Прощайте, друзья!
Уже целый год наша авиашкола здесь, в глубоком тылу. Незаметно прошло время в каждодневной упорной работе. По-прежнему мы целыми днями на аэродроме, а вечерами в Ленинской комнате.
Сообщения тревожные: наши войска ведут тяжелые бои под Сталинградом, стоят насмерть.
Товарищи моего детства, мои братья воюют. Отец, сестра, близкие — в фашистской неволе. А я, воздушный боец, отсиживаюсь в тылу. И эта неотвязная мысль нестерпима.
Как-то после тренировочных полетов ко мне подошел Гриша Усменцев. Участливо спросил:
— Ты что голову повесил? Здоров ли? Верно, устал?
— Да нет, Гриша, дело не в этом.
— Пойдем купаться, по дороге поговорим.
Мы отправились к арыку, протекавшему между высокими тополями, неподалеку от нашего авиагородка. Вдруг кто-то позвал меня.
Оглядываюсь — нас догоняет дежурный. Говорит мне с досадой:
— Где вы пропали? Вас срочно вызывает комэск. Идите быстрее!
— Очевидно, вызывают на очередную стружку,—сказал я Грише.
Я пошел в штаб, ломая себе голову: зачем мог понадобиться строгому комэску? И не очень спешил, припоминая, не допустили ли нарушений мои курсанты. Да нет…
Впереди меня быстро идет командир звена другого отряда Петро Кучеренко. Очевидно, тоже в штаб. Обычно спокойный, выдержанный и несколько медлительный, лейтенант сейчас чуть не бежит. Прибавляю шагу, нагоняю его у самых дверей кабинета.
— Товарищ лейтенант, куда торопитесь?
— Да вот комэск вызывает.
— Меня тоже. Давайте, товарищ, лейтенант, вместе войдем. Одному страшновато: не знаю, в чем дело.
— И я не знаю.
Входим вместе. Докладываем. Командир эскадрильи встает и молча окидывает нас взглядом, будто впервые видит. И с несвойственной ему мягкостью говорит:
— Летчики вы неплохие, не подведете в бою. На вас получен вызов. Завтра с утра отправитесь к начальнику училища и узнаете все подробнее. Быть может, я бывал резок. Но дисциплина прежде всего. Командир должен быть требовательным. Поймете, когда сами станете опытными командирами.
Он отпустил нас, и я, вдруг забыв о всех обидах, горячо пожал комэску руку и быстро вышел из штаба.
Весть о нашем отъезде уже облетела эскадрилью. Меня обступили товарищи. Тут и мой друг Гриша Усменцев. Он все твердит:
— Ты только пиши непременно. И как собьешь, сразу напиши, слышишь?
— Слышу, Гришка! Да мне все не верится, что на фронт еду!..
Товарищи устроили нам проводы. Мы собрались у Кучеренко — он жил вместе с семьей. Не по себе мне стало, когда я увидел дочурку Петро, заплаканное, встревоженное лицо его хлопотуньи жены. Петро озабоченно и ласково поглядывал на нее, старался подбодрить.
Утром я вскочил раньше всех. Не давала покоя мысль: а вдруг передумают, вдруг что-нибудь изменится! И хоть жаль было расставаться с друзьями и со своими курсантами, все заслоняла мысль о том, что скоро буду на фронте.
В назначенный час за нами приехала машина. Собралась вся эскадрилья. Пришел Петро, его провожала жена с дочкой на руках. Друзья окружили нас. Ко мне пробился механик Наумов:
— Товарищ командир, вы уж не обижайтесь на меня из-за того случая…
Я крепко обнял ею.
— Да я все забыл, Наумыч! Знаю, как вы сами переживали все это. Готов с вами всегда работать.
— Товарищи, пора ехать! — раздался голос командира эскадрильи.
Усменцеву, Панченко, Коломийцу командир разрешил проводить нас до штаба авиаучилища.
Мы стали торопливо прощаться, и я влез в машину. Она тронулась, Петро вскочил уже на ходу. Инструкторы, техники, курсанты бежали вслед за машиной и кричали:
— Не подкачайте! Поддержите честь эскадрильи! Бейте врага!
И вот мы у штаба. Во дворе у дверей стоят шесть летчиков-инструкторов из других эскадрилий.
— А вы что здесь делаете? — спросил их Петро.
— Да вот вызвали. Говорят, наконец на фронт пошлют, — широко улыбаясь, ответил за всех летчик с веселыми серыми глазами.
Это был Алексей Амелин: я знал его в лицо, как и всех остальных инструкторов, — встречались, когда школа находилась еще на Украине.
— Может, все вместе отправимся воевать! — заметил я.
Друзьям пора было возвращаться. На прощание мы долго жали друг другу руки, троекратно расцеловались.
Они уехали. А немного погодя к нам подошел незнакомый капитан. Он проверил по списку наши фамилии и сказал:
— Все в сборе? Вас ждет начальник училища.
Подтянувшись, входим в просторный кабинет. Начальник встречает нас приветливо. Сообщив, что мы направляемся в Москву, на пункт сбора летно-технического состава, он добавляет:
— Там и определится ваша служба. Надеюсь, скоро услышим о ваших боевых делах.
