Пигмеи! Об их существовании вроде бы знают все. А вот о том, как они живут, имеют представление очень немногие. Все годы работы в Африке я интересовался этим удивительным народом маленьких людей, обитающих в непроходимых лесах. И мои поиски однажды увенчались успехом. Я побывал в гостях у пигмеев, увидел их нелегкую жизнь.

Из камерунского городка Йокадума мы с проводником Амаду взяли курс на юго-восток, в края пигмеев бака. Шли пешком, подчиняясь изгибам тропинок, несколько раз форсировали реку Вуму и ее притоки — временами по мостам из побегов лиан. Перед каждой переправой вброд Амаду предупреждал меня о крокодилах, затаившихся в мутных водах. Наконец у берега реки Санга, чуть севернее ее притока Нгока, из зарослей выглянула деревня на укромной поляне.

Несколько круглых хижин из веток и листьев стояли перед нами. Увидев нас, маленькие, как дети, люди, загалдев, кинулись врассыпную, вмиг растворившись в лесу. Помрачнев, Амаду начал истошно что-то кричать, вызывая пигмеев из дебрей, объясняя, что к ним заглянули добрые гости. В припадке скромности я дернул было его за рукав, чтобы умерить пыл, но проводник досадливо отмахнулся: получишь из кустов отравленную стрелу — тогда будет поздно.

Пигмеи замкнуты, недоверчивы, пугливы, но расположить их к себе легко: надо быть добрым с ними. Это они чувствуют. Успокоившись, несколько бака подошли к нам и отвели к старейшине Эссопву. Вождей у пигмеев нет, ибо, объяснил Эссопву, возвеличивание одного может погубить все племя, привыкшее любое дело решать сообща. Старейшина, ростом, как и остальные, примерно 130 сантиметров, красовался в наброшенной на плечи обезьяньей шкуре, прикрепленной к опоясывавшему талию ремню из кожи гориллы. Лицо и тело его были раскрашены древесным углем и растительной смолой, отчего золотисто-коричневая кожа стала темно-шоколадной.

Вечерело. Женщины спокойно варили душистую похлебку из трав на обезьяньем жиру, что отнюдь не приводило меня в восторг.

От района к району пигмеи зовутся по-разному: бака, бабинга, бангомбе, бамбути, бабензеле… Быт их прост и неприхотлив, люди поглощены каждодневной борьбой за выживание. Они мастера использовать все ресурсы леса и живут в согласии с окружающей средой. Создается впечатление, что они буквально отмеривают для себя «жизненное пространство» в лесу: по одному квадратному километру два-три человека, чтобы не «перегрузить» среду. Мужчины промышляют охотой на кабанов, обезьян, антилоп, грызунов и других животных. Пигмеи любят полакомиться белыми муравьями, термитами, личинками, гусеницами, змеями. Дети одной из последних охотничьих цивилизаций, они замахиваются и на слонов. Когда в округе обнаруживают гиганта, организуется группа до тридцати человек, из которых — десяток охотников. Смельчаки подкрадываются к слону с подветренной стороны. Остро наточенными ножами ему перерезают сухожилия задних ног, вонзают копья в хобот и брюхо. Нужно обладать ловкостью, чтобы успеть отскочить от разъяренного исполина. Потом ждут, пока он не истечет кровью и не рухнет наземь.

В июне идут за медом. Нелегко добраться до ульев, которые водружены на деревьях высотой до 70–80 метров. К ним пигмеев приводят птицы, также обожающие мед. Обнаружив рой, люди разводят под деревом костер, наваливают на него сырые ветки и листья, едким, удушливым дымом отгоняя пчел. Натерев тело составом, запах которого отпугивает пчел, бортник карабкается на дерево, набирает мед в крупные листья и спускает их вниз по лиане. Спустившись, он берет кусочек сотов и бросает через плечо, принося жертву духу дерева. Затем все налегают на мед, а насытившись, отплясывают «танец пчел».

Женщины различают в лесу свыше пятидесяти видов съедобных растений. В сухой сезон пигмеи покидают лес и селятся на землях соседнего народа фанг, расплачиваясь с ним своей добычей. За право временно жить там платят фангам дичью. Хижины возводят женщины. Они чертят палкой круг, по периметру которого вгоняют в землю длинные эластичные ветки. Затем побеги сгибают и втыкают в землю на противоположной стороне. Крыши покрывают травой, листьями бананов, других растений. Жильцы проникают в дом через крошечный вход на коленях или ползком. Кроватью служат бревна и подстилки из листьев.

Пигмеи вечно кочуют по чащобам в погоне за дичью, неизменно возвращаясь на старые места. Их поклажа легка. Мужчины шагают, закинув за плечи ягдташи и колчаны из шкур. В них сложены стрелы из бамбука с оперением из листьев. Плотный подлесок затрудняет поиски дичи, подход к ней, поэтому наконечники стрел смазываются ядом из млечного сока лиан. Их действие ужасно — они приводят к мгновенному параличу.

Некоторые вооружены копьями, топориками и даже арбалетами, происхождение которых неясно. Один из крепких парней обычно несет на плече коробку с предметами для высекания огня: кусочками кремня или металла, паклей, трутом. За плечами у женщин — цилиндрические коробки с крышкой, куда они попутно складывают грибы, корни, клубни, фрукты, ягоды, растения. Маленьких детей матери укладывают в люльки и ремешками из сыромятной антилопьей кожи приторачивают к бедру. Одежда пигмеев сводится к набедренной повязке в виде передника или куска ткани, протянутого между ногами и прикрепленного к кожаному поясу. Люди увешаны амулетами и талисманами, их руки унизаны браслетами. Некоторые модницы вдевают в губы деревянные кольца, а в уши — серьги, сделанные из туго свернутых листьев и сучков.

Пигмеи моногамны.

— С одной женой легче поладить и кочевать, чем с тремя-четырьмя, — уверял меня Эссопву.

Браки заключаются по соглашению между семьями. Когда супруга входит в семью мужа, тот обязан ее брату или кузену взамен дать в жены одну из своих родственниц. Обе свадьбы справляют одновременно. Если женщина не рожает детей, то ее родня дает невезучему мужу еще одну девушку. При рождении ребенка отец сажает дерево в благодарность богу, а мать прикрепляет к запястью младенца браслет с амулетом.

Пигмеи поклоняются Комбе — творцу людей и животных. Впрочем, у их бога много имен.

— Никто и никогда не видел Комбу, — вздыхал Эссопву. — У него нет тела. Комба подобен слову, слетающему с языка. Творец незримо витает повсюду, его посланцем на земле является Дженги.

— По убеждению бака, Комба сотворил человека не для того, чтобы тот изменял мир, а чтобы он был частью природы, — пояснил Амаду. — Человек, верят бака, может принимать обличье гориллы или слона. Он в родстве с животными. Каждое дерево в лесу имеет для бака живую душу.

Пигмеи принимают мир таким, какой он есть, точнее, каким они видят его. Если не удалась охота, пигмеи взывают к помощи божества. Но поскольку лес всегда кормит их, они не сомневаются в щедрости Комбы. Невезение объясняют нарушением одного из бесчисленных табу (например, кто-то отведал мясо умершего естественной смертью слона), колдовством или злой судьбой.

— Видите между теми двумя деревьями занавес из лиан? — показал рукой Эссопву. — Такие есть в каждой деревушке. За ними начинаются владения доброго Дженги, которому Комба поручил оберегать нас.

Только мужчины имеют право встречать Дженги. Женщины же только готовят пищу для подношения высокочтимому духу. Если бы хоть одна увидела его, то умерла бы на месте. Дух наведывается лишь в деревни, где царит лад. Он делает невидимками людей, подвергающихся опасности, лечит больных. Нельзя нанести большего оскорбления пигмею, чем усомниться в существовании милостивого духа.

— Я встретил Дженги вечером, когда занедужила жена. Дженги подсказал мне, как исцелить ее. Он низенький, коренастый, — рассказал мне один из охотников.

На мои более подробные расспросы он ответил лишь таинственной улыбкой.

— Взгляните на небесные светила — там правит Комба. Разве вы не заметили этого? — снова перехватил инициативу старейшина.

Солнце — одно из обиталищ божества. Бака зовут его «небесной землей». Бог часто бывает там, чтобы разогреть луну, олицетворяющую плодородие. В легендах пигмеев, заметное место занимает Орион. Они различают Большую Медведицу, Млечный Путь, Кассиопею, Плеяды и в астрономии заткнут за пояс среднего европейца, редко поднимающего взор к небу.

Ежегодно последние дожди перед наступлением сухого сезона подают знак к празднику солнца. По этому случаю в лесу убивают игуану, кладут в яму и покрывают листьями банана и цветущими ветками деревьев. Прежде чем запалить костер, старейшина поет и танцует вокруг него. Едва взлетают первые языки пламени, вся деревня подхватывает его песни. Мужчины и дети, не сходя с места, подражают движениям и жестам старика.

Появление радуги прекращает всякую деятельность в деревне: это знамение. Тогда от имени всех старейшина затягивает песню в честь Комбы и лично идет на охоту. Дичь преподносят божеству. Заботясь об удаче, пигмеи никогда не убивают ворон и хамелеонов, которые, по их поверьям, служат добрым духам.

Пигмеи ценят мудрость, знание, умение. Их стихия — атмосфера вольности, равновесия и душевного покоя. В музыке и танцах проявляются их характер и взгляды. С музыкой они ходят и на охоту. Мужчины, женщины, старики и дети прихлопывают, их голоса перемешиваются в своеобразный хор. Песни, в которых изливается радость возвращения с удачной охоты, полифоничны (пигмеи почти никогда не поют в унисон) и сопровождаются постукиванием палки о палку. Каждый поет по-своему в едином хоре, импровизируя в пределах своей темы.

Я пришел в деревню, когда бака готовились к охоте на слона. Накануне старейшине приснился вещий сон, а любая охота начинается со сна. Проснувшись, он раскинул «кости» из кожи лани и панциря черепахи. Гадание обещало удачу.

— Ночь будет долгой, — обронил Эссопву, обнажая в широкой улыбке острые, как клинышки, зубы. Пигмеи не забывают обычая дедов стачивать зубы камнем.

Языки разгоревшегося костра жадно лизали тьму. Старейший плясун (это был знахарь) в ансамбле, включавшем всю деревню, захлопал в ладоши. Повинуясь ему, забили барабаны. Охотники с прикрепленными сзади пушистыми хвостами из больших пучков листьев двинулись в затылок друг к другу вокруг костра медленной покачивающейся походкой.

— Завтра охота, — пояснил Эссопву. — Сейчас знахарь Губеле будет прорицать. Если в советах Дженги он уловит даже намек на опасность, охоту придется отменить.

Губеле напряженно всматривался в раскаленные угли, стараясь отыскать в мигающем огне фигурки диких животных, которые завтра будут убиты, разглядеть подстерегающие соплеменников опасности. Наконец он воскликнул:

— Охотники, вас ждет успех! Думайте только о завтрашнем дне. В лесу гостит большой слон.

Мне любезно предложили разделить хижину со старейшиной, но я предпочел соснуть у костра. Дело в том, что, даже сидя рядом, ощущаешь характерный для пигмеев резкий запах. Каждому народу присущ особый запах. Пигмеи, особенно женщины, пахнут чем-то вроде мускуса. По мнению других народов, пигмеи не просто пахнут, а воняют. Это связывают, в частности, с древесными клопами и плодами растения мондера, которыми они любят полакомиться. От их едкого «аромата» у меня першило в горле, тянуло кашлять.

На охоту меня не взяли: по поверьям бака, посторонний может омрачить предсказанную удачу. Утром все ждали возвращения охотников. Наконец тишину разорвал резкий свист, и вмиг вся деревня высыпала наружу. Издалека доносился приглушенный хор свистков, которому отвечала вся деревня.

— Сегодня у нас радость — мужчины убили слона с крупными бивнями. Губеле подтвердил славу лучшего ворожея округи! — прокричала одна женщина.

А потом люди вновь пели и плясали, прося прощения у поверженного слона.

— Прости нас, слон, но согласись, что нам надо есть. Как прокормить столько стариков и детей? — пели бака.

Губеле по традиции разбрызгал несколько пригоршней крови слона на все четыре стороны. На шею поверженного животного положили гирлянду цветов и приступили к пиршеству. Первым поджарили хобот. Делили его строго по правилам. Лучшие кусочки по очереди достались охотнику, пронзившему слона копьем, за ним — тому, кто возглавлял поход, хозяину собаки, засекшей слона, другим участникам охоты. Потом люди запели песни в честь слона, а затем о жизни и любви.

Каждый народ за тысячелетия привык жить по-своему, поэтому приобщать «дикарей» к «цивилизованному миру» надо с осторожностью.

Влияние цивилизации на пигмеев мне довелось увидеть на западе Уганды. Наряду с некоторыми благами в их жизнь ворвались ранее неведомые им алкоголизм, наркотики и СПИД. В результате за три десятка лет численность тамошних пигмеев упала с двух тысяч до четырехсот человек. В отличие от предков они приобщились к более легкому образу жизни — паразитированию. Их главным занятием стало выпрашивание денег у туристов, осматривающих национальные парки. С деньгами пигмеи пускаются в разгул в барах, покупают спиртное в универсамах. Они тратят их на наркотики и проституток, следствием чего стало почти поголовное заражение СПИДом.

В науку никто из них пока не спешит идти. Пигмеи проявляют враждебность к учебе и лечебным учреждениям. В 1994 году они даже потребовали деньги с группы медиков, хотевших сделать детям прививки от кори и туберкулеза. Миссионерам удалось убедить нескольких юных пигмеев ходить в школу, но они часто сбегают с уроков просить милостыню у иностранцев, а потом возвращаются в школу пьяными.

Современность причудливо сочетается у пигмеев со стариной. В одной из деревень я записал на магнитофон их песни, а потом дал им послушать. Сначала они пришли в восторг. Однако, услышав в записи разговор, в котором выделялся голос старейшины, принялись настороженно переговариваться и помрачнели. Наутро пигмеи покинули стоянку. Нам сказали, что причина их бегства — запись. По их понятиям, мы заключили дух их старейшины в ящик и унесли с собой. Во избежание беды они ушли в другое место.

Я не знаю больших оптимистов, чем пигмеи. Жизнь их суровей не придумаешь. Будущее мрачно, но они не отчаиваются. Умирая и вымирая, они верят в него.

Одного находившегося на последнем издыхании пигмея спросили, не боится ли он смерти.

— Как я могу бояться ее, если знаю, что через несколько мгновений вновь встречусь с отцом? — философски ответил он.