Глава 6
Мертвые не молчат
Николай Варнаков
Август 2016 г. Четверг. Искитим
Стеблов высадил Коляна у ворот больницы. Спросил:
– Тебя подождать?
– Не надо. Тут, наверное, очередь.
– Ну смотри…
Варнаков миновал небольшой скверик и приблизился к главному входу. Он поднимался по ступенькам крыльца, когда из дверей вышел капитан Сидоренко в сопровождении какого-то перца в джинсовом костюме. Сидоренко возглавлял в отделе внутренних дел Искитима подразделение по борьбе с незаконным оборотом артефактов. Варнаков был знаком с капитаном шапочно – сталкивался несколько раз, когда еще служил в отряде особого назначения, но плотно не пересекался. И не жалел об этом. Осведомленные люди поговаривали, что Сидоренко имел общие дела с небезызвестным Родионом Волчковым, а Колян «оборотней в погонах» презирал. Вот и сейчас ни он, ни Сидоренко не поздоровались – лишь посмотрели друг на друга и отправились каждый своей дорогой.
Показав удостоверение, Варнаков получил халат и прошел в реанимационное отделение. Там он минут десять безуспешно пытался выяснить подробности смерти «Веры Ивановой» – его отфутболивали, потому что произошла пересменка, и работавший ночью персонал уже разошелся по домам. Наконец, какая-то медсестра, оценивающе взглянув на настойчивого полицейского, снизошла до его проблемы. Поигрывая глазами, она посоветовала обратиться к женщине, лежавшей вместе с «Ивановой» в реанимационной палате.
– Она еще там находится, – сказала медсестра. – Может, вспомнит чего.
– С ней можно разговаривать?
– Даже не знаю. – Женщина выразительно надула пухлые губы.
– Извините, как вас звать?
– Вообще-то я Наташа.
– Наташа, мне очень нужно. – Колян молитвенно прижал ладонь к сердцу. – Просто край.
– Вообще-то это у врача… так-то ей уже лучше. Но…
– Пять минут.
– Ладно. Но я в коридоре подожду, – строго сказала медсестра. – Ее Сания зовут.
Сания лежала под капельницей. На вид – лет сорок. Смуглое лицо с широкими скулами и узкими продолговатыми глазами сразу выдавали представительницу восточной народности.
– У вас тут ночью женщина лежала, умерла утром, – сказал Варнаков, присев рядом на стул. – Вы ее запомнили?
– Совсем не запомнила, однако. Стонала она иногда. Вскрикивала. Один раз меня сильно разбудила.
Сания говорила с характерным произношением, иногда неправильно расставляя слова, которое Колян встречал у жителей татарских деревень.
– А когда она умерла, вы… Вы что-то видели?
– Видела. Когда ее увозили – видела. А когда умерла – не видела. Спала я тогда. – Она прикрыла глаза и провела кончиками пальцев по лбу. – Жалко ее. Молодая совсем была. И вот – нету уже.
– Почему вы решили, что она молодая?
– Я не знаю. Медсестра так сказала. Жалела. Молодая, говорит, совсем.
– Вы сказали: она вскрикивала. Может, слова какие-то произносила?
– Слова произносила. Только неразборчиво. Бредила, наверное.
– Совсем ничего не разобрали?
– Почему ничего? «Ай гюль» она говорила. Несколько раз. Еще говорила «Скажите отцу».
– Скажите отцу?
– Да, скажите отцу. Медсестре она говорила.
– Медсестре?
– Да, ночью. Когда та к кровати подходила, она сказала: «Скажите отцу… пусть… ай гюль».
Варнаков на секунду задумался, затем повторил, имитируя интонацию собеседницы:
– Скажите отцу… пусть… ай гуль? Так?
– Может, и так. Однако, плохо было слышно.
– И все?
– Все, наверное. Бредила, может, я не знаю. Вы мне воды подадите?
Колян взял с тумбочки стакан с водой и протянул Сание.
– Айгуль, это ведь имя такое, верно?
– Имя тоже есть, да. «Лунный цветок» по-нашему.
– Как?.. Лунный цветок?.. Айгуль – это, получается, два слова?
– Имя – одно слово. А переводится двумя словами. Ай – значит луна, гуль – цветок. Вообще-то мы говорим «гюль». Но «гуль» тоже можно. Это по-тюркски.
– Мы – это татары?
– Вообще-то я башкирка. – Сания усмехнулась кончиками губ. – А вам эта женщина кем приходится?
– Никем. Я провожу расследование.
– Понятно. А я подумала…
– Что?
– Побледнели вы сильно. Душно здесь…
Медсестра стояла в коридоре у окна.
– Я уложился, как обещал, – сказал Варнаков.
– Выяснили, что хотели?
– Да. Вернее, спросить спросил, да только почти ничего не узнал.
– А эта женщина, покойница, она кто? Ваша, э-э…
– Неизвестно кто. Личность пока не установили.
– Видимо, натворила она делов, – поблескивая глазами, заметила медсестра.
– Почему вы так решили?
– Суеты вокруг нее много. Только что перед вами еще один полицейский о ней расспрашивал. Лысоватый такой, с усами. Капитан, кажется. Не ваш?
– Капитан Сидоренко?
– Да, верно, Сидоренко.
– Он из другого подразделения, – сказал Колян. – Где тут у вас морг?
– Хотите осмотреть труп?
– Хочу.
– Вообще-то… я могу вас проводить. А вас где это? – Она аккуратно, одним мизинцем, дотронулась до плеча Варнакова. – В перестрелке?
– Нет, – сказал тот. – Жена горячей сковородкой ударила. Так что насчет морга?
Лицо женщины мгновенно поскучнело.
– Сейчас идите прямо, – произнесла сухо, – потом налево до самого конца. Дальше спросите…
Когда Колян вышел на улицу, то почти сразу увидел Стеблова. Тот стоял около своей «Нивы», припаркованной на другой стороне улицы. Заметив Варнакова, Стеблов активно замахал рукой. Колян перебежал через дорогу и, нахмурившись, спросил:
– Ты чего здесь делаешь? Я же просил не ждать.
– Да я тут подумал… Мне все равно домой нельзя. У моей сегодня выходной, понимаешь? Приду раньше времени, спросит, почему я не на службе. А я не хочу пока ей о своих проблемах рассказывать. Вот и решил тебя подождать.
– Зря. Я пешком пройдусь. Надо раздышаться малость. А то как-то…
– Как рана? Врачу показался?
– Показался. Нормально рана. До свадьбы заживет.
– Значит, врач говорит, что все в порядке?
– Ага. А что?
– Колян, не пудри мне мозги, – сказал Стеблов. – Я же вижу, что ты повязку не менял – она у тебя серая и намокшая. Чего тогда в больнице делал столько времени? Только не свисти, что просидел в очереди, а потом медсестра ушла на обед… Нет, не хочешь говорить, не надо. Только не ври… Это из-за той женщины ты ходил, верно?
Варнаков искоса взглянул на Михаила, потом молча кивнул.
– Что с ней?
– Умерла.
– Вот как… получается, что все-таки знакомая?
Колян снова кивнул.
– Сочувствую… – Стеблов, для приличия, сделал паузу, но тут же деловито продолжил расспросы: – Близкая знакомая?
– Вроде того. Знал когда-то.
– И что теперь? Родные-то ее в курсе?
– Родные? Вряд ли… – Варнаков задумчиво посмотрел на Михаила. – Ладно, если тебе и впрямь делать нечего – подбрось к ее отцу на Школьную. Это на северо-западе, частный сектор. Почти у границы с Периметром. Только там уже не жди. У нас разговор может долгим получиться.
– Понимаю. Садись, поехали. А мать у нее где?
– Умерла.
Когда машина тронулась, Стеблов спросил:
– Как ее хоть звали? Я не из праздного любопытства, она ведь кем-то вроде свидетеля была…
Лицо Варнакова напряглось.
– Вафидой звали, – выдавил глухо. – Вафида Нагаева. Моя бывшая невеста. Раз уж ты такой нелюбопытный. Только ты пока об этом молчи, ладно? Если Зайцев прознает, то вони не оберешься.
– Это верно. Ты ему должен был еще вчера об этом доложить. Но он все равно прознает. Ведь отец придет в морг забирать труп, верно? Значит, проведут опознание. И если она твоя бывшая невеста, то факт вашего знакомства обязательно всплывет.
– Возможно, что и не всплывет. Короче, надо сначала с Нагаевым поговорить.
Стеблов с недоумением покосился на собеседника.
– Хочешь, чтобы она прошла как неопознанный труп? Вряд ли отец на подобное согласится. Дочь, как без похорон?
– Тут все не так просто. Но это долго объяснять.
– А ты коротко. По сути.
Варнаков откликнулся не сразу. Сидел, откинувшись на подголовник, и молчал.
– Ладно. Но только по сути. Я считал, что Вафида погибла. В июне прошлого года, во время Скачка. Тогда около Сельской как раз ежегодный рок-фестиваль «Посещение» проходил. Вот Вафида там и оттягивалась вместе с приятелями-экстремалами. Я с ней к тому времени уже давно не общался. Расстались мы к тому времени. Мне об этом позже Равиль Салихович рассказал, отец ее. Короче, пропала она во время Скачка…
Там тогда несколько тысяч человек пропали, почти все, кто на фестивале тусовался. Трупа Вафиды, правда, никто не видел. Но ведь эти трупы никто толком и не ищет. По закону считается, если был на территории, попавшей под Скачок, и не вернулся – значит, погиб. Достаточно показаний свидетелей. А она не вернулась. Но в районе Лебедевки, практически в черте села, у мостика через Петушиху обнаружили «Ладу» ее друзей, – с которыми она и отправилась на фестиваль. Кто-то из поисковиков позже наткнулся. В машине остались документы, в том числе лежала сумочка Вафиды с ее мобильным.
– Погоди, – сказал Стеблов. – Но как они очутились в Лебедевке? Я в вашей географии, конечно, не очень силен, но Сельская, она ведь ближе к Бердску. Верно?
– Верно. Да не знаю я, почему они там очутились. Может быть, в Искитим возвращались. Важно, что ее знакомые тоже сгинули с концами – ни ответа, ни привета.
– Теперь понятнее. Значит, ты считал, что она погибла. И ничего о ней с той поры не слышал. Так?
– Так.
– И сообщил тебе о гибели отец. А она, выходит, осталась жива? Вот сейчас объявилась?
– Да.
– А отец? Он тоже до сих пор считал ее погибшей?
– Именно об этом я и хочу с ним поговорить, – глядя перед собой, мрачно произнес Колян…
Около дома Нагаева на обочине стоял автомобиль «ауди».
– Рули до угла квартала и там тормози, – велел Варнаков, когда они уже проехали мимо. – Вон там, у столба.
Стеблов подъехал к указанному месту и заглушил двигатель. Колян приоткрыл дверцу, но вылезать не стал. Словно бы задумался.
– Собираешься с моральными силами? – спросил Михаил.
– Вроде того… вон видишь сзади тачку?
Стеблов, не оборачиваясь, посмотрел в зеркальце заднего вида:
– Вижу. «Ауди» вроде.
– Она у дома Нагаева стоит.
– Так дом там?.. Хочешь сказать, у Нагаева гости?
– Угу.
После паузы Михаил произнес:
– Знаешь, Колян, ты рожай скорей. Либо мы вместе, либо действуй в одиночку.
– Ты на что намекаешь?
– На то, что ты постоянно темнишь. Я уже видел эту синюю тачку – около больницы. Так что кое о чем догадываюсь. Но ты знаешь больше меня. Так не пойдет. Либо мы вместе…
– А мы вместе?
– Пока – да. Дальнейшее зависит от обстоятельств. Я тоже к этой истории причастен. Не так, конечно, как ты. Но не люблю загадок и всяких там непонятных совпадений. Ты не забывай, что вчера Игоря убили. А мы под раздачу попали. Получается, что я теперь скрываю информацию, важную для следствия. И мне хочется понять, для чего я это делаю.
– Ты уверен, что хочешь? – с напряжением спросил Варнаков.
– Уверен. Я же сказал, что не люблю загадок. А еще не люблю, когда в меня стреляют неизвестные. Ведь вчера на Чайковского в меня тоже стреляли. И тоже могли хлопнуть, как Матющенко. Из-за чего? Так мы напарники или нет?
– Ну ладно. Если уж так дело поворачивается… Короче, этот крутой и навороченный темно-синий кроссовер «Ауди Кью пять» принадлежит капитану Сидоренко из спецотдела по артефактам. Эта модель чуть ли не единственная в Искитиме, по крайней мере именно такого цвета. Сидоренко – гнилой тип, якшается с местными братками. И вот как раз его я встретил сегодня у входа в больницу. Более того, я точно знаю, что он там собирал информацию о Вафиде. Даже в морг заходил, чтобы осмотреть тело. Мне санитар сказал. Теперь ты знаешь практически все, что знаю я. Ну разве что за исключением каких-то моих личных дел. Твои выводы?
– Так сразу и выводы? – Михаил побарабанил пальцами по рулю. – А что тебе удалось выяснить в больнице?
– Почти ничего. Кроме того, что Вафида просила что-то передать отцу. То ли просила, то ли в бреду бормотала.
– Негусто. Но один вывод очевиден. То, что Сидоренко из больницы сразу отправился к Нагаеву, не может быть совпадением. Следовательно, он по каким-то причинам догадался, что Нагаев – отец Вафиды. Вернее, он догадался, что Вафида – дочь Нагаева.
– Нельзя исключать, что он и раньше знал, кто такая Вафида и кто ее отец, – сказал Колян. – И, узнав о смерти Вафиды, решил навестить ее отца.
– Верно. Примерно как ты. Ты ведь тоже, узнав о смерти Вафиды, решил навестить ее отца. Только намерения у вас, похоже, разные. Верно?
– Похоже. Предлагаю идти в дом – здесь мы ничего не высидим.
– Более того, – подхватил Стеблов, – можем и опоздать…
Калитка оказалась приоткрытой. Варнаков осторожно, опасаясь скрипа, распахнул ее и быстро огляделся. Да, знакомая картина…
Он увидел небольшой дворик, замощенный старой, выцветшей и растрескавшейся тротуарной плиткой; деревянные наличники изначально голубого цвета посерели и облупились; в левом углу двора, у окна в спальню, ветвистая акация. Некогда, еще в период бурных отношений с Вафидой, Колян заходил сюда несколько раз. За два минувших года здесь ничего не изменилось, разве что приобрело ощутимый налет запустения. А еще в нескольких метрах от калитки валялся труп Денеба – собаки Нагаева. Нагаев, много лет проработавший в Институте Внеземных Культур, назвал пса в честь теории о происхождении Зон Посещения. Старый был пес, полуслепой и совсем незлобный, однако же – пристрелили. Боялись лишнего шума? Тогда стреляли, видимо, из пистолета с глушителем.
