АГАТА КРИСТИ
Четверо подозреваемых

Когда разговор зашел о нераскрытых преступлениях и избежавших наказания преступниках, все стали по очереди высказывать свое мнение: и полковник Бантри, и его милая полноватая супруга, и Джейн Хельер, и доктор Ллойд, и даже почтенная мисс Марпл. Единственным, кто не высказался, был человек, несомненно, самый компетентный в этом вопросе среди всех присутствующих. Сэр Генри Клитеринг, отставной комиссар Скотланд-Ярда, молча сидел, покручивая усы, или скорее поглаживая их, и, думая о чем-то своем, улыбался.

— Сэр Генри, — наконец не выдержала миссис Бантри, — если вы ничего не скажете, я закричу. Все-таки, действительно ли многие преступления остаются безнаказанными?

— Вы думаете о газетных заголовках, миссис Бантри, наподобие «Очередная неудача Скотланд-Ярда», со списком нераскрытых преступлений.

— Которые, я полагаю, являются лишь небольшой частью от общего количества, — вставил доктор Ллойд.

— Да, это так. О сотнях раскрытых преступлений и наказанных злодеях сообщают гораздо реже. Но в данном случае вопрос не в этом, верно? Нераскрытые преступления и те, о которых попросту неизвестно, — это ведь разные вещи. Во вторую категорию попадают все преступления, о которых неизвестно Скотланд-Ярду, преступления, о которых вообще никто не знает.

— Но таких, наверное, не так уж много, — произнесла миссис Бантри.

— Вы так считаете?

— Сэр Генри! Неужели вы намерены утверждать обратное?

— А мне кажется, — задумчиво произнесла мисс Марпл, — что таких преступлений должно быть много.

Очаровательная старушка, как и подобает истинной англичанке, сделала это заявление с совершенно невозмутимым видом.

— Но дорогая мисс Марпл… — начал полковник Бантри.

— Разумеется, дураков всегда хватает, — продолжила мисс Марпл. — А дурак не сможет скрыть свое преступление так, чтобы о нем никто не узнал, как бы ни старался. Но есть немало людей, которые совсем не дураки, и мне становится страшно, когда я думаю о том, на что способны люди, не имеющие твердых нравственных принципов.

— Да, — согласился сэр Генри, — умных людей много. Сколько преступлений всплыло только лишь из-за случайности! Каждый раз, когда такое случается, спрашиваешь себя: а если бы не эта случайность, понес бы преступник наказание?

— Это ужасно, Клитеринг, — покачал головой полковник Бантри. — Просто ужасно.

— В самом деле?

— Что значит — в самом деле? Конечно, это ужасно.

— Вот вы говорите, преступление осталось безнаказанным. Но возможно ли такое? Может быть, преступник не ответил перед законом, но причинно-следственная связь работает и вне закона. Говорить, что не бывает преступления без наказания, банально, но я убежден, что это именно так.

— Возможно, возможно, — сказал полковник Бантри. — Но это не делает ситуацию менее ужасной, менее… э-э-э… ужасной. — Не сумев подобрать подходящего слова, он в некоторой растерянности замолчал.

Сэр Генри Клитеринг улыбнулся.

— Девяносто девять человек из ста, несомненно, согласятся с вами, — сказал он. — Но поймите, что на самом деле главное — не вина. Главное — невиновность. Почему-то никто этого не осознает.

— Что-то я не понимаю, — неуверенно произнесла Джейн Хельер.

— А я понимаю, — сказала мисс Марпл. — Когда миссис Трент обнаружила, что у нее из сумочки пропало полкроны, у нее сразу возникли подозрения насчет приходящей служанки миссис Артур. Разумеется, все семейство Трентов пришло к выводу, что монету взяла служанка, но, будучи людьми добрыми и зная, что у той большая семья и муж-пьяница, они решили, скажем так, не прибегать к крайним мерам. Однако после этого они начали относиться к ней по-другому и перестали оставлять ее дома, когда куда-то уезжали, что для нее было довольно важно. У других людей отношение к ней тоже стало меняться. А потом неожиданно открылось, что деньги взяла гувернантка. Миссис Трент случайно увидела ее в зеркале, когда та снова рылась в ее сумочке, забыв прикрыть дверь в комнату. Совпадение, хотя я предпочитаю называть это провидением. И я думаю, что сэр Генри говорил об этом. Большинство людей интересует только то, кто взял деньги, и истина оказалась самой неожиданной… Как в детективных романах! Но в настоящей жизни больше всех пострадала несчастная миссис Артур, которая была совершенно невиновна. Вы об этом говорили, сэр Генри?

— Да, мисс Марпл. Вы абсолютно правильно уловили мою мысль. В вашем примере поденщице повезло. Ее невиновность была доказана. Но бывает и такое, что несправедливые подозрения преследуют человека всю жизнь.

— Вы говорите о каком-то конкретном случае, сэр Генри? — полюбопытствовала миссис Бантри.

— Вообще-то да, миссис Бантри. Это очень необычный случай. Мы полагаем, что было совершено убийство, но доказать это невозможно.

— Яд? — выдохнула Джейн. — Яд, не оставляющий следов?

Доктор Ллойд беспокойно заерзал на месте, а сэр Генри покачал головой.

— Нет. Никаких отравленных индейских стрел. Хотел бы я, чтобы было все так просто. Мы имеем дело с чем-то гораздо более обыденным. Я бы даже сказал, с настолько обыденным, что нет никакой надежды установить злоумышленника. Некий пожилой господин упал с лестницы и сломал шею. Несчастный случай. Подобные досадные происшествия случаются ежедневно.

— А что случилось в действительности?

— Кто знает? — Сэр Генри пожал плечами. — Может быть, его толкнули в спину? Или там была натянутая нить, которую потом аккуратно убрали? Этого мы не узнаем никогда.

— Но вы считаете, что это было… Что это была не случайность? И почему вы так думаете? — спросил доктор.

— Это довольно долгая история, но… В общем, да, мы почти не сомневаемся, что это было убийство. Как я уже сказал, доказать чью-то вину невозможно — у нас недостаточно веских улик. Но у этого дела есть другая сторона, ради чего я о нем и упомянул. Четыре человека могли совершить это. Виновен лишь один из них, остальные трое невиновны. Но если не будет установлена истина, трем невиновным людям предстоит прожить всю жизнь под тяжестью подозрения.

— Мне кажется, нам будет понятнее, если вы поведаете свою долгую историю, — сказала миссис Бантри.

— Что ж, в конце концов, можно обойтись и без подробностей, — сказал сэр Генри. — По крайней мере, начало можно опустить. Если вкратце, тут замешана некая тайная немецкая организация, «Шварц Ханд». Это некое подобие каморры, вернее, того, как большинство людей представляет каморру. Занимаются они шантажом, террором и тому подобным. Организация впервые дала о себе знать после войны, и после этого ее деятельность стремительно приобрела невероятный размах. Невозможно подсчитать, сколько человек пострадало от их рук. Все попытки власти бороться с этим тайным обществом были безуспешны, поскольку его секреты тщательно охранялись. Также не удавалось найти никого, кто согласился бы предоставить информацию. В Англии мало кто знал об этом обществе, но Германия была повергнута в ужас. В конце концов «Шварц Ханд» была уничтожена благодаря усилиям одного человека, некоего доктора Розена, в свое время одного из ведущих агентов спецслужб. Он внедрился в организацию, сблизился с ее руководством и, как я уже сказал, способствовал ее развалу. После подобного, разумеется, самым мудрым решением для него было покинуть Германию, и чем раньше, тем лучше. Он переехал в Англию. Берлинская полиция предупредила нас о его приезде, и, когда он пришел к нам, я сам разговаривал с ним. Держался он спокойно, как человек, смирившийся с судьбой и знающий, какое будущее его ожидает. «Они доберутся до меня, сэр Генри, — сказал он. — Рано или поздно это случится». Он был крупным мужчиной, с красивым лицом и очень низким голосом. Лишь легкая гортанность произношения выдавала его национальность. «Моя участь предрешена. Но я готов к этому. Я понимал, на что иду, когда брался за это дело, и задачу свою я выполнил. Организация уже не сможет возродиться, но многие ее участники на свободе, и у них есть только один способ отомстить — найти и убить меня. Это лишь вопрос времени, и все же я хочу, чтобы это случилось как можно позже. Видите ли, я сейчас собираю и редактирую один интересный материал, можно сказать, подвожу итоги жизни, и мне бы хотелось успеть закончить эту работу». Он говорил очень просто и в то же время с таким достоинством, что я не мог не восхититься им. Я сказал ему, что мы сделаем все возможное, чтобы защитить его, но он лишь отмахнулся от моих слов. «Когда-нибудь они все равно доберутся до меня, — повторил он. — Когда это случится, не вините себя. Я не сомневаюсь, что вы сделаете все возможное». После этого он рассказал о своих планах, которые были очень простыми. Он хотел поселиться в небольшом коттедже в деревне, где мог бы спокойно заниматься своей работой. В конце концов он выбрал небольшую деревушку в Сомерсете, Кингз Натон, которая расположена в семи милях от железнодорожной станции и, на удивление, почти не тронута цивилизацией. Он купил уютный домик, сделал в нем ремонт, кое-что перестроил и обосновался там окончательно. С ним жили его племянница Грета, личный секретарь и старая экономка, немка, которая верой и правдой служила ему почти сорок лет. В доме бывал приходящий садовник, из деревенских.

— Четверо подозреваемых, — обронил доктор Ллойд.

— Совершенно верно. Четверо подозреваемых. Вот, собственно, и вся история. Жили они в Кингз Натон тихо-мирно пять месяцев, а потом грянул гром. Доктор Розен упал с лестницы и через полчаса был найден мертвым. Когда это случилось, Гертруда была на кухне. По ее утверждению, она ничего не слышала, потому что дверь в кухню была закрыта. Фрейлейн Грета находилась в саду, сажала какие-то луковицы, опять же, по ее словам. Садовник Доббс утверждает, что в это время завтракал в небольшом сарае, где хранится рассада, а секретарь говорит, что гулял, и во время прогулки его, разумеется, тоже никто не видел. Алиби нет ни у кого, никто не может подтвердить ничьи слова. Можно утверждать лишь то, что этого не мог сделать посторонний человек, потому что незнакомца в маленькой деревне наверняка бы заметили. И парадная дверь, и черный ход были заперты — у каждого имелся собственный ключ, так что, как видите, под подозрение попадают только эти четверо. И в то же время невозможно поверить, что такое мог совершить кто-то из них. Грета, дочь его родного брата? Гертруда, прослужившая у него сорок лет? Доббс, никогда в жизни не покидавший Кингз Натон? Или Чарльз Темплтон, его секретарь…

— Да, — сказал полковник Бантри. — Что насчет него? Лично мне он кажется наиболее подозрительным. Что вы о нем знаете?

— Как раз то, что я о нем знаю, и снимает с него подозрения. По крайней мере, на то время, — веско произнес сэр Генри. — Дело в том, что Чарльз Темплтон — мой человек.

— Вот как? — опешил полковник Бантри.

— Мне нужен был там свой человек, но я не хотел, чтобы в деревне начались разговоры. Розену действительно был нужен секретарь, вот я и приставил к нему Темплтона. Он джентльмен, свободно говорит по-немецки и вообще толковый парень.

— Но в таком случае кого же вы подозреваете? — растерянно произнесла миссис Бантри. — Похоже, никто из них не мог…

— Да, такое создается впечатление. Но на это можно взглянуть с другой стороны. Фрейлейн Грета, его племянница, — прекрасная девушка, но война показала нам, что брат может пойти против сестры, а отец — против сына, и так далее. Мы знаем случаи, когда самые очаровательные девушки совершали просто неслыханные поступки. Все это относится и к Гертруде. Кто знает, какие силы могли быть вовлечены в этом случае. Возможно, какая-нибудь ссора с хозяином или недовольство, растущее с каждым годом. Пожилые женщины ее склада порой бывают поразительно злопамятны. А Доббс? Если он не связан с семьей, с него можно снимать подозрения? Деньги способны на многое. Вполне вероятно, что за это время его могли подкупить. Одно кажется несомненным: убийца получил какое-то послание или приказ извне. Иначе зачем было ждать пять месяцев? Нет, наверняка это дело рук агентов «Шварц Ханд». Очевидно, они не были окончательно уверены, что их предал именно Розен, и ждали подтверждения. Когда сомнения отпали, они и послали своему шпиону в доме приказ убить.

— Это чудовищно! — воскликнула Джейн Хельер и передернула плечами.

— Но вы спросите, каким образом убийца получил приказ? Я сам над этим вопросом бился. Тут была единственная надежда пролить свет на это дело. С кем-то из этих четверых у них поддерживалась связь. Задержки с исполнением приговора не должно было возникнуть. Я знал, что как только придет приказ, он будет выполнен молниеносно. Это был особый почерк «Шварц Ханд». Я начал с того, что вам может показаться смешным: выяснил, кто в то утро приходил в дом. Составил список, не делая исключений ни для кого. Сейчас покажу.

Он достал из кармана пухлый конверт и выбрал одну из бумаг, лежавших внутри.

— Мясник. Принес баранью шею. Проверен, подозрений не вызвал. Посыльный от бакалейщика. Принес пакет кукурузной муки, два фунта сахара, фунт масла и фунт кофе. Проверен и подозрений тоже не вызвал. Почтальон. Принес два рекламных проспекта для фрейлейн Розен, письмо Гертруде, три письма доктору Розену (одно с заграничной маркой) и два письма мистеру Темплтону, одно из них тоже из-за границы.

Сэр Генри замолчал и достал из конверта пачку документов.

— Возможно, вам будет любопытно взглянуть. Они были переданы мне самими получателями или извлечены из мусорной корзины. Я думаю, вы сами догадываетесь, что все они были проверены экспертами на предмет невидимых чернил и прочих ухищрений. Никаких волнующих открытий это не принесло.

Все собрались вокруг него, чтобы посмотреть. Проспекты были от одного цветочного питомника и от знаменитой лондонской фирмы, торгующей меховыми изделиями. Из двух счетов на имя доктора Розена один был из местной лавки за семена, а другой — из лондонского магазина за канцелярские товары. Адресованное ему письмо было следующего содержания:

— Мистер Темплтон получил вот этот представленный к оплате счет, как видите, от своего портного, и письмо от друга из Германии, — продолжил сэр Генри. — Письмо он, к сожалению, порвал во время прогулки. И, наконец, письмо, которое получила Гертруда.

Прочитав это послание, доктор Ллойд улыбнулся. Улыбнулась и миссис Бантри.

— Мне кажется, на это письмо не стоит тратить времени, — сказал доктор Ллойд.

— Я тоже так подумал, — ответил сэр Генри, — и все же я проверил, существует ли эта миссис Грин и действительно ли в пятницу намечалось собрание. Предосторожность никогда не помещает.

— Так и мисс Марпл всегда говорит, — снова улыбнулся доктор Ллойд. — Мисс Марпл, вы не заснули? О чем вы так задумались?

Мисс Марпл вздрогнула.

— Ох, какая же я… — смущенно произнесла она. — Я просто задумалась, почему в письме доктору Розену слово «Трепет» написано с большой буквы.

Миссис Бантри взяла письмо.

— Действительно, с большой!

— Да, дорогая, — сказала мисс Марпл. — Я думала, вы заметили.

— В этом письме содержится предостережение, — вмешался полковник Бантри. — Я на это первым делом внимание обратил. Я замечаю намного больше, чем вы думаете. Да, самое настоящее предостережение… Но насчет кого?

— С этим письмом связано одно необычное происшествие, — сказал сэр Генри. — Темплтон рассказал, что доктор Розен, открыв это письмо за завтраком, затем передал его секретарю со словами, что хотел бы увидеть того субъекта, который такое написал.

— Почему субъекта? — удивилась Джейн Хельер. — Оно же подписано «Георгина».

— Имя написано неразборчиво, — заметил доктор Ллойд. — Это может быть «Георгий», хотя, по-моему, больше все-таки похоже на «Георгина». Вот только письмо написано мужской рукой.

— А знаете, это интересно, — промолвил полковник Бантри. — Значит, он, прочитав письмо, просто взял и отбросил его, сделав вид, что не понял, от кого оно. Наверное, он хотел увидеть, какое впечатление это произведет на кого-то. Вот только на кого? На девушку? Или на мужчину?

— Или даже на служанку, — добавила миссис Бантри. — Возможно, она как раз в это время приносила завтрак. Но что мне непонятно, так это особое…

Она склонилась над письмом и стала его внимательно осматривать. Мисс Марпл придвинулась к ней, протянула руку и пощупала бумагу. Они о чем-то зашептались.

— Но зачем секретарю понадобилось рвать другое письмо? — неожиданно спросила Джейн Хельер. — По-моему, это… Не знаю… Странно как-то. И еще, кто это ему мог писать из Германии? Хотя, если вы говорите, что он вне подозрений…

— Но сэр Генри не говорил этого, — быстро произнесла мисс Марпл, прервав тихое совещание с миссис Бантри. — Он сказал, что подозреваемых четверо, а значит, мистер Темплтон входит в их число. Я права, сэр Генри?

— Да, мисс Марпл. К сожалению, опыт научил меня одному правилу: не бывает людей выше подозрений. Я только что изложил вам причины, по которым каждый из этих людей может оказаться виновным, хоть это и кажется невероятным. В Чарльзе Темплтоне я поначалу не сомневался, но потом, памятуя только что упомянутое правило, я и его взял под подозрение. Как это ни прискорбно, но нужно признать, что каждая армия, каждый флот, каждый полицейский отряд имеет в своих рядах определенное количество предателей, нравится нам это или нет. Поэтому Чарльза Темплтона я проверял не менее пристрастно, чем остальных. Я задавал себе те же вопросы, которые только что задала мисс Хельер. Почему именно он из всей четверки не смог предъявить полученное письмо, тем более что письмо, судя по марке, пришло из Германии? Кто мог ему писать из Германии? Последний вопрос напрашивался сам собой, поэтому я спросил его об этом напрямую. Ответ оказался очень простым: сестра его матери замужем за немцем, и то письмо было от его немецкой двоюродной сестры. Таким образом, я узнал то, чего не знал раньше: оказывается, у Чарльза Темплтона есть родственники в Германии. И это, само собой, сразу же включило его в список подозреваемых. Чарльз работает со мной, он мне всегда нравился, и я доверял ему, но, если рассматривать это дело непредвзято, я должен признать, что он главный подозреваемый. Но все же… Не знаю. Не знаю!.. И, скорее всего, не узнаю никогда. Главное для меня — не наказать убийцу. Для меня есть вопрос в тысячу раз важнее. Возможно, это будет стоить карьеры честному человеку… И все из-за подозрения, подозрения, которым я не имею права пренебречь.

Мисс Марпл покашляла и произнесла негромко:

— Значит, сэр Генри, если я правильно поняла, вас больше всего беспокоит вопрос виновности молодого мистера Темплтона?

— Да, в некотором смысле. Вообще-то я бы должен одинаково относиться ко всем четверым, но я не могу сказать, что это так. Вот, например, Доббс на его счет у меня, конечно, тоже есть подозрения, но его карьеру это не испортит, тем более в деревне все уверены, что смерть доктора Розена была обычным несчастным случаем. С Гертрудой немного хуже — из-за подозрений в ее адрес фрейлейн Розен наверняка изменит свое отношение к ней. Хотя, возможно, для нее это не так уж важно. А что касается Греты Розен… Тут не все так просто. Грета прелестная девушка, а Чарльз Темплтон красивый молодой человек, и пять месяцев они прожили под одной крышей. Произошло неизбежное, они полюбили друг друга. Но случилась катастрофа, и они не успели признаться в своих чувствах. Прошло три месяца. Через пару дней после того, как я вышел в отставку, ко мне наведалась Грета Розен. К этому времени она уже продала коттедж и собиралась вернуться в Германию, уладив все дядины дела. Она пришла ко мне, так сказать, по личному вопросу, хотя и знала о моей отставке. Какое-то время она ходила вокруг да около, но наконец все прояснилось. Она спросила, что я думаю о том письме с немецкой маркой. Это письмо не давало ей покоя. Видно, ее тоже тревожило то, что Чарльз порвал его. Она хотела знать мое мнение на этот счет. Разумеется, она ему поверила, но… Хотела знать наверняка. Видите? То же самое чувство: она хотела верить, но проклятая подозрительность, хоть и была загнана в темные глубины разума, не давала ей покоя. Я рассказал ей все начистоту, ничего не скрывая, и попросил ее о том же. Я спросил, любит ли она Чарльза и любит ли Чарльз ее. «Думаю, да, — ответила она. — Я даже уверена. Мы были так счастливы. Каждый день был событием. Мы знали… Мы оба догадывались. Но мы не спешили — нам казалось, что впереди у нас бесконечность. Когда-нибудь он сказал бы, что любит меня, и я ответила бы, что люблю его… Ах, вы сами понимаете, что случилось потом. Все изменилось. Между нами как будто пробежала черная кошка. При встрече мы не знаем, что говорить. Наверное, он чувствует то же, что и я. Наверное, тоже хочет верить. Поэтому, сэр Генри, я и пришла к вам. Умоляю, помогите мне! Я хочу быть уверенной, что дядю убил не Чарльз Темплтон. Скажите, что это не он! Скажите! Умоляю!..» Но я не мог этого сказать. Они будут все больше отдаляться друг от друга… И подозрение будет призраком преследовать их обоих, призраком, от которого невозможно избавиться.

Сэр Генри откинулся на спинку кресла с усталым видом. Лицо его словно посерело. Раз или два он печально покачал головой.

— И ничего тут не поделаешь, разве только… — Он снова сел ровно, и по лицу его скользнула ироничная улыбка. — Разве только мисс Марпл поможет нам. Что скажете, мисс Марпл? У меня такое чувство, что это письмо как раз по вашей части. Письмо о церковном собрании. Оно не натолкнуло вас ни на какие соображения? Вы можете помочь двум несчастным влюбленным обрести счастье?

Однако, несмотря на ироничность тона, было видно, что в просьбу эту он вкладывал больше надежды, чем хотел показать.

Мисс Марпл покашляла и поправила кружева.

— Все это мне немного напомнило случай с Анни Поултни, — призналась она. — С письмом, разумеется, все понятно, и миссис Бантри, и мне. Я говорю не о письме с приглашением в церковь, а о другом. Сэр Генри, вы живете в Лондоне, поэтому неудивительно, что вы не обратили на это внимания.

— На что? — удивился сэр Генри.

Миссис Бантри взяла каталог и с видимым удовольствием начала читать:

— «Доктор Спат. Чистые сиреневые лепестки, на редкость красивый цветок с очень длинным и крепким стеблем. Прекрасно подходит для украшения сада и хорошо срезается. Один из лучших экземпляров своего вида. Маркус Джексон. Прекрасной формы цветок, немного напоминающий хризантему, необычного кирпичного цвета. Елизавета Перри. Ярко-красный декоративный цветок. Рабат. Яркий, оранжевый с красным оттенком цветок. Прекрасное садовое растение и долго сохраняется в срезанном виде. Трепет…»

— С большой буквы, если помните, — указала мисс Марпл.

— «Трепет. Розовые и белые оттенки, очень большой цветок прекрасной формы». — Миссис Бантри отбросила каталог и с торжествующим видом пояснила: — Сорта георгин!

— И их первые буквы образуют слово «Смерть», — пояснила мисс Марпл.

— Но ведь письмо было послано самому доктору Розену, — возразил сэр Генри.

— В этом и заключается хитрость, — сказала мисс Марпл. — Поэтому именно в нем и было зашифровано предупреждение. Что бы он сделал, если бы получил письмо неизвестно от кого с незнакомыми именами? Разумеется, отдал бы его своему секретарю.

— Неужели действительно…

— О нет! — поспешила заверить его мисс Марпл. — Не секретарь. Это, наоборот, подтверждает его невиновность. Он бы не допустил, чтобы это письмо попало к вам в руки. И наверняка не стал бы уничтожать свое письмо с немецкой маркой. Право же, его невиновность, если позволите так сказать, — более чем очевидна.

— Тогда кто же…

— Что ж, я почти уверена… Нет, полностью уверена! У стола находился еще один человек, который просто взял письмо и прочитал, что в тех обстоятельствах было совершенно естественно. Вы помните, что она с той же почтой получила садовый каталог?

— Грета Розен? — протянул сэр Генри. — Так, значит, ко мне она приходила…

— Мужчины ничего не понимают в таких вещах, — философски произнесла мисс Марпл. — И боюсь, что нас, старух, они считают отставшими от жизни, вечно недовольными занудами. Но вот что я вам скажу. К сожалению, женщины слишком хорошо разбираются в женщинах. Я не сомневаюсь, что им что-то мешало. Молодой человек неожиданно почувствовал необъяснимое отвращение к ней. Он подозревал ее, подозревал безотчетно, сам не зная почему, но скрыть этого не мог. Думаю, к вам она пошла от злости. Ему на самом деле тогда уже было нечего бояться, и к вам она явилась только для того, чтобы укрепить ваши подозрения насчет бедного мистера Темплтона. Наверняка вы не так уж сильно подозревали его до ее визита.

— Но я уверен, что она не сказала ничего такого… — начал сэр Генри.

— Мужчины, — мягко перебила его мисс Марпл, — не разбираются в таких вещах.

— А эта девушка… — Он замялся. — Выходит, она совершила хладнокровное убийство, и ей это сошло с рук!

— О нет, сэр Генри, — сказала мисс Марпл. — Не сошло. Ни вы, ни я не верим, что преступление может остаться безнаказанным. Помните, вы сами это не так давно сказали. Нет. Грете Розен не удастся избежать наказания. Начать с того, что ей придется иметь дело с людьми особенного типа: шантажистами и террористами. Это не лучшая компания, и, скорее всего, ее ждет жалкий конец. Как вы говорите, сейчас нужно думать не о виноватых, а о невиновных. Я осмелюсь предположить, что мистер Темплтон женится на своей немецкой кузине. То, что он порвал ее письмо, весьма… можно сказать, весьма подозрительно, только в данном случае слово это имеет не то значение, в котором мы его употребляли весь вечер. Похоже, он боялся, что другая девушка могла увидеть это письмо или спросить о нем, вам не кажется? Да, наверняка их соединяет не только родственная любовь. Теперь Доббс… Впрочем, я согласна с вами, вряд ли для него это имело большое значение. Возможно, расстройство желудка обеспокоило бы его куда больше. А что касается бедняжки Гертруды, которая напомнила мне Анни Поултни… Бедняжка Анни Поултни! Подумать только, после пятидесяти лет честной службы ее обвинили в том, что она украла завещание мисс Ламб, хотя никаких доказательств этому не было. У несчастной едва не разорвалось сердце. А потом, после ее смерти, завещание обнаружилось в потайной полочке чайницы, куда старая мисс Ламб сама его спрятала для сохранности. Но для бедной Анни это уже не имело значения. Вот что меня больше всего тревожит в судьбе этой старой немки. С возрастом люди становятся очень обидчивыми. За мистера Темплтона я не волнуюсь — он молод, красив и явно пользуется успехом у женщин. Вы ведь напишете ей, сэр Генри? Напишите, что с нее сняты все подозрения. Ее старый хозяин, с которым она прожила чуть ли не всю жизнь, умер, и, конечно же, она думает об этом и чувствует, что ее подозревают в его… Ох, страшно даже подумать, каково ей сейчас!

— Я напишу, мисс Марпл, — пообещал сэр Генри и с любопытством посмотрел на нее. — Знаете, я, наверное, никогда не смогу понять вас до конца. У вас каждый раз новый, неожиданный подход.

— Боюсь, что подход у меня самый примитивный, — скромно возразила мисс Марпл. — Я почти не выезжаю из своей Сент-Мэри-Мид.

— И все же вы сумели решить, если можно так выразиться, загадку международного масштаба, — заметил сэр Генри. — А в том, что загадка решена, я не сомневаюсь.

Мисс Марпл покраснела, но быстро справилась с собой.

— Думаю, для своего времени я получила хорошее образование. У нас с сестрой была гувернантка-немка, мы называли ее фрейлейн. Очень сентиментальное было существо. Она учила нас языку цветов. В наши дни он забыт, но это очаровательная наука. Желтый тюльпан, к примеру, означает «безответная любовь», а китайская астра — «я умру у твоих ног от ревности». То письмо подписали именем Георгина, и в письме это было главное слово. Жаль, что я не помню, что означает георгина. Увы, память у меня уже не такая, как прежде.

— По крайней мере, не «смерть».

— Нет, конечно. Ужасно, правда? В мире порой происходят очень грустные вещи.

— Верно, — вздохнула миссис Бантри. — И все-таки хорошо, когда у тебя есть цветы и друзья.

— Заметьте, нас, мужчин, она не упоминает, — улыбнулся доктор Ллойд.

— Один мой поклонник каждый день присылал мне в театр багровые орхидеи, — мечтательно промолвила Джейн.

— Это означает «жду вашей благосклонности», — весело произнесла мисс Марпл.

Сэр Генри издал странный звук, закашлялся и отвернулся.

Мисс Марпл вдруг вздрогнула.

— Вспомнила! — воскликнула она. — Георгина означает «предательство и обман».

— Чудесно, — произнес сэр Генри и со вздохом прибавил: — Просто замечательно.