Книга: Английский детектив. Лучшее
Назад: ДЖИЛЛИАН СЛОВО В поисках Тельмы
Дальше: ДЖОН ДИКСОН КАРР Рыжий парик

НИКОЛАС БЛЕЙК
Этюд в белых тонах

Николас Блейк (его настоящее имя Сесил Дэй-Льюис) родился 27 апреля 1904 года в Ирландии. Образование он получил в Англии, где в Оксфордском университете вместе с Уистеном Хью Оденом и Стивеном Спендером стал зачинателем так называемой «новой» поэзии тридцатых годов. Окончив университет, он стал работать школьным учителем, пока в 1935 году не переключился на литературу. В 1968 году он был избран придворным поэтом Великобритании, так называемым поэтом-лауреатом.
В семнадцати из двадцати детективных романов, которые он написал под псевдонимом Николас Блейк, главным героем является сыщик-любитель Найджел Стрейнджуэйз. Много лет он рецензировал для журнала «Спектейтор» детективные произведения, которые называл «народным мифом двадцатого века». Николас Блейк умер в 1972 году.
~ ~ ~
— А погодка подходящая для этого времени года, — заметил Делец голосом сочным, как грудка жареного гуся.
Его сосед по купе, сидевший рядом с ним Парень из Глубинки, посмотрел на метавшийся за окном снег и ответил:
— Вам такое действительно нравится? Эта снежная буря никому ничего хорошего не принесет. Хотя смотря что вы имеете в виду, говоря «подходящая». Если взять статистику за последние пятьдесят лет…
— Ваша фамилия случайно не Джоуд, сэр? — поинтересовался Делец, подмигнув остальным сидевшим в купе.
— Нет. Стайнзфилд, Генри Стайнзфилд.
Парень из Глубинки, рыжий мужчина, который сидел, плотно прижав руки к коленям своих коричневых твидовых брюк, мог бы сойти за какого-нибудь зажиточного фермера, если бы не долгий, спокойный и задумчивый взгляд, которым он обвел по очереди каждого из своих попутчиков.
То, что он увидел, не особенно его вдохновило. На противоположном сиденье слева направо размещались: Интересная Штучка, посчитавшая, что подмигивание Дельца было адресовано исключительно ей, и незаметно подтянувшая край юбки еще выше от колена; сухонький маленький человечек с волосами песочного цвета, который сопел и раздраженно ерзал, как кипящий чайник, и каждые пять минут смотрел на свои золотые часы, после чего встряхивал «Таймс» с таким хрустом, будто держал в руках пергамент; и Козырь, одетый как щеголеватый прощелыга, с дерзким, но неспокойным взглядом молодого преступника.
— А я Перси Дьюкс, — сказал Делец. — Для друзей просто Пи Ди. Оптовый торговец. К вашим услугам. Ну что, еще часа полтора, и мы будем за границей, а там привет, колокольчики — красавицы Шотландии!
— Колокольчики в январе? А вы мечтатель, — вставила Интересная Штучка.
— А вы шотландец? — спросила сидевшая слева от Стайнзфилда Умиротворенная Дама.
— Я англичанин снаружи. — Перси Дьюкс похлопал себя по отвороту серого пиджака, потом из-за пазухи вытащил фляжку с шотландским виски и сделал глоток. — И шотландец внутри.
Его хохот сотряс стенки вагона. Интересная Штучка захихикала.
— Вам это пригодится, если рельсы завалит снегом и мы тут застрянем на ночь, — сказал Генри Стайнзфилд.
— Вас часом не Вещим Вороном кличут, сэр? — Купе снова содрогнулось.
— Подобное никак не возможно, — сказал Непоседа. — Начальник станции в Ланкастере заверил меня, что поезд проедет. Хотя мы уже чертовски опаздываем. — Он в очередной раз взглянул на часы.
— Вот ведь какая забавная штука, — задумчиво проговорил Парень из Глубинки. — То, как мы думаем, будто можем замедлять или ускорять время, наблюдая за стрелками часов. Вы часто ездите этим поездом, мистер…?
— Килмингтон. Артур Джей Килмингтон. Нет, до сих пор только один раз приходилось. — Непоседа разговаривал с суховатым эдинбургским акцентом.
— Ах да, это было в прошлом месяце, семнадцатого числа. Помню, я вас тогда видел.
— Нет, сэр, вы ошибаетесь. Это было двадцатого. — Рот мистера Килмингтона снова сжался, крепко, как резинка на пачке юридических документов.
— Двадцатого? В самом деле? Это когда обворовали поезд? И, похоже, улов был совсем не плохой. Кстати, обворовали этот самый поезд. В нем везли рождественскую почту, и мешки испарились где-то между Ланкастером и Карлайлом.
— Боже мой, — сокрушенно вздохнула Умиротворенная Дама. — Куда мы катимся?
— Еще немного, и мы как раз докатимся до места преступления, сударыня, — сказал порывистый мистер Дьюкс. Поезд в это время медленно подъезжал к перевалу Шап.
— А я не видел, чтобы в газетах писали о том, где именно произошло преступление, — пробормотал Генри Стайнзфилд.
Дьюкс обратил на него вялый взгляд.
— Вы читаете все газеты?
— Да.
В купе неожиданно стало как-то неуютно. Лишь Козырь, лениво рассматривавший ногти, этого как будто не почувствовал.
— В какой газете вы об этом прочитали? — поинтересовался Стайнзфилд.
— Я об этом не читал. — Дьюкс постучал Стайнзфилда по колену. — Но что мешает мне использовать свой котелок? Да тут и не надо много думать. Если вы хотите сбросить с поезда почтовый мешок… То что? Правильно, поезд должен ехать медленно, а иначе мешок, упав на землю, может порваться. И между Ланкастером и Карлайлом есть только одно место, где поезд замедляет ход. Там, где дорога проходит через холмы Шапа. И медленнее всего он движется на подъезде к перевалу, как раз там, где мы сейчас находимся. Следите за моей мыслью?
Генри Стайнзфилд кивнул.
— Далее. Нужно быть круглым дураком, чтобы выбрасывать мешки где-нибудь посреди богом забытых болот, — продолжил мистер Дьюкс. — Если бы вы ездили по этой линии так же часто, как я, вы бы знали, что примерно за милю до перевала поезд проезжает по мосту, а под мостом проходит дорога. Тихая одинокая дорога, понимаете? Тут это единственная дорога, которая проходит рядом с железнодорожной линией. Вы выбрасываете мешки рядом с мостом, ваши дружки спускаются по насыпи на дорогу, закидывают их в машину, и поминай как звали!
— Из вас вышел бы прекрасный сыщик, — с придыханием произнесла Интересная Штучка.
Мистер Дьюкс довольно сложил руки на груди.
— А может, я и есть сыщик, — хрипловато рассмеялся он. — Может, я старый частный детектив, который умеет мозгами шевелить.
— Ох, не удивлюсь, если все так и было, — сказала Умиротворенная Дама. — В наши дни столько жуликов развелось.
Козырь, оторвавшись от созерцания ногтей, посмотрел на нее подозрительно, а мистер Килмингтон пробормотал что-то насчет того, что на железной дороге никто ни за чем не следит, а проводника нужно бы серьезно наказать.
— Проводник не может находиться везде одновременно, — заметил Стайнзфилд. — Я думаю, что он должен время от времени обходить вагоны и…
— Так пусть он этим и занимается, а не спит, запершись у себя в купе! — неожиданно резко воскликнул мистер Килмингтон.
— Вы что, это сами видели?
Тут подал голос Козырь. Говорил он с американским акцентом, которым разговаривают на Чаринг-Кросс-роуд.
— Ребята, если эта банда правда собиралась вывалить мешки у моста, как этот парень говорит, как они могли знать, когда проводника не окажется в почтовом вагоне? — Он смахнул пылинку с брюк своего яркого костюма в клеточку.
— Вы правы, — сказал Перси Дьюкс. — Я думаю, в поезде должны были работать два сообщника. Один под каким-то предлогом вывел проводника из почтового вагона, а второй тем временем занялся мешками. — Он повернулся к мистеру Килмингтону. — Вы что-то говорили насчет того, что проводник этого поезда спал у себя в купе. Если бы я был подозрительным человеком, если бы я был Шерлоком Холмсом, — он снова подмигнул попутчикам, — я бы сейчас крепко задумался о вас, сэр. Вы были на поезде в день, когда произошла кража. Вы ходили к проводнику. Вы обмолвились, что видели его спящим. Вы, случайно, не вызывали проводника для того, чтобы…
— Как вы смеете? Это возмутительно! — вскричал мистер Килмингтон. Его четкий голос даже стал хриплым от негодования. — Я бы посоветовал вам следить за тем, что вы говорите, и очень внимательно, если не хотите оказаться в суде. К вашему сведению, когда я…
Но что хотел донести до их сведения мистер Килмингтон, его попутчики так и не узнали, потому что поезд, который в это время уже начал осторожный спуск с перевала Шап, вдруг задребезжал и затрясся, как лихорадочный больной в бреду. Зашипели тормоза, потом с глухим звуком кулака, бьющего в подушку, паровоз зарылся в огромный сугроб, находившийся по ту сторону перевала.
Было только пять минут восьмого.
— Что это? — пронзительно вскричала Интересная Штучка, когда со стороны головы поезда послышалось истерическое пыхтение и шипение.
— Въехали в занос, надо полагать.
— Он пытается сдать назад. Бесполезно. Колеса скользят по рельсам. Вы только посмотрите! — Перси Дьюкс, высунув голову с подветренной стороны поезда, комментировал происходящее. — Ничего себе, я такого зимнего вида спорта еще не встречал.
— Проводник! Эй, проводник, — позвал мистер Килмингтон, но фигура в синей форме, на секунду заглянув в купе, поспешила дальше по коридору. — Нет, вы видели? Я буду на него жаловаться.
Генри Стайнзфилд вышел в коридор и открыл окно. Хотя вагон теоретически был защищен от ветра с этой стороны, пурга ударила ему в лицо снегом, словно ледяным кастетом. Он присоединился к группке пассажиров, которые вышли из своих купе и направились в сторону локомотива. Когда они туда добрались, из кабины спустился проводник. Он сказал, что причин для волнения нет, что, если прорваться через занос не удастся, к ним пришлют специальный локомотив, который отбуксирует их обратно в Пенрит, и что он собирается идти ставить туманные сигналы на линии сзади поезда.
Машинист попробовал было снова сдать назад, но при весе состава, при том, что ехать нужно было в гору, да по обледеневшим рельсам, учитывая, что весь паровоз был облеплен снегом, из этих попыток ничего не вышло.
— Нужно раскопать тележки, — сказал он кочегару. — Бери из первого вагона лопаты, а я прослежу, чтобы эти не позамерзали. — Он ткнул пальцем в сторону нескольких пассажиров, которые, как племя дикарей, скакали между сугробами и колотили себя по плечам.
Присоединившийся к ним Перси Дьюкс быстро стал душой компании. Черного от сажи кочегара он называл «снежком», своих компаньонов призывал копать не на жизнь, а на смерть и пророчил скорое прибытие целой стаи сенбернаров с бочонками бренди на ошейниках. Но после десяти минут тяжелого труда, когда были расчищены первые колеса тележек, стало понятно, что снежная масса сдвинула колеса локомотива с рельсов.
— Так не годится, Чарли, — сказал машинист. — Придется тебе идти назад к телефонной коробке и вызывать помощь.
— Это если провода еще не оборвались, — с мрачным видом ответил кочегар. — До коробки идти милю, не меньше, да еще в гору. Я, по-вашему, кто, капитан Скотт, что ли?
— По крайней мере, ветер будет дуть тебе в спину, приятель. Так что давай, отправляйся.
Услышав такое, пассажиры взволнованно загудели. Однако самых шумных из них машинист успокоил предложением отвезти их куда угодно, если они поставят локомотив обратно на железки. Когда остальные разошлись по вагонам, Генри Стайнзфилд попросился зайти в кабину на несколько минут, чтобы высушить пальто.
— Да пожалуйста, — гостеприимно откликнулся машинист, а потом фыркнул: — Вы это слышали? «Мне сегодня нужно быть в Глазго!» Это же смешно! А тут еще Берт — это мой проводник — тоже заладил… Ну, он-то понятно почему расстроился. У него жена сильно болеет. Все думали, она до Рождества не дотянет, но он нашел для нее лучшего хирурга в Глазго и положил ее в частную лечебницу. Сейчас, по его словам, она как будто пошла на поправку. Он каждый день к ней ходит после работы.
Стайнзфилд поговорил с ним минут пять, а потом вернулся проводник, невысокий парень с дубленым лицом и беспокойными глазами. Он изо всех сил дул на замерзшие руки.
— Берт, мы сегодня не прорвемся. Чарли сказал тебе?
— Да. По-моему, там пассажиры собираются устроить скандал, — сообщил он унылым голосом.
Генри Стайнзфилд вернулся к своим попутчикам. Хоть в купе людей было много, там ощущался не предвещавший ничего хорошего легкий холодок. Он подумал, как долго сможет продержаться паровое отопление, и предположил, что это, должно быть, зависит от количества воды в бойлере паровоза. Стайнзфилд предвидел множество вариантов своей кончины, но замерзнуть насмерть в английском поезде он определенно не собирался.
Артур Джей Килмингтон ерзал на месте сильнее обычного. Когда по коридору проходил проводник, он спросил его, где находится ближайшая деревня, и сказал, что ему нужно обязательно позвонить в Эдинбург («срочнейшее дело»), чтобы сообщить своему клиенту, что он опаздывает на встречу. Проводник сказал, что в двух милях на северо-востоке есть деревня, ее огни видно в отдалении, но отсоветовал мистеру Килмингтону идти туда в такую пургу — лучше дождаться спасательного локомотива, который приедет за ними не позже девяти вечера.
На какое-то время в купе воцарилась тишина, ошеломленное молчание горожан, оказавшихся оторванными от цивилизованного мира. Потом энергичный мистер Дьюкс предложил — раз уж они застряли тут на пару часов — познакомиться. Умиротворенная Дама представилась как миссис Грант, Интересная Штучка — как Инез Блейк, Козырь с подчеркнуто небрежным видом человека, расплачивающегося в магазине фальшивыми деньгами, назвался Макдоналдом, Ай Макдоналдом.
Вскоре разговор снова зашел о краже и о преступниках, ее совершивших.
— Наверное, они очень умные, — заметила миссис Грант певучим южношотландским говором.
— Умных преступников не бывает, мэм, — негромко отозвался Стайнзфилд. Его задумчивый взгляд неспешно перешел с Макдоналда на Дьюкса. — Ни среди мелкой рыбешки, ни среди крупных организаторов. Все они, если хотите, недолюди. Толика хитрости, безграничная трусость, а все остальное не более чем тупость и хвастливость. Они слишком глупы, чтобы заниматься чем-то, кроме преступлений, у них даже не хватает ума помалкивать о своих грехах, из-за чего они рано или поздно попадаются. Все они считают себя ловкими парнями, но на самом деле ловкости у них не больше, чем у дивана. Им даже не приходит в голову, что можно менять свои профессиональные методы, поэтому полиция и ловит их.
— Полностью с вами согласен, сэр, — сказал мистер Килмингтон. — Мне по профессии часто приходится встречаться с преступными элементами. И вопреки своей скромности я могу сказать, что ни один из них не превзошел меня. Я все их уловки насквозь вижу.
— Несомненно, вы правы, джентльмены, — с усмешкой произнес Перси Дьюкс. — Вот только тех молодчиков, которые ограбили этот поезд, полиция до сих пор не нашла.
— Найдут. И изумрудный браслет графини Аксминстерской тоже отыщут. Представляю, как они удивились, когда обнаружили его в почтовом мешке. Это украшение оценивают в двадцать пять тысяч фунтов.
Перси Дьюкс разинул рот. Козырь присвистнул. Инез Блейк, либо не выдержав духоты переполненного купе, либо потрясенная мыслью о таком баснословно дорогом украшении, тихо простонала и упала без чувств прямо на колени мистера Килмингтона.
— Вот те на! Что с вами, дорогая? — воскликнул мистер Килмингтон. Тут все засуетились, заволновались. Лишь юный Макдоналд не потерял ледяного спокойствия. Он на секунду склонился над ней, потом громко произнес:
— Эй, хватит лапать девушку, положите ее на сиденье. Да, я к вам обращаюсь, Килмингтон.
— Что вы себе позволяете? Как вам не стыдно? — Маленький человечек встал, да так резво, что девушка чуть не скатилась на пол. — К вашему сведению, я всего лишь пытался…
— Да знаю я вас, старичков. Так слюни и пускаете. Уберите от нее руки, я говорю.
В последовавшей тишине Килмингтон впился негодующим взглядом в Макдоналда, но потом, увидев в стальных глазах молодого человека холодные огоньки, молча сдернул с полки свою черную шляпу и портфель и ринулся вон из купе. Генри Стайнзфилд сделал движение, будто собирался его остановить, но, как видно, передумал. Миссис Грант вышла следом за Килмингтоном, но вскоре вернулась с мокрым платочком и стала вытирать лоб мисс Блейк. Было всего 8:30.
Когда все более-менее успокоилось, мистер Дьюкс повернулся к Стайнзфилду:
— Вы, кажется, сказали, что изумрудное ожерелье… как бишь ее… графини Аксминстерской стоит двадцать пять тысяч фунтов? Неужели она могла послать такую ценную вещь по почте? Вы не ошибаетесь?
— Насчет цены? Нет, — тихонько произнес углом рта Генри Стайнзфилд, как идиот, раскрывающий секреты. — Никому не говорите, но у меня есть друг, который работает в «Космополитэн», в фирме, в которой оно застраховано. Это тоже не попало в газеты. Вот ведь глупая женщина! Она поехала в Шотландию на какое-то большое семейное торжество, а ожерелье забыла взять. Она написала домой, чтобы его выслали ей в конверте по почте.
— Двадцать пять тысяч фунтов, — прочувствованно произнес Перси Дьюкс, как бы взвешивая на языке баснословную сумму. — Уму непостижимо.
— Да. Некоторым людям удача просто на голову сваливается, верно?
Откормленное лицо Дьюкса блестело, как шмат сала. Юный Макдоналд полировал ногти. Инез Блейк читала журнал. Через какое-то время Перси Дьюкс, заметив, что вьюга начала стихать, сказав, что пойдет подышит воздухом и заодно посмотрит, не видно ли посланного им на помощь локомотива, вышел из купе.
За окном продолжали кружиться снежинки, но уже не тысячами, а десятками. Было 8:55. Вскоре из купе вышла и Инез Блейк, а через десять минут после этого миссис Грант заметила Стайнзфилду, что снег совсем прекратился. Ни Инез, ни Дьюкс еще не вернулись, когда в 9:30 Генри Стайнзфилд решил спросить, почему не появляется помощь. В багажном вагоне, который примыкал к вагону Стайнзфилда со стороны хвоста поезда, никого не оказалось, поэтому он развернулся и двинулся по коридору до первого вагона, там вылез и подошел к кабине машиниста.
— Наверное, помощь где-то задержалась, — сказал проводник, высунувшись в окно. — Чарли им дозвонился, и они обещали, что локомотив будет у нас к девяти. Но ждать уже недолго, сэр.
— А вы не видели мистера Килмингтона? Невысокий мужчина, с песочными волосами. Черная шляпа, пальто, синий костюм. Он со мной в одном купе ехал. Я прошел через весь поезд и его не встретил.
Проводник на миг задумался.
— Ах да! Маленький такой тип? Это тот, что спрашивал меня про ближайшую деревню? А, ну так он, видать, уже того, ушел.
— Вы хотите сказать, что он ушел в деревню?
— Ну да. Если его нет в вагонах, значит, ушел. Он снова ко мне подходил, это в девять было, и сказал, что если через пять минут не приедет помощь, он уходит.
— Вы после этого его не видели?
— Нет, сэр. Я после того все полчаса тут был, с ребятами разговаривал.
Генри Стайнзфилд, призадумавшись, пошел обратно вдоль вагонов. Выйдя за освещенное фонарями паровоза место, он включил электрический фонарик. За последним вагоном отвесная восточная сторона прорубленного в горе туннеля подходила почти вплотную к рельсам. Несмотря на то, что снег прекратился, ледяной, пронзительный северо-восточный ветер не унимался. Через двадцать ярдов его фонарик осветил почти засыпанную цепочку следов нескольких ног, которая уходила через пустошь на северо-восток. Похоже, кто-то из пассажиров отправился в деревню, чьи огни холодно поблескивали в отдалении. Стайнзфилд собирался пройти по следам дальше, когда услышал скрип снега под ногами. Кто-то шел к поезду вдоль линии. Он тут же выключил фонарик, и в ту же секунду ему как будто накинули на голову мешок — такой густой и всеобъемлющей, была темнота. Шаги уже раздавались совсем близко. Стайнзфилд в последнюю минуту включил фонарик, и желтый луч света выхватил из тьмы приземистую фигуру Перси Дьюкса. Тот вполголоса выругался.
— Какого черта! Я из-за вас полчаса проторчал в этом проклятом…
— Вы не видели Килмингтона?
— А, это вы. Нет. Как, черт возьми, я мог его видеть, если он в поезде? Я прошел по линии, проверял, не едет ли обещанный локомотив. В помине нет… Дьявол, до чего холодно! Я пошел.
Через какое-то время Стайнзфилд тоже пошел, но не к поезду, а вдоль путей в сторону деревни. Луч его фонаря дрожал и метался по глубокому снегу. Обжигающий ветер дул прямо в лицо. Неудивительно, что пассажиры повернули обратно, подумал он, когда через несколько сотен ярдов цепочка следов оборвалась. Но потом он понял, что они вовсе не повернули. То, что сначала показалось ему снежным сугробом, отдаленно напоминающим фигуру лежащего человека, оказалось лежащим человеком, засыпанным снегом. Стряхнув снег, он развернул человека на спину.
Суетливый Артур Джей Килмингтон обрел вечный покой. Его портфель лежал под ним, а черная шляпа, слегка припорошенная снегом, — там, где упала, возле головы. Бегло осмотрев его, Стайнзфилд не заметил на нем никаких признаков насилия. Но глаза его были выпучены, а лицо отливало синевой. «Наверное, так выглядят задушенные, — подумал Стайнзфилд, — или те, кто задохнулся». Он снова быстро опустился на колени и посветил фонариком в мертвое лицо. От жуткой картины ему чуть не стало плохо. Ноздри мистера Килмингтона были полностью забиты снегом, который превратился там в лед. Снегом был забит и его рот.
«И здесь, — подумалось Стайнзфилду, — в этом пустынном месте, он мог бы пролежать еще несколько дней или даже недель, если бы не перестал снег». А когда наступила бы оттепель (что в том году произошло лишь через два месяца после описываемых событий), снег бы растаял и вытек у него изо рта и ноздрей, и никаких улик, указывающих на то, что было совершено убийство, не осталось бы, только труп нетерпеливого маленького адвоката, который попытался в пургу дойти до деревни и поплатился за свою несдержанность жизнью. Возможно, тогда никто не стал бы и задумываться о том, как столь аккуратный и педантичный человек мог решиться идти в таких туфлях две мили по глубокому снегу в кромешной темноте, не имея никакого освещения, ибо Стайнзфилд, обыскав его карманы, нашел только следующие предметы: записную книжку, авторучку, носовой платок, портсигар, два письма и немного мелочи.
Стайнзфилд встал и отправился обратно звать помощь, но, пройдя всего двадцать ярдов, заметил еще одну цепочку следов, уходящую от главной тропинки в сторону. Эти следы выглядели свежее, снег еще не так сильно засыпал их, и, похоже, они были оставлены одной парой ног. Он тоже свернул и пошел вдоль следов. Тот, кто проложил эту тропинку, по уходящей вправо плавной кривой вышел обратно к рельсам примерно в ста пятидесяти ярдах от того места, где лежал труп. Здесь стоял домик для путевых рабочих. Увидев, что дверь не заперта, Стайнзфилд вошел. Внутри не было ничего, кроме холодной жаровни и сигарного запаха.
В свое купе Стайнзфилд вернулся через полчаса. За это время он помог работникам поезда перенести тело Килмингтона в почтовый вагон. Еще он сделал интересное открытие, имеющее отношение к передвижениям Килмингтона. Выходило, что после стычки с Макдоналдом и короткого разговора с проводником адвокат какое-то время провел в другом купе. За почтовым вагоном находился вагон первого класса, последний в поезде, и он был почти пустым, но в одном из купе Стайнзфилд нашел спящего пассажира. Он разбудил его, описал Килмингтона и спросил, не видел ли тот его раньше.
Пассажир недовольным голосом рассказал Стайнзфилду, что невысокий мужчина в темном пальто, из-под которого выглядывали синие брюки, подходил к его двери. Нет, пассажир не рассмотрел его лица, потому что был заспан, к тому же тот человек, обращаясь к нему, вежливо снял черную фетровую шляпу, и шляпа эта закрыла ту часть его головы, которая не была заслонена верхом двери. Нет, тот тип не входил в купе. Он, стоя в коридоре, спросил, который час (пассажир, посмотрев на часы, ответил, что 8:50), после чего сказал, что, если помощь не прибудет до девяти часов, он пойдет пешком в ближайшую деревню.
После этого разговора Стайнзфилд сходил в кабину машиниста. Проводник, которого он нашел там, сказал, что выходил из поезда и примерно в 8:45 пошел вдоль путей навстречу кочегару, отправлявшемуся за помощью. Дошел он до того места, где раньше установил туманные сигналы. Там, уже почти в девять часов, они и встретились с кочегаром, что последний подтвердил. Вернувшись в поезд, проводник зашел в последний вагон и увидел Килмингтона, сидевшего в одиночестве в купе первого класса (именно тогда адвокат и объявил ему о решении идти в деревню, если посланный к ним локомотив не приедет через пять минут). После этого проводник вышел из вагона и направился к кабине машиниста, где стал разговаривать с товарищами.
«Это свидетельство неопровержимо доказывало, что Килмингтон был убит в первых минутах десятого», — подумал Стайнзфилд, возвращаясь в свое купе. Все его попутчики были в сборе.
— Ну что, вы нашли его? — спросил Перси Дьюкс.
— Килмингтона? Нашел. В снегу позади поезда. Он умер.
Инез Блейк негромко вскрикнула. Презрительную ухмылку с лица юного Макдоналда как ветром сдуло, и он побледнел, как мел. Мистер Дьюкс пососал жирные губы.
— Бедный маленький человечек, — сказала миссис Грант. — Он все-таки решил идти, да? И замерз по дороге?
— Нет, — прямо ответил Стайнзфилд. — Его убили.
На этот раз Инез Блейк вскрикнула по-настоящему, и в следующую секунду, подобно эху, со стороны хвоста поезда донесся истошный гудок — спасательный локомотив наконец прибыл.
— В Пенрите нас будет ждать полиция, так что нам лучше заранее подумать, что им говорить. — Стайнзфилд повернулся к Перси Дьюксу. — Например, вы, сэр. Где вы были между 8:55, когда вышли из вагона, и 9:35, когда я вас встретил? Вы видели Килмингтона?
Дьюкс, уже не такой жизнерадостный, как прежде, поднял на него заплывшие жиром поросячьи глазки и спросил, кем он себя возомнил.
— Я работаю на страховую компанию «Космополитэн». До этого я был следователем в Управлении уголовных расследований. Вот моя карточка.
Дьюкс даже не посмотрел на нее.
— Да все в порядке, старина. Я просто хотел убедиться. В наши дни никому нельзя доверять. — Голос его наполнился заискивающей масляной задушевностью мелкого дельца, пытающегося заключить сделку с крупным коммерсантом. — Я просто вышел погулять, размять старые ноги. И не видел там ни души.
— А кого вы ожидали увидеть? Ведь вы дожидались кого-то в домике путевых рабочих, даже сигару там выкурили. За кого вы меня приняли, когда сказали, что прождали полчаса?
— Тише, тише, старина, — с некоторой обидой в голосе произнес Перси Дьюкс. — Ну да, я заходил в тот дом и покурил немного. А потом просто пошел обратно к поезду и по дороге встретил вас. Никому я там встречу не назначал…
— Нет, я не могу молчать, — прервала его мисс Блейк и срывающимся от волнения голосом поведала Стайнзфилду, что, выйдя из купе вскоре после Дьюкса, за окном туалета она услышала голоса. — Я узнала голос этого джентльмена, — продолжила она, кивнув в сторону Дьюкса. — Он сказал что-то вроде: «Ты еще раз нам поможешь, приятель, так что привыкай. Ты в деле по самые уши, обратного пути нет». Там был еще один голос, тихий, может быть, это был Килмингтон, не знаю. Но он звучал по-шотландски. Он сказал: «Хорошо. Встретимся через пять минут. Тут, через несколько сотен ярдов вверх по линии, есть домик, там и поговорим».
— А что вы сделали после того, как услышали эти голоса? — спросил Стайнзфилд.
— Я встретила одного джентльмена, моего друга, и мы немного с ним посидели.
— Неужели? — зловеще произнес Макдоналд. — А что ж тогда ты…
— Молчать! — прикрикнул Стайнзфилд.
— Я не обманываю, правда, — сказала девушка, не обращая внимания на Макдоналда. — Если хотите, я могу вас с ним познакомить. Он подтвердит, что я пробыла с ним полчаса или даже больше.
— А что скажете вы, мистер Макдоналд?
— Я не собираюсь ничего рассказывать, — угрюмо произнес молодой человек.
— Мистер Макдоналд не собирается ничего рассказывать. А вы миссис Грант?
— Я после того все время просидела в купе, сэр.
— После того?
— После того, как выходила намочить платок, чтобы помочь этой девушке, когда она лишилась чувств. Если помните, мистер Килмингтон покинул купе до меня. Я видела, как он шел в сторону почтового вагона.
— Вы слышали, он что-нибудь говорил насчет того, что собирается идти в деревню?
— Нет, сэр. Он просто быстро прошел к почтовому вагону, потом начал возмущаться, что он в это время не закрыт, и сказал, что будет жаловаться на проводника.
— Понятно. И вы все это время сидели здесь с мистером Макдоналдом?
— Да, сэр. Кроме тех десяти минут, когда он выходил из купе вскоре после того, как вы ушли, сэр.
— Зачем вы выходили? — обратился Стайнзфилд к молодому человеку.
— Просто подышать воздухом, брат.
— И случайно при этом прихватили золотые часы мистера Килмингтона. — Проницательные глаза Стайнзфилда впились в лицо Макдоналда.
Под этим взглядом заносчивости у того поубавилось, однако он попробовал поднять шум:
— Я ничего не знаю! Вы не имеете права…
— Я всего лишь хочу сказать, что совершено убийство, и когда полицейские обыщут вас, они найдут у вас золотые часы убитого. Думаю, это вас не очень обрадует, мой юный друг.
— Я не виноват, это была просто шутка! — Несчастный Макдоналд заголосил на чистом кокни. — Он просто вывел меня из себя своими словами, что он самый умный и всех насквозь видит. Вот я и решил его проучить немного… Я собирался их вернуть, клянусь, только потом я его не нашел. Это просто шутка была, поверьте. К тому же часы не я вытащил, а Инез.
— Ах ты грязная сволочь! — закричала девушка.
— Заткнитесь, оба! Свою шутку объясните пенритской полиции. Надеюсь, вы до того времени не умрете со смеху.
В этот миг поезд дернулся и стал подниматься обратно по склону. У телефонной коробки он остановился, чтобы Стайнзфилд связался с Пенритом, а потом загрохотал дальше на юг.
В Пенрите на платформе Стайнзфилда встретили инспектор и сержант из полиции графства в сопровождении врача. Потом, после небольшой задержки в почтовом вагоне, где врач, откинув черное пальто проводника, которым был накрыт труп, приступил к предварительному осмотру тела, они прошли в купе Стайнзфилда. Близ Пенрита проводник по просьбе Стайнзфилда запер купе с пассажирами. Когда он его открыл, первым в купе вошел инспектор.
Сначала он обыскал Макдоналда. Найдя у него спрятанные часы, он предъявил Макдоналду и Инез Блейк обвинение в краже. После этого инспектор приступил к аресту по обвинению в предумышленном убийстве…

 

Кого арестовал инспектор за убийство Артура Джей Килмингтона?
Автор дал не менее восьми подсказок, с помощью которых вы можете логическим путем не только установить личность убийцы, но и узнать мотив преступления, а также определить способ, которым оно было совершено.
Предлагаем вам, прежде чем продолжить чтение рассказа, принять вызов автора, определив восемь ключей, разгадать эту загадку и сравнить свое решение с выводами мистера Блейка, которые следуют ниже.

 

За предумышленное убийство Артура Джей Килмингтона инспектор арестовал проводника поезда.
Часы из кармана адвоката вытащила Инез Блейк, когда в 8:25 сделала вид, что лишилась чувств. Тогда же часы были незаметно переданы ее сообщнику Макдоналду. Килмингтон имел привычку постоянно смотреть на часы, и невозможно представить, если он не был убит до девяти часов, чтобы за это время он не хватился часов и не устроил скандал. Это подтвердили слова пассажира из вагона первого класса, который рассказал, что некий человек, соответствующий описанию Килмингтона, спрашивал у него время в 8:50; если бы это был настоящий Килмингтон, он, прежде чем обращаться к кому-то, захотел бы посмотреть сначала на свои часы, заметил бы пропажу и поднял бы шум. Тот факт, что Килмингтон не сообщил о краже часов проводнику и не вернулся в купе, чтобы попытаться их найти, доказывает, что он был убит до того, как заметил пропажу, то есть вскоре после того, как в 8:27 вышел из купе. Однако проводник уверял, что разговаривал с ним в 9 часов. Следовательно, проводник лгал. Зачем ему нужно было лгать, если не для того чтобы устроить себе алиби? Это ключ номер один.
Проводник утверждал, что разговаривал с Килмингтоном в 9 часов. Однако в 8:55 снежная буря уже превратилась в легкий снегопад, который вскоре и вовсе прекратился. Когда Стайнзфилд обнаружил тело, оно было покрыто снегом. Это означает, что Килмингтона убили во время пурги, то есть до 9 часов. Следовательно, проводник лгал, когда говорил, что в 9 часов Килмингтон был еще жив. Это ключ номер два.
Генри Стайнзфилд, который по поручению страховой компании «Космополитэн» расследовал исчезновение изумрудного ожерелья графини Аксминстерской, восстановил преступление следующим образом.
Мотив. Жена проводника до Рождества серьезно болела. Потом, примерно в то же время, когда произошла кража из поезда, он нанимает лучшего хирурга в Глазго и кладет ее в частную лечебницу (свидетельство машиниста поезда: ключ номер три). Обычный оклад проводника не позволяет оплачивать такое дорогостоящее лечение, поэтому кажется вполне вероятным, что проводник согласился участвовать в преступлении за приличную мзду. Какую роль играл он в этом? Во время расследования проводник указал, что оставил свое купе в почтовом вагоне на пять минут, когда поезд подъезжал к перевалу Шап, и, вернувшись, увидел, что почтовые мешки исчезли. Но Килмингтон, который в тот день ехал на этом поезде, обнаружил, что в это время дверь каюты проводника была заперта, и теперь (свидетельство миссис Грант: ключ номер четыре) заявил о своем намерении жаловаться на проводника. Последний догадывался, что донос Килмингтона будет противоречить его собственным словам и этим поставит его под подозрение, поскольку почтовый вагон он запер на несколько минут для того, чтобы сбросить мешки, но, когда Килмингтон постучал в дверь, сделал вид, что спит (показания самого Килмингтона). Следовательно, от Килмингтона нужно было избавиться.
Перси Дьюкс уже попал под подозрение Стайнзфилда как организатор кражи. За время поездки Дьюкс трижды выдал себя. Во-первых, он проговорился о том, что ему было известно, в каком месте из поезда выбросили мешки, хотя в газетах об этом не упоминалось. Во-вторых, несмотря на то, что об исчезновении изумрудов в газетах тоже не писали, Дьюкс знал, что похищено было изумрудное ожерелье: Стайнзфилд подстроил эту ловушку, упомянув браслет, но впоследствии в разговоре Дьюкс говорил уже об ожерелье. В-третьих: сильное беспокойство Дьюкса после (ложного) заявления Стайнзфилда о том, что ожерелье оценивается в двадцать пять тысяч, было типичной реакцией преступника, посчитавшего, что его на приличную сумму обманул скупщик. Дьюкс планировал совершить вторую кражу из поезда и снова хотел привлечь для этого проводника. Свидетельство Инез Блейк (ключ номер пять) о том, что она слышала, как он говорил: «Ты еще раз нам поможешь, приятель», четко указало на участие проводника в предыдущем преступлении. Почти наверняка Дьюкс тогда разговаривал с проводником, поскольку только железнодорожный служащий мог знать о существовании домика путевых рабочих и назначить Дьюксу встречу в нем. Более того, если бы Дьюкс обсуждал предстоящее преступление в самом поезде не с работником железной дороги, а с кем-то другим, это вызвало бы подозрение, если бы их увидели вместе.
Совершение преступления. В 8:27 Килмингтон идет в почтовый вагон. Он угрожает написать жалобу на проводника, не подозревая, какие последствия это может иметь для последнего. Проводник, возможно, пообещав показать ему дорогу до деревни, выводит Килмингтона из поезда, отходит вместе с ним от освещенного места, оглушает его (небольшой кровоподтек Стайнзфилд просто не заметил во время беглого осмотра тела), относит туда, где Стайнзфилд впоследствии найдет труп, и забивает ему рот и ноздри снегом. Потом, вместо того чтобы незаметно вернуться в поезд, проводник решает устроить себе алиби. Он берет шляпу жертвы, идет в поезд, надевает свое темное пальто, находит спящего в вагоне первого класса пассажира и, изображая Килмингтона, спрашивает у него время и сообщает о намерении идти в деревню, если помощь не прибудет в течение пяти минут. После этого он возвращается к жертве и бросает шляпу рядом с ним (Стайнзфилд заметил, что шляпа, по сравнению, с телом, была лишь немного припорошена снегом: это ключ номер шесть). Более того, пассажир заметил под черным пальто синие брюки (ключ номер семь). У проводника форма синяя. Дьюкс был в сером костюме, а Макдоналд — в ярком клетчатом, и это говорит о том, что мнимый Килмингтон не мог быть одним из них.
В 8:55 проводник решает укрепить алиби и отправляется навстречу возвращавшемуся кочегару; от тела он идет к домику путевых рабочих. Следы, которые он оставил, по сравнению с протоптанной тропинкой в сторону деревни, были намного меньше запорошены снегом, когда Стайнзфилд увидел их (ключ номер восемь), и это означает, что они были оставлены через некоторое время после убийства и не могли обличить Перси Дьюкса. После 8:55 проводник встречает кочегара, и они вместе возвращаются в поезд. Дьюкс, который вышел «погулять», находит проводника, и между ними происходит разговор, который услышала Инез Блейк. Проводник назначает Дьюксу встречу в домике путевых рабочих. По его замыслу, это должно было сделать Дьюкса главным подозреваемым, если бы об убийстве стало каким-то образом известно, потому что ему трудно было бы объяснить, почему он провел целых полчаса в холодном домике именно в то время, когда всего в ста пятидесяти ярдах от него был убит Килмингтон. После этого разговора проводник идет в кабину машиниста и около сорока минут разговаривает там с остальными железнодорожниками. Таким образом, у него появляется алиби на время от 8:55 до 9:40. Его план мог бы оказаться успешным, если бы не три фактора, которые он не мог предугадать: первое — это присутствие в поезде Стайнзфилда, второе — это то, что пурга прекратилась почти сразу после 9 часов, и третье — кража часов Артура Джей Килмингтона.
Назад: ДЖИЛЛИАН СЛОВО В поисках Тельмы
Дальше: ДЖОН ДИКСОН КАРР Рыжий парик

борис
интересная книга?