Виталий Образцов четко подает команду: где браться за самолет, как его поднимать. Петраков и я — мы считаемся самыми сильными — поднимаем хвост нашего «У-2» на плечи и осторожно выкатываем на красную черту — место подготовки машины к полету. Там, по порядку летных групп, крыло к крылу выстраиваются самолеты.

— Первое наше дело — удалить зимнюю смазку, — говорит техник, — обмыть самолет. А потом я покажу вам, как его готовить к полету.

Он дает задание каждому.

— Двое, — он показал на Петракова и меня, — принесут воду. Вон там, у ангара, ведра, тряпки, мочало. Берите тряпки и начинайте обтирать фюзеляж. Смотрите поаккуратней!

Мы принесли воду и начали старательно и осторожно обтирать и обмывать самолет.

Техник делает главные работы на моторе, но нас из виду не выпускает.

— Хвалить сразу не положено, но видно, в вашей группе сачков нет! — замечает он.

— А что такое сачки? — спрашивает вполголоса Петраков.

— А это такой авиационный термин, — отвечает техник, добродушно посмеиваясь. — Сачком называется человек, увиливающий от работы. Понятно? Кстати, сбегай-ка в каптерку, принеси ведро компрессии.

Мы переглянулись: поняли, что техник хочет подшутить над нами, а заодно проверить наши знания. Ведь мы отлично знали, что компрессия — это сжатие газовой смеси в цилиндре мотора. Но Петраков, не раздумывая, схватил ведро и помчался в каптерку: приказания мы обязаны выполнять немедленно и бегом.

Вернулся Петраков быстро:

— Товарищ техник, каптерщик меня на смех поднял. Я-то ведь знал, только думал… Техник расхохотался:

— Знал, а побежал! Все вы, новички, такие! Учить вас надо!

Мы добросовестно, не покладая рук работали до темноты. Открыв капот, проверяли мотор, просматривали узлы крепления, систему бензопроводки, маслопроводки. На земле мы изучали эксплуатацию самолета в воздухе. Техник часто повторял: «В полете вы должны чувствовать дыхание машины».

Так, приобретая практические знания на земле, мы закрепляли знания теоретические.

Самолет требует бережного отношения к себе и приучает к дисциплине. Даже Петраков подтянулся. Но во время наземной подготовки сказались пробелы в его теоретических знаниях. Он допускал много ошибок. Ему чаще, чем другим, доставалось от инструктора и техника. Мы всей группой помогали Петракову, хотя, случалось, и подтрунивали над ним.

Тщательно мы отрабатывали посадку в самолет. Сначала садишься неуклюже, делаешь много лишних движений. Надо знать, куда ставить ногу, как влезать в кабину.

— Если на земле все действия отработаны отлично, то, значит, в воздухе будешь действовать хорошо. А может, и удовлетворительно, — твердил нам Кальков и, усмехнувшись, добавлял:—Действовать надо быстро и правильно. Суета недопустима. Не спеши, но поторапливайся. А поторапливаться надо: если на земле у нас простой будет, группа меньше налетает и выпуск задержится.

Во время наземной подготовки инструктор, не вылезая, сидел в передней кабине. А в задней старательно отрабатывал свои действия учлет. Инструктор частенько покрикивал, не раз приходилось повторять одно и то же действие. И все же своей очереди ждешь, бывало, с нетерпением. Вот она наступает. Подходишь за метр к кабине и по всем уставным правилам обращаешься к инструктору:

— Товарищ инструктор! Учлет Кожедуб. Разрешите садиться?

Кальков медленно повернет голову, осмотрит тебя с ног до головы и пробасит:

— Садитесь.

Привяжешься, быстро осмотришь кабину, проверишь сектора, приборы, убедишься в исправности рулей управления — на учебном самолете двойное управление.

— Товарищ инструктор, — рапортуешь снова, — учлет Кожедуб готов к полету! Разрешите выруливать?

Инструктор отвечает в рупор:

— Выруливайте.

И, сидя в неподвижном самолете, начинаешь выполнять по порядку все действия, которые выполняются при взлете, полете, посадке.

Сначала у нас в группе были отстающие, но Кальков терпеливо занимался с ними. И отстающие подтягивались. Теперь все мы шли вровень, успешно заканчивали наземную подготовку. Все наизусть выучили КУЛП — курс учебно-летной подготовки. Группы соревновались, и не только нам, но и Калькову было приятно, когда наша четвертая группа попадала на Красную доску.

Я уже чувствовал себя в самолете уверенно, привык выполнять все действия быстро, четко, по порядку, как учил инструктор. Бывало, он спросит, как поступить в полете в особых случаях — скажем, при отказе мотора или управления, и ты уже немедленно отвечаешь не словами, а действиями: все отработано как бы до автоматизма.