Глава 35

Тана шла по коридору, словно во сне. Удары сердца отдавались в ушах, ее преследовал запах собственной крови и металлический привкус во рту. Снизу доносились звуки просыпающегося дома: все выползали из своих комнат, голодные, готовые к новой ночи, которая раскинулась перед ними сверкающим звездным ковром.

Тана не хотела красться по коридору, не хотела тайком убегать из страшного особняка Люсьена, так и не попрощавшись с Габриэлем, но здесь нельзя было ничего сказать вслух, чтобы тебя не подслушали. Пусть лучше ему останутся воспоминания о том, как он прокусил ей шею, а она припала к его запястью. Воспоминания об их объятиях.

А утром ей придется запереть себя за надежной дверью и надеяться на лучшее. Такой карантин был опасен сам по себе, и даже без дополнительных проблем – текущей по ее венам вампирской крови – шансов выжить было немного.

«Ты уже не совсем человек, – зло проговорил внутренний голос с интонациями Зимы. – Сдавайся! Умри наконец. Все будет, как в твоем сне: девушка с волосами, как вороново крыло, алыми, как розы, губами, белой, как молоко, кожей и острыми зубами».

Тану беспокоило, что вспоминать прежнюю жизнь становилось все труднее, хотя прошло всего несколько дней. Все воспоминания были окрашены красным.

Она открыла дверь в спальню Элизабет, чтобы забрать деньги и телефон, и вдруг остановилась, увидев ожидавшую ее Марисоль. Вампирша сидела на кровати, упираясь каблуком-кинжалом в медную спинку, и крутила на пальце кольцо с зубом в серебре. Она явно скучала.

– Вижу, ты не торопилась вернуться, – сказала Марисоль.

Тана посмотрела ей за спину и увидела, что окно открыто, занавески трепещут на ветру, а на подоконнике сидит белый ворон. Птица посмотрела на Тану, открыла крючковатый клюв и каркнула. На ноге у ворона девушка заметила маленькую металлическую капсулу, куда мог бы поместиться плотно свернутый кусочек бумаги.

– Чего Люсьен хочет на этот раз? – спросила Тана, заставив себя посмотреть на Марисоль.

Вампирша не могла не заметить птицу. Почему же она ведет себя так, будто в этом нет ничего особенного?

– Не волнуйся, – сказала Марисоль, со вздохом соскользнув с кровати. – Меня послал не Люсьен.

Тана еще помнила вкус крови Габриэля и не чувствовала себя полностью трезвой.

– Джеймсон, – догадалась она вдруг. – Ты его…

– Мать, – улыбнулась Марисоль, как кошка канарейке, которую она изо всех сил старается не слопать. – Он попросил помочь тебе спасти какую-то девочку, и вот я здесь. Помогаю.

– О, – сказала Тана. Так вот о чем умолчал Джеймсон, когда рассказывал, что вырос в Холодном городе. Он ни словом не обмолвился о своей матери; он вообще не говорил о своих родителях. Тана вспомнила свою мать и подумала, что она могла бы стать такой же.

Валентина будет рада. И может быть, сумеет забыть, как Тана у нее на глазах растерзала вампира при помощи отвертки и собственных тупых зубов.

– Давай, – сказала Марисоль. – Птица принесла записку для тебя.

Тана подошла к Гремлину. Ворон сидел спокойно и позволил Тане вытащить тонкий листок бумаги из капсулы, даже не попытавшись клюнуть ее пальцы.

«Доверяй ей, – было написано в послании. – Доверяй мне».

Тана вздохнула.

– Да, вот еще что, – Марисоль спрыгнула с кровати, двигаясь с удивительной грацией. Алые глаза смотрели за спину Таны, как будто она искала камеру. – Твоя подруга просила Джеймсона кое-что тебе передать. Какая-то девочка из твоего города здесь, в Холодном городе. Ее зовут Перл. Это имя тебе о чем-нибудь говорит?

Мир покачнулся и померк. Тане показалось, что она падает. Падает, падает, падает и никогда не перестанет падать.

Нет, этого не может быть. Нет.

– Да, кажется, ее зовут Перл. Или Джуэл? И еще один твой друг пытается ее найти, – Марисоль всплеснула руками. – Я не понимаю! Просто не понимаю, зачем вы все едете сюда!

– Это моя младшая сестра, – сказала Тана, в ее голосе слышался гнев: на весь мир, на себя, на Перл. – Ей двенадцать. Она приехала сюда потому, что…

Марисоль выглядела потрясенной, когда услышала, сколько лет Перл, но потом на ее лице появилось отстраненное выражение, словно Тана попыталась заставить ее чувствовать что-то, чего ей чувствовать не хотелось.

Не обращая на вампиршу внимания, Тана направилась в ванную за телефоном. Белый ворон запрыгал следом. Проверив сообщения, она увидела новое от Полины: «Господи, твоя сестра сбежала из дома. Час назад она написала отцу, что хочет жить с тобой и быть в ТВ. Я звонила ей 16 раз, она не отвечает. Написала всем друзьям».

Дрожащими руками Тана набрала телефон сестры. Гудков не было, сразу же включился автоответчик. Закрыв глаза, она несколько раз медленно вдохнула и выдохнула, стараясь успокоиться.

«ГДЕ ТЫ???» – наконец написала она сестре, но время шло, а ответ не приходил. Тана засунула телефон в позаимствованный у Элизабет лифчик, чтобы почувствовать вибрацию сразу, как придет смс. Она еле удержалась от желания замолотить кулаками по тумбе.

«Если бы мама была жива и оказалась в Холодном городе, я бы тоже отправилась за ней».

– Я помогаю тебе и девушке, Валентине. Понятно? – окликнула ее Марисоль. – Охраны на обычных постах сегодня не будет, но это не значит, что мы можем вести себя глупо.

– Мы освободим из подвала всех узников, которые захотят пойти с нами, – Тана не узнавала собственный голос, он словно состоял из осколков стали и льда, – всех, кого найдем. И быстро.

Быстро, быстро, чтобы она смогла побыстрее выбраться отсюда и найти свою сестру.

– Я и так многим рискую ради тебя, – сказала Марисоль. – Ты будешь делать то, что я скажу, или…

– Ты не моя мать, – перебила Тана, подходя к кровати. Она вытряхнула содержимое сумочки на одеяло. Деньги и телефон сунула за корсаж, остальное оставила в комнате. – И ты не обязана мне помогать, если для тебя это слишком опасно. Я скажу Джеймсону, что ты молодец. Ему необязательно обо всем этом знать.

Марисоль прищурилась:

– Я не всегда была… Я не была хорошей матерью. Так что теперь, когда сын просит меня что-нибудь сделать, я делаю, как бы глупо это ни было. Джеймсон просит помочь освободить девушку, которая ему нравится, и я помогу. Джеймсон просит встретиться с ним у ворот, и мы там встретимся. Если нам придется разделиться, он предлагает встретиться на Вечном балу, и меня это устраивает. Он считает, что мы сможем смешаться с толпой, а камеры и прямая трансляция помешают людям Люсьена обращаться с нами чрезмерно жестоко.

По голосу Марисоль было ясно, что она далеко не во всем согласна с сыном, но Тана едва ее слушала. Мысли ее были с Перл, которая бродит сейчас где-то по ночным улицам. Она вдруг вспомнила, как однажды в школе…

Они сидели на траве у спортзала и играли в «испорченный телефон». Учительница мисс Ли шепнула на ухо Рейчел: «Мы пообедаем позже». Рейчел шепотом повторила фразу Лэнсу, а тот – Кортни, а Кортни – Полине, а Полина – Маркусу, а Маркус – Тане. От него пахло мятной жвачкой и он сказал: «Мы победили ножом». Тана гордилась собой, думая, что точно повторила то, что услышала. Но ее вариант был еще дальше от того, что сказала мисс Ли.

Может быть, и сейчас произошло то же самое? Может быть, кто-то что-то напутал? Может быть, Марисоль не так поняла, и Перл на самом деле здесь нет? Но в глубине души Тана знала, что Перл здесь.

Белый ворон каркнул, глядя на Тану хитрыми глазами. Тана хотела приказать Гремлину найти Перл, но тот бы не понял. Кроме того, птица слушалась только Джеймсона. Нет, сначала нужно выбраться из особняка, а потом уже решать, что делать дальше.

«И что ты будешь делать? – горько спросила она себя. – Когда ты найдешь ее, ты будешь очень голодна. И что? Выпьешь ее кровь, пока этого не сделал кто-то другой?»

Глаза Таны вспыхнули, когда она опустилась на колени и вытащила коробку из-под кровати Элизабет. Она взяла деревянный кинжал и привязала его к бедру шнурками от ботинок. Сжала ключи в кулаке, взяла арбалет, несколько коротких стрел из полированного розового дерева и протянула их Марисоль.

– Целься в меня из арбалета, и будем надеяться, все решат, что я пленница, которую ты ведешь в подвал.

Можно представить, каково было жить с Люсьеном, если все оружие в комнате Элизабет предназначалось, чтобы убивать других вампиров. Наверное, когда камеры выключены, это место выглядит совсем не так, как по телевизору.

И тут Тана, к своему ужасу, с отчетливо поняла, куда именно направится Перл, как только окажется в Холодном городе. Она пойдет к Люсьену. Это же был ее любимый вампир, кумир и знаменитость, и она сто раз говорила, что хочет оказаться в телевизоре. Тана закрыла глаза и впервые с тех пор, как проснулась среди трупов на ферме Лэнса, с того момента, как клык вампира оцарапал ее ногу, попрощалась с надеждой вернуться домой. Может быть, она успеет найти Перл вовремя и отдать ей метку, но для самой Таны обратного пути больше нет.

Вопрос только в том, что она успеет сделать перед смертью.

Марисоль оценивающе посмотрела на Тану, как будто в ее облике что-то изменилось. Нахмурившись, она подошла к двери и повернула ручку. Тана вслед за ней стала босиком спускаться по лестнице.

Запах крови и пота ударил ей в нос; он усилился, когда дверь в подвал открылась. Никто не обращал на них внимания. Марисоль крепко схватила Тану за руку.

– Веди себя как пленница, – сказала вампирша, подталкивая ее вперед и приставив к спине арбалет. Стрела впивалась в кожу как-то уж очень сильно…

Внизу были видны клетки, освещенные тусклым светом лампы, свисавшей с потолка. Валентина сидела у дальней стены, рядом с парнем без рубашки в грязных белых брюках с подтяжками и темноволосой девушкой; с ней Тана уже говорила. Они с трудом поднялись на ноги. Валентина вцепилась в решетку и, щурясь, вглядывалась в темноту. Тана же видела все отчетливо. Она слышала, как быстрее забились сердца пленников, слышала шум теплой крови, который вторгся в ее сознание. Она вспомнила толпу, которая стояла когда-то давно перед Габриэлем, всех, кого он укусил тогда в бывшем театре, и задумалась, возможно ли вообще утолить терзающий ее голод?

– Тана, ты нашла ее! – сказала Валентина, глядя на Марисоль. – Это она! Как ты…

– Это мать Джеймсона, – быстро сказала Тана, не обращая внимания на красную пелену перед глазами и частые удары своего сердца. – И она поможет нам выбраться.

Марисоль нахмурилась, явно не понимая, почему Тана так подчеркнула слово «мать». Валентина смотрела на Марисоль, не в силах отвести взгляд.

Тана опустилась на колени и вставила ключ в замок. Тот повернулся с громким металлическим щелчком.

– Эй, – произнес один из пленников, парень со впалой грудью, – что ты делаешь? Ты не должна это делать!

Тана непослушными пальцами вставила в замочную скважину второй ключ. В этот момент на лестнице раздались шаги.

– Кто здесь? – крикнул охранник. – Что тут происходит?

– Они нас выпускают, – крикнула одна из девушек, прежде чем Валентина успела закрыть ей рот.

Тана прижалась к стене и стиснула рукоятку длинного деревянного кинжала. Она представила, как вонзит нож в тело охранника, если тот спустится вниз, как проткнет его сердце. Одолеть Полночь было непросто, но Тана вспомнила второго вампира, которого убила на этом же самом месте, и поняла, что вряд ли это будет сложнее. Она обнажила зубы в немом оскале.

Марисоль посмотрела наверх, откинула волосы и улыбнулась.

– Я хочу вывести нескольких пленников на задний двор и помыть их из шланга. Ты же не думаешь, что Люсьен подаст гостям грязное угощение?

Тана посмотрела на Марисоль. Та великолепно умела притворяться. Интересно, что заставило ее бросить сына много лет назад? Она боялась, что убьет его? Сделает его вампиром? Или дело в том, что пить кровь и забыть обо всем остальном было проще всего?

«У меня есть подруга, которая живет в доме Люсьена», – сказал Джеймсон. Он ни разу не назвал ее матерью. Ни разу, даже в записке, когда просил Тану ей доверять.

«Они не люди, – напомнила себе Тана. – И я тоже теперь не совсем человек».

Охранник, видимо, поверил Марисоль, но сделал еще шаг вперед:

– Тебе помочь?

Тана приготовилась броситься на него. Все ее внимание было теперь сосредоточено на точке сбоку от грудины: там, где находится сердце.

– Нет, – ответила Марисоль. – Лучше помоги найти место, где можно будет подать угощение. Диваны или, не знаю, достаточно длинный стол, чтобы их положить.

– Ага, ладно, – сказал он. – Но надо будет убраться отсюда до того, как появится Паук. Люсьен хочет, чтобы тут остались только слуги и пара охранников. За камеры будет отвечать Чарльз. Так что если хочешь их подготовить, у тебя не так уж много времени.

– Время – единственное, чего у нас предостаточно, – пожала плечами Марисоль.

– Как знаешь, – сказал охранник, и Тана услышала его удаляющиеся шаги. «Только слуги и пара охранников»? Люсьен обещал Габриэлю, что его люди будут здесь и нападут на Corps des Tènébres Паука. Он не просто лгал – судя по всему, все в доме знали, что он готовится предать Габриэля. Даже Марисоль это знала.

Тане захотелось вонзить деревянный нож в сердце Люсьену и посмотреть, как из раны потечет темно-синяя кровь. Как же предупредить Габриэля?

И о чем он думает, позволяя Люсьену заковать его в цепи и снова бросить под ноги монстру, который пытал его целых десять лет? Он думает, что теперь ему нечего бояться? Верит, что безумие позволит ему все преодолеть? Неужели его разум настолько затуманен стихами и эфемерными планами, что в нем не осталось места для сомнений?

Нужно предупредить Габриэля до того, как Паук окажется здесь, до того, как станет слишком поздно.

Марисоль повернула второй ключ, распахнула дверь и, обнажив в улыбке клыки, спросила:

– Вы ведь пойдете со мной, как хорошие мальчики и девочки, да?

Люди переглядывались мутными глазами.

– Давайте, – сказала Марисоль. – Ту историю я придумала для злого дяди-охранника. Но побег можно будет считать удачным, только когда вы все окажетесь снаружи. Вы же хотите пойти со мной?

– Нет, – отступил назад один из заключенных, худой парень с торчащими ребрами и бледно-желтыми, почти прозрачными глазами. – Я знал, что ты врешь. Люсьен заботится о нас. Мы зарабатываем себе бессмертие.

Марисоль пожала худыми плечами и улыбнулась Тане:

– Наше дело было предложить. Больше тут ничего не сделаешь.

Тана схватила вампиршу за холодное плечо.

– Нет, погоди, – она повернулась к парню. – Пожалуйста, прошу тебя, пойдем с нами. Это же тюрьма! Неужели ты не понимаешь, что Люсьен никогда…

– Замолчи, – сказал худой, сложив руки на груди.

– Оставь их, – ухмыльнулась Марисоль. – Они уже приняли решение.

Некоторые пленники, опустив глаза, все-таки вышли наружу. Другие, уверенные в своем выборе, остались рядом с худым парнем. Только те, кто был в намордниках, даже не пошевелились. Они крепко спали. Валентина потрясла одного из них, но у того только дрогнули ресницы. Он даже не открыл глаза.

Марисоль подняла брови:

– Довольна?

– Тана, тут больше ничего не сделаешь, – сказала Валентина.

– Да, – подтвердила темноволосая девушка. – Пора уносить ноги. Господи, я и не думала, что мы когда-нибудь выберемся из клетки.

Тана знала, что они правы. Нельзя переживать за тех, кто решил остаться в подвале. Только не сейчас, когда Перл где-то рядом, а Люсьен собирается предать Габриэля.

– Что у тебя с губой? – спросил парень с подтяжками. – Ты в порядке?

Тана коснулась губы и поняла, что нечаянно поранила ее новыми острыми зубами. И даже не заметила этого. Валентина оперлась на ее руку, все тело у нее затекло и болело. Почувствовав тепло человеческой кожи, Тана слегка вздрогнула.

Марисоль повела их наверх по лестнице и дальше через анфиладу роскошно обставленных комнат. Им встретилось несколько вампиров – ни один не был вооружен для сражения с подручными Паука. Когда Марисоль и остальные осторожно пересекали банкетный зал, раздался громкий голос, эхом отразившийся от стен:

– Эй вы! Стоять!

Пленники кинулись к двери, выломали ее и бросились врассыпную по покрытому росой газону под светом луны. Тана, Валентина и Марисоль бежали последними. Луна висела высоко в небе, яркая и полная, словно перезрелый фрукт, слишком тяжелый для ветки, на которой он вырос.

У ворот стоял всего один охранник. Он кинулся наперерез парню в подтяжках, приказывая ему остановиться. Марисоль подняла арбалет, и охранник упал на газон со стрелой в груди. Тана потрясенно остановилась.

«Ты сама убила двоих! – мысленно прикрикнула она. – Чужая смерть не должна тебя пугать!»

Из дома выбежал еще один вампир. Марисоль развернулась и направила на него арбалет.

– Быстрее, – закричала Валентина, лихорадочно проталкивая всех в дыру в заборе, там, где прутья были перепилены.

Джеймсон встречал их на другой стороне. Он держал в руках старый огнемет и взмахами оружия требовал, чтобы они поторопились. Пропустив Тану и Марисоль, Валентина последней пролезла в дыру. Джеймсон схватил ее за плечо, как только она оказалась на улице, и, глядя ей прямо в глаза, сказал:

– Я бы сам пошел вместо тебя. Ты должна была сказать мне, и я бы все сделал вместо тебя.

– Все было не так, – Валентина явно не понимала, что он думает о произошедшем.

На мгновение Тане показалось, что Джеймсон поцелует Валентину, но он опустил руку и, вскинув огнемет на плечо, повернулся к матери.

– Спасибо, – сказал он. – Дай угадаю. Ты вернешься назад, к Люсьену?

– Не сегодня, – ответила его мать, оглядываясь на дом, озаренный тусклым светом. – Сегодня я с тобой, парень.

В небе над ними Тана увидела белого ворона. И вспомнила Перл, которая как-то августовским вечером кружилась на лужайке перед домом. Взлохмаченные волосы летели по ветру, она кружилась и кружилась, пока не упала, накрыв одуванчики разлетевшимся подолом платья. Сейчас Перл идет прямо туда, откуда Тана убегает. Если она не успеет найти сестру и с ней случится что-то плохое, Тана навсегда возненавидит себя.

Она вспомнила фильм, который шел как-то поздно вечером по каналу «История». Несколько профессоров беседовали о чудовищах. Это было одно из тех воспоминаний, которые шли в комплекте с колючим пледом, приготовленным в микроволновке попкорном и растянувшейся на старом ковре Перл, собиравшей конструктор Лего.

«Чудовище всегда больше человека. Оно символизирует изобилие, переизбыток, – говорил седой ученый. – У него много глаз, рук, зубов. В нем всего слишком много».

Сейчас она именно так себя и чувствовала. Как будто ее слишком много, и кожа туго натянута от переизбытка чего-то внутри. Она чувствовала себя переспелым плодом, который вот-вот лопнет.

Тана вспомнила, что Габриэль сказал ей, когда она проснулась, пристегнутая к кровати наручниками: «И инфицированные и вампиры, мы остаемся собой. Может быть, даже больше, чем раньше. Собой в самом чистом виде. Тем, чем мы были всегда. В глубине души».

Может быть, она была такой всегда. Всегда прятала этот переизбыток глубоко внутри, где никто не мог его видеть.

А когда она найдет Перл, сколько у нее будет времени, прежде чем она превратится в такое же чудовище, как ее мать? Как скоро инфекция окрепнет в крови настолько, что она сможет думать только о том, как согреться? Как быстро Перл станет для нее всего лишь мягкой кожей и бьющимся сердцем? Может быть, она останется собой, но она будет голодной – такой, какой она себя еще не знала. Она будет собой, но с отказавшими тормозами. Способной только убивать.

– Дай мне арбалет, – сказала Тана как можно спокойнее. – Я возвращаюсь в дом.

– Что? – Валентина развернулась к ней. – Нет!

– Я должна, – Тана достала телефон и нашла фотографию сестры, сделанную год назад, – с волосами, заплетенными в косички. – Перл идет сюда. Она выглядит вот так. Сделайте для меня кое-что напоследок. Пожалуйста, найдите ее.

Марисоль попыталась возразить, но Джеймсон только кивнул:

– Конечно. Твоя подруга Полина говорит, что Перл не могла попасть внутрь до сегодняшнего вечера. Возможно, она еще даже не вошла в ворота. Мы все сделаем. Искать заблудившихся детей – моя работа.

Тана протянула ему телефон:

– Пожалуйста, защити ее.

Он кивнул, бросив взгляд на мать. Потом вынул свой телефон из кармана и протянул Тане:

– Держи. Я позвоню, как только мы что-нибудь узнаем.

Не зная, как его отблагодарить, она убрала телефон за корсаж. Валентина посмотрела на дом.

– Не рискуй там, – сказала она. – Старому безумному вампиру не нужна твоя помощь.

А что, если нужна?

«Больше никогда! – недавно обещала она себе. – Что бы ни случилось, больше никто не воспользуется мною. Больше никаких ошибок!»

– Я не верю, что все уладится само собой. И я собираюсь лично убить Люсьена Моро, – Тана приняла арбалет со стрелами из рук Марисоль и опустила его на землю, чтобы расстегнуть ожерелье Габриэля, в котором хранилась метка – ключ от ворот Холодного города.

– Когда найдете мою сестру, отдайте ей это.

Валентина взяла ожерелье и пообещала выполнить просьбу. Провожая их взглядом, Тана подняла арбалет и погладила гладкое дерево и холодный металл. Марисоль скользнула в тень и растворилась в ней.

«Я собираюсь лично убить Люсьена Моро, – повторила Тана и на этот раз додумала свою мысль до конца. – Я собираюсь лично убить Люсьена Моро или умереть, пытаясь это сделать».