Знания африканцев о флоре и фауне поистине энциклопедичны. Приглянувшегося гостя попотчуют ягодой дискореолистника — самой сладкой на свете. Вьющееся растение усыпано ярко-красными гроздьями. Нежная слизистая мякоть, тонким слоем обволакивающая семя, содержит вещество люполин, которое примерно в 90 тысяч раз слаще сахара. Если же гость не понравился, ему подсунут пожевать листья гименемы лесной, после чего он на целые сутки утратит вкус. Африканцы дают их детям перед приемом горьких снадобий. Иногда даже мелькает мысль: природа нарочно сотворила то или иное растение, чтобы помочь этим наблюдательным людям выжить. Их задача — подметить полезные свойства растений и обратить их себе во благо.

Слово «знахарь» долго пугало меня, ассоциируясь с понятием «злой колдун». В памяти всплывали кошмары из страшных детских сказок. Но, как выяснилось, с африканскими кудесниками можно ладить и дружить. Знахари часто оказываются добряками.

Однажды вождь народа эвондо Анри Эффа, в прошлом журналист, повез меня к народному лекарю Каменде: наивно веря в чудеса, я искал тогда травку от гипертонии для своей мамы.

Африканская деревня, несмотря на всю ее внешнюю простоту и непритязательность, не столь проста, как кажется. Мировоззрение черных африканцев, их космологические представления влияют на планировку деревень и даже их с виду убогих хижин. Селение в глубинке, подобно отдельному человеку, нередко отображает… целую систему мироустройства. В ней есть голова, где находятся кузница и дом мужских собраний, в котором мужчины порой проводят дни напролет, обсуждая проблемы, подчас выходящие далеко за пределы деревни, ноги, грудь, руки и даже… половые органы. У догонов в Мали и Буркина-Фасо место, где стоит ступа для выжимания масла, воплощает женский половой орган, деревенский алтарь — мужской.

Так вот если ориентироваться по такой схеме, то жилище Каменде ютилось в грудной части и выделялось среди других хижин тем, что кроме обычного низкого входа с порожком чуть правее в ее передней части зиял еще один проем, поуже. Скат крыши над ним был укорочен, так что хозяин, восседая на деревянном полу, мог через эту смотровую щель наблюдать восход луны.

Войдя в полутемное помещение, я выпрямился во весь рост, и по мне заколотили какие-то предметы. Боязливо съежившись, я разглядел свисавшие с потолка на бечевках зловещие кости, высушенные внутренние органы животных, талисманы, статуэтки. Неловко повернулся — и чуть было не смахнул с шаткой подставки череп гориллы. На внутренней, кумачовой стороне «двери», коей служила джутовая циновка, были пришиты кошачьи лапы, птичьи клювы, шкурки всяких зверюшек. Стало жутковато. Теперь, прежде чем сделать малейшее движение, я старался осмотреться. Там и сям лежали шкуры антилопы и леопарда, перья калао, ритуальный головной убор из перьев тринадцати разных птиц. В северо-восточном углу покоилась корзина, в которой я различил ракушки, зерна, косточки, бубенчики, чешуйки кожи ящерицы или хамелеона, бусинки, клешни раков, кристаллики.

— Это предметы для гадания, — поймав мой взгляд, подсказал Анри. — Во время обряда Каменде встряхивает несколько раз корзину и высыпает часть ее содержимого на землю, потом предсказывает судьбу.

Каменде пришлась по нраву моя почтительная робость. Мы разговорились, и я выяснил для себя о традиционных врачевателях кое-что, внушающее уважение к некоторым, наиболее честным из них.

— В жизни все должно быть правильно и естественно, — изрек Каменде бесспорную, на мой (да и на чей угодно) взгляд, истину. — Мы, знахари, исцеляем людей либо травами, либо обрядами, восстанавливающими душевное равновесие больного. Здоровье зависит от нашего внутреннего состояния. Вы думаете, знахарями в Африке рождаются? — риторически вопросил он и поведал мне, что юные «ученики чародеев» проходят основательный многолетний курс психологии, ведовства и наук о природе.

За годы обучения в оккультных «академиях» лесных чащоб Камеруна или Кот-д’Ивуара их питомцы узнают о проявлениях и обличьях духов, но гораздо больше — о названиях и свойствах деревьев, кустарников, трав, животных, рек, «посещаемых духами». К концу четвертого года, после заучивания назубок азов мифологии, ботаники и зоологии, слушатель переходит на особый пищевой рацион, пьет только разрешенные «магические» напитки. Моется в предписанных отварах или настоях растений.

В последующие три года учеников наставляют, как изготавливать талисманы — гри-гри, приворотные или «отталкивающие» порошки, сулящие удачу или крушение надежд влюбленным. Юношам уже дозволяется следить за приготовлением чудодейственных смесей и напитков, секрет которых им раскрывают, однако, лишь после решающих испытаний.

«Выпускные экзамены» — заключительный барьер перед самостоятельной практикой. На рассвете знахари-неофиты пускаются на поиски трав и листьев для некоего эликсира, куда входит более полусотни компонентов. Найти их нелегко — надо чувствовать природу, знать где, в каких уголках, на какой почве что растет, не прозевать редкую травинку. В своей хижине экзаменующийся перетирает все в деревянной ступе, раскладывает по семи мешочкам, сшитым из листьев, и туго затягивает их побегами лианы.

По окончании ритуала без пяти минут «магистр» отсекает жертвенным ножом голову петуху. Если птица падает на правый бок, жертва принята богами. Петуха прямо в перьях жарят на огне и съедают.

Знахарство — семейное занятие. Обычно наиболее ценные рецепты передаются по наследству. В малийской саванне я встретил одного знахаря-бамбара, лечившего от проказы листьями небольшого деревца Cussonia djalonnensis, ветки которого похожи на культю. Бамбара так и окрестили растение «буду куруни» — «культя». Гере втирают укушенному змеей сок растения Uybantus ennea spermus, массируя кожу вокруг ранки. На местном языке оно называется «семмео» — «змеиное жало» из-за некоторого внешнего сходства с ним. К противозмеиным средствам знахари относят кору баобаба, сырного дерева и сейбы, вырезанную полоской с востока на запад.

— Болезнь уходит в ночь вместе с солнцем, — поясняет Каменде, а затем милостиво соглашается, чтобы мы присутствовали на приеме.

Пациентов набрался полный двор. Некоторые по привычке принесли в корзинах своих кур и выпустили их попастись. Это довольно распространенный обычай, особенно в скудной саванне: люди идут, скажем, в гости, развлекаются и одновременно откармливают кур; уходя, водворяют квохчущих несушек обратно в корзину. Предосудительного в этом ничего нет.

— На что жалуешься, Мусса? — похлопал знахарь по плечу низенького мужичка с простоватым морщинистым лицом бедолаги, вечно — и тщетно — пытающегося свести концы с концами.

— Грудь болит, почтенный Каменде. Ночами от мокроты откашляться не могу.

— Что ж, обратимся к духам предков — пусть они дадут совет, — возгласил лекарь и, повернувшись лицом в угол, где, видимо, обретались в данный момент эти духи (кстати, там лежал и череп гориллы), начал что-то яростно бормотать, да так страстно, что у него на лбу проступили капли пота.

Наконец он вручил Муссе порошок, включавший в себя около тридцати составных частей, и велел разводить его в пальмовом вине, соках из мякоти плодов или смешивать с пищей.

— Ты должен пить много-много воды, — добавил врачеватель, — не меньше двух калебасов (пять-шесть литров) в день.

Один крестьянин пожаловался на тропическую болезнь, при которой кожа покрывается пятнами. Каменде дал ему пучок пятнистых листьев и велел прикладывать к пораженному участку тела. В снадобье от глазной болезни он подмешал для убедительности сушеные глаза зорких пернатых хищников, хотя в основе его были лекарственные растения. Мужчине, подозревавшему жену в неверности, приготовил порошок из высушенного на огне собачьего сердца, помета летучей мыши и пепла каких-то растений.

— Подсыпь порошок в воду, дай ее выпить твоей жене, и она будет преданнее собаки, никуда не улетит из семьи, — успокоил он клиента.

Каменде лечил язвы, заговаривал недуги, терзающие нашу плоть. Пациенты шли самые разные. Нестарая еще женщина горестно сетовала, что ее супруг Яхья за кружкой пальмового вина слишком подружился с Себери, соседом, и теперь возвращается домой поздно и навеселе.

— Он опух от спиртного! С ним не о чем поговорить с тех пор, как он повелся с забулдыгой Себери. Его и мужчиной теперь не назовешь. У нас всего восемь детей. Уже полтора года я не знаю счастья материнства. Вся деревня смеется над нами, — причитала она. — Помоги, Каменде, всемогущий любимец предков!

— Хм, вот беда так беда, — согласился с несчастной женщиной знахарь. — Надо что-то делать.

Он взял пучки собачьей, обезьяньей, кошачьей и мышиной шерсти, спутал их, положил комок на табурет перед собой, затем, держа в руках гибкий прут, торжественно произнес:

— Если собака и обезьяна, кошка и мышь смогут договориться между собой, то пусть поладят Яхья и Себери. В противном случае пусть они рассорятся и разойдутся.

Закончив заклинание, он резко хлестнул раз, другой, третий прутом по шерсти, разметав ее в стороны.

— Теперь иди к себе и будь спокойна, — сказал он посетительнице, получая мзду в виде курицы. — Рано или поздно их дружбе настанет конец.

И надо же — на следующий день Эффа сообщил мне, что тем же вечером, перебрав маленько пальмового вина и рисового самогона, закадычные собутыльники повздорили из-за пустяков и подрались.

Большой контингент жаждущих помощи составляли мужчины, чей возраст перевалил за средний. В хижину, уважительно поклонившись, вошел цветущий на вид человек в голубом бубу, здоровяк, косая сажень в плечах.

— Э-э-э, в наш птичник залетел орел! — чуть ли не с подобострастием пропел лекарь, успев шепнуть нам, что пациент занимает высокий пост в префектуре. Эту аллегорию употребляют, когда в деревню является важная персона.

Смущенно покосившись на Анри и на меня, чиновник скороговоркой, невнятно пробурчал свою просьбу знахарю. Тот быстро осмотрел больного, заглянув ему в глаза так глубоко, что он заморгал.

— Конечно, порошка из носорожьего рога я вам, досточтимый Амаду, не предложу. Носороги нынче у нас почти перевелись, да и порошок этот даже для вас дороговат, но кое-что у меня найдется.

Он кивнул на полку, где в беспорядке сгрудились склянки с порошками всех цветов радуги — светло-розовыми, насыщенно-синими, резко-желтыми и нежно-зелеными. Тут же лежали пучки листьев, трав, горки корней, коричневых и желтых побегов, хвосты каких-то животных, панцири черепах, лоскуты змеиной кожи — патентованные средства Каменде от импотенции.

— Я присоветовал бы вам, Амаду, лекарство, которое поутру получил из Абиджана, — промолвил Каменде. — Порошок канкан. Слава о нем гремит по всей Западной Африке. Думаю, что ваши пять жен останутся довольны. Вот только подойдет ли вам цена? Лекарство-то привозное…

— Сколько? — нетерпеливо перебил пациент.

— Восемьсот африканских франков столовая ложка.

— Бог с ними, с деньгами. Не в них счастье. Давай три ложки! — почесав в затылке, деловито потребовал Амаду.

— И амулет? — справился Каменде.

— И то и другое, дружище. А как принимать канкан?

— По щепоти в воде за час до заката — и ты будешь грознее гориллы.

— А все-таки вы заломили за лекарство! — не сдержался я, когда стареющий полигам вышел.

— Флейтисту иногда приходится прерывать игру, чтобы вытереть себе нос, — возразил Каменде. — Даже знахари должны получать вознаграждение. Кто приносит курицу, кто — бутыль, ну а деньги-то зачем упускать?

«Если бы хоть реклама снадобья соответствовала действительности…» — подумал я. Впоследствии корреспондент агентства Франс Пресс в Абиджане Патрик ван Рексген рассказывал, что пытался разведать состав этого порошка, но безуспешно.

— Единственное, что удалось разузнать, — развел он руками, — делают его на растительной основе. На африканских рынках можно приобрести кусочки мягкой белой древесины, в обиходе именуемые «зарядным устройством». И жуют, высасывая сок, и верят, что вместе с ним вновь обретают утерянную мужскую силу.

Наутро Амаду и его пять верных подруг жизни гоголем ходили по деревне и, не жалея голосовых связок, славили «лучшего в мире знахаря», а младшая жена исцеленного милая Аминату по собственной инициативе привела чудодею в дар козу.

У народа маса (Камерун и Чад) юношей перед свадьбой держат шесть — восемь месяцев на стимулирующей диете из молока и меда. Маса считают, что выполнение супружеских обязанностей требует в условиях знойного климата большой затраты сил, — а ведь у мужчин нередко бывает по нескольку супруг.

Традиционные лекари врачуют с достаточной эффективностью, позволяющей поддерживать здоровье основной массы населения, поскольку их приемы и средства «терапии» соответствуют окружающей среде.

Более двух десятилетий группа психиатров, психологов и нейрохирургов под руководством профессора Анри Коломна занималась в дакарской клинике «Фанн» лечением душевных заболеваний.

— Мы сразу заметили, что африканцы плохо поддаются принятым у нас методам, — говорит профессор. — Для знахаря же помочь больному — пара пустяков.

В лучшем случае лишь один из десяти жителей стран к югу от Сахары пользуется «официальными» лекарствами, говорилось на конгрессе Межафриканской фармакологической ассоциации в Дуале (Камерун). Причин тому множество, но прежде всего — большинству африканцев аптечные препараты не по карману. В деревнях аптек нет. Более того, считается, что расширять их сеть нецелесообразно из-за низкой покупательной способности населения. На всем континенте реализуется менее 3 процентов медикаментов из общего объема их поставок на мировой рынок.

Однако, по мнению специалистов, Африка далеко не беззащитна перед лицом болезней, поскольку 70 процентов импортных препаратов можно заменить дешевыми средствами народной медицины. Травы, кора, корни, плоды и листья целебных растений способны стать ценным подспорьем и для дипломированных медиков.

Дары «зеленой аптеки» несут здоровье людям в десятках африканских стран, особенно на Мадагаскаре, в Танзании, Руанде, где серьезно изучают свойства растений, лечебную практику местных знахарей. Так, руандийский аспирин получают из растения, называемого «умуравумба».

— Наши сотрудники описали в Танзании 2683 лекарственных растения, — сообщил в Дар-эс-Саламе директор департамента научных исследований в области традиционной медицины клинического центра «Мухимбили» Э. Мшиу. — Столетиями в тайны целебных трав был посвящен узкий круг потомственных знахарей, среди которых встречаются и недобросовестные люди. В лабораториях нашего центра проводится экспериментальный отбор растений, на основе которых потом изготавливают лекарства. При фармацевтическом заводе в Дар-эс-Саламе организована специализированная лаборатория, где будут производиться препараты из растений, рекомендованных учеными.

…Каменде проводил нас до речки. Перед тем как распрощаться, мы присели на поваленное ураганом дерево на краю просторной поляны. Зелень оживляли голубовато-сиреневые цветки вероники.

— Теперь остается лишь пожелать вам доброго пути. В нашем народе гостя за реку никогда не провожают, — дважды повторил знахарь старую-престарую пословицу.

Понятие о километрах или иных мерах длины в деревнях народности бети приживается туго. Веками люди отмеряли дорогу по рекам: они служили естественными границами территорий племен и народов. Если скажут: «Он живет за три реки», — значит, пересечь и надо три. Происхождение же пословицы, хотя она вроде бы касается гостя, самое романтическое. Когда юноша похищал девушку из дальнего чужого села — взгляд влюбленного зорче, чем у орла, не правда ли? — он чувствовал себя в безопасности, только перейдя через реку, ибо на этом рубеже кончалась земля и власть разъяренных родителей краденой невесты.

На другом конце поляны из зарослей выглянул ярко-рыжий дукер с еле обозначенными рожками, укороченными передними ногами и по привычке опущенной головой. Антилопа нас не замечала, мы любовались ею затаив дыхание. Вдруг из травы блеснуло черное тело змеи. Ужаленная антилопа высоко подпрыгнула, завертелась волчком на месте. Некоторое время спустя, чуть успокоившись, она резво засновала по поляне, что-то разыскивая. До нас озабоченному животному не было никакого дела. Но вот дукер остановился и начал пощипывать какую-то травку. Пожевав ее, он лег на землю, глядя на людей доверчивыми глазами: мол, не трогайте меня. Наконец оправившись, антилопа стремительным прыжком нырнула в чащу.

— Вот так, присматриваясь к природе, мы набираемся знаний, передаем их от отца к сыну, — резюмировал Каменде. — Нас, знахарей, считают или магами, или шарлатанами. Но мы — ни то, ни другое. Помяните мое слово: человека ждет большая беда, если он не поладит с природой.