Глава 41
Там, где растут цветы
Варнаков и Айгуль
Август 2016 г. Воскресенье
Новосибирская Зона Посещения
Варнаков ничего не понимал. Явление Васьки очень походило на бредовое видение, но дело было не в этом. Дело было в «мясорубке». Пусть он видел галлюцинацию, но она не могла возникнуть просто так, без причины. Сознание, или скорее подсознание, его явно о чем-то предупреждало.
Он отошел от валуна на несколько метров и, присев на рюкзак, обхватил ладонями голову. Необходимо разобраться во всей этой чертовщине, и как можно быстрее.
Скорее всего, «мясорубка» требует жертву дважды: за вход и за выход. И Вафида брала с собой не одну, а две «отмычки». Неужели Нагаев сознательно не предупредил его о хитрой ловушке? Сомнительно.
Скорее всего, старик об этом обстоятельстве не знал. Ведь он был кровно заинтересован в том, чтобы Колян вывел Айгуль из Зоны. Или хотя бы из Убежища. Значит, был заинтересован в безопасности Коляна… хотя… ведь оставался еще Закир. Возможно, хитрый старик рассуждал так: во главе группы, скорее всего, пойдет Колян, как самый опытный. Айгуль в любом случае пойдет второй. Поэтому, кто бы ни шел первым, Колян или Закир, девочка останется цела. А тот, кто останется в живых после «мясорубки», тот и доведет Айгуль до Тальменки. То, что свихнувшийся Закир хочет убить Айгуль, старик, разумеется, предполагать не мог. Он просто определил, что один из двух мужчин станет жертвой на обратной дороге, а второй доведет девочку.
Но почему Нагаев не предупредил об этом заранее? Ведь мог же честно сказать: «Ребята, мол, так и так. Честно предупреждаю – за выход тоже придется заплатить жертву…» Нет, не мог он предупредить! Не мог, потому что не был уверен в том, что они готовы на жертву. Он боялся, что они вовсе откажутся идти в Убежище. Или потом передерутся с Закиром, спасая свою шкуру. И поэтому промолчал, решив сыграть втемную. Решил, пусть Зона сама выбирает, кого схавать «мясорубке». Ведь на этой территории лишь одна сила имеет право делать выбор, и эта сила – Зона.
Людоедская логика, но старик был вполне на это способен – ради внучки. Не могла Вафида не предупредить о подобной ловушке отца. Иначе бы он погиб на обратной дороге. И кто бы тогда носил в Убежище продукты и воду? Получатся, что Нагаев знал.
Кстати, есть же еще один вариант. Нагаев мог предупредить заранее. Но не Варнакова, а Закира. А перед ним они оба ломали комедию. Потому что заранее знали – Колян обречен на жертву. И все бы произошло по плану, если бы у шизанутого Закира не имелись свои намерения.
Есть ли другие варианты? Хм… а ведь пожалуй что и есть. У Зоны своя особая логика. Может быть, «мясорубка» беспрепятственно выпускала Вафиду, а его, Коляна, не захотела? Если Вафида спокойно проходила обратно, она могла и не знать о ловушке. Значит, не могла сказать об этом отцу. Логично? Логично.
Но почему «мясорубка» выпускала Вафиду? Считала своей? Да, он о таком слышал, когда Зона признает человека своим. Правда, на уровне сталкерских баек. Что-то вроде истории о Фаусте, продавшем дьяволу душу, только на новый лад. Человек не может одновременно существовать в двух ипостасях: либо он человек, либо он порождение Зоны, ее дитя. Нечто подобное случилось с Васькой Гуреевым, если, конечно, исходить из того, что Васька ему не померещился.
Так или иначе, надо руководствоваться предположением, что в одиночку из Убежища не выбраться: нужно выходить вдвоем, чтобы один стал жертвой, а второй смог пройти мимо «мясорубки». Нагаев четко сказал, что подобный белесый оттенок у камня означает, что он «голоден». И воздух, в самом деле, изменил цвет после гибели Нагаева, после чего открылся проход. А теперь «мясорубка» снова голодна. Это факт, который нужно принять и от него отталкиваться.
Он не знает, каким именно способом Вафида выходила из Убежища. И вряд ли уже узнает. Возможно, что она использовала вторую «отмычку». Возможно, что «мясорубка» выпускала ее, как свою. Гипотетически может существовать еще какой-то вариант, который просто не приходит в голову. Кто же ее поймет, эту Зону? У нее свои резоны, которые человеку до конца никогда не постичь. Если у нее вообще есть хоть какие-то резоны.
Нагаев рассказывал, что уфоровцы шли по следам Вафиды. Скорее всего, они были у камня, но не пошли дальше. Почему? Испугались свежих следов крови около валуна? Скорее всего, так и случилось. Наткнувшись на «мясорубку» и потеряв след Вафиды, они отправились дальше, обходя ловушки. Стандартное решение для спецназовцев.
Убежище оставалось недостигаемым, потому что никто не знал, что там Убежище. Вот в чем дело! Если кто-то и наталкивался на «мясорубку», то погибал. А если человек шел с напарником, и тот погибал, то этот человек после гибели напарника элементарно разворачивался. Откуда ему знать, что за валуном что-то есть? Ведь когда стоишь перед камнем, то видны лишь полуразвалившиеся коровники. И, кроме того, откуда появится уверенность, что «мясорубка» тебя тоже не слопает?
О хитрости ловушки мог знать лишь Карп, который привел сюда бандитов. Он сознательно заманил их, погибнув сам. Почему он решил погибнуть? Да черт его знает. Возможно, и вправду совесть замучила. А заодно устроил «сюрприз» бандитам – «заблудшим отрокам», как он написал в предсмертной записке.
Да, все это интересно. И, наверное, очень важно. Но что делать ему?
Варнаков достал фляжку и сделал два глотка…
Когда он подошел, Айгуль посмотрела на него и сказала:
– Ты вернулся.
Именно сказала, а не спросила. Она знала, что он вернется. И вдруг перешла на «ты».
Она сидела на траве и играла с мягкой куклой неопределенного пола, похожей на чебурашку. Заметив взгляд Коляна, сообщила:
– Это мне мама на день рождения подарила.
– Шестнадцатого июня?
– Нет, шестнадцатого июля.
– Подожди, но разве ты родилась не шестнадцатого июня?
– Какой ты непонятливый. Я родилась шестнадцатого июня, – нравоучительного произнесла Айгуль. – Но мы отмечаем мой день рождения каждый месяц. Мама говорила, что у меня день идет за десять. И когда мне исполнится десять лет, к тому времени я, наверное, проживу десять жизней. Драбалызнем по чашечке кофе?
– …Чего?
– Давай драбалызнем по чашечке кофе?
– Ах, да, – сказал Колян. – Понял. Давай драбалызнем.
– Я разогрею чайник. А ты покумекай, что подаришь мне на день рождения. Скоро шестнадцатое августа.
– Да, конечно. Покумекаю. На день рождения… это вопрос серьезный, мадам.
Простая и примитивная, как инфузория-туфелька, мысль вдруг стукнула ему в голову. И у него оборвалось внутри. А чья Айгуль дочь? Уж не его ли?
Айгуль родилась недоношенной шестнадцатого июня. У Вафиды, кажется, шел восьмой месяц беременности. Вроде бы так говорил старик. Варнаков начал загибать пальцы, считая в обратном порядке: май, апрель, март… получается, что забеременела она где-то в начале октября – неделей раньше, неделей позже. А когда они с ней рассорились? Вроде бы в начале ноября. Или в конце октября?
В тот день она будто с цепи сорвалась. Позже он списал это на проявления невротических приступов, которые периодически случались у Вафиды. Но сейчас ему стало казаться, что Вафида могла спровоцировать ссору. Зачем?
В тот день он случайно увидел Вафиду на улице, когда ее вез на мотоцикле один из приятелей-экстремалов. А они договаривались, что она порывает со своими безбашенными приятелями и больше никогда не ходит в Зону. Это было обязательным условием со стороны Коляна. Если Вафида хочет стать его женой, она должна порвать со своим прошлым – так потребовал он. Она поначалу упиралась, но затем вроде бы приняла необходимость таких изменений. И вот Варнаков заметил ее на улице.
Когда Вафида вечером пришла к нему домой, он начал ругать ее за этого мотоциклиста. Мол, мы договорились, а ты опять со своими экстремалами якшаешься. Но Вафида не стала оправдываться. Наоборот, закричала, что он за ней шпионит. А она свободный человек, и у нее должна быть своя частная жизнь. И что пошел он на хер со своими условиями.
И вдруг начала рассказывать о том, как ее однажды трахали на территории Зоны четверо парней. Как ей было здорово, какой она ловила кайф. А потом спросила: «Слабо вот так трахнуть меня в Зоне? Небось даже не встанет?»
И тогда он взбесился. Взбесился так, что ударил ее по лицу. Впервые за время их непростых отношений. Ударил вроде бы несильно, но она отлетела к стене.
Он находился в таком состоянии, что, наверное, был способен ее убить. Но она вытерла с разбитой губы кровь и засмеялась. И тогда он как-то резко успокоился – словно воздух выпустили. И сказал: «Убирайся».
Больше они не виделись.
Теперь ему не давал покоя вопрос. В день, когда они поссорились, знала ли Вафида о беременности? Они не собирались заводить ребенка. Вафида говорила, что предохраняется. Варнаков считал, то она должна пройти тщательное обследование. И если будут противопоказания, то рожать нельзя ни при каких условиях. И ничего страшного. Вон сколько сирот. Возьмут и вырастят, словно своего. А то и двух.
Однако она, видимо, хотела родить. И если к тому дню она уже знала о беременности, то… Получается, она могла сознательно пойти на разрыв их отношений. И сделала так, чтобы он вообще не знал о существовании плода. Боялась, что Колян будет мешать, настаивать на аборте. Но возможно и такое, что она не хотела ссориться. И даже, возможно, еще не знала о том, что беременна. Но сорвалась. И он сорвался. А потом она уже не захотела идти на попятную. Это было вполне в ее духе. Своевольная, упрямая, гордая…
Впрочем, это лишь предположения. Не факт, что ребенок от него…
– Айгуль, – сказал Варнаков. – Ты прости за такой вопрос. Но мама ничего не говорила тебе о твоем отце?
– Говорила, – задумчиво отозвалась Айгуль. Она только что сделала кукле начес маленьким гребешком и теперь придирчиво рассматривала прическу. – Она говорила, что мой папа был очень крутым парнем. Но он погиб в Зоне.
– Вот как? – Колян почему-то испытал разочарование. – Думаешь, это правда?
– Думаю, что неправда. Мама часто врала. Мне говорила – говори правду, а сама меня обманывала.
– Вот как… Да, врать – это нехорошо.
Неужели она его дочь? Вот дела… а если нет?
«Разве дело в том, кто ее отец?» – вдруг произнес внутренний голос.
«А тебе какое дело?» – Колян сразу же начал злиться. Явился не запылился, шаромыга.
«Не хами. Подумай. Какая разница, кто ее отец? Дело в том, кто ее мать».
«Ее мать – Вафида».
«Вот именно, Колян. Ты не думал о том, почему Вафида спрятала ее в Зоне?»
«Не знаю. Наверное, так было надежнее».
«Вот именно – надежнее. А почему? Потому что Айгуль – дочь Зоны. Дочь Зоны, Колян. Она монстр. Монстр, понимаешь? Порождение Зоны».
«Заткнись. Она ребенок».
«Ха! Нашел ребенка! Да если она захочет, то весь Искитим враз уничтожит. А ей всего-то годик с небольшим».
«И что ты предлагаешь?»
«А ты подумай. Сделай выбор, Колян».
«Так говорил Васька».
«Васька-хренаська… Какая разница, кто так говорил. Выбор должен сделать ты. Вафида не случайно запрятала ее в Зоне. О, Вафида прекрасно понимала, кого произвела на свет. Сделай выбор, Колян!»
«У меня нет выбора».
«Дурак ты, Колян. Выбор очевиден».
«Ты хочешь, чтобы я принес Айгуль в жертву? Но…»
«Ну-ну? Кажется, мы начинаем мыслить, Декарт».
«Но она – ребенок!»
«Ребенок? Жертва? Хватит демагогии! Еще вспомни о декларации защиты прав детей. О какой жертве ты говоришь? Это рациональный поступок. Глупо погибать из-за какого-то мутанта. Подумай. Тебя ждет Маринка и нормальная человеческая жизнь. Она еще только начинается, твоя жизнь! С таким хабаром ты – король. Уедешь в Европу и дашь там копоти! А Маринка нарожает детей. Подумай, Колян».
«Достал ты со своими думами! Целый год меня мучаешь».
«А ты подумай, спецназовец ты наш. Чай, не совсем мозги пропил? Ведь когда-то в универе учился. Вот ты говоришь – жертва. Какая она жертва, если управляет аномалиями? Скажет: „Сим-сим, отворись“ и пройдет через эту „мясорубку“, как через турникет в метро. А ты – развел мерехлюндию. Жертва, не жертва…»
«Она не управляет аномалиями. Возможно, как-то чувствует. Возможно, как-то взаимодействует».
«Во-во, взаимодействует. Точно сказал. Вот и пусть проявит взаимодействие».
«Хочешь, чтобы я послал ее в „мясорубку“, как подопытного кролика?»
«Ну и словечки у тебя, Колян! Кролик, жертва… пусть идет туда, как экспериментатор. Как эта… Мария Кюри. Жертва на алтарь науки».
«Так, значит, все-таки жертва?»
«Ну я это так сказал, в фигуральном смысле. Оговорился, короче».
«Сволочь ты! Вихляешь, как глиста».
«Это я – сволочь?»
«А кто?»
«На себя посмотри, отморозок».
«Заткнись, паразит!»
«Это я – паразит?»
«Ты».
«Я – это ты, Колян. Сделай выбор».
«Хочешь сказать, что ты – это я?»
«А кто же?»
«Ну хорошо, – подумал Колян. – Пусть будет так. Будет тебе выбор, Декарт недоделанный».
– А не будешь слушаться, надеру уши, – строго сказала Айгуль кукле. – Сколько можно тебя воспитывать, горе луковое?
Варнаков вздрогнул. Ему хотелось выпить еще, но он знал, что не будет этого делать. Потому что он принял решение. Почти принял…
«Мясорубка» не пропустит его, к гадалке не ходи. Если он сунется один, значит, тупо погибнет. Следовательно, они отправятся вдвоем. И он должен идти к камню первым – чтобы накормить «мясорубку». Айгуль же спокойно пройдет и доберется до Тальменки. У нее получится. Такая девчонка и до канадской границы доберется, если чего. Должна справиться, чутье у нее круче, чем у собаки, и соображалки хватит на пятерых. Недооценивала ее Вафида. Или наоборот – побаивалась. А если Айгуль наткнется на засаду, то, значит, не судьба. Или наоборот – судьба.
Но у него выбора нет. Теперь нет. Потому что он его сделал. Почти…
– Айгуль, – сказал Варнаков. – Послушай, у нас изменились планы. Мы пойдем с тобой вдвоем. Только вот что… если со мной что-то случится, ты не пугайся. Мало ли что в Зоне случается… тогда иди одна. Ты же сможешь пройти через Зону?
– Смогу, – спокойно сказала девочка.
– Я тебе расскажу, куда надо идти. Ты ведь знаешь в Тальменке Валентину Степановну?
– Знаю. Это бабушка.
– Верно. Но к бабушке обращайся лишь в крайнем случае, если совсем будет некуда деваться. В крайнем случае, понимаешь?
– Понимаю. В крайнем случае.
– Сначала попробуй дозвониться по телефону. Я тебе дам телефон. В этом телефоне есть номер. По нему надо позвонить дяде, которого зовут Отто. Он тебе поможет.
– Отто, – повторила девочка. – Он тебе поможет. Я запомнила.
– Молодец. Тогда будем собираться. У тебя есть сумка?
– Маленький рюкзак.
Пока Айгуль складывала свои вещички в рюкзачок, Варнаков стоял и глядел на небо. Сумерки сгущались. Первые звезды зажигались на светло-сером небосклоне. А вот луны не было. Уж не новолуние ли нынче?.. Айгуль сказала, что ей некогда скучать, потому что по ночам она смотрит на звезды. Да, странный ребенок… впрочем, в детстве он тоже любил рассматривать звездное небо.
– Я готова, дядя Коля.
Он взял Айгуль за ладошку, и они медленно направились через лужайку к валуну. Подошли и остановились в нескольких метрах. В наступивших сумерках было не разглядеть, есть ли у воздуха над камнем какой-то отсвет. Или вообще ничего нет – просто пустота.
Айгуль зачарованно смотрела назад, на поляну. Но Колян, погруженный в мысли, ничего не замечал, кроме камня перед собой. Он так и не увидел, как в центре поляны, вытягивая к небу синюю головку, распускается огромный, словно подсолнух, цветок…
