Джефферсон
– Развлекаетесь? – Скуластый с улыбкой достает оливку из моего мартини и сует себе в рот.
Где все наши? Вижу только Питера; он ловит мой взгляд и замечает, кто ко мне подсел.
– На меня смотри, когда я говорю! – Скуластый чуть повышает голос. Помолчав, откидывается назад. – Знаешь, когда ты меня чуть не пристрелил, я поклялся: выживу – из-под земли достану. А ты вдруг сам нарисовался, надо же! Вот так повезло.
– Вряд ли тебе нужны мои извинения, – отвечаю я.
– Не, не нужны, – ухмыляется он и тянется за печеньем. – Как поживает… этот? Ну, который мою свинку убил?
– Слушай, парень, нам пора, – произносит Донна.
– Разрешаешь сучкам влезать в мужской разговор? – спрашивает меня Скуластый, не обращая на нее внимания, и с хрустом откусывает печенье.
– Не называй ее так.
– А то что?
– А то я тебе рот с мылом вымою.
Скуластый будто не слышит.
– Так что же привело вас в нашу глухомань?
– Они собираются спасти человечество, – услужливо сообщает Ратсо.
– Заткнись.
Теперь пришел черед моего коктейля – Скуластый выпивает его одним глотком.
– Чего ты хочешь? – спрашиваю я.
– Возмещения убытков. – Он подчеркнуто вальяжно приглаживает волосы. – Поступим вот как. Ты оставляешь мне телок – эту и тощую азиаточку, – а я забываю все свои обиды.
– И не мечтай.
– Какого лешего ты прицепился, чувак? – снова вмешивается Донна.
– Ой, я тебя обидел? А мне начхать. Мы не поддерживаем идею всеобщего равенства. Если бы Бог хотел, чтоб всем командовали бабы, дал бы им побольше сил, пускай бы защищались.
– Думаешь, не защищусь? – зло прищуривается она.
– Убери палец с курка, дура. – Скуластый наконец поворачивается к Донне. – Тут мой дом. Выстрелишь – и на тебя кинется весь клан. На куски порвут.
– Донна, успокойся, – прошу я.
– Сам успокойся! – огрызается она.
– Да ладно, – говорит Скуластый. – Ничего сложного. Поработаешь подстилкой. Долг спишем тебе, скажем, через годик. К тому времени привыкнешь. Заведешь себе спонсора и будешь жить в шоколаде.
Ага, теперь понятно, что это были за девицы с телохранителями. У них уже есть «спонсор». А у тех, что продают себя на входе, – еще нет.
– Знаешь? – Скуластый расплывается в самодовольной улыбке. – Я с тобой даже лично покувыркаюсь.
– Полегче на поворотах, донжуан. Ну и грязный у тебя язык! Ты им что, свою маму ублажал? – За спиной Скуластого вырастает Питер. Рядом стоит перепуганный Доминик.
Конфедерат меняется в лице и медленно опускает стакан.
Кончик Питерова ножа упирается в жилку на шее Скуластого.
– Убери нож, – цедит тот.
– А волшебное слово где?
– Убери нож, пожалуйста.
– Не уберу. Но за то, что попросил вежливо, спасибо.
– Отсюда есть выход на улицу? – спрашиваю я у Ратсо.
– Есть лестница, только там не пройти.
– Веди.
Питер рывком ставит Скуластого на ноги и опускает нож к его спине.
– Вам не скрыться, – говорит Скуластый. – Я уже всех на ноги поднял.
Забираю у него с пояса рацию. Она выключена.
– Вранье. Скорее всего, ты был здесь один и случайно наткнулся на нас.
Идем в дальнюю часть бара. Громкая музыка и столпотворение нам на руку. Ножа у спины конфедерата никто не замечает.
Доминик открывает дверь на лестницу, и мы проскальзываем внутрь. На площадке темно, хоть глаз выколи. Достаем фонарики.
– Вы меня убьете? – В голосе Скуластого появились испуганные нотки.
– Это проще всего, – отвечаю я. – Донна, у тебя скотч остался?
Связываем конфедерату руки за спиной и лодыжки. Я сую ему в рот кусок своей рубашки, приматываю кляп скотчем. Он не сопротивляется, не издает ни звука. Никаких традиционных стонов и подвываний. Лишь красноречивый взгляд, в котором читается: «Прикончу!»
Все может быть.
Усаживаю Скуластого на край ступенек, ведущих вниз, в черноту.
Донна смотрит ему в глаза и пинком сбрасывает с лестницы. Пока он катится вниз, до нас доносятся отрывистые вскрики.
– Так, – говорю я. – Теперь выходим. Всем вести себя естественно. Уверен, этот ущербный не успел оповестить своих. Возражения есть?
– Есть вопрос. – Ратсо вскидывает руку. – Так вы с ним знакомы?
– Да. Долго рассказывать. Прости, что втянули тебя. Хочешь с нами? Тебе теперь здесь опасно.
– Согласен, – подумав, кивает он. – В точности, как я говорил. Предназначение.
– Именно, – соглашаюсь я и открываю дверь в бар.
Никто ничего не заметил, так что выходим спокойно. Питер шлет прощальный воздушный поцелуй Доминику.
Молча минуем вооруженных громил.
– Хорошо, видать, погуляли, – ухмыляются они нам вслед.
Спускаемся по лестнице в главный зал. Тут по-прежнему кипит торговля. Но нам трудно воспринимать Базар как раньше. Его дух неуловимо изменился; вся эта суета и толчея, оказывается, обслуживает интересы конфедератов. Даже воздух здесь теперь испорчен.
На противоположном балконе происходит какая-то ритуальная церемония. Охранники в камуфляже окружили парня; тот стоит, понурившись. Другой парень зачитывает то ли воззвание, то ли объявление. Все головы в зале повернуты туда. Над участниками действа мрачно чернеют высокие арочные окна.
– Это что? – спрашиваю я Ратсо.
– Похоже, фальшивомонетчика поймали.
– И что с ним будет? – интересуется Питер.
Ответить Ратсо не успевает. На голову преступнику накидывают мешок, сшитый из футболки с рисунком «Энгри бёрдс», и начинают затягивать на шее парня веревку. Он вырывается, бешено молотит ногами, но охранники крепко его держат.
Нас будто к месту пригвоздили. Несчастный последний раз вздрагивает и испускает дух.
– Твою мать, – разлепляет губы Донна.
– Пошли, – приказываю я. – Не спеша. Не бежать.
Мы направляемся к большой мраморной лестнице, но тут оживает рация, которую я забрал у Скуластого, и рявкает его голосом: «Перекрыть все двери!»
Охранники вверху реагируют быстро: запирают двери и не дают никому выйти, поводя во все стороны оружием.
– У нас незваные гости, – сообщает по рации Скуластый. – Четверо парней, две девушки. Ублюдки. Среди них – высокий негр и двое азиатов. И еще Крот, который вечно на Базаре ошивается.
– Людей-кротов не существует, – возражает Ратсо в пустоту.
Охрана прочесывает толпу, а мы, стараясь не привлекать внимания, огибаем лестницу и идем в центр зала. Рация выплевывает:
– Убить подонков!
Ни приказа остановиться, ни предупреждающих выстрелов. Справа раздается «тра-та-та», кто-то падает на пол.
Толпа бросается врассыпную, будто муравьи из затопленного муравейника, а охранники наугад стреляют по людям сверху.
– За мной! – кричит Ратсо и сворачивает к бывшей станции метро.
У входа в подземку – захламленного и мрачного, как склеп, – натыкаемся на одинокого охранника. Он вскидывает винтовку, но Питер стреляет первым. Раненный в ногу боец падает.
– Прости! – восклицает Питер, и мы мчимся дальше в темноту.
Натягиваю на лоб головной фонарь; свет пляшет на кучах мусора и проволочном ограждении. Тут не пройти.
– Они в метро! – слышится незнакомый голос и топот ботинок.
Торопливо осматриваем забор. Прохода не видно, Ратсо – тоже. Вдруг из-за угла раздается его голос.
– Сюда! Быстрей!
Кидаемся к нему. Здесь сетка-рабица вырвана из земли и отогнута.
Ратсо пролезает в образовавшуюся дыру, мы за ним. Я цепляюсь штаниной за проволоку, дергаю ногой и успеваю с треском освободиться до того, как появляется погоня. Силуэты охранников темнеют на фоне льющегося из зала света.
Умник проскакивает в дыру в заборе и что-то швыряет в сторону охранников.
– Граната, – ровным голосом сообщает он.
Я приседаю и закрываю ладонями уши. Раздается взрыв светошумовой гранаты, фигуры преследователей плывут, спотыкаются.
– Где ты ее взял? – потрясенно спрашивает Ратсо.
– В библиотеке.
Ратсо в полном недоумении.
– Пойдемте, – зовет он. – От нас так просто не отстанут.
– Почему? – удивляется Донна.
– Потому что они ненавидят людей-кротов.
