Глава 2
Ошибка Канта
Боб, «Джонни» и другие
Июнь 2016 г. Искитим
Боб в одиночестве сидел за столиком в «Радианте» и потягивал из кружки «Жигулевское». Самое дешевое пиво и самая дешевая закуска из соленых сухариков – это все, что теперь Боб мог себе позволить. Увы, действительность оказалась совсем не такой, как представлялась в болтовне с девчонками на набережных Невы и Мойки. Остановившись в искитимской общаге по адресу, найденному в Интернете, Боб несколько дней пытался навязаться в спутники к сталкерам, однако никто не проявил к нему серьезного интереса. От дармовой выпивки некоторые, особо доброжелательные, граждане не отказывались, но дальше пустого трепа дело не шло. Разве что местные проститутки поначалу встали в стойку. Но и те отвяли, когда поняли, что на таком клиенте толком не наваришься.
Тогда, строя из себя бывалого и крутого мэна в надежде завязать нужные знакомства, Боб сел играть в покер в притоне Парфюмера. И проигрался подчистую. Хорошо, что Кот за часы по-божески дал, но вырученных денег хватило ненадолго. А желанная мечта попасть в Зону и срубить бабла на ценных артефактах так и оставалась мечтой. И уже практически растаяла вместе с последними деньгами.
Теперь Боб жалел, что не послушался Кота и не уехал сразу в Петербург. Наврал бы там чего-нибудь – впечатлений-то масса, пусть и не совсем тех, на которые рассчитывал. И с родителями бы помирился. Но уж больно не хотелось возвращаться как побитая собака, без денег и даже не понюхав Зоны. И теплилась еще где-то на дне души надежда. А вдруг?
– Свободно? – Не дожидаясь ответа, незнакомый парень ловко отодвинул стул ногой и присел напротив Боба. На стол он поставил две кружки пива и две пластиковые тарелки: с копченой рыбой и хлебом. – Угощайся, Кант. Ты ведь Кант, верно?
– Да. А-а… – Жрать хотелось сильно. Боб машинально взял кусок хлеба, но, спохватившись, задержал ладонь в воздухе. – Собственно… Спасибо, конечно, но по какому поводу…
– Это, увы, не банкет. Но повод имеется. – У парня было узкое смуглое лицо и темно-рыжие, коротко остриженные волосы, прикрытые кепкой. Аккуратные рыжие усики и бородка клинышком вкупе с округлыми темными очками, завершая портрет, делали парня похожим на какого-то голливудского актера.
– Какой?
– Считай это приправой к деловому разговору. А в таких случаях принято оплачивать стол. Так что ты не стесняйся. Пей и жуй.
– А я и не стесняюсь. Просто я не голоден, – сказал Боб, закидывая в рот самый крупный кусок рыбы. – Так это, дело-то какое?
– Важное дело. Я слышал, ты в сталкеры решил податься?
– Если выгорит. Вообще-то я для начала просто в Зону хотел сходить. Ну посмотреть там, попробовать.
– Сфоткаться на память, что ли? Нет, Кант, в Зону просто так не ходят. Разве что богатые бездельники. Я-то думал…
– Нет, нет, ты неправильно понял, – заторопившись, Боб едва не подавился куском хлеба и закашлялся. – Кха… Я не так выразился. За артефактами, конечно, хочу сходить. За хабаром, в смысле.
– Тогда другой коленкор. А то я уже было решил, что ты у нас романтик-идеалист.
– Что ты имеешь в виду?
– То и имею. Ты, кажется, философский заканчивал, Кант?
– Это ты к чему? – В последних словах Бобу послышалась насмешка. Он уже хотел разозлиться, но неподвижное лицо и темные очки незнакомца, скрывавшие глаза, ничего не выражали. И Боб не стал лезть в бутылку. Человек угощает все-таки. – Если в смысле мировоззрения, то я диалектик. Бытие, так сказать, определяет сознание… А ты откуда о философском знаешь?
– Об этом половина Искитима знает. Местные путаны тебя так уже и прозвали – Философ.
Боб почувствовал, как к щекам приливает кровь. Он действительно пару раз снимал местных девочек – пока деньги были; вернее, три раза. По пьяни, понятно, снимал, чтобы показать крутизну. Он привык находиться в центре внимания, но в Искитиме его уровень Ай Кью почему-то не котировался. Зато стоило лишь показать деньги… Вот балбес, нашел кому душу изливать – шалавам. Господи, чего я еще успел о себе натрепать? Надеюсь, о том, что до десяти лет любил спать с мамой в одной постели, все-таки не сболтнул?
– Ну это все лирика, – продолжил незнакомец. – Заработать хочешь? Бабла срубить по-крупному, если короче?
– Конечно, хочу!
– Ты только не кричи. – Парень пригнулся к столу и почти прошептал: – Предупреждаю – разговор сугубо между нами. Проболтаешься – на всю жизнь пожалеешь. Если вообще в живых останешься. Врубился?
Он медленно поправил очки, и Боб вспомнил имя актера. Ну да, конечно, Джонни Депп. В этом самом, в «Однажды в Мексике». Хотя нет, скорее, сумасшедший писатель из «Тайного окна».
– Врубился, – сказал Боб. – Ты не думай, я кремень. Так в чем дело-то?
– Мне нужен напарник: молодой, крепкий и надежный. – У «Деппа» был высокий голос, но хриплый, словно прокуренный, тембр. – Для сложного похода за Периметр. Очень сложного. Справишься?
Боб сглотнул слюну и кивнул. Затем с натугой закашлялся, пытаясь скрыть нервозность. Фортуна таки улыбнулась ему! Нет, не зря он полмесяца торчал в этом далеком и чужом Искитиме, общаясь со странными и подозрительными личностями и даже откровенными бандитами. И деньги в катране просадил не зря. Он еще вернет все утраченное сторицей. Только… неожиданно как-то. И даже подозрительно.
– Ты извини… Но как ты меня нашел?
– Земля слухами полнится, – туманно ответил незнакомец.
– Я понимаю. Но тем не менее почему именно я? Я ведь… н у, это…
– Хочешь сказать, типа совсем «зеленый»?
– Ну да. Вроде того. И не знаешь ты меня совсем. Я тут полмесяца в «Радианте» каждый день торчу, с кем только не заговаривал! Но у всех морды кирпичом, будто никто не при делах. А то и матом посылают.
– И правильно делают. – «Депп» отхлебнул пива. Так, чуток – не столько отхлебнул, сколько усы намочил. – Кто же в открытую в Зону просится? Знаешь кто?
Он смотрел на Боба, и тот тупо отозвался:
– Кто?
– Стукачи и провокаторы. Ты разве не в курсах, что лишь за попадание на полосу отчуждения полагается крупный штраф, а то и исправработы? Ступишь одной ногой на территорию Зоны – это уже уголовное преступление. Ну а если с хабаром повяжут – сразу реальный срок.
– Я слышал, – сказал Боб и от волнения залпом маханул половину кружки, принесенной незнакомцем. Хорошее было пивко, сразу видно, не «Жигули». И разговор завязывался такой, что…
– Слышал он, – передразнил Боба собеседник. – А если слышал, то тогда чему удивляешься? Тут, Кант, без надежных рекомендаций никто с тобой связываться не будет.
– А как же ты со мной?
– Ну, во-первых, я к тебе сначала присмотрелся. Присмотрелся, с народом перетер о том о сем. Понял, что ты вроде не стукачок. А то, что ты совсем без опыта и, по сути, чужой здесь, так это к лучшему.
– Почему?
– Потому что дело наше на целый «лимон» тянет. Самое меньшее. Мы его провернем и тут же свалим. Ты – в свой Питер, а я… Короче, это неважно. Срубим бабла и исчезнем. Иначе будет плохо.
– Так все серьезно?
– Очень. Понимаешь, Кант, тут все серьезные дела контролируют бандиты. Без их ведома из Зоны ничего путного не вынесешь. Значит, надо делиться. А оно нам надо? Половину отберут. В лучшем случае. А то и грохнут – если решат, что ты лишний. Знаешь, почему бандиты отстреливают народ?
– Нет.
– Потому что им не выгодно, чтобы выносили много артефактов. Сейчас там хабара действительно очень много, но, когда его тащат все кому не лень, это сильно сбивает цену. Конкуренция, братец, и закон рынка. Вот почему таких, как ты, чужаков, скорее ментам сдадут, чем возьмут в долю. А если сам полезешь, то могут элементарно пришить. Понял?
– Понял.
– Но я не бандит, а… скажем так, свободный художник. Поэтому мне нужен такой чувак, как ты, – честный парень, не связанный с местной мафией. Понял?
– Понял, – кивнул Боб и допил пиво. Надо же! Ну и масть пошла, аж в горле пересохло. – А ты это, о «лимоне» сказал. Это в рублях?
«Депп» усмехнулся:
– Нет, Кант, не в рублях. Здесь тебе не Россия, а особый район. Только ты сразу учти – твои двадцать процентов от выручки. Знаешь, новичкам больше десятки не дают, но я тебе удвою. За риск. И красивые глазки.
– Шутишь?
– Шучу. Хотя парнишка ты и вправду симпатичный. Натуральный блондин. Поверь мне, бабы таких любят. Тебе бы в кино сниматься.
– Ладно тебе, – сказал Боб. От смешанных чувств радости и тревожного ожидания у него кружилось в голове. – Ты и сам ничего, на Джонни Деппа похож. Тебя, кстати, как зовут?
Незнакомец задумался.
– Если хочешь, так и зови – Джонни. Я не обижусь. А в принципе – один хрен. Ты мне вот что скажи – ты согласен?
– Согласен, – выпалил Боб. – Только я не понял, мы за чем идем? Неужели за Золотым шаром?
«Джонни» как-то странно хмыкнул.
– Нет, Шар нам ни к чему. Из Зоны его не вынесешь – за ее территорией он не фурычит. А идти к нему с просьбой – избави боже!
– Это почему?
– Да потому, что наверняка никогда нельзя знать, чего он отчебучит. Попросишь денег, а он тебя импотентом сделает. Или того хлеще – педиком. Нет, Кант, с Шариком лучше не связываться. Да и не знаю я, где его искать, – если уж честно. Был тут один чудак, Бешеный Макс, говорят, вроде находил его. Но… Короче, идем не за Шаром.
– Тогда за чем? И куда?
– Что касается «куда», то идем в одно интересное место. Больше тебе знать не надо. Хабара там, собственно, как грязи, поэтому ты мне и нужен. Мне одному не утащить, а ты парень крепкий. Но это не главное. Ты о Лунном Цветке в курсах?
– Не особо, – неуверенно ответил Боб. – Рассказывают разное. Только его вроде толком никто и не видел.
– Если бы не видел, то я бы тебя не звал. Наколка надежная. Семена Цветка – это особый наркотик, аналогов которому нет. Человек тащится от него так, что тысяча оргазмов этого кайфа не заменит. Но самое ценное и прикольное начинается потом. Съешь семечку, и такие чакры открываются, что тут же гением становишься. Ну не вообще гением, а в своем деле, к которому у тебя талант. Вот ты, к примеру, кем мечтаешь стать? Только честно.
Боб помолчал.
– Если честно, то я музыку пробую писать.
– Музыку? Неплохо. Вот и представь, что сразу станешь Полом Маккартни. Ну или Моцартом, на худой конец.
– Сомнительно что-то. Такого не может быть, я не верю.
– Ну, если не веришь, сам семечки можешь не глотать. Хозяин – барин. Без тебя полно желающих. Наша забота – семечки раздобыть. И каждое семечко – на вес золота. А то и дороже. Еще вопросы есть?
– Есть. Когда надо идти?
– Завтра рано утром.
– Оп-па! – вырвалось у Боба. – Уже? Я думал…
– Уже, – жестко произнес «Джонни». – А ты небось собирался неделю размышлять, с приятелями советоваться? Похоже, парень, ты не тот, кто мне нужен.
– Да тот я! Это я так… Уж больно неожиданно.
– Больно на ежа садиться голой… Короче, утром выходим, а следующей ночью собираем плоды. Цветок не каждую ночь цветет, поэтому надо ловить момент. И не вздумай кому трепануть. Бандиты прознают – все, сливай воду. И сам на бобах останешься, Боб, и меня под монастырь подведешь.
Скаламбурив, «Джонни» усмехнулся.
– Я понял, – сказал Боб. На мгновение кольнула мысль: а откуда этот парень знает его прозвище, до этого только Кантом называл. Но Боб ее тут же отогнал. Если знает о философском, то и прозвище мог узнать. Он же сказал, что наводил справки.
– Молоток. Тогда до встречи. Советую тут не засиживаться и девочек не снимать – лучше соберись как следует в дорогу и поспи. Там спать будет некогда.
«Джонни» встал, и через секунду его худощавая и гибкая фигура уже скользила между столиков. Он двигался так быстро, что у выхода из кафе едва не столкнулся с коренастым парнем в рубашке цвета хаки. Тот, изрядно пьяный, пер вперед, не разбирая пути. «Джонни» успел притормозить, но его непроизвольно выставленная ладонь уперлась в грудь «коренастого». Несколько мгновений они смотрели в лицо друг другу.
– Прощу прощения, – наконец пробормотал «Джонни». Затем, мягко хлопнув парня по плечу, ловко обогнул живое препятствие и исчез в проеме открытой двери. «Коренастый» удивленно похлопал ресницами, обернулся к выходу, потом все с тем же озадаченным лицом приблизился к стойке бара.
– Привет, Колян! – криво улыбнувшись, произнес бармен. – Бойцы вспоминают минувшие дни?
– Это ты о чем? – задумчиво отозвался подошедший парень.
– Да тут Васька Гуреев с полчаса назад подвалил, – пояснил бармен. – Вон в том углу приземлился. Сказал, увидишь Варнака, пусть сразу топает ко мне. Сядешь к нему?
– Погоди малехо. Плесни-ка мне сотку для разгона.
– Для разгона? – Бармен кинул на собеседника оценивающий взгляд. – А мне показалось, ты уже и так под ватерлинию загрузился. Но тебе виднее. Как всегда, ирландского?
Он ухватил с полки литровую бутылку виски «Jameson» и, одним движением наполнив стакан на треть, пододвинул его Коляну.
– Моя ватерлиния – не твоя забота, Моряк, – пробурчал тот. – Ты за своей следи. Скажи-ка мне лучше… Я тут сейчас на одного перца наткнулся. Рыжеватый такой, усы, бородка. Очки темные. Сечешь, о ком я?
– Кажется. В кепочке, да?
– Да, верно. В кепочке. Знаешь его?
– Нет, Колян, не знаю. – Бармен покачал головой. – Крутится тут несколько дней. Погоняло вроде Хмурый, но откуда взялся… Ты же понимаешь, за последний год столько разной шушеры понаехало. А ты у Канта спроси. Он с этим рыжим о чем-то базарил, я видел.
– А это что еще за фрукт?
– Кант? Да фраерок один из Питера. Смотри прямо по курсу – засекаешь блондина?
– Засекаю.
Он одним глотком опорожнил стакан и, зычно крякнув, медленно двинулся в указанном направлении. Но не дошел, среагировав на визгливый женский выкрик:
– Отвали, урод сраный!
Колян сразу узнал голос, принадлежавший официантке Маринке. С разбитной голенастой брюнеткой, умевшей виртуозно вращать крутой попкой – так, что у мужиков шеи свинчивались на фиг, – он был знаком более чем хорошо. Можно сказать, очень близко был знаком. Поэтому резко развернулся и направился к столику, где Маринка отчаянно отбивалась от здоровенного негра в форме UFOR.
– Варнак! – крикнул бармен. – Ты бы того, поаккуратней. Их там трое.
Но Колян не услышал предостережения. Или проигнорировал. Бармен тяжко вздохнул и вытащил из-под столешницы трубку мобильного телефона…
Примерно через полчаса бармен, активно жестикулируя, объяснял лейтенанту патрульно-постовой службы:
– Я этим «лягушатникам» пытался втолковать, что не надо в «Радиант» соваться – не для них это место. Но они шары залили, и все по херу.
– Почем знаешь, что именно «лягушатники», а не немцы?
– Что я, картавый французский от других языков не отличу? Обижаешь. Так вот, заняли они столик, а потом давай Маринку лапать. Совсем уфры обнаглели, ведут себя как будто в банановой республике.
– Это верно, – согласился лейтенант, отхлебывая из кружечки эспрессо. – Вконец охамели, суки.
– Ребята, вы на Варнакова сильно не наезжайте. Он же не со зла, всего лишь за бабу заступился. А этот черномазый уфоровец ему стулом по голове. Разве тут удержишься?
– Ну да, понаехали тут. Даже во Франции одни черномазые. Мушкетеры, блин.
– Так и я о том же. Хорошо еще, что Васька Гуреев вмешаться не успел. Пока с того конца зала добежал, Варнак уже всех ухайдокал. И слава богу. Вдвоем бы они «лягушатников» вовсе по стенке размазали. Но Колян это не со зла.
– Да мы чего? – флегматично отозвался лейтенант. – Мы ничего. Но он же этому негру череп бутылкой проломил. А у всех уфров дипломатическая неприкосновенность.
– Варнак сам в военной полиции служит. Разберутся, глядишь, между собой.
– Вот пусть и разбираются. Не надо было нас вызывать, Моряк. Теперь уже поздно.
– А как не вызвать? Они бы тут всю посуду перебили. А с кого потом хозяин спросит? С меня. И вообще, Парфюмер шума не любит. Но Варнак, он же свой…
– Свой не свой, но, похоже, допрыгался. Выпрут его из UFOR за такие художества. Как пить дать – выпрут.
– Если выпрут, он к вам в ППС перейдет. Вот увидишь, – сказал бармен. – Куда ему еще деваться в Искитиме?
– А я чего? Пусть переходит. Парень надежный. Только пьет по-черному.
– Это он после Скачка с катушек слетел, когда всех родных потерял.
– Я в курсе, – сказал лейтенант. – У меня тоже тогда тетка погибла, в Лебедевке. Труп так и не нашли. Ладно, ты про драку потом дознавателю расскажешь. Если, конечно, дело не замнут. А нам в отделение пора. Спасибо за кофе, Моряк.
Боб и «Джонни»
Июнь 2016 г. Новосибирская Зона Посещения
Боб обернулся и вопросительно посмотрел на «Джонни»:
– Нормально?
– Здесь нормально. Но вон туда я бы гаечку кинул, чуток правее осота.
– Осота?
– Ну да. Вон, видишь, корявый такой с желтыми цветками?
– Ага, понял.
Боб достал из кожаного мешка, висевшего на шее, гайку и, прицелившись, метнул вперед. Не с размаху и со всей дури, а от бедра и параллельно земле, как научил «Джонни» – чтобы гайка пошла на бреющем, нащупывая безопасный путь. Если летит без отклонения и всяких вывертов, значит, гравитационных аномалий по ходу движения нет. А если…
Чпок! Гайка, едва перелетев полутораметровый, разлапистый куст осота, резко спикировала и с хрустом ушла в землю.
– Ох! – вырвалось у Боба. – Что же она такая здоровенная, эта «плешь»?
– «Комарики» разные бывают, – сказал «Джонни». – Но меньше шести метров в диаметре я не встречал. Если меньше, то это, скорее всего, «тещина рука». Тоже разновидность гравитационной аномалии, но площадь захвата два-три метра. И если «комариная плешь» плющит, как под прессом, то «теща» затягивает в воронку, а потом давит и рвет. Может и кожу на фиг содрать.
– Да уж… А я еще о «мясорубке» слышал. Что, и вправду такой же принцип действия, как у «мясорубки»?
По лицу «Джонни» мелькнула тень.
– А зачем тебе принцип знать? Не один фиг, в «мясорубку» попасть или в соковыжималку? Или ты у нас гурман?
– Черный у тебя юмор. – Боб поежился.
– Здесь иной не катит. И вообще, это не юмор, а техника безопасности. Главное, ушами не хлопать и всегда быть готовым к любой неожиданности. А как именно аномаль тебя схавает, с хреном или горчицей…
– Аномалия, – поправил Боб.
– Это у вас в Питере аномалия – родина слонов. А в Зоне – аномаль.
– А чего, как что, сразу Питер? – Боб насупился. – Ты же вроде грамотный человек. Аномаль – так только колхозник сказать может.
– Полегче с колхозниками, Гегель. Ты о профессиональном жаргоне слышал? Аномаль – так старые сталкеры говорят, уж не знаю, откуда повелось. Но ты в общем-то прав, молодые уже так не выражаются. Это в меня с детства въелось…Ты гаечку-то кинь. Теперь левее на пару метров.
Они продвигались по Зоне уже около шести часов. Почти всю дорогу маршрут выбирал и прокладывал «Джонни». И только после большого привала, устроенного на железнодорожной насыпи возле бывшего остановочного павильона, он выпустил вперед Боба. Мол, до конечной точки осталось совсем немного, попробуй себя в шкуре сталкера. А я подстрахую.
Боб повесил на шею мешочек с гайками, полученный от «Джонни», и пошел первым. Почти сразу за «железкой» они наткнулись на «порченую землю». «Джонни» велел двигаться вдоль нее – благо граница «порченки», обозначенная темно-коричневой, похожей на проволоку травой, просматривалась четко. Затем по правую руку нарисовалась «комариная плешь». Аномалию почуял «Джонни» и дал команду обметить ее с помощью гаек. Здоровенная оказалась «плешь», но проход вроде бы удалось нащупать.
Боб метнул гайку, и на этот раз она беспрепятственно пролетела мимо осота и мягко плюхнулась в траву.
– Вот теперь – нормалёк, – сказал «Джонни». – Так и ориентируйся. Слева следи за «колючкой», справа не забывай про «плешь». Гайки помнишь куда легли?
– Помню.
– Главное, не торопись. Держись центра коридора и выруливай вон на тот камень? Видишь белый валун?
– Вижу.
– Дойдем до него, поднимемся на взгорок и там осмотримся. Ну, с Богом! И не дрейфь, я все держу под контролем.
«Джонни» ободряюще показал Бобу большой палец правой руки. Боб неуверенно улыбнулся, подтянул на спине пижонистый рюкзак ярко-желтого цвета.
– Похож я на сталкера?
– Один к одному. Хоть сейчас в кино снимай.
– Правда? Расскажу девкам в Питере, как я в Зоне отжигал, – кипятком описаются.
– Любишь девчонок?
– А чего их любить? Их трахать надо.
– Вон оно как? – сказал «Джонни». И бормотнул под нос: – А ты и впрямь философ, Кант.
– Чего?
– Топай, говорю. Здесь низинка, долго находиться в ней нежелательно. Наползет «зеленка» и проглотит без остатка.
Когда Боб двинулся вперед, «Джонни» огляделся по сторонам, затем, наклонив голову, медленно провел ладонями по лицу. «Не быть тебе, дурачок, сталкером никогда, – подумалось устало, без эмоций. – Каждый ищет то, чего хочет, но находит то, чего заслуживает. Не за себя стараюсь, прости меня, Бог, грешную».
