Часть 3.
От Вислы до Эльбы

Путь мне предстоит далекий — в Польшу, на левое крыло Первого Белорусского фронта. Полк базируется восточнее Демблина в районе Уленжа. Точные его координаты я не знаю — должен выяснить на промежуточном аэродроме, ближе к месту назначения.

Вылетаю в часть ранним утром под теплые напутствия товарищей.

…Внизу показалась белорусская земля. Героические дела совершали здесь еще недавно советские войска и партизаны. Вспомнилось, как мы с Василием Мухиным тревожились за судьбу близких, как он радовался, когда были освобождены мои родные края — Шосткинский район, а я — когда фашистов изгнали из его родной Гомельской области, над которой я сейчас пролетал.

У меня было несколько посадок. Особенно запомнился аэродром в Барановичах. В этом районе войска Первого Белорусского фронта в начале июля вели тяжелые бои. Немцы упорно сопротивлялись, прикрывая Брестское направление. А потом так поспешно бежали, что не успели уничтожить на аэродроме зенитки и боеприпасы. Но взлетную полосу взорвали, она еще не была исправлена, и я садился прямо на грунт. Тут я впервые увидел на земле трофейный «Фокке-Вульф-190», и мне удалось тщательно осмотреть его, как в 1943 году в Уразове «Хейнкель-111».

Перелетаю границу в районе Бреста. Приземляюсь на правом берегу Западного Буга — уже на освобожденной польской земле.

Карта у меня только до Бреста. В штабе бомбардировочного полка я нарисовал карту нужного мне района, провел линию фронта по Висле, проложил маршрут.

Лечу один на бреющем в прифронтовой полосе. Держусь главных ориентиров — шоссейных и железных дорог. Вот по всем признакам аэродром, на котором базируется полк. Захожу на посадку. Несколько летчиков бегут мне навстречу, один из них бросается ко мне, обнимает.

— Пономарев, — кричу я, — вот где встретились!

Это мой бывший курсант: я провожал его на фронт в 1942 году из Средней Азии.

Тут же выясняется, что я попал в соседний истребительный авиаполк нашего же авиасоединения, несколько восточнее. Меня уговаривают остаться до утра, но я, уточнив ориентиры и обняв своего бывшего ученика, не мешкая, поднимаюсь в воздух. И вскоре приземляюсь на бетонированный стационарный аэродром.

Самолеты рассредоточены, замаскированы ветками, но замечаю, что у «Лавочкиных» красные носы и белые хвосты. Это — опознавательные знаки советских асов (помимо звездочек на бортах по числу сбитых вражеских самолетов).

Вот он — истребительный авиационный Проскуровский Краснознаменный Александра Невского полк!

К моему самолету, как водится, подбежали летчики и техники. Представляемся друг другу. Тепло, радушно встретили меня новые однополчане.

Кто-то бежит, еще издали крича:

— Давно тебя ждем!

Да это Васько! Он учился одновременно со мной, только в другой эскадрилье. Мы встретились на аэродроме запасного полка в тылу в 1942 году. Васько, уже тогда бывалый летчик, рассказывал нам с Петро Кучеренко про боевые дела.

Вот и еще старый знакомый, Александрюк. Он тоже окончил наше училище. Оказывается, в паре с Васько он летает с 1943 года. Он — ведущий, Васько — ведомый.

— Верно говорят: куда летчик ни прилетит, всюду старого товарища встретит, — говорю я, крепко пожимая летчикам руки.

— И нового найдет, — подхватил кто-то.

Летчики рассказывали, что месяц назад наши передовые отряды врасплох захватили противника на этом аэродроме.

Техник Васильев (мой верный помощник на земле до конца войны) тотчас же пошел осматривать самолет, а летчики повели меня на КП.

Нетерпеливо расспрашивал я спутников об обстановке на здешнем, левом, крыле фронта, о том, как они, охотники, воюют, о тактике воздушного противника. Хотелось поскорее узнать людей, войти в жизнь полка.

В период затишья времени для знакомства больше, зато в бою быстрее и лучше узнаешь друг друга. А вот активных боев уже и не было.

— Сейчас идут бои местного значения на плацдармах и в районе Праги — предместье Варшавы. Изредка частью сил вылетаем на усиление, для удержания господства в воздухе на отдельных участках, — говорили летчики.

В это время из замаскированного КП вышли несколько человек.

Впереди полковник со Звездой Героя — это и был командир полка Павел Федорович Чупиков.

Рапортую:

— Товарищ командир, капитан Кожедуб прибыл в ваше распоряжение.

А он поправляет:

— Гвардии капитан. Полк получил звание гвардейского. — И крепко пожимает мне руку. — Давно вас ждем. Теперь воевать вместе будем. Познакомьтесь с моим замполитом, летчиком подполковником Асеевым.

Замполиту нет сорока, но на висках у него седина. Он дружески протягивает мне руку.

— Уверен, вам у нас понравится. Боевая работа в полку своеобразна и интересна. Надеюсь, удовлетворение получите.

Командир представил мне начальника воздушно-стрелковой службы майора Дмитрия Титаренко. Однополчане называли его проще — «начальником огня и дыма». Служит он в части с первых дней ее формирования и прозван Стариком.

Дмитрий Титаренко — почетный гражданин Ленинграда. Вот за что он был удостоен этого звания.

Однажды, в самом начале войны, когда полк охранял небо Ленинграда, Титаренко, тогда лейтенант, стоял у своего самолета. Вдруг он заметил немецкий разведчик «Юнкерс-88». Не медля, без разрешения, он вылетает наперехват противника. Догоняет его над Ленинградом и после нескольких атак сбивает. «Юнкерс» падает в предместье Ленинграда.

Это была первая победа, одержанная в небе на глазах ленинградцев.

Знакомлюсь со штурманом полка майором Шебеко.

Штурманской подготовке здесь уделяется большое внимание: охотник должен отлично знать район боевых действий.

— Вместе будете жить, обо всем друг другу расскажете, — заметил полковник. — А сейчас пойдемте на КП. Познакомим вас с обстановкой. Перед ужином представлю вас летчикам, и вы коротко расскажете им о своем боевом пути. А то бывает так: появляется в полку человек, а знают о нем только те, кто непосредственно его окружает. Надо, чтобы все знали каждого и каждый знал всех.

Я был взволнован и обрадован, когда уже на КП командир поздравил меня со званием гвардейца и прикрепил к моей гимнастерке гвардейский знак. Звание ко многому обязывало.

Меня приветливо встретил начальник штаба подполковник Яков Петрович Топтыгин — высокий, сутуловатый человек. И он и командир вкратце познакомили меня с обстановкой на нашем участке, с историей полка.

Пользуясь относительным затишьем, полк приводил себя в порядок. Летчики изучали и обобщали боевой опыт. Находился полк на ответственном участке и готовился к боям за освобождение Варшавы и всей польской земли.

Сейчас, когда сухопутные войска держали оборону у Вислы уцепившись за Магнушевский и Пулавский плацдармы, перед летчиками стояла боевая задача: вылетать на свободную воздушную охоту в район южнее Варшавы и далеко на запад от Вислы, искать и уничтожать противника на железных и шоссейных дорогах, а также и в воздухе, если попадется.

Полк воевал в составе 16-й воздушной армии, которой командовал Герой Советского Союза генерал-полковник авиации С. И. Руденко. Оперативно полк подчинялся авиакорпусу под командованием Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Е. Я. Савицкого. За деятельностью полка наблюдал командующий ВВС Красной Армии Главный маршал авиации Герой Советского Союза А. А. Новиков, по инициативе которого и созданы были полки, выполнявшие боевые задачи способом воздушной охоты.

— Полк, сформированный в 1938 году, одним из первых встретил противника на подступах к Ленинграду,—рассказывал замполит Асеев. — За сравнительно короткий срок, на прикрытии Ленинграда в системе ПВО, он провел 2826 боевых вылетов, 415 воздушных боев, сбил 76 немецких самолетов. Летчики дрались на значительно устаревших типах самолетов с численно превосходящим противником и показывали доблесть и геройство.

Оказывается, полк тоже воевал на Воронежском фронте. В те дни, когда мы, летчики 240-го полка, вели бои под Харьковом. А затем на Курской дуге, рядом, в составе 2-й воздушной армии, воевали и многие мои новые однополчане, и в их числе Павел Федорович Чупиков, который тогда командовал другим авиаполком.

Участвовал полк и в боях за освобождение Украины (до Карпат), Белоруссии, Литвы и, как я уже знал, части Польши. За отличные боевые действия при освобождении некоторых городов получал благодарности приказом Верховного Главнокомандующего.

Я спросил, когда полк приступил к выполнению воздушной охоты.

— С января 1944 года, — ответил командир. — И уже накопил немалый опыт. Коллектив полка воспитал целую плеяду бесстрашных летчиков. Во время Белорусской операции они одерживали замечательные победы на свободной воздушной охоте и потери в полку были сравнительно небольшие.

…В августе 1943 года командование полком — тогда он именовался 19-й Краснознаменный — принял Герой Советского Союза майор Лев Шестаков. По рассказам людей, знавших его, он обладал большой силой воли, блестяще владел техникой пилотирования, был бесстрашен, умен, культурен.

Это был командир-новатор, командир-боец, прославленный герой Одессы и Сталинграда.

В сложной обстановке первых месяцев войны он всегда находил выход из трудного положения, не терял присутствия духа. И он и летчики авиаистребительного полка, которым он тогда командовал, взлетали на боевое задание прямо с улиц оборонявшейся Одессы.

Вот что, например, писала «Правда» от 19 октября 1941 года: «Гигантскую, напряженную борьбу с врагом вели летчики части командира Шестакова. Летчики-истребители на своих машинах проводили разведку, штурмовали вражеские колонны, бомбардировали передовые позиции и тылы противника, охраняли город, вели воздушные бои и уничтожали вражеских стервятников».

Помню: работая в тылу инструктором и готовясь к фронту, я переписывал выдержки из статьи о воздушных охотниках — летчиках полка Льва Шестакова.

Мне рассказали, что он сам водил в бой молодых, необстрелянных летчиков, несмотря на сложную обстановку, показывал, как следует действовать.

В марте — апреле этого года мои новые однополчане отличились в ожесточенных боях под Проскуровом, и полк получил наименование Проскуровского. Но он потерял командира.

В одном из боев Лев Шестаков показывал, с какой дистанции надо расстреливать вражеский самолет. Но когда в тридцати метрах от «юнкерса» он уже собирался выходить из атаки, бомбардировщик взорвался на собственных бомбах, и взрывная волна разрушила самолет Шестакова.

И только в мае, когда в овраге стаял снег, нашли тело командира полка с орденами и Звездой Героя на груди. Похоронили Льва Шестакова на центральной площади в Проскурове, за освобождение которого он отдал жизнь. Он погиб, когда ему было 29 лет. Память о нем чтил весь полк, — так мы чтили память о Солдатенко.

Механик по вооружению, художник-самоучка Южаков нарисовал его портрет. Долго я смотрел на молодое мужественное лицо Льва Шестакова, на его умные спокойные глаза, думая о его героических делах.

В дни ожесточенных боев севернее Проскурова был сбит и пропал без вести молодой способный летчик Сергей Крамаренко. Летчики вспоминали о нем с уважением и любовью и не теряли надежды, что он жив.

После гибели Шестакова полк принял бывалый командир, отважный боевой летчик Павел Чупиков. Под его командованием полк сохранил все свои старые традиции, приумножил счет побед: летчики били врага над Советской Белоруссией, а теперь участвуют в освобождении братского польского народа. Новые товарищи рассказывали мне, что плечом к плечу с войсками фронта сражается Первая армия Войска Польского, что в боях отличались польские летчики, проявив мастерство и отвагу. С первого взгляда видно, что здесь, как и в старом полку, живут одной семьей, чтят традиции, гордятся победами товарищей. Командир внушает чувство уважения: сразу видно, человек он волевой, энергичный. Его светло-серые глаза смотрят зорко, проницательно. Он статен, подтянут, на вид ему лет тридцать. Лицо загорелое, обветренное, к вискам от уголков глаз тянутся морщины, как бывает, когда летчик, прищурившись, подолгу смотрит на солнце. Видно, полковник с утра до вечера на аэродроме или в полете.

По всему чувствуется, что командир он требовательный и в то же время заботливый и, как его предшественник, многое делает для сплоченности боевого коллектива.