Глава 16

С праздниками Тане обычно не везло. Приезжали родители матери, обнимали Тану и Перл, говорили: как жаль, что мама никогда не увидит, как они выросли и какими красавицами стали. Другие бабушка с дедушкой – родители отца, – обычно отпускали обидные замечания о состоянии дома и мятых платьях девочек. Вздыхали по поводу переваренных зеленых бобов или подгоревшего жаркого. Тана слышала, как поздно вечером они говорили отцу, что тот должен снова жениться – это даст его дочерям стабильность и повысит их самооценку. И это поможет Тане забыть.

Отец вырос в Питтсбурге. В пятнадцать лет он подделал документы, чтобы вместе с отцом и братьями работать на одном из двух оставшихся в городе сталелитейных заводов. Он много работал и сумел оплатить два года учебы в колледже, где изучал управление бизнесом. Затем поступил в государственный колледж в Филадельфии, а чтобы платить за учебу, работал санитаром в больнице.

С матерью Таны он познакомился, возвращаясь домой после салюта в День независимости. Она плавала в городском фонтане, где ее друзья из училища искусств рискнули только намочить ноги. Она была похожа на прекрасную нимфу с картины, которую он видел как-то на занятиях в колледже. Идиотски улыбаясь, он прямо в одежде залез в фонтан, чтобы сказать ей об этом. Через несколько месяцев они поженились.

Он любил ее больше жизни. Она была полна энергии – ураган, который, впрочем, иногда впадал в глубокую депрессию. В остальное время она была полна жизни.

Без нее – как центра существования, – отец Таны чувствовал себя потерянным. Что бы ни говорили его родители, он не собирался жениться снова. Иногда он пытался с кем-то встречаться, но это быстро заканчивалось. Он приходил домой и шел в свою старую спальню – которая не менялась со дня смерти жены, – а потом возвращался на диван в рабочем кабинете, где спал с того же дня. Праздники проходили невесело.

Отец Таны верил, что надо поступать правильно, и будь что будет. Много работать, оставаться честным, делать то, что должно быть сделано. Поступать правильно потому, что это правильно. И он считал, что правильные вещи и поступки по силам каждому, если найти хоть минуту, чтобы подумать об этом.

Когда его жену укусил вампир, и у нее началась лихорадка, и кожа стала холодной, и она умоляла не доносить на нее, он знал, что делать. Ему было все равно, что пишут на плакатах, выпущенных правительством, и говорят по телевизору, призывая соблюдать карантин. Богачи платили частным больницам за то, чтобы их близких запирали в отдельных палатах. А такие, как он, превращали подвалы своих домов в тюрьмы с укрепленными дверями и тяжелыми цепями.

Он был убежден, что запереть в подвале заболевшую Холодом жену – правильно; так он и поступил. Не дать старшей дочери истечь кровью и умереть тоже было правильно. Чтобы сделать это, надо было убить заразившуюся жену, так что он перерубил ей шею лопатой.

Он не дрогнул, не отступил. Он не хотел этого делать, но все равно сделал. Несмотря на то, что это было чудовищно. Несмотря на то, что теперь он жил прошлым, двигаясь по жизни словно навстречу урагану. Он так погрузился в свое горе, что забывал сходить в магазин или выключить плиту, после того как разогрел себе обед.

Тана иногда думала, не было ли у него фантазий, похожих на те, которые преследовали ее: не мерещилось ли ему, что его тоже укусили, и теперь он и его любимая жена-вампир все еще вместе. Вместе охотятся и плавают в фонтанах под огромной яркой луной.

Взрослея, Тана считала, что у них с отцом мало общего. Она даже не была уверена в том, что он тогда поступил правильно. Но сейчас она думала об отце и не знала, хватит ли ей сил поступить правильно.