— Мама! — Это был голос Марисы, но какой-то приглушенный, словно доносился издалека.

Мариса пыталась достучаться через толстое стекло, разделяющее их. До Леа доносились лишь ее сдавленные отчаянные крики. Мариса барабанила по стеклу кулачками, прижимала к нему мокрое от слез лицо. Но стекло было слишком толстым, не разбить.

— Мама! Мамочка! Помоги мне!

А Леа с места сдвинуться не могла, чтобы помочь своему ребенку. Ее словно парализовало. Ноги не двигались. То ли ушли глубоко в песок, то ли их крепко-накрепко связали веревками. О, если б она могла вырваться, освободиться…

Разбудила ее Эврил. Резко тряхнула за плечо. К ней пришли, говорят, что они друзья Марисы.

— Привет, миссис Бэнтри… то есть Бэнтри. Меня зовут…

Три девочки. Три ученицы из Скэтскил-Дей. Одна, с рыжеватыми волосами и ненатурально блестящими глазами неопределенного цвета, протягивала Леа огромный букет ослепительно белых цветов. Там были розы на длинных стеблях, гвоздики, каллы, туберозы. Надо всеми превалировал острый пьянящий аромат тубероз.

Должно быть, очень дорогой букет, подумала Леа. Взяла его у девочки, пыталась выдавить улыбку.

— О, большое вам спасибо.

Было воскресенье, около полудня. Она погрузилась в небытие после двадцати часов бодрствования. Увидела сквозь полуопущенные шторы на окнах, что день на улице в самом разгаре. Ясный, солнечный апрельский день.

Она пыталась сфокусировать взгляд на девочках. Эврил сказала, вроде бы они одноклассницы Марисы. Но выглядят старше. Им лет по тринадцать-четырнадцать. И они тут же подтвердили ее догадку, сообщив, что учатся в восьмом классе. Друзья Марисы?

Нельзя затягивать этот визит. Эврил висит над душой, выказывает признаки неодобрения.

Но Леа все-таки пригласила их войти. Девочки расселись в гостиной. Явно взволнованы или нервничают. Встревоженно осматриваются по сторонам, точно пугливые птички. Наверное, надо предложить им коки, подумала Леа, но что-то ее остановило. Леа торопливо скользнула в ванную, умылась, провела расческой по спутанным волосам. Они уже больше не выглядели блондинистыми, приобрели пыльный оттенок. Как получилось, что эти девочки были подружками Марисы? Прежде Леа их никогда не видела.

И имена их ей не знакомы. Джуд Трейерн. Дениз… Имя третьей напрочь вылетело из головы.

Глаза у девочек блестели от волнения. Слишком много соседей приходило в дом выразить сочувствие, и Леа принимала всех, терпела. Девочка, вручившая букет, Джуд, говорила фальшивым гнусавым голоском, как скорбят они о том, что случилось с Марисой, как нравилась им Мариса, да что там нравилась, она была самой хорошенькой, самой симпатичной девочкой в школе. И если уж должно было случиться что-то страшное, пусть лучше бы это случилось с кем-то другим.

Две другие девчушки только хихикали и переглядывались, явно потрясенные пылкостью своей подружки.

— Но Мариса… она такая милая, такая славная, мэм. И мы молимся за благополучное ее возвращение. Каждую минуту только об этом и молимся.

Леа молча смотрела на девочек. Просто не знала, что сказать. Смущенная, она поднесла букет к лицу. Вдохнула слишком сильный и острый аромат тубероз. Словно целью их визита было принести Леа… что?

Теперь девочки смотрели на нее почти сердито. Ну конечно, они еще совсем молоденькие, не научились себя вести. А их предводительница Джуд, о, то девочка с характером, сразу видно, хотя ничем особенным из этой троицы и не выделяется — ни ростом, ни красотой.

Да какой там красотой! Настоящая дурнушка, кожа на лице такая, словно ее скребли металлической мочалкой. Противно-белесого цвета, вся в оспинках и прыщах. Но сразу видно, в ней так и кипит энергия, точно заряжена электрическим током. Такая напряженная.

Другие две попроще. Толстушку с круглой физиономией, напоминающей мордочку мопса, можно назвать почти хорошенькой. Ее портила лишь будто прилипшая к губам самодовольная и глуповатая ухмылка. Другую портили нездоровый желтоватый цвет лица, прямые жирные волосы и странно дергающиеся уголки полураскрытых губ. Все три девочки были в простых синих джинсах, мальчишеских ковбойках и уродливых ботинках с квадратными носами.

— …вот мы и хотели спросить вас, миссис Бэн… Бэнтри, не возражаете, если мы помолимся вместе с вами? Ну, прямо сейчас? Ведь сегодня же Вербное воскресенье. Через неделю Пасха.

— Что? Помолиться? Спасибо, но…

— Потому что Дениз, и Анита, и я, короче, что-то подсказывает нам, миссис Бэнтри, что Мариса жива. Что жизнь ее сейчас зависит от нас. А потому…

Эврил шагнула вперед и заявила, что визит окончен.

— Моя сестра не в том состоянии, девочки. Так что давайте я провожу вас до двери.

Цветы выскользнули из пальцев Леа. Она успела неуклюже подхватить лишь несколько. Остальные упали на пол у ее ног.

Две девочки с испуганными лицами поспешили к двери, которую распахнула перед ними Эврил. Джуд же медлила, продолжала улыбаться странной кривой улыбкой. А потом вынула из кармана какой-то небольшой черный предмет.

— Не возражаете, если я вас щелкну, миссис Бэнтри?

И не успела Леа возразить, как она подняла камеру, щелкнула вспышка. Леа инстинктивно заслонила лицо рукой.

— Прошу вас, девочки, уходите, — резко заметила Эврил. Уже на выходе Джуд обернулась и пробормотала:

— И все равно мы будем молиться за вас, миссис Бэнтри. Пока!

Ее подружки подхватили хором:

— Пока, пока.

Эврил захлопнула за ними дверь.

Леа бросила цветы в мусорное ведро. Белые цветы, это надо же!

Хорошо хоть лилий не принесли.