. Богато расшитый, надо сказать, карман.

Рик коротко поклонился, пригладил свои рыжие кудри… и наткнулся взглядом на Тео. Она уже было собралась, изобразив на лице многозначительность, показать глазами на окно, намекая на встречу в садике внизу, за факультетом, как он улыбнулся и объявил:

– А сейчас, коли мои драгоценнейшие друзья и собутыльники не будут против, я исполню свою новую балладу!

«Издевается, гад», – подумалось Тео, – «сейчас начнет петь что-нибудь длинное, ожидая, что у меня закончится терпение и я буду его просить…»

Барды одобрительно захлопали. Рыжий объявил название песни, и Тео подумала, что уж лучше бы он спел что-нибудь длинное.

– Эта баллада посвящается одной леди… – Рик прикрыл глаза и лицо его приняло мечтательное выражение.

Толпа вокруг понимающе загудела:

– У-у-у-у-у!

– Которая запала мне в душу, и мое истерзанное сердце, не смея надеяться на взаимность, слезами любви исторгло из себя слова этой баллады!

Тео прикусила губу. Рыжий, похоже, исполнил свою давнюю угрозу.

Рик, приняв лютню из рук стоящего внизу барда, провел рукой по струнам, и те издали мелодичный звук. И начал петь. Голос его, звучный, высокий, лился по воздуху, а пальцы порхали по струнам.

Тео скрестила руки на груди и впилась взглядом в барда – но тот петь не перестал, только сверкнул в ее сторону глазами.

Барды, озадаченные не соответствующей канону песней, в начале еще хлопающие в ладоши, к концу только переглядывались. Рыжий, завершив балладу витиеватым музыкальным пассажем, поклонился в полном молчании и спрыгнул со стола, направившись к магичке.

Тео захотелось расхохотаться, но она только хихикнула, и, развернувшись, вышла в коридор.

Шла она быстро, не оборачиваясь, – знала, что Рик идет за ней, и была уверена, что улыбка у него до ушей. Она спустилась по узкой лестнице к черному ходу, а бард шел сзади расхлябанной походкой, и насвистывал что-то игривое.

Выйдя к палисаднику за факультетом, она развернулась к Рику, вопросительно подняв бровь.

– Ну? – спросила она. – И как это понимать?

– Я же обещал тебе балладу посвятить, алмаз моего сердца, – сладким голосом сообщил бард, поглаживая лютню. – По-моему, это мое лучшее произведение.

– Ты вряд ли выиграешь с ней конкурс, – хмыкнула Тео.

– А я и не стремлюсь. Надо иногда и проиграть – для разнообразия. Совершенством во всех отношениях быть скучно, знаешь ли.

Тео огляделась – неподалеку стайка мальчишек пыталась запустить змея, исписанного неприличными словами. Услышать их они не могли, – слишком были заняты.

– Пожалуй, – задумчиво протянул Рик, – я исполню ее через неделю, на празднике Урожая, перед королем и придворными…

– Если он будет, этот праздник, – пробормотала Тео.

Рик внимательно следил за выражением лица Тео, надеясь уловить на нем хоть малейший признак раздражения или гнева. Но был разочарован – магичка была спокойна, как скала. Наверное, она поняла, что он чувствует, потому что подошла и похлопала по плечу.

– Не расстраивайся. Можешь считать, что я очень разозлилась. Видимо, тебе просто не везет – у меня сейчас куча забот, и мне не до песен.

– Жаль… – бард поморщил нос, – не люблю, когда столь тонкая ирония пропадает втуне… Присядем? – за неимением вблизи скамеек он показал на статую арфиста, валяющуюся в траве лицом вниз.

– Присядем. И, если тебе будет легче, то… притворимся, что я ее не слышала, и ты споешь ее мне снова, недели, скажем, через три.

Рик уступил даме более удобную для сидения спину музыканта, а сам пристроился на его голове. Но, поскольку та была увенчана копной мраморных кучеряшек, что сидения не облегчало, сдался и переместился на мокрую траву у ног Тео.

– Простудишься… – предупредила Тео и предвкушающе добавила: – Охрипнешь…

Бард легкомысленно махнул рукой.

– Чему или кому обязан я счастью лицезреть Вас, сударыня?

– Войне, чему же еще.

Рик заиграл походный марш времен короля Беореля. Запев первые строки («Мы идем через холмы и дальше»), он пожал плечами, мол, мне это ни о чем не говорит. Со стороны могло показаться, что они – просто влюбленная парочка, а для усиления эффекта Рик время от времени кидал на Тео пылающий взор. Та с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться – бард откровенно дурачился, таращил глаза и испускал вздохи, что в сочетании со словами военной песни выглядело забавно. Дойдя до второго куплета (Тео все-таки прыснула, не удержавшись, пару раз) он резко оборвал песню, прижал ладонью струны и сказал:

– Ладно, хватит веселья, поговорим серьезно.

– А мне только начало нравиться общаться с тобой, – усмехнулась Тео, но кивнула. – Давай… Ты ведь знаешь о том, что…

– Король подписал пакт?

Тео оценивающе посмотрела на Рика. Надо же, когда-то она считала его просто мотыльком, шалопаем и выпивохой, обычным заносчивым бардом. А он – один из лучших шпионов могущественного Ордена Близнецов, распространяющего свое влияние все дальше и дальше. Да еще и Иерарх этого самого ордена к тому же.

– У тебя хорошие осведомители, Рик.

– Ха! Ты мне скажи то, чего я не знаю.

– Хорошо. Войны не будет, – ответила Тео.

Рик посмотрел на магичку. Надо же, а он когда то думал, будто Тео – просто шпионка короля, вынюхивающая чужие секреты. А она оказалась магом, одним из немногих уцелевших после бойни двести лет назад, и вот сейчас эта женщина с легкостью бросается такими заявлениями… Он не знал, можно ли ей верить, действительно ли она решает, быть или не быть войне. Осторожничая, он предпочел смолчать в ответ на ее слова, ожидая, что она продолжит говорить и даст ему больше информации. Но Тео просто молча смотрела на него, и бард не утерпел:

– Откуда тебе это известно?

Магичка достала трубку, не торопясь, набила ее табаком из кисета на поясе. И пожаловалась:

– Я не курила два дня.

Посмотрев по сторонам, она проверила, не смотрит ли на них кто – и, убедившись, что ватага мальчишек со змеем уже на другой стороне садика, прикрыла ложе трубки рукой, зажигая на кончике указательного пальца огонек.

Увидев, как она использует магию средь бела дня, почти что у всех на виду, Рик испытал смешанные чувства. Раздражение – оттого, что она так уверена в себе, так высокомерна – и почти детское восхищение. Он впервые видел волшебство в действии. Бард мотнул головой, стараясь отогнать непрошенные мысли – «Вот бы и мне так уметь…»

– Я повторю свой вопрос, если ты не расслышала…

– Я прекрасно тебя поняла, погоди… – раскурив трубку, Тео с довольным лицом выпустила струю ароматного дыма. – Вот, так-то лучше. Ты спрашиваешь, откуда мне это известно? Да потому что ты поможешь мне ее предотвратить.

– Я сражен наповал твоей искренностью… и наглостью, – признался Рик. Говорил он чистую правду – не ожидал, что Тео будет говорить напрямик, без околичностей. – С чего ты взяла, что я тебе помогу?

– Ну не станешь же ты утверждать, что вашему Ордену выгодно поддерживать войну?

Рик хорошенько подумал, прежде чем ответить. С одной стороны, ему не слишком-то хотелось открывать ей отношение Братьев к сложившейся ситуации, но, с другой – может, ему удастся вызнать у нее что-нибудь важное, а сделать это можно было, только предложив ей что-то взамен. Просто так выдавать свои секреты она не станет, а вот обменяться информацией было бы неплохо. Тем более что он был уверен – ничего существенного он ей не откроет. Тонкое искусство сказать многое, не сказав по сути ничего, он знал в совершенстве.

– Нам выгодно поддерживать баронов… – после долгой паузы ответил Рик. – Которые сейчас поддерживают идею войны.

– То есть сама война вам не нужна? – уточнила Тео.

– Можно и так сказать…

Тео улыбнулась и улеглась на статую, заложив руки за голову. Рассматривая небо в белых кучевых облаках, степенно плывущих на запад, она сказала:

– Мне нужна информация о баронах Верендарте, Боклэре, Келмворте, Мервульфе, Падуа и Смерриле.

Рик задумчиво заиграл мелодию популярной песни о любви. Тряхнул головой.

– Это очень много.

– Ладно, тогда только о первой тройке.

– Ты не поняла… Этой займет много времени.

– Так ты согласен мне помочь?

Хотя Тео не захохотала, не вскочила с радостным возгласом, она вообще не пошевелилась – Рик почувствовал в ее голосе едва сдерживаемое возбуждение и очень удивился. Неужели это для нее так важно? Интересно, чем она расплатится за эту услугу…

– Мне нужно знать, какого рода информация тебе нужна.

– Чтобы не отнимать у тебя драгоценное время, скажу прямо – что-то, чем можно припугнуть.

– Шантаж – это большой грех, – состроив кислую рожу, занудным тоном произнес Рик. Тео искоса на него глянула.

– Интересно, брат Кано, вы эту фразу каждое утро себе перед зеркалом повторяете? По-видимому, нет, потому что не помогает.

– Нет нужды бросаться именами, я и так в курсе, что ты знаешь мою тайну. Я тоже про тебя кое-что знаю, и не будем больше об этом, потому что…

Тео резко села, зло уставившись на Рика.

– Не будем больше лекции читать, Рыжий. Скажи прямо, поможешь? Нет?

На мгновение в глазах барда мелькнула ярость, но тут же сменилась обычным его дурашливым выражением, лукавым, с прищуром.

– Все зависит от цены, которую ты заплатишь. И, как ты понимаешь, котятами и пирожными я не беру, только полезной информацией. «Баш на баш», как говорят в Гнилом квартале. – Он почесал затылок. – Хотя ты это выражение наверняка слышала… сегодня утром, хотя бы.

Тео уже корила себя за то, что сорвалась. Надо было продолжать разговор в том же духе – открыто, слегка подтрунивая друг над другом, с улыбкой… Но она сильно разозлилась, в первую очередь, на себя. Потому что в какой-то момент… она совершила ошибку – забыла, что перед ней враг, которому нельзя доверять; враг, который при малейшем удобном случае заложит ее с потрохами. Поддалась обаянию барда и стала говорить с ним, как с… нет, не другом, но союзником. А такая ошибка значила, что магичка ступила на очень зыбкую почву. Испугавшись, что она слишком открылась, Тео предпочла резко оборвать разговор, рискуя тем, что бард после такого просто уйдет. Но он не ушел. «Жадность», – подумала Тео, – «Им движет жадность и желание выслужиться, да, именно так».

– Если ты хочешь дать мне понять, что твои люди следят за мной, я и так это знаю. – Холодно ответила магичка.

– Совсем нет. Это я назвал цену… скажем, за барона Верендарта. Что ты делала в Гнилом квартале? Зачем туда пошла?

Тео снова улеглась на статую, прикусила чубук.

– Я говорила кое с кем. Попросила опознать убийцу, что вчера ночью напал на меня.

Рик чувствовал, что она что-то не договаривает, но настаивать не стал. Спросил только:

– Опознали?

– Сегодня вечером я отнесу им голову этого профана, – она повернула голову и, вынув трубку изо рта, улыбнулась Рику. – Он мертв, как ты уже понял.

– Понял, понял, ты страшна в гневе и убийц к тебе посылать я не буду – зачем переводить ценных людей…

– Твоя очередь. Верендарт.

– Хм… – Рик задумался. – Знаешь, так вот сразу я не могу припомнить… – Тео в упор на него посмотрела, и он улыбнулся. – Да ладно, я же не держу в памяти все грязное бельишко господ баронов… Мне надо кое с кем поболтать, порыться в записях… Встретимся сегодня вечером в… да хотя бы в «Пегги».

– До того, как я отнесу голову, или после? – невозмутимо поинтересовалась Тео.

– Лучше до. Может, ее узнаю я.

Очаровательно улыбнувшись Тео, уставившейся на него в немом удивлении, Рик поднялся с травы и поклонился:

– А сейчас у меня есть только одно желание – высушить зад и вернуться в зал, чтобы спеть что-нибудь более приличествующее конкурсу.

– А как же «быть совершенным скучно»? – спросила магичка, вставая с импровизированного мраморного ложа.

Рик, уже отойдя, повернулся и ответил:

– Как бы это ни было скучно, я, к сожалению, не могу перестать быть совершенным… Удачи тебе, «о, дева», и до вечера.

Бард думал, что последнее слово осталось за ним, но Тео все-таки сумела закончить эту беседу так, что он только восхищенно покачал головой.

«Послала мне воздушный поцелуй, вот зараза», – рассмеялся про себя он.

Чутье подсказывало Тео, что ей нужно поскорее побеседовать с Томом. Талли, конечно, обидится, что она не осталась послушать его выступление, но что поделаешь… На пути ко дворцу Тео завернула в «Гузку» набрала еды в мешочек с надписью «Лучшие яства от мадам Келеен!» и направила стопы в казармы.

Том жил и работал на втором этаже офицерского крыла здания, предпочитая находиться ближе к начальству – не из угодничества, а потому что искренне считал, что без него оплот законности и порядка если не рухнет, то ощутимо покосится. И, надо сказать, он имел все основания так думать. «Такую голову поискать», – признался Тео капитан Некс, познакомившись с Томом поближе. Они сдружились, несмотря на разность характеров, и Некс намекал даже, что Том увлекся его племянницей. Они познакомились на семейном обеде в доме у капитана. Тео сомневалась, что Томас способен влюбиться во что-то, кроме работы, но от всей души желала юноше счастья. Войдя в его кабинет, она решила сразу выяснить, как обстоят дела на личном фронте у помощника капитана королевских гвардейцев.

– Том! – приветственно помахав рукой, магичка водрузила мешок со снедью на стол, заваленный бумагами. – Как дела у красавицы Эли?

– Кого? – удивился Том, откладывая перо.

– Эли… – повторила Тео, судорожно роясь в памяти – уж не перепутала ли она имя?

– Не знаю никакую Эли, – твердо ответил юноша, потом ткнул пальцем в мешок. – Это что?

– Еда, Томас, еда… помнишь еще, что это такое, или объяснить? Обед. Или… – она с сомнением оглядела его, подметив круги под глазами и общую худобу. – Или это будет завтрак?

– Ужин, – проворчал Том. – Вчерашний.

– Ты дуралей. – Тео, как заботливая мамаша, принялась выкладывать пакетики с едой на стол, безжалостно сметая бумаги на пол. – Будешь плохо есть, придет демон Раарх и утащит тебя под землю.

– Кто придет?

– Арахандский демон. Заведует врунами, лентяями и теми, кто слишком много работает.

– Нет, чтобы ругаться нашими, местными демонами… – Том послушно подвинул к себе пакет, проводив слетающие со стола важные письма тоскливым взглядом. – Ты не патриотка. О… жареные грудки в соусе.

– Наши демоны скучные – уже пару тысячелетий сидят на Луне, заброшенные туда героем Вильей, и умы не будоражат. А южные до сих пор, говорят, являются, иногда даже в городах. – Пояснила Тео, усаживаясь на подоконник.

– А тебе разве не интересно про труп убийцы узнать?

– Ты сначала поешь, а то сам на труп похож.

– Нет, скажи, интересно? – не отставал Том, умудряясь говорить и жевать одновременно.

– Интересно.

– Тогда сама ищи отчет в тех бумагах, что смахнула. – Он скорчил рожицу и развернул еще один пакетик, с пирожками.

Если Том рассчитывал, что у магички проснется совесть и она пообещает никогда-никогда даже пальцем не притрагиваться к его вещам, он сильно ошибся. Тео посмотрела на кучу документов на полу, что-то пробормотала… потом нагнулась и, подцепив лист бумаги, вытащила его, победно пропев:

– Та-дам!

Том достал из мешка бутылку с яблочным соком.

– А остальное мне собирать…

– Пусть помощники соберут, – рассеянно отозвалась Тео, уткнувшись в отчет. Прочла она его довольно быстро, что было неудивительно, поскольку было в нем всего три строчки:

«Неизвестный мужчина, 30—35 лет. Происхождение – обедневший дворянин или среднего класса. Приметы – никаких. Одежда обычная, недавно купленная. Умер в результате потери крови (перерезано горло). Орудие убийства – кинжал, отличительных особенностей нет, цена средняя. Личных вещей и денег у трупа не обнаружено».

– Всего-то? – возмутилась Тео.

– Я сам удивился. Король рассказал мне, как было дело, и я в смятении.

– Уж я думаю…

– Случай крайне нетипичный – убийца проник в замок, не оставив никаких следов, проник незамеченным… кстати, охрана замка утроена, как ты и просила, я подбирал их лично. – После сытного «ужина» румянец вернулся на щеки Тома, а вместе с ним и словоохотливость. Тео, однако, не имела ничего против его объяснений. – И, что меня удивило больше всего – Его Величество говорил о яде, а Хоррас не нашел ничего ни на ране, ни на лезвии. А вообще-то… – увидев, что Тео собирается что-то сказать, он поднял руку, показывая, что прерывать его не надо, – я бы сначала выслушал твое описание событий. То, что мне поведал Его Величество, попахивает… бредом.

– От моего рассказа тебе легче не станет, Том. Ладно.

Тео поведала о событиях вчерашней ночи, стараясь не упустить ничего, даже на первый взгляд маловажного. Том слушал молча, сосредоточенно пережевывая пирог с ежевикой. Когда магичка закончила рассказ и достала трубку с кисетом, он отпил сока и спросил, склонив голову набок:

– Тебе ничего странным не кажется?

– Например?

– Он не достиг своей цели.

– То есть, ты хочешь сказать, то, что он не убил короля – странно? А то, что он мне спину продырявил?

Тео фыркнула, затянулась… а потом, нахмурившись, застыла, постукивая чубуком трубки по зубам. Том просто ждал.

– Ты прав. Он не профессионал. Ха… а я, оказывается, не ошиблась, обозвав его для красного словца профаном.

– Профан – слишком мягкое определение для него, – довольно улыбнулся Том, то ли оттого, что Тео одного с ним мнения, то ли просто вкусно и сытно перекусив. – Судя по тому, что ты рассказала, ему либо катастрофически не повезло, либо он идиот.

– А что с ядом?

– Я же сказал, ничего.

– Хорошо… – Тео еще раз бегло пробежала глазами отчет. – Почему ты думаешь, что он дворянин или из среднего сословия?

– Тяжелый труд низших сословий оставляет свои следы на теле. Он жил в достатке, но не работал или работал, скажем, торговцем, или…

– Я поняла. Одежда?

– Новая – это все, что я могу сказать. Такую можно купить в семи-восьми лавках в столице и уж даже не знаю, в скольких – во всем Вердленде.

– И никто из твоих людей его не узнал?

Том покачал головой.

– В таком случае, – Тео выбила пепел за окно и хищно улыбнулась. – Мне нужна его голова.