Глава 12
Нелли повела инспектора по лабиринту узких, кривых переулков и каких-то ступенек, пока они не дошли до грязного двора, заваленного всякой рухлядью. Здесь высились груды старой мебели, покрытой зелеными пятнами плесени и проеденной древоточцем, битой посудой, кучи какого-то тряпья, на какое не позарятся даже старьевщики. В дальнем конце, за развалами хлама, располагался вход во внушительных размеров подвал.
— Я их относила вот сюда, — сказала Нелли, испуганно глядя на Питта. — Клянусь вам, мистер.
— Кому ты их вручала? — спросил Томас, оглядываясь по сторонам и никого поблизости не замечая. Похоже, кроме них, здесь не было ни души.
— Мистеру Виггу, — ответила Нелли и указала на ступеньки, что вели в зияющую пасть подвала.
— Пойдем, покажешь мне, — произнес Питт и, видя ее нерешительность, добавил: — Пожалуйста.
Нелли нехотя направилась мимо куч мусора к ступенькам, после чего принялась осторожно спускаться в подвал, а когда оказалась внизу, постучала в деревянную дверь на ржавых петлях, которая стояла открытой. Ее худенькие кулачки почти не произвели никакого стука.
— Мистер Вигг, сэр?
В ответ на ее зов тотчас появился тощий старикашка в грязном сюртуке. Оттопыренные карманы были наполовину оторваны, не выдержав веса мусора, которым они были набиты в последние годы. Брюки тоже были все в пятнах самого разного происхождения. Хотя день был теплый, на руках его были перчатки без пальцев. Давно не стриженные седые космы венчал блестящий черный цилиндр, причем совершенно новый и чистый, как будто он покинул магазин шляпника не более часа назад. При виде Нелли физиономия Вигга расплылась в похотливой усмешке, но затем он заметил рядом с девочкой Питта.
— Мистер Вигг? — спросил инспектор.
Старикашка поспешил отвесить учтивый поклон.
— Септимус Вигг к вашим услугам, сэр. Чем могу вам помочь? Например, у меня имеется чудная бронзовая кровать. Или, может, вы предпочтете фарфоровую балерину?
— Хотелось бы зайти и взглянуть самому.
Питт ощутил легкое разочарование. Что, если Кларабелла Мейпс просто отправляла старьевщику ненужные вещи, чтобы выручить пару лишних пенсов? В таком случае здесь ему делать нечего. И все же эти узлы не давали ему покоя — ведь на том жутком свертке на церковном кладбище, да и в других местах, были точно такие же. А что ему делать с Нелли? Если отправить ее назад на Тортес-лейн, она наверняка все расскажет своей хозяйке: и какие вопросы он ей задавал, и куда просил его отвести. Надеяться на то, что девочка предпочтет держать язык за зубами, не приходилось. Она как на духу выложит своей благодетельнице все. Впрочем, ничего удивительного, если учесть, что это полуголодное существо живет в постоянном страхе.
Но если оставить ее с собой, куда он потом ее денет? Тортес-лейн — ее дом, возможно, единственный. Он и так уже подставил ее под удар. Ей было известно про свертки, и если Кларабелла Мейпс собственноручно перевязала не только невинные, но и те кровавые, это значит, что если, вернувшись на Тортес-лейн, Нелли расскажет хозяйке, что отвела его к мистеру Виггу, за жизнь девчонки уже невозможно будет ручаться. Так что придется взять ее с собой.
— Нелли, пойдем со мной, поможешь мне выбрать что-нибудь.
— Я не могу, мистер, — покачала головой та, — у меня работа. Если я вовремя не вернусь, миссис Мейпс накажет меня.
— Не накажет, если ты вернешься к ней с деньгами миссис Марч, — возразил Питт. — Скорее, наоборот, обрадуется.
Было видно, что Нелли борется с сомнениями. Впрочем, девочку страшило прежде всего то, что угрожало ей в данный момент. Дальше этого ее воображение не шло. У Питта не осталось времени на уговоры. Она же привыкла к повиновению.
— Это приказ, Нелли, — сказал ей Томас. — Ты остаешься со мной. Если миссис Мейпс вовремя не получит денег, она страшно рассердится. — Он повернулся к стоящему рядом старику. — Итак, мистер Вигг, могу я взглянуть на эту вашу бронзовую кровать?
— Весьма разумно с вашей стороны, сэр, весьма разумно.
Вигг повернулся и повел их за собой в глубь подвала. Тот оказался гораздо просторнее, чем предполагал Питт: подвал с высоким потолком уходил далеко в глубь здания. У одной стены располагалась огромная печь с металлической дверцей. Сама дверца была открыта, наполняя подземелье приятным теплом. И хотя день сам по себе выдался теплый, здесь, в каменном мешке, не получающем света, протопленная печь была очень даже к месту. Старьевщик показал Питту несколько прекрасных бронзовых кроватей, затем несколько очень даже приличных фарфоровых чашек и прочие мелочи, к которым Питт проявил притворный интерес, хотя сам все это время пристально смотрел по сторонам, стараясь разглядеть нечто такое, что не имело бы прямого отношения к краденым вещам. И пока он торговался с Виггом из-за небольшой зеленой стеклянной вазы, которую в конечном итоге купил для Шарлотты, успел близко рассмотреть самого обитателя подземелья. К тому моменту, когда инспектор, по-прежнему в сопровождении Нелли, вернулся наверх, он уже мог описать Вигга в малейших деталях, так, что на основе его рассказа художник мог бы нарисовать его портрет — начиная с подметок его старых ботинок и кончая новехоньким цилиндром, и, разумеется, каждую черточку его ухмыляющейся физиономии.
Держа в руке вазу, Томас попрощался со старьевщиком и вместе с Нелли зашагал прочь. Выбора у него не было. Наверное, ему придется выбросить из головы Сибиллу: ее связь с Кларабеллой Мейпс ему непонятна и, по всей видимости, не более чем случайное совпадение. И уж конечно, не имеет никакого отношения к убийству. Он же, поскольку теперь знает, что ему искать, должен вернуться на кладбище Блумсбери и расспросить местных обитателей, не видел ли кто из них в последние три недели человека, похожего на Септимуса Вигга. Сделать это будет ох как нелегко! Прежде всего ему нужно где-то оставить Нелли. Причем там, где ее не обнаружит миссис Мейпс. Был уже третий час, а они еще не обедали.
— Нелли, ты не голодна? — поинтересовался Питт, главным образом из вежливости. Впрочем, достаточно было взглянуть на впалые глаза девочки, на ее худое, истощенное тело, чтобы понять: голод — обычное состояние Нелли.
— Да, мистер, — девчушка не удивилась его вопросу. Судя по всему, она сделала для себя вывод, что перед ней чудак, от которого можно ждать чего угодно.
— Вот и я тоже. Предлагаю перекусить.
— Но у меня ничего нет, — ответила она, едва ли не с мольбой глядя ему в глаза.
— Ты мне очень помогла, Нелли, и, думаю, заслужила свой обед.
Ей было пятнадцать, и она прекрасно понимала, что за услугу полагается плата. Она же ее не заслужила. Чувство собственного достоинства было ей почти неведомо, Питт же не хотел лишать ее даже последних крох. А еще он не станет задавать ей вопросов про дом на Тортес-лейн. Он уже понял, что это такое, и принуждать ее к предательству не было необходимости.
— Я знаю неподалеку отсюда один неплохой трактир. Там подают свежий хлеб, холодное мясо и пудинг.
Нелли явно не поверила ему.
— Спасибо вам, мистер, — сказала она все с той же мольбой в глазах.
Трактир, который он имел в виду, располагался примерно в полумиле от этого места. Они шагали молча, но со стороны инспектора это было тактичное молчание. Как только они вошли в паб, хозяин тотчас его узнал. В целом это был законопослушный человек, а если за ним и водились какие-то темные делишки, Питт предпочитал закрывать на них глаза. Речь в первую очередь шла о дичи, которую поставляли браконьеры, уклонении от уплаты акциза на табак и тому подобные товары и прочих мелочах, когда закон было выгодно не замечать. Тем более что Томас занимался расследованием убийства.
— Добрый день, мистер Тиббс, — весело сказал он.
— Добрый день, мистер Питт, сэр, — подобострастно отозвался трактирщик, выходя навстречу и вытирая о штаны руки. Он явно хотел показать, что в ладах с законом и его представителями. — Не желаете ли перекусить, сэр? У меня как раз есть кусок сочной баранинки. Или вам чеширского сыра? Или глостерского? К ним могу подать солений, сами понимаете, домашних — прошлой осенью миссис Тиббс постаралась на славу, за уши не оттащишь, скажу я вам. Так что вы желаете?
— Баранину, мистер Тиббс, — ответил Питт, — для меня и для юной леди. И по кружке эля, ей и мне. Потом пудинг. И еще, мистер Тиббс, за юной леди охотятся кое-какие малоприятные личности, и я был бы премного благодарен вам, если она у вас немного поживет. Она девушка трудолюбивая, особенно если ее кормить. Найдите ей работенку где-нибудь на кухне. Спать она может рядом с плитой. Это всего на несколько дней, но если она понравится вам, то можете оставить ее у себя. Обещаю вам, что не пожалеете.
Тиббс с сомнением посмотрел на худышку Нелли, ее тщедушное тело и худенькое личико.
— Что она натворила? — спросил он, пристально глядя Питту в глаза.
— Просто видела кое-что такое, чего не следовало, — ответил Питт.
— Ну ладно, — нехотя согласился Тиббс. — Но если она что-то у меня украдет, вся ответственность будет на вас.
— Вы, главное, кормите ее и не бейте, — заверил его инспектор. — Я же отвечаю за ее честность. И если я в следующий раз не найду ее здесь, вы мне за это ответите, причем одними деньгами вам не отделаться. Это я вам обещаю. Ну как, надеюсь, мы друг друга поняли?
— Я оказываю вас услугу, мистер Питт, — произнес Тиббс, явно рассчитывая на вознаграждение.
— Верно, — согласился Томас. — Я ничего не забываю, ни хорошего, ни плохого.
— Сейчас подам баранину, — ответил Тиббс с довольной улыбкой и исчез в кухне.
Питт и Нелли сели за один из маленьких столиков. Он — довольный тем, что уломал Тиббса, она — в растерянности.
— Скажите, зачем вы привели меня к нему? — спросила девушка, испуганно глядя на него.
— Затем, что я хочу, чтобы ты какое-то время поработала здесь на кухне, — ответил Питт. — Пока я не узнаю того, что мне нужно, ты можешь чувствовать себя на Тортес-лейн в безопасности.
— Но миссис Мейпс выставит меня за дверь! — на этот раз Нелли испугалась еще больше. — И куда я тогда пойду?
— Ты можешь остаться здесь, — Питт доверительно подался вперед. — Пойми, Нелли, ты знаешь кое-что такое, чего тебе не следует знать. Я полицейский, шпик. Ты знаешь, что бывает с теми, кто узнал то, что ему не положено знать?
Девушка молча кивнула. Она знала. Такие люди исчезали. Она пятнадцать лет прожила в Сент-Джайлсе и отлично знала, как выжить.
— Вы шпик? Честное слово? Но ведь на вас ни плаща, ни каски, ни нашивок.
— Когда-то были. Но теперь я занимаюсь только тяжкими преступлениями, и на меня работают полицейские в плащах и касках.
Тем временем Тиббс принес им еду: хлеб с хрустящей корочкой, толстые куски седла барашка, соленья, две кружки эля и две порции «Пятнистого Дика», так в этом заведении назывался пудинг с черной смородиной. Увидев перед собой щедрое угощение, Нелли онемела. Питту оставалось лишь надеяться на то, что с непривычки ей не станет дурно. Наверное, было бы куда разумнее заказать для ее тощего желудка что-то более скромное, но время было обеденное, а он проголодался по-настоящему.
— Съешь, сколько сможешь, — сказал ей Томас. — Доедать все до чистой тарелки необязательно. Тем более что сегодня вечером ты поешь еще. Да и завтра тоже.
Нелли смотрела на него, не веря собственным ушам.
После обеда Питт, захватив с собой местного констебля, вновь отправился на поиски. Всю вторую половину дня они провели, прочесывая улицы Блумсбери поблизости от тех мест, где были найдены кровавые свертки: сначала рядом с кладбищем, затем ближе к окраинам Сент-Джайлса, где были обнаружены последние находки. Питт снабдил констебля подробным описанием Септимуса Вигга — как особенностей внешности, так и костюма, в каком он видел старьевщика в подвале.
В шесть часов вечера они вновь встретились у ворот кладбища.
— Ну что? — спросил Питт, хотя ответ его не интересовал.
Инспектор уже имел то, что искал. Сгорая от нетерпения и злости, он даже махнул рукой на осторожность. И, несмотря ни на что, ему повезло с одним лакеем. По словам последнего, когда он рано утром возвращался домой со свидания, ярдах в пятистах от церкви ему на глаза попался тощий старикашка в цилиндре, толкавший перед собой тележку, на которой лежал довольно большой сверток. Он не стал упоминать о нем, когда на кладбище был обнаружен торс убитой женщины, потому что не хотел признаваться, что отлучался из дома. Ведь признайся он, как тотчас бы лишился работы. Тогда лакей принял старикашку за уличного торговца, возможно, промышлявшего краденым, иначе зачем ему было выходить из дому в такую рань? В такой час на улицах не было ни зеленщиков, которые съезжаются со своим товаром издалека, ни торговцев рыбой, привозящих из порта угрей, морских гребешков и прочие деликатесы.
Но Питт, что называется, прижал его к стенке, пригрозив, что если тот не даст официальных показаний, то будет считаться соучастником преступления, а это гораздо хуже, чем лишиться теплого места по причине флирта со смазливой горничной из соседнего квартала.
Ближе к Сент-Джайлсу, где был найден один из свертков, а именно нога, инспектору повезло с одной проституткой. Теперь, когда Питт мог подробно описать внешность Вигга, он знал, о чем должен спрашивать в первую очередь, и, расспросив несколько уличных девок, вышел на одну, которая видела старикашку с тележкой. Ей хорошо запомнился высокий цилиндр, его матовый блеск в лунном свете, когда старик свернул за угол. Она также успела заметить в его тележке три перевязанных бечевкой коричневых свертка, хотя и не придала этому особого значения.
Нашлись и другие — те, кого Питт не хотел бы видеть в зале суда в роли свидетелей, даже несмотря на бесценные сведения, которые он получил от них: скупщик краденого с бегающими глазками, сутенер, затеявший поножовщину из-за проститутки, вор-домушник, присматривающийся к окнам дома, который явно задумал ограбить.
— Двое сыскались, — ответил констебль. Это был дельный парень, хорошо знавший свою работу. Если ему чего и не хватило, так это присущей Питту злости. Он был осмотрителен и не спешил сыпать угрозами. Вид у него был расстроенный: он знал, что подвел начальника. — И в суде от них будет мало толку. Первый — картежный шулер с крысиной физиономией, который возвращался домой, облапошив за ночь не одного простофилю, второй — двенадцатилетний воришка, тощий, как проволока, который как раз собирался проникнуть через окошко в дом, чтобы открыть дверь взрослому вору. Я знаю, где их искать в следующий раз.
— И что они видели? — поинтересовался Питт.
Все-таки двое — лучше, чем ничего. Ведь какой уважающий себя благонамеренный гражданин рискнет выйти на улицу посреди ночи, тем более в Сент-Джайлсе, — разве что священник или повитуха. Да и то в услугах первого здесь не слишком нуждались, а услуги второй не могли себе позволить. Одному богу известно, сколько детишек, не успев родиться, отправлялись на тот свет по причине антисанитарии и невежества. Часто вместе с матерями.
— Тощего старикашку с грязными космами и в блестящем цилиндре, торопливо толкавшего перед собой тележку, — ответил констебль. — Юный воришка видел его, когда тот показался из переулка, где была обнаружена голова.
— Отлично. В таком случае мы пойдем и арестуем этого Вигга, — решительно заявил Питт.
— Да, но какие обвинения мы предъявим ему в суде? — возразил констебль, стараясь не отставать от начальника. — Ни один судья в Лондоне не станет слушать таких свидетелей.
— Свидетели не понадобятся, — ответил Питт. — Я не думаю, что эту женщину убил Вигг, он лишь развез свертки. Если мы его арестуем, то напугаем его, и тогда он сам расскажет нам, кто настоящий убийца. Хотя я уже почти уверен, что знаю, кто это такой. Но мне хотелось бы, чтобы старикан дал показания.
Констебль почти ничего не понял из слов инспектора. Однако если Питт доволен, значит, его труды не пропали даром.
Они бодро шагали по узким, заваленным отбросами улицам — мимо мастерских, убогих трущоб, покосившихся домов, которые, казалось, вот-вот рухнут. В дверях стояли или сидели нищие, на мостовой копошились грязные дети, собирая какие-то тряпки. Те, что постарше, бежали выполнять какие-то поручения — воровали из карманов и с лотков, женщины побирались, трудились и пили.
Питт ошибся лишь раз, прежде чем свернуть в нужный переулок — туда, где располагался подвал Вигга, с его горами хлама и огромной печкой. Констебля он оставил сторожить снаружи, а сам направился внутрь. Оставалось лишь уповать на то, что подвал не имеет второго выхода, который ведет неизвестно куда в этом лабиринте тесных закоулков.
Инспектор решительным шагом пересек двор и, стараясь ступать как можно тише, спустился в подвал. Вигга он застал рядом с ящиком, до краев полным серебряных ложек — старикашка буквально поедал их глазами и довольно улыбался.
— Как хорошо, что я застал вас дома, мистер Вигг, — негромко произнес Питт, когда между ними оставалось расстояние примерно в один ярд.
Старик вздрогнул и оторвал взгляд от ложек, однако, поняв, что перед ним потенциальный покупатель, расслабился. Лицо приняло услужливое выражение, и он расплылся в улыбке, обнажившей кривые коричневые зубы, которые, впрочем, можно было пересчитать по пальцам.
— Добрый день, сэр, и за чем же вы пожаловали на этот раз? У меня тут есть чудные серебряные ложки.
— Я бы не прочь, но боюсь, что сегодня они мне не нужны. — Питт шагнул ближе и встал так, чтобы загородить собой дорогу в дальний конец подвала. Главный выход охранял наверху констебль, так что все пути к отступлению были перекрыты.
— А что, если не ложки, позволю спросить? У меня тут найдется все, что пожелаете.
— Скажите, вы не получали коричневых бумажных свертков, в которые были упакованы останки убитой женщины?
Вигг тотчас изменился в лице, от ужаса побелев как мел, отчего серые пятна грязи стали видны еще сильнее. Он попытался заговорить, но не смог выдавить даже слова. Горло его сжалось; кадык заходил ходуном вверх-вниз. Издав какой-то булькающий звук, он закрыл было рот и тотчас открыл снова — с тем же результатом. Питт был готов поклясться, что чувствует старик, как от него исходят волны холодного липкого пота.
— Не вижу ничего смешного, — наконец прохрипел Вигг, пытаясь из последних сил совладать с охватившей его паникой. — Ничего!
— Верно, ничего смешного, — согласился Питт. — Просто я нашел один такой сверток. Верхнюю часть торса, если быть точным. Весь в крови. Скажите, мистер Вигг, у вас есть мать?
Старик было сделал оскорбленное лицо, но не сумел.
— Конечно, была! — сказал он с убитым видом. — Только не надо…
Он не договорил, в ужасе глядя на Томаса.
— У нее был ребенок, — ответил Питт, хватая Вигга за тощее плечо. — У той женщины, чье тело ты разрубил на куски и разбросал по всему городу.
— Неправда, это не я! — Вигг попытался вывернуться из цепких пальцев инспектора. Наконец у него прорезался голос, высокий, пронзительный и крайне неприятный. — Клянусь богом, это не я. Вы должны мне верить! Я ее не убивал!
— И все-таки я тебе не верю, — солгал Томас. — Если ты ее не убивал, зачем тебе понадобилось разбрасывать ее останки почти по всему Лондону?
— Я ее не убивал! Она уже была мертвой! Клянусь вам! — Вигг был так напуган, что Питт испугался, что старикашка сейчас грохнется в обморок или вообще умрет. И Томас решил сменить тактику, изобразив интерес.
— Да будет тебе, Вигг! Если она уже была мертва, и ты ее не убивал, зачем тебе понадобилось резать ее на куски и потом развозить их по ночам на тележке? И не пытайся это отрицать — у меня есть, по крайней мере, семеро свидетелей, которые видели тебя и готовы дать показания под присягой. Нам, конечно, пришлось немного потрудиться, чтобы их найти, зато теперь они есть. Я могу арестовать тебя сию же минуту и отправить в Ньюгейт или Колдбат-Филдс.
— Нет! — вскрикнул Вигг и весь съежился, глядя на Питта взглядом, в котором одновременно читались ярость и бессилие. — Я старый человек. Я там умру. Там нет приличной еды. Тюремная лихорадка угробит меня в два счета, вот увидите!
— Очень даже возможно, — равнодушно отозвался Питт. — Но прежде чем это произойдет, тебя повесят. Никто еще не подхватил лихорадку в самый первый день. Обычно она настигает человека перед казнью.
— Клянусь Господом Богом, я ее не убивал!
— Тогда почему ты разрубил тело и постарался от него избавиться?
— Я ее не рубил! — пискнул Вигг. — Я ее даже пальцем не тронул. Она уже попала ко мне такая! Клянусь вам!
— Тогда почему ты разбросал свертки по Блумсбери и Сент-Джайлсу? — Питт покосился на печку. — Почему ты ее не сжег? Ты ведь наверняка знал, что мы ее найдем. Например, на том же кладбище. Не слишком умно с твоей стороны, Вигг!
— Конечно, я знал, что вы ее найдете, вы, глупец! — На физиономию старьевщика частично вернулась былая бравада. Впрочем, ненадолго, потому что в следующий миг ужас снова взял над ним верх. — Просто взрослые кости так просто не сожжешь, хоть ты разведи пожар на весь дом, не говоря уже про мою печку.
К горлу Томаса подкатил комок тошноты.
— Взрослые — нет, а вот кости ребенка — запросто, — сказал он как можно спокойнее, после чего схватил Вигга за плечо с такой силой, что тщедушная плоть под его пальцами смялась, как бумага, а старые кости под ней едва не хрустнули. Увы, Вигг был так напутан, что даже не вскрикнул. Зато утвердительно кивнул.
— Я никогда не брал живых, клянусь вам. Я только избавлялся от мертвых. Бедные крошки, я ничего плохого им не делал!
— Задушенных, умерших от голода! — Питт брезгливо посмотрел на Вигга, как смотрят на заразного больного.
— Не знаю, я лишь оказывал услугу. Я ни в чем не виноват!
— Это слово в твоих устах сродни богохульству. — Инспектор, оторвав ноги Вигга от земли, встряхнул его с такой силой, что у старика клацнули зубы. — Ты знал, что это не ребенок! Скажи, ты вскрывал свертки, чтобы проверить, что там такое?
— Нет!.. Вы делаете мне больно! Вы сейчас переломаете мне кости! Два свертка были все в крови, когда я положил их в огонь. Ей-богу, меня самого едва не вывернуло наизнанку. Да что там, я едва сам не отдал концы, при моем-то больном сердце… И тогда я решил от них избавиться. Такие вещи мне не по нутру. Я не хочу иметь с ними ничего общего, не говоря уже о том, чтобы сжигать их в моей печке. Ведь не дай бог нагрянут легавые, чтобы прижать меня к стенке за торговлю краденым, и вдруг нате вам! Что это там у тебя в печке? А ведь у меня здесь немало хороших вещей! Порой даже попадается настоящее золото и серебро…
Слушая речь старьевщика, Питт невольно улыбнулся. Ну, кто бы мог подумать, что и у таких людишек есть своя извращенная гордость?
— То есть ты не хотел хранить кости в топке? — хмуро произнес он. — Что ж, весьма мудро с твоей стороны. Потому что наш брат легавый таких вещей не любит, хотя бы потому, что приходится выяснять, откуда они взялись. Впрочем, то же самое могу сказать и про останки трупа, которые ты разбросал в Блумсбери.
С этими словами он сжал плечо Вигга с новой силой. Тот, словно червяк, попробовал вывернуться из его хватки, но безрезультатно.
— Откуда они у тебя появились?
— Я… э-э-э…
— Знаешь, а ведь за это кого-то вздернут, — процедил Питт сквозь зубы. — И если не того, кто прислал тебе эти свертки, то, значит, тебя.
— Я ее не убивал! Это все Кларабелла Мейпс! Клянусь Господом Богом! Дом номер три по Тортес-лейн. У нее там что-то вроде приюта. Она дает объявления, что берет на воспитание детей. Говорит, что вырастит их, как своих собственных, если, конечно, ей за это заплатят. Да вот напасть — мрут ребятишки, как мухи. Да и как не помереть, если они хилые да хворые. Я просто помогаю ей избавиться от трупиков. Потому что похороны, скажу я вам, дело недешевое; нам тут, в Сент-Джайлсе, они не по карману.
— Ты готов повторить эти слова под присягой в суде? Подтвердить, что эти свертки ты получил от Кларабеллы Мейпс?
— Готов! Еще как готов! Господь свидетель, так оно и есть!
— Отлично. Я тебе верю. Тем не менее не хотелось бы, чтобы в самый последний момент ты исчез. Кроме того, ты тоже совершил преступление, когда пытался избавиться от тела. Поэтому в любом случае ты предстанешь перед судом. Констебль!
На его зов в дверях появился констебль — бледный, на лбу испарина. Он нервно вытирал вспотевшие ладони о брюки.
— Да, мистер Питт, сэр!
— Отведи Септимуса Вигга в участок и предъяви ему обвинения в незаконном уничтожении трупов. И смотри, пока будешь вести его в участок, держи как можно крепче, чтобы не сбежал. Он у нас проходит как свидетель в деле об убийстве, причем не исключено, что на совести убийцы — а это, между прочим, женщина — жизни десятка детей. Хотя последнее мы вряд ли сумеем доказать. Будь осторожен, — этот ублюдок извивается, как червяк. Так что я бы советовал надеть на него наручники.
— Слушаюсь, сэр. Непременно, сэр, — ответил констебль и, вытащив из-под форменной куртки наручники, закрепил их на костлявых запястьях старьевщика.
— А теперь, мистер Вигг, прошу за мной, и даже не пытайся сбежать. Предупреждаю заранее, со мной шутки плохи. Ну как, договорились?
Вигг испуганно взвизгнул. Констебль в свою очередь довольно бесцеремонно подтолкнул его к лестнице. Питт остался в подвале один. Внезапно ему показалось, будто сам воздух здесь давит на него — кисловатый, пропитанный запахом бесчисленных крошечных тел, нашедших свой конец в раскаленной печи. Ему сделалось так дурно, что едва не вырвало.
Взяв в ближайшем участке еще пару констеблей, инспектор отправился в дом на Тортес-лейн. Кто знает, вдруг миссис Мейпс будет в доме не одна и, возможно, придется применить силу. Но даже если одна, все равно она женщина крупная и наверняка умеет постоять за себя. Так или иначе, с его стороны было бы безумием вернуться на Тортес-лейн в одиночку, если он хотел осмотреть весь дом. Кроме хозяйки, там наверняка есть кто-то из мужчин — например, сторож — и также с полдесятка девочек, не считая неизвестного количества маленьких детей.
Шел восьмой час, когда Питт вновь оказался перед домом номер три и постучал в тяжелую дверь. Один из констеблей притаился за углом, в соседнем переулке, второй занял позицию на параллельной улице, куда, по мнению Питта, мог выходить черный ход.
Инспектор поднял руку и постучал раз, другой. Прошло несколько минут, прежде чем дверь открылась, вернее, приоткрылась на щелочку. Однако стоило детскому личику увидеть, что это тот самый джентльмен, что уже приходил утром, как дверь распахнулась, впуская Питта в дом. Он в свою очередь отметил, что перед ним та самая девочка, которая утром кормила на лестнице детей.
— Могу я видеть миссис Мейпс? — спросил Томас, решительно входя в дом, но тотчас же остановился, напомнив себе, что ни в коем случае не должен выдать своих истинных намерений. — Я по делу.
— Да, сэр. Сюда, сэр.
Девочка повернулась и зашагала по коридору. Питт обратил внимание, что она босиком, а пятки грязные. Она даже не обернулась и потому не заметила, как вслед за Томасом в дом, закрыв за собой дверь, проскользнул другой констебль. В конце коридора располагалась дверь в гостиную, в которой Питт успел побывать сегодня утром. Девочка робко постучала.
— Входи! — раздался из-за двери голос Кларабеллы Мейпс. — В чем дело?
— Миссис Мейпс, мэм, к вам пришел джентльмен с деньгами. Хочет видеть вас, мэм.
— Пусть войдет, — голос хозяйки заметно смягчился. — Впусти его.
— Спасибо, — произнес Питт, шагнув мимо девочки в комнату и быстро закрыв за собой дверь, чтобы миссис Мейпс не заметила констебля, который в этот момент направлялся в кухню и к черному ходу, чтобы пустить в дом напарника. Они уже получили приказ обыскать дом.
На миссис Мейпс было бордовое платье, лиф которого трещал по швам, едва вмещая пышный бюст, а не менее пышные юбки наполняли собой все кресло, шелестя тафтой при каждом ее движении. Было уму непостижимо, как она умудрялась запихнуть свои роскошные формы в столь тесный корсет, но, по всей видимости, тщеславное стремление к шику было для нее гораздо важнее, чем постоянный дискомфорт. Пальцы Кларабеллы Мейпс были унизаны кольцами, в ушах болтались золотые серьги.
Стоило ей увидеть Питта, как лицо ее просияло восторгом. В свою очередь, инспектор краем глаза заметил, что на комоде, с которого было убрано все лишнее, стоял поднос, а на нем графин с вином — судя по цвету, мадерой — и два дорогих фужера. Насколько Питт мог судить по их виду, они стоили столько, что на эти деньги можно было бы кормить всех обитателей дома в течение двух недель, причем не одной только водянистой кашей.
— Что ж, мистер Питт, вы меня не обманули, — произнесла Кларабелла Мейпс, сияя улыбкой. — Сдается мне, вам не терпелось вернуться сюда. Ну как, принесли деньги?
Ее жадность была такой неподдельной, такой искренней, что Томасу потребовалось усилие воли, чтобы выбросить из головы кровавые свертки, упакованные ее руками. А ведь Кларабелла Мейпс занималась этим регулярно: заворачивала в коричневую бумагу детские трупики, после чего отправляла их Септимусу Виггу, чтобы тот сжег их в печке. Сколько их, несчастных крошек, умерло от естественных причин, а сколько — от недоедания и болезней, которые никто даже не думал лечить? А скольких она убила в буквальном смысле этого слова? Этого он никогда не узнает и тем более не докажет. В общем, перед ним, облаченное в шелк и тафту, сидело настоящее чудовище.
— Я только что посетил одного вашего знакомого, — уклонился он от прямого ответа. — Я бы даже сказал, делового партнера.
— У меня нет деловых партнеров, — осторожно возразила миссис Мейпс, и улыбка ее слегка потускнела. — Хотя есть немало желающих ими стать.
— Это тот, кто время от времени оказывает вам, скажем так, некую услугу, за которую — в этом я ничуть не сомневаюсь — получает от вас вознаграждение.
— Если я и плачу, то из своего кармана, — осторожно согласилась Кларабелла Мейпс. — В этой жизни просто так ничего не делается.
— Это некий мистер Септимус Вигг.
На какой-то миг хозяйка дома остолбенела. Однако быстро пришла в себя и продолжила речь как ни в чем не бывало:
— Даже если я что-то и купила у него, то честно, за свои деньги. А краденое оно или нет, меня не касается. Откуда мне знать, где он берет эти вещи?
— Я имел в виду не вещи, миссис Мейпс, а некую услугу, — четко произнес Питт.
— Вигг никому не оказывает услуг! — Кларабелла Мейпс брезгливо сложила губы.
— Никому, кроме вас. Вам он их оказывает, — поправил ее Питт, по-прежнему стоя между ее креслом и дверью. — Он подвел вас лишь один раз.
Толстые кулаки, лежавшие на шуршащей тафте, сжались еще сильнее, но в глазах по-прежнему читался вызов. Кларабелла Мейпс злобно посмотрела на Питта.
— Он не стал сжигать тело женщины, которое вы отправили ему, завернутое, как обычно, в коричневую бумагу. Поначалу он решил, что это тельце очередного мертвого младенца, которых он во множестве сжигал для вас в печке. Увы, к тому моменту, когда нужно было отправлять сверток в печь, бумага насквозь пропиталась кровью. И тогда он ее развернул и увидел, что внутри. Взрослые кости, миссис Мейпс, горят плохо, не то что младенческие. Чтобы уничтожить бедренную кость или череп, требуется сильный жар. Вигг это знал и потому не хотел, чтобы они оставались в его печи. Вот он и решил разбросать эти свертки подальше от его дома, насколько ему хватит сил избавиться от них в одиночку в течение одной ночи. Он думал, что тем самым обезопасит себя, и в принципе был почти прав.
Лицо Кларабеллы Мейпс под слоем румян сделалось бледным, как мел. Впрочем, она еще не догадывалась, сколь многое ему известно. Ее пышное тело напряглось в тесном корсете, руки подрагивали — впрочем, едва заметно.
— Если он кого-то убил, то при чем здесь я? А если он так говорит, значит, врет как сивый мерин! Идите и арестуйте его, а меня нечего запугивать! И вообще вы не слишком-то похожи на легавого, а я их, уж поверьте, чую издалека. В этом доме никто никого не убивал, так что, если у вас ко мне больше нет дел, я требую, чтобы вы немедленно покинули его. Только не забудьте отдать деньги, которые мне оставила миссис Марч. Надеюсь, они при вас.
— Никаких денег нет.
— Врешь, ублюдок! — взвизгнула Кларабелла Мейпс и подалась вперед, чтобы встать с кресла. Теперь она стояла перед ним, гневно сверкая глазами. — Ты вонючий лживый ублюдок. Грязная свинья! — она замахнулась, как будто намереваясь его ударить, однако сдержалась. Это была крупная женщина, пышнотелая и тяжелая, но вот ростом не вышла. Питт был намного выше ее, да и сил ему тоже было не занимать. Вступать с ним в драку — себе дороже.
— Лжец! — повторяла она. — Гнусный лжец!
— Верно, — согласился Питт. — Сначала мне нужно было выяснить, что вам известно про миссис Марч. Затем я увидел на кухонном столе сверток и узнал бумагу и узлы. Те свертки, в которых были обнаружены куски человеческого тела, были завязаны вашими руками, а не руками Септимуса Вигга. Он утверждает, что получил их от вас, и я склонен ему верить. Кларабелла Мейпс, я должен арестовать вас по подозрению в убийстве женщины, чьи изуродованные останки были найдены на кладбище церкви Святой Марии в Блумсбери. И мой вам совет — не пытайтесь оказывать сопротивление. Помимо меня, в доме присутствуют еще два констебля.
Хозяйка не сводила с него глаз, и на ее лице сменялись самые разные чувства — страх, ужас, недоверие и, наконец, решимость. Она все еще не желала сдаваться.
— Ну, хорошо, допустим, — нехотя призналась миссис Мейпс. — Она здесь умерла. Но ее никто не убивал. Я пыталась защитить себя, а это вы никак не поставите мне в вину. Ведь что еще мне, бедной женщине, оставалось! — Ее голос постепенно обрел былую уверенность. — Я не намерена выслушивать ваши обвинения в свой адрес и в адрес того, что я делаю. А я делаю доброе дело — беру на себя заботу о детишках, от которых отказались собственные матери, потому что они либо не замужем, либо у них и без того полно голодных ртов. Так что с вашей стороны просто некрасиво бросать мне в лицо обвинения, и это при том, что я делаю для этих малюток! — Заметив на лице Питта скептическую улыбку, она поспешила сменить тактику. — Но у меня не было выбора. Иначе бы на полу лежала бы я, помоги мне Господь! Набросилась на меня, как тигрица… — Кларабелла Мейпс снова посмотрела на Питта, сначала слегка прищурившись сквозь ресницы, затем смело открыв глаза. Питт, не промолвив ни слова, ждал. — Хотела забрать одного малыша. Некоторые женщины, они такие. Потеряют своего, придут за чужим. Как будто дети — это платья или шляпы. Разумеется, я отказалась отдать ей ребенка.
— Почему же? — холодно осведомился Питт. — Мне казалось, вы были бы только рады, если бы сирота обрел, наконец, дом. Да и у вас одним ртом было бы меньше. Зачем же так утруждать себя?
Кларабелла пропустила его сарказм мимо ушей. Бросить ему в ответ какую-то колкость она не могла, хотя глаза ее по-прежнему пылали гневом.
— Об этих детях забочусь я, мистер Питт! Я! Она же пришла не просто за ребенком. Ей, видите ли, подавай того, который ей приглянулся. А приглянулся ей тот, чья мать временно осталась без средств. И возложила на меня заботу о малютке, пока сама не найдет средств к существованию. И вот нате вам, ко мне врывается эта особа и требует, чтобы я отдала ей именно этого ребенка. Я, разумеется, ответила ей отказом, и тогда она налетела на меня как сумасшедшая. И что мне оставалось делать, скажите на милость — ждать, пока она перережет мне горло? Конечно, я была вынуждена дать ей отпор.
— Вот как? И чем же, если не секрет?
— Ножом, конечно. Мы были в кухне, она схватила мясницкий нож и набросилась на меня. Тогда я тоже схватила нож, ведь надо было как-то постоять за себя. То, что она при этом погибла, — так это чистой воды случайность, ведь я оборонялась от нее. На моем месте так поступил бы любой.
— И тогда вы разрезали ее на куски, завернули их в бумагу и отнесли Септимусу Виггу, чтобы он их сжег? — язвительно спросил Питт. — Неужели в этом была такая необходимость?
— У вас жестокий язык, мистер Питт, — заявила Кларабелла Мейпс. Она уже почти взяла себя в руки. — И еще куда более жестокий ум. Скажите, пригласи я сюда вашего брата легавого, кто бы поверил мне? Никто, точно так же, как и вы сейчас. Разве я не права?
— Совершенно верно, миссис Мейпс. Никто. Вот и я тоже не верю, причем ни единому слову. За исключением разве что одной вещи — вы действительно схватились за нож и убили эту женщину. После чего продолжили свое кровавое дело — то ли ножом, то ли тесаком для рубки мяса.
— Можете мне не верить, мистер Питт, ваше право. — Кларабелла Мейпс уперлась кулаками в бока. — Но готова спорить на что угодно, вы все равно ничего не докажете. И ни один суд в Лондоне не осмелится повесить женщину на основании ваших домыслов. Это я вам точно говорю.
Она права, с горечью признал Томас.
— Тем не менее я предъявлю вам обвинение в незаконном уничтожении тела, — сказал он. — Одного этого достаточно, чтобы остаток своих дней вы провели в Ньюгейте.
Кларабелла Мейпс всплеснула руками.
— Можно подумать, здесь, в Сент-Джайлсе, легавым докладывают про все трупы! Да люди мрут здесь как мухи каждый божий день!
— Тогда почему вы ее не похоронили? Как все те, о ком вы мне говорите.
— Потому что я ее пырнула ножом, вот почему. Или вы считаете, что священник согласится хоронить женщину, которую зарезали? Тем более что она была не из Сент-Джайлса. Пришла сюда откуда-то еще. И ваш священник наверняка начал бы задавать вопросы. А закон таков — если вы обвиняете меня, обвиняйте тогда и всех остальных. Когда судья узнает, как она набросилась на меня и как она случайно напоролась на нож, он поймет, почему я потеряла голову и от нее избавилась.
— Это мы выясним, миссис Мейпс. Я вам обещаю, — холодно отозвался Питт. — Возможность предстать перед судьей у вас будет. Вот тогда вы все ему и расскажете. Констебль! — крикнул он, повысив голос.
Дверь тотчас распахнулась, и в комнату шагнул один из стражей порядка, тот, что покрепче телом.
— Слушаю, сэр.
— Оставайтесь здесь, с миссис Мейпс, и проследите за тем, чтобы она никуда не сбежала. Потому что она мастерица на все руки, особенно по части ножей. Те, кто ей угрожает, почему-то оказываются разрезанными на мелкие части, которые потом, завернутыми в бумагу, находят по всему Лондону. Так что, приятель, смотрите в оба.
— Да, сэр. Буду смотреть в оба. — Лицо констебля сделалось каменным. Он хорошо знал, что такое Сент-Джайлс, так что слова Питта не слишком-то его удивили. — Я присмотрю за ней, сэр. Когда вы вернетесь, обещаю вам, вы застанете ее здесь.
— Отлично. — Инспектор вышел в коридор и направился к кухне. Там вокруг второго констебля собралась стайка девочек. Как только Питт вошел, все — и констебль, и девочки — встали. Правда, вторые сделали это не столько из уважения, сколько из страха.
Томас прошествовал внутрь и, подойдя к кухонному столу, довольно бесцеремонно уселся на край столешницы. Одна за другой девочки снова сели и прижались друг к другу.
— Миссис Мейпс сказала мне, что недели три назад сюда пришла молодая женщина, которая хотела взять себе маленькую девочку, и очень расстроилась, когда ей не разрешили взять ту, которая ей приглянулась. Скажите, кто-нибудь из вас помнит такое?
Все как одна посмотрели на Питта пустыми глазами.
— Она была хорошенькая, — продолжал он, пытаясь не показывать своего раздражения. Казалось, что от бессилия его голос вот-вот сорвется на крик.
Еще ни разу в жизни инспектор не горел таким желанием упрятать кого-то за решетку, как Кларабеллу Мейпс. Но если он не докажет, что убийство — ее рук дело, эта мерзавка выкрутится. История про то, что она защищала себя, — чистой воды выдумка, хотя такое тоже исключать нельзя. Присяжные вполне могут в это поверить. И его начальство знает это не хуже, чем сама Кларабелла Мейпс. Дело вообще может не дойти до обвинения. Эта мысль разъедала его подобно кислоте. Обычно в работе Питт старался не давать волю чувствам, но на сей раз ненависть к этой особе была так велика, что бурлила и клокотала, сжигая его изнутри. И он ничего не мог с этим поделать. Если быть до конца откровенным, то даже и не пытался.
— Прошу вас хорошенько подумать, — вновь обратился он к девочкам. — Молодая, довольно высокого роста, светлые волосы, чистая кожа. Причем явно не из здешних.
Одна из девочек подтолкнула локтем в бок подружку, не решаясь, однако, посмотреть Питту в глаза.
— Фанни, — шепнула она ей.
Фанни уставилась в пол..
Питт знал, что девочка перепугана. Будь он сам ребенком в доме миссис Мейпс, на ее месте он, наверное, поступил бы точно так же, побоявшись навлечь на свою голову хозяйский гнев.
— Миссис Мейпс сказала мне, что она приходила сюда, — мягко произнес он. — И я ей верю. Но было бы лучше, если бы это помнил кто-то еще, — сказал инспектор и сделал выжидательную паузу.
Фанни переплела пальцы и издала глубокий вздох. Кто-то кашлянул.
— Я помню, мистер, — в конце концов подала голос Фанни. — Она постучала в дверь, и я ей открыла, — девочка покачала головой. — Она была не здешняя, такая красивая и чистая. Она ужасно расстроилась, что ей не дали ту маленькую девочку. Она сказала, что это ее ребенок, но миссис Мейпс сказала ей, что она сумасшедшая, бедняжка.
— Это еще что за маленькая девочка? — спросил Питт. — Ты знаешь, которая?
— Да, мистер, я помню, потому что она была такая хорошенькая, вся такая светленькая и с ямочками на щечках. Кажется, ее звали Фейт.
Предполагая, что сейчас услышит, Питт набрал полную грудь воздуха.
— И что с ней стало? — спросил он еле слышно и даже был вынужден повторить свой вопрос.
— Ее удочерили, мистер. Пришла одна леди, у которой нет своих детей, и взяла ее.
— Понятно. Скажите, а эта самая леди, которая пришла за Фейт, — когда она уходила отсюда, тоже была расстроена?
— Не знаю, мистер. Мы не видели, как она ушла.
Прежде чем задать следующий вопрос, Питт заставил себя сделать равнодушное лицо и спросил как можно мягче — боялся испугать девочек, хотя и знал, что голос его готов сорваться на крик.
— Скажи, Фанни, она назвала тебе свое имя? Лицо девочки осталось безучастным. Взгляд был устремлен куда-то в пространство. Питт посмотрел на пол. Ну, давай, вспоминай, мысленно взмолился он, сжимая в карманах кулаки. Там она их точно не увидит.
— Пруденс, — отчетливо произнесла Фанни. — Она сказала мне, что ее имя Пруденс Уилсон. Я ее впустила и пошла доложить миссис Мейпс о ее приходе. Миссис Мейпс отослала меня назад, спросить, зачем она пришла.
— И зачем же?
Внезапно Томас ощутил прилив надежды и одновременно сильной горечи. Как печально, однако, узнавать, что у окровавленных кусков плоти было имя. Ведь совсем недавно это был живой человек, с его чувствами и надеждами. Осознание этого делало смерть девушки еще более жестокой и уродливой.
Фанни покачала головой.
— Не знаю, мистер, мне она не сказала. Только миссис Мейпс.
— А миссис Мейпс не сказала тебе?
— Нет.
Питт поднялся.
— Ну что ж, спасибо за помощь, Фанни. Оставайся здесь и присматривай за малышами. Констебль тоже останется здесь.
— А вы кто такой, мистер? И что происходит? — подала голос старшая из девочек со страдальческим выражением лица. Перемены их пугали, потому что несли с собой утрату пусть крошечной, но уверенности в завтрашнем дне и предполагали начало новой борьбы за выживание.
Как бы ни хотелось инспектору надеяться, что на этот раз все будет иначе, тешить себя этой призрачной надеждой он не стал. Девочки были слишком юные, чтобы честным путем заработать себе на жизнь. Да и самих путей было не слишком много — либо наняться прислугой в дом попроще, где не спрашивают рекомендаций, либо пойти на фабрику с ее мизерными заработками. Без Кларабеллы Мейпс, умевшей ежемесячно выманивать из несчастных женщин деньги на содержание их детей, которых те сами якобы не могли поднять на ноги, у ребятни из дома номер три по Тортес-лейн не было никаких средств к существованию, и единственное, что им светило, это работный дом.
В общем, Питт не знал, как ему поступить — то ли солгать им, чтобы они, не дай бог, не испугались еще больше, либо сказать правду и тем самым лишить последних крох собственного достоинства. В конечном итоге верх одержала трусость, но лишь потому, что в душе его не осталось никаких эмоций.
— Я из полиции, и до тех пор, пока не нанесу еще кое-какие визиты, я не могу вам сказать, что происходит. Мне нужно выяснить, кто такая Пруденс Уилсон. Кстати, Фанни, она сказала тебе, откуда она?
— Нет, — сокрушенно покачала головой девочка.
— Ничего страшного. Я выясню это сам. — С этими словами инспектор направился к двери, где велел констеблю оставаться на месте, пока он не вернется сам или не пришлет помощь.
Выйдя на Тортес-лейн, Питт быстро зашагал в сторону Блумсбери. Если начинать поиски, то лучше всего оттуда. Нетрудно было предположить, что Пруденс Уилсон пришла к Кларабелле Мейпс пешком, а значит, путь ее был относительно недолгим. По всей видимости, предположил полицейский врач, она жила в каком-то относительно приличном доме, где работала горничной.
И Питт направил стопы в полицейский участок Блумсбери. В десять минут девятого он уже стоял перед усталым и раздраженным сержантом, который провел на ногах весь день и теперь мечтал лишь об одном: пропустить в ближайшем пабе кружку эля.
— Слушаю вас, сэр, — буркнул сержант, даже не подняв глаз от лежавшего перед ним толстого журнала учета правонарушений, куда он четким, аккуратным почерком вписывал подробности очередного происшествия: какой-то мальчишка поломал забор.
— Инспектор Питт, лондонская полиция, — представился Питт, давая сержанту возможность изменить свое отношение к его персоне.
— Такого здесь нет, сэр. По крайней мере, в нашем участке. Но я о нем слышал. Занимается убийствами, если не ошибаюсь. Попробуйте спросить на Боу-стрит, сэр. Там наверняка знают, где его искать.
Томас устало улыбнулся. Это небольшое недоразумение позабавило его и даже слегка взбодрило.
— Инспектор Питт — это я, сержант, — ответил он. — Я здесь потому, что действительно расследую убийство. И я был бы вам благодарен, если бы вы уделили мне минутку внимания.
Сержант тотчас покраснел как рак и, вскочив из-за стола, стал навытяжку. Спеша загладить оплошность, он даже не поморщился, когда больно задел «любимой» мозолью о ножку стула, и теперь вопрошающе смотрел Питту в глаза.
— Мне нужны любые сведения о некоей Пруденс Уилсон. Вполне вероятно, что она работала горничной где-то в этом районе. Недели три-четыре назад она ушла из дома и не вернулась, и я очень надеюсь, что ее хозяева заявили об этом в полицию. Скажите, это имя вам знакомо?
— Нам не докладывают о пропавших горничных, сэр, — покачал головой сержант. — Люди обычно подозревают худшее, и чаще всего бывают правы. Если пропала — значит, сбежала с кем-нибудь, и что ни говори… — Сержант осекся на полуслове, поняв, что сейчас выскажет непозволительную мысль. Лично он желал таким сбежавшим горничным только счастья. Сам он был вполне счастлив своей семейной жизнью и не видел причин, почему кто-то должен быть этого счастья лишен только потому, что находится в услужении в чужом доме. Где написано, что прислуга не имеет права обзаводиться семьей? — Наверное, так оно и было.
Тем не менее он отправился за журналом, в котором регистрировались подобные происшествия, и снял его с полки. Положив журнал на стол, аккуратно пролистал страницы на четыре недели назад и принялся читать записи.
Изучив шесть страниц, сержант остановился и, приложив палец к какой-то строчке, грустно и слегка растерянно посмотрел на Питта.
— Да, сэр. Запись имеется. Молодой человек по имени Гарри Крофт пришел и сказал, что она была его нареченной невестой. Она якобы отправилась привести от кого-то маленькую девочку, — ну, вы, наверно, знаете, что люди берут на воспитание чужих детей, — и больше не вернулась. Он был страшно расстроен, этот Гарри. Он был уверен, что с ней что-то случилось, потому что они с ней решили пожениться, и его невеста была очень счастлива. Но что мы могли поделать? Обычно женщин ищут мужья или отцы, или, на худой конец, те, у кого они работали, а не какие-то там женихи с улицы. Откуда нам знать, вдруг она просто взяла эту девочку и скрылась с ней в неизвестном направлении?
— Согласен, — ответил Питт. В рассуждениях сержанта был здравый смысл. Но даже знай они, что случилось на самом деле, было уже поздно. — Вашей вины здесь нет.
— Так она умерла, сэр? — спросил сержант.
— Да.
Сержант не сводил с Питта глаз.
— Это та самая, чье тело нашли в тех свертках? Я прав, сэр?
— Да, сержант, та самая.
Сержант побледнел, как мел.
— И вы уже поймали того, что это сделал?
— Это дело рук одной женщины — и, да, мы ее поймали. Я готов предъявить ей обвинение и заключить под стражу.
— Мое дежурство вот уже несколько минут как закончилось, но я был бы весьма благодарен вам, сэр, если бы вы разрешили мне пойти с вами. Прошу вас.
— Разумеется. Я согласен. Лишние люди мне не помешают. Потому что убийца — женщина крупная. Кроме того, там куча детей, которых нужно куда-то пристроить. По-видимому, в работный дом.
— Да, сэр.
К тому времени, когда они вернулись на Тортес-лейн, было уже без пятнадцати девять. Поскольку на дворе стояло лето, было еще довольно светло. В распоряжении Питта имелся еще целый час, прежде чем на город начнут опускаться сумерки: тени начнут удлиняться, постепенно сливаясь в сплошную черную мглу, лишь изредка освещаемую газовыми фонарями на главных улицах или редкими фонарями со свечкой здесь, в Сент-Джайлсе.
Наконец они остановились перед домом номер три. Питт, не постучав, вошел внутрь. Ощущения триумфа не было. Зато им владело не свойственное ему желание отомстить. Решительно пройдя по коридору, он распахнул дверь в гостиную миссис Мейпс. Констебль по-прежнему стоял там же, где он его и оставил. Кларабелла, разложив вокруг себя шуршащие юбки, восседала все в том же кресле. Ее черные кудри тускло поблескивали в свете угасающего дня, на губах играла торжествующая улыбка.
— Итак, мистер Питт? — бросила она ему. — И что теперь? Вы что, собрались простоять здесь целую ночь?
— Никто из нас не собирается проводить здесь всю ночь, — ответил Томас. — Более того, сомневаюсь, что мы вообще вернемся сюда. Кларабелла Мейпс, я должен арестовать вас по подозрению в убийстве Пруденс Уилсон, когда та явилась к вам, чтобы забрать ребенка, которого вы затем продали.
Какой-то миг казалось, что она вот-вот взорвется. Но нет.
— Это с какой стати? Зачем мне было ее убивать? Это же полная бессмыслица!
— Она пригрозила вам, что расскажет, чем вы здесь занимаетесь, — бросил ей в ответ Питт. — На вашей совести жизни десятков младенцев, которых матери доверили вам. Вам выгоднее отправить их на тот свет, нежели растить и кормить. И стань об этом всем известно, как ваша лавочка тут же прикрылась бы.
Похоже, на этот раз Кларабелла Мейпс испугалась: на лбу и верхней губе выступили капельки пота. Кожа сделалась серой, как будто из нее выпустили всю кровь.
— Прошу вас, констебль, — приказал Питт. — Уведите ее. — С этими словами он повернулся и, выйдя за дверь, вновь зашагал в сторону кухни. — Констебль Уаймэн! Я пришлю кого-нибудь вам на смену. А пока оставляю детей под вашу ответственность. Завтра мы поставим в известность местный церковный приход.
— Вы ее уводите, сэр?
— Да, по обвинению в убийстве. Назад она не вернется.
Неожиданно из глубины гостиной донесся крик, затем глухой удар, как будто на пол упало что-то тяжелое, после чего вновь раздались возмущенные крики. Развернувшись на каблуках, Питт выскочил в коридор, где его взгляду предстала следующая картина: отряхивая с себя пыль и налипший к форме пух камыша, констебль поднимался с пола, а в дверях мелькнула и исчезла спина сержанта.
— Она сбежала! — в ярости крикнул констебль. — Она набросилась на меня. Стукнула по голове!
Вместе с Питтом они бросились вслед за сержантом и выскочили за дверь.
Подхватив шуршащие юбки, Кларабелла Мейпс с завидной для ее пышной комплекции прытью бежала по переулку. Не обращая внимания на сержанта, Томас со всех ног бросился ей вдогонку. Завидев его, какая-то старая женщина с узлом тряпья и уличный торговец испуганно шарахнулись в сторону, угодив при этом в придорожную канаву. Но Питт ничего не замечал. Ведь стоит ему упустить Кларабеллу Мейпс, и, как говорится, ищи-свищи: эта часть Лондона представляла собой настоящий лабиринт закоулков, в котором при желании любой беглец мог скрываться долгие годы, особенно если ему было что терять, попади он в руки правосудия. Кричать и звать на помощь было бесполезно. Здесь, в Сент-Джайлсе, никто не станет останавливать вора.
Тем временем, подстегиваемая страхом, Кларабелла Мейпс неслась вперед, Питт — следом за ней. Неожиданно она резко свернула в сторону и нырнула в какую-то дверь. Томас, который отставал от нее на десять ярдов, не успел заметить, в какую именно. Тем не менее он прибавил скорости, сбив по пути какого-то старика. Тот, сыпля проклятиями, упал на мостовую, но Питт даже не обернулся, влетев наугад в какой-то коридор. Перед его глазами стояла одна-единственная картина: Кларабелла Мейпс, черные кудри растрепаны, пышные юбки колышутся, как наполненные попутным ветром паруса. Инспектор влетел вслед за ней в какую-то комнату, в которой, как он успел заметить краем глаза, над столом согнулась какая-то компания, затем — в коридор, а оттуда — в провонявшее кислым пивом помещение с посыпанным опилками полом. Пивная.
Здесь Кларабелла Мейпс на миг застыла на месте и обернулась. Глаза ее сверкнули ненавистью. Оттолкнув прислуживающую девушку — отчего та, расплескав эль, вместе со своим подносом упала на пол, — беглянка бросилась дальше. Питт тоже был вынужден притормозить, чтобы не споткнуться о девушку, чьи ноги перегородили ему путь. Увы, при этом он зацепился за табурет и наверняка бы растянулся во весь рост, не успей вовремя ухватиться за дверной косяк. За его спиной раздался взрыв хохота, а затем какой-то грохот. В следующий миг вслед за ним в пивную — пуговицы расстегнуты, каска набекрень — вбежал сержант.
Выскочив на улицу в переднюю дверь, Питт увидел, что Кларабелла Мейпс улепетывает от него в направлении какого-то переулка — не переулка даже, а узкой щели между серыми стенами соседних домов, — все дальше углубляясь в лабиринт трущоб. Если он не поймает ее сейчас, то потеряет навсегда — мерзавка найдет убежище в каком-нибудь только ей известном месте. Ему же крупно повезет, если он вообще сумеет выбраться отсюда, не говоря уже о том, чтобы ее схватить.
В конце проулка оказалась лестница, ведущая в просторное, плохо освещенное помещение, в котором женщины что-то шили при свете масляных ламп. Кларабелла не смотрела, куда бежит, сбивая всё и всех на своем пути. Впрочем, то же самое можно было сказать и про Питта. В его ушах звенели возмущенные женские крики.
В дальнем конце инспектор с разбега грудью налетел на дверь и на мгновенье застыл на месте, жадно глотая воздух. Но он слишком увлекся преследованием, чтобы обращать внимание на боль. В его сознании пульсировала одна-единственная мысль: он не должен дать ей уйти, должен ее схватить, должен убедиться, что она в его власти. Тогда он закует ее в наручники и заставит идти перед собой, а она будет шагать — и каждой клеточкой своего тела осознавать, что это начало ее пути к виселице. Ибо другого просто не должно быть.
В соседней комнате три старухи распивали бутылку джина, а рядом какой-то ребенок играл с парой камешков.
— Помогите! — крикнула Кларабелла Мейпс. — Остановите его! Он за мной гонится!
Но старухи уже успели как следует принять спиртного, так что ноги их почти не слушались. Они даже не пискнули, когда Питт пролетел мимо них, лишь посмотрели на него мутными глазами. Он же постепенно догонял Кларабеллу. Еще несколько ярдов, и он схватит ее. Все-таки ноги у него длиннее, да и в юбках он тоже не путается.
Но теперь она была среди своих и знала, куда бежать. Следующая дверь захлопнулась у инспектора перед носом, и сколько он ее ни дергал и ни толкал, наотрез отказывалась открываться. Тогда Томас был вынужден навалиться на нее всем своим весом, больно ушибив при этом плечо. Лишь когда к нему подоспел сержант, они сумели совместными усилиями выбить злополучную дверь.
По ту сторону оказалась тускло освещенная комната, до отказа набитая людьми. Тут были и стар, и млад: мужчины, женщины, дети. Помещение провоняло потом, прокисшими объедками, клопами и крысами.
Перепрыгивая через тела на полу, Питт с сержантом бросились дальше и наконец через дверь в дальнем конце помещения выбежали в переулок, такой узкий, что верхние этажи домов почти соприкасались. Канава, что протянулась посреди переулка, была почти до краев забита отбросами. Вдоль переулка виднелся ряд дверей, и Кларабелла Мейпс могла нырнуть в любую из них. Увы, все они оказались заперты. Более того, в дверных проемах уже устроились на ночь бездомные; многие предварительно хлебнули на ночь высокоградусного снотворного. Никто из них даже не повернул головы, за исключением одного старика, который, сообразив, что кто-то за кем-то гонится, крикнул Питту, приняв его за воришку — мол, давай, парень, уноси ноги. В сержанта же полетела пустая бутылка. Впрочем, на его счастье, она пролетела мимо и, ударившись о стену, разбилась вдребезги. Осколки разлетелись во все стороны на добрые десять ярдов.
— Куда она побежала? — крикнул ему разъяренный Питт. — Любой, кто поможет мне ее поймать, получит шестипенсовик.
Двое или трое шевельнулись, но никто не сказал ни слова.
От злости и бессилия Томас был готов крушить все подряд. Боже, с каким удовольствием он надавал бы всем этим подонкам коленом под зад, если бы это хотя бы чем-то ему помогло. Впрочем, затем ему в голову пришла другая, более веселая мысль. Он уже почти догнал Кларабеллу Мейпс, когда та нырнула в какую-то ночлежку. Хотя он потратил пару секунд на то, чтобы выбить дверь, вбежав внутрь, он должен был бы увидеть, как захлопнулась входная дверь на другом конце, а выбежав на улицу, заметить, как где-то впереди мелькнули малиновые юбки.
И тогда инспектор резко развернулся и вновь влетел в ночлежку. Здесь он схватил за шиворот первого попавшегося оборванца и, рывком подняв на ноги, злобно процедил сквозь зубы:
— Куда она побежала? Если она по-прежнему здесь, я пришью тебе соучастие в убийстве. Слышишь?
— Ее тут нет! — взвизгнул бродяга. — Отпусти меня, вонючий легавый. Она убежала, помоги ей Господь! Обвела вокруг пальца тебя, полицейскую свинью!
Питт отпустил его, а сам, спотыкаясь, направился к выломанной двери. Сержант — следом за ним. Вдвоем они вышли в переулок, но Кларабеллы Мейпс и след простыл. При мысли о том, что эта мерзавка перехитрила его, Питт был готов лопнуть от злости и бессилия. Теперь ему было понятно, почему плачут дети, когда у них что-то не получается. Он должен заставить себя мыслить спокойно и четко. Злость только мешает ему. По местным меркам, у Кларабеллы Мейпс процветающее предприятие, на котором она делает хорошие деньги. Что бы он стал делать, будь он на ее месте? Конечно, напал бы на того единственного, кому известно о совершенном ею преступлении, чтобы избавиться от него раз и навсегда. Интересно, приходила ли ей в голову такая мысль? Или же сейчас для нее самое главное — унести от полиции ноги? Что же в конечном итоге возобладает — паника или хитрость?
Питту тотчас вспомнились его сверкающие яростью глаза. Паника? Нет, вряд ли. Стоит ему дать слабину, самому превратиться в наживку, как она вернется, чтобы прикончить его. Ведь, похоже, ее единственным инстинктом было желание убивать.
— Стой! — крикнул он сержанту.
— Но ведь ее здесь нет, — процедил тот в ответ. — Она не могла убежать далеко. Провалиться мне на этом месте, если мы ее упустим. Вот ведь какая мразь!
— Полностью с вами согласен, сержант.
Питт обвел глазами убогую ночлежку. Взгляд его упал на грязные окна почти под самым потолком. На улице уже порядком стемнело; еще минут десять-пятнадцать, и на город опустятся сумерки. Внезапно он заметил за окном какое-то движение, как будто там мелькнуло и вновь исчезло чье-то лицо.
— Подожди меня здесь! — бросил он сержанту. — Вдруг я ошибся.
С этими словами Питт повернулся и, не обращая внимания на обитателей ночлежки, выскочил в ближайшую дверь, взбежал вверх по шаткой лестнице и оказался в тускло освещенном проходе. До его уха донеслось шуршание тафты: это Кларабелла Мейпс пыталась протиснуть куда-то свои пышные телеса. Питт точно знал, что это она; он как будто чуял ее запах. Эта дрянь затаилась всего в нескольких ярдах где-то впереди. Интересно, что у нее в руках? Пруденс Уилсон она заколола ножом, после чего, словно мясник, разделала ее на части…
Питт старался ступать как можно осторожнее и тише, но гнилые доски все равно предательски скрипели, выдавая его присутствие. Он услышал впереди какое-то шевеление. Она или не она? Вдруг Кларабелла притаилась за какой-то незаметной дверью и ждет, когда он приблизится к ней, чтобы затем одним ударом вонзить ему в сердце нож?
Не отдавая себе отчета в том, что делает, инспектор застыл как вкопанный. По спине пробежал холодок, в горле застрял ком, во рту пересохло. Нет, ему нельзя останавливаться. Питт стряхнул с себя оцепенение. Было слышно, как впереди кто-то поднимается вверх по лестнице.
Превозмогая себя, он крадучись двинулся дальше. Вытянув одну руку вперед, сыщик на ощупь прокладывал себе путь и вскоре добрался еще до одного лестничного пролета, который был даже уже, чем первый. Теперь Томас точно знал, что беглянка где-то выше. Он едва ли не кожей ощущал ее присутствие. В какой-то момент ему показалось, что он даже слышит в темноте ее надрывное дыхание.
В следующий момент раздался глухой удар, затем раздраженный вскрик и топот ног по приставной лестнице. Питт бросился вверх и на какое-то мгновение увидел в квадрате желтого света ее тушу, там, где, по всей видимости, располагался выход на чердак. Она была наполовину скрыта от него тенью, но инспектор с прежней четкостью видел перед собой ее горящие черные глаза, ее похожие на диванные пружины локоны, капли пота на лбу. Он загнал ее в западню. И он был начеку, почти уверенный в том, что в руке у нее нож.
Заметив своего преследователя, Кларабелла Мейпс из предосторожности слегка отодвинулась назад. Она явно не ожидала увидеть его так близко. Питт мог легко, в два шага, преодолеть последние четыре ступеньки и оказаться рядом с ней прежде, чем она сможет нанести удар. Если же он, как только пролезет в люк, сдвинется чуть в сторону…
Увы, в следующую секунду его парализовал ужас. Он буквально окаменел. Вспомнив секреты этих лабиринтов, Питт застыл на ступеньке, как статуя, а затем нарочно отпустил поручень и рухнул на пол, больно ударившись при этом спиной. Через секунду, прорезав воздух там, где еще пару мгновений назад была его голова, вниз с грохотом обрушился утыканный шипами люк, вслед за чем раздался взрыв омерзительного хохота.
Превозмогая боль, Томас поднялся на ноги и, поднявшись по ступенькам, просунул руку между шипами и откинул люк. Еще мгновение — и он уже был на чердаке, всего лишь в ярде от того места, где затаилась Кларабелла Мейпс. Прежде чем она поняла, что происходит, он со всей силы врезал ей кулаком, вложив в этот удар всю свою злость, весь свой гнев, всю свою боль и скорбь по тем невинным душам, кого это чудовище отправило на тот свет. Кларабелла Мейпс тяжело опустилась на грязный пол. Питт не слишком переживал по поводу того, что погоня затянулась и, что еще хуже, начальство, возможно, взгреет его за то, что он сломал ей челюсть. Главное, он настиг Кларабеллу Мейпс и потому имел полное право гордиться собой.
