Семья — становой хребет общественного уклада коса, зулу и других народов Южной Африки, первичная социальная и экономическая ячейка, корень их жизни. С нее начинается порядок, система, государственный учет, без нее настает хаос.

Долг каждого африканца — верность вождю, который не просто человек, а воплощение всего племени. Вождь принадлежит племени, оно — вождю. На этом постулате зиждется традиционная власть. В старину — известны случаи такого рода и сегодня — вождь мог приглашать молодых соплеменников и соплеменниц, достигших зрелого возраста, бесплатно охранять его, прислуживать ему по дому. Он обращался с ними, как с членами семьи: кормил, одевал их.

Уважение к старшим непреложно у коса и зулусов. Мнение старейшин и традиционных правителей влияет на государственные дела, рождает очевидную преемственность в духовности. Молодой человек не осмелится заговорить первым в присутствии старших. Перебить пожилого или не согласиться с ним — верх невоспитанности и порочности.

Какое бы решение ни принял вождь (а он олицетворяет волю племени), его надлежит беспрекословно выполнять, даже если оно на первый взгляд идет вразрез с понятиями разумности и общих интересов. Так повелевает обычай. Случалось, мудрые старики повиновались бестолковым приказам вождя, несмотря на несогласие с ним и предвидя вероятные жертвы. В 1818 году в битве при Амалинде (Сискей) те, кто отговаривал вождя Гайку от принятого им явно проигрышного плана сражения, тем не менее пошли впереди и сложили головы.

Однако вождю при всех его кажущихся неограниченными правах благоразумнее остерегаться скоропалительных решений, внимательно прислушиваться к ампакати — советникам, ибо послушание подданных не беспредельно. Если неотесанный самодур злоупотребляет властью, то они, убедившись в его бездарности и жестокости, вправе подыскать другого правителя. Гнуть шею перед бездарностью не в натуре южноафриканцев. Они подчеркивают относительность любого величия в поговорках: «Слон ошибается, если думает, что он сильнее всех на свете: пчелиный рой одолеет его», «Первое слово — за вождем, последнее — за народом». В адрес подобострастных угодников сильных мира сего они иронизируют: «Если король хромает, подданные ползают», «Если вождь портит воздух, то придворные начинают испражняться». Коса, например, никогда не позволяли себе подпасть под чью-либо безраздельную власть.

Свято чтит этот народ старейшин — носителей коллективного опыта, знаний и благоразумия. Так же и зулусы повторяют: «Что случалось прежде, случается опять». То есть существуют вещи, о которых могут поведать, опираясь на опыт, старики. Молодости непостижимо многое, что в зрелости выглядит прописными истинами.

У глупости же и серости, как говорят в Транскее, нет возраста.

Приверженность этим заповедям блюдется и по сию пору. Очень тщательно, например, проводятся выборы в Национальный исполком партии Африканский национальный конгресс Южной Африки. В его состав обычно выбирают людей, уважаемых за ум, культуру и образованность, порядочность. В человеке там ценят не легкость на обещания, а характер и деловитость.

В незнакомом месте, где могут подстерегать всякого рода опасности и сюрпризы, важную персону или старейшину оберегают, поэтому в чужое помещение первым входит тот, кто стоит ниже на социальной лестнице или кто помоложе. В свой же дом первым ступает глава семьи, за ним — жены и дети. На улицу же он снова выходит впереди них.

Разговор завязывает важное лицо. Поэтому тот, кто моложе, вступает в беседу после того, как с ним заговорят. Когда в комнату входит старший или влиятельный человек, молодой должен не вскакивать с места, а сидеть и ждать, когда его заметят. Нижестоящий обязан всегда соглашаться со старшим, но и тот должен формулировать вопросы так, чтобы ответы на них были утвердительными. У коса считается верхом неприличия вынуждать собеседника произносить слово «нет». Потчуя дорогого гостя, хорошим тоном считается попробовать при нем пищу и напитки, дабы показать их безвредность.

Глава семьи — одновременно и ее религиозный наставник. Он руководит обрядами в честь предков и принесением им жертв. В них не участвуют дети и снохи, приходящие в дом, — на всякий случай, поскольку каждую семью оберегают свои предки. Наверное, по этой причине жене запрещено произносить вслух имя мужа или его предков мужского пола и даже слова, созвучные с этими именами. Не потому ли жены коса не очень разговорчивы с пришельцами, молчат, как партизанки, когда их спрашивают о том, кто у них муж. Если перед хозяйкой умзи (хижины) останавливается незнакомец и спрашивает, чей это дом, то она приглашает кого-то, кто бы вместо нее мог ответить на неудобный для нее вопрос.

В июне, едва на ночном небе проглянут Плеяды, юношей коса посвящают в абаквета — в возраст мужчины, после чего он может носить через плечо красное одеяло. По этому случаю в жертву приносят быка одноцветной масти. Молодому человеку говорят: «Теперь ты мужчина, ты отвечаешь за себя!» — и берутся подыскивать ему жену.

Девушка, вступившая в брачный возраст, одевается сообразно новому статусу. Она удлиняет волосы, заплетает их в косички, украшает прическу кольцами и поет, когда ходит за водой. По этим признакам молодые люди узнают, что девушка — на «брачном рынке».

Скромность в девушках и женщинах чарует своей наивной естественностью. На вопросы морали, нравственности здесь также смотрят с точки зрения практической, с позиции мтето — закона племени. На обнаженном торсе достаточно ниточки бус, чтобы скромность и непорочность данной красотки не вызывали сомнения. По мнению африканцев, самое прекрасное в девушке — плоть, и если ее облачают в одежду, то вынужденно — чтобы уберечь от холода и сглаза, утверждают коса. Честной девушке нечего прятать, добавляет народная мудрость зулу. Точно так же, кстати, без ложной стыдливости упоминается о физиологических функциях человеческого тела, отдельных его органов. В обществе банту чрезмерное выпячивание интимного чуждо и даже противоестественно.

Женщина гордится девственностью, замужеством и плодовитостью. Молодую замужнюю женщину коса можно узнать по длинной юбке, широкому оранжевому плетеному поясу: грудь она, как и в девичестве, не скрывает. Беременная женщина не расстается с передником из шкуры антилопы, чтобы новорожденный обладал грацией и силой.

Однажды этнограф Барбара Тайрелл изобразила на бумаге красивую зулуску, увешанную множеством бус, и показала рисунок традиционному вождю. Тот поморщился: «Женщина многих мужей!» Носить слишком много бус после свадьбы и тем привлекать мужчин считается неприличным. И все же сегодня кое-где появился новый класс женщин — «женщины многих мужей», и таких дам можно узнать по нарядной одежде или по обилию ожерелий, которые, кстати, отличаются не только у разных народов, но имеют свои особенности в каждой деревне. «Женщины многих мужей» — плод детрибализации и потребности во временной рабочей силе, плод длительной разлуки мужчин с семьями. Племя тем не менее не отторгает их и нисколько не ущемляет их достоинство.

Переговоры о браке родители жениха или невесты часто начинают, не уведомив детей. Воля родителей — закон, нарушить который осмеливаются немногие, тем более женщины. Но все-таки это случается. Когда Винни Мандела исполнилось девятнадцать лет, отец захотел выдать ее замуж за вождя пондо Куакани, однако девушка бежала в Йоханнесбург и долго скрывалась там. Вызов косному обычаю был брошен.

В семью жениха засылают ловкого свата (сводника) с помощниками в соответствующем облачении. Лучше, чтобы послов было как можно меньше: как гласит народная мудрость, когда много сватов, ночь проведешь в холодной постели. Уходя, сват оставляет потенциальному тестю или свекру свой ассегай (копье) или бусы, скрепляя этим жестом сделанное предложение. После этого другая сторона тоже назначает посредника на переговорах о помолвке. Все это «заваривается» только при том условии, если девушке больше двенадцати лет.

После сговора над хижиной невесты водружают белый флаг. Алый стяг у дома жениха показывает, что у обитателя умзи «горячая, зовущая к делу пурпурная кровь, и он ищет еще одну невесту».

В полигамном обществе женщина — собственность отца или мужа, но одновременно многоженство — это и взаимно обусловленные обязанности и права. По обычаю зулу, женщина принадлежит мужу или, в случае ее вдовства, одному из его братьев. Еще не так давно прелюбодеяние здесь каралось. Адюльтер рассматривается как оскорбление человека, которому принадлежит женщина, и в прошлом за него наказывали мучительной смертью и изменницу, и ее любовника.

Чтобы закрепить брачный союз, мужчина выплачивает отцу невесты свадебный выкуп. Лобола не просто плата за женщину, а нечто большее, не поддающееся рациональному объяснению. Выкупом мужчина выказывает высший знак благодарности за хорошее воспитание девушки, подтверждает ее новое положение в другой семье и заверяет, что там с ней будут хорошо обращаться. Если муж дурно обходится с женой, она имеет право уйти от него, и десять коров (обычный размер выкупа) возвращаются ее родителям. Уважение должно быть обоюдным.

По обычаю, на семью забеременевшей до свадьбы девушки налагается штраф, а размер лоболы снижается. После свадьбы в деревне невесты молодожены берут с собой свадебный пирог и, как полагается, разрезают его в доме родителей жениха перед старейшинами его семьи и общины. А куски пирога хранятся потом всю жизнь.

Пример рядовым в соблюдении брачных церемоний подают короли. Двадцать тысяч человек участвовали в красочном обряде в Улунди, столице бантустана Квазулу. Убеленный сединами король зулусов Гудвилл Звелитхини женился на медсестре из Питермарицбурга Джейн Ндлову, как бы удостоверяя правоту пословиц: «Тело стареет, а дух остается юным», «Лелей стареющее тело, сохраняй молодое сердце». Невеста в белоснежной фате, со сверкающей короной на голове расточала счастливые улыбки. Первая супруга монарха королева Сибонгиле тихо сидела поблизости и наблюдала за очередной женитьбой нежно любимого мужа. Две другие королевы — Мамате и Мантомби (последняя — одна из нескольких сот дочерей покойного короля Свазиленда Собхузы) отсутствовали — Мантомби вынудил к тому обычай.

Министр юстиции Квазулу К. Дж. Мтетва весело изрек, поздравляя молодых: «Бог велел нам плодиться-размножаться, и легче это сделать, когда у нас много жен».

Свадьба увенчала восьмилетнюю любовь короля и медсестры. По ходу торжества новобрачные под ликование толпы сменили европейские костюмы на традиционные. Молодая надела замысловатые украшения из бус, черную юбку из воловьей кожи, набросила на себя леопардовые шкуры. Король накинул на себя те же пятнистые шкуры, воткнул в волосы длинное белое перо, заменяющее корону. Свадебный кортеж двинулся на стадион. Музыкально одаренная, голосистая невеста исполняла обрядовую песню и лихо отплясывала. Ей подтягивали и пританцовывали сам король, его дядя, лидер партии «Инката фридом парти» Мангосуту Бутелези и принц Гидеон Зулу. Съехавшиеся со всего бантустана девственницы в племенных нарядах, а некоторые (видимо, наиболее отважные) практически и без оных исполняли молодежные танцы проводов невесты. Распаленный народ размахивал копьями и топориками. Юная королева Джейн оделила всех членов монаршей семьи подарками в обмен на дары, полученные ее родственниками. Ее родители, все племя ндлову не скрывали гордости породнением с королем.

Четвертая свадьба короля словно бы опровергала популярную в Квазулу аксиому: «За двумя газелями не угонишься». Здесь у суверена было сразу четыре «газели».

В костюме зулусов на юго-восточном побережье от Дурбана до реки Тугела сочным многоцветьем выделяются бусы. В прошлом их изготовляли из слоновой кости, глины, растений и их семян, ароматических пород дерева, камней, морских ракушек, скорлупы яиц, меди и золота. И по сей день старые бусы почитаются как воплощение духа предков.

Украшения из бус могут подробно рассказать о женщине или девушке, ее характере, жизни. В них зашифрованы пословицы, пророчества, другая информация. Склонность зулусок к тем или иным из них и предпочтение определенным цветам заметны, хотя в их одежде в целом преобладают яркие алые или голубые краски.

Влюбленные, а также обрученные девушки, если они разлучены с юношей, переписываются с помощью этого живописного кода. Складывая узоры и располагая в определенном порядке бусины различных цветов, девушки «пишут» инквади — любовные послания в форме нитки бус, читаемой с того и другого конца, или в виде орнаментальных прямоугольных полосок, которые расшифровываются от краев к центру. В инквади можно прочесть трогательные воспоминания, призывы и напоминания. Многие мысли и излияния чувств передаются столь оригинальным способом, и мужчина, получив такое письмо, носит его напоказ, ближе к сердцу, если гордится им, или прячет подальше, если записка обижает его.

Каждый цвет имеет свое значение. Белая стеклянная бусинка означает любовь, чистоту, верность, черная (на зулу — иситимана — тень) — горе, одиночество, тоску, разочарование, розовая — бедность и нищету. Преобладание зеленых бусин (улухлаза — новая трава) говорит о страданиях от любви, ревности, возбуждении, а иногда — холодности, голубых (иджуба — голубь) — о верности. Синие бусинки или узоры из них напоминают о мыслях, которые словно бы на голубиных крыльях уносятся к любимому. Красная бусинка (нгази — кровь) — слезы, печаль, сильная, изнуренная ревностью страсть или глаза, ставшие красными от долгого ожидания любимого, желтая бусинка (инкомбо — молодая кукуруза) олицетворяет удачу, богатство, полосатая (интотовияне — полосатый кузнечик) — сомнение, бурая — разочарование. Комбинации розового или зеленого цветов иногда намекают на бедность и холодность. Белые «строки» письма в современной интерпретации — это дальняя дорога в Йоханнесбург, куда многие парни отправляются на заработки, преобладание черных тонов — сильное желание надеть черную кожаную юбку невесты.

Письмо передается приглянувшемуся, но пока незнакомому юноше обычно через его друга. Тронутый ласковым инквади, добрый молодец ищет возможность увидеться с девушкой и уточнить у нее смысл послания, ибо, как давно подметили зулусы, «увидеть один раз — все равно что увидеть дважды». Так, не поступаясь девичьей гордостью, благодаря обычаю девушка изливает объекту своих воздыханий боль сердца и надежды.

В пригороде Йоханнесбурга я попытался уговорить юношу, стоявшего на обочине дороги, продать любовное послание, в котором преобладали алые тона. Было видно, что обещание прилично заплатить за сувенир вызвало в нем колебания, однако мысль о возможном гневе ревнивой возлюбленной переборола в нем материальный соблазн.

В другой раз меня позабавила группа юношей, которые развлекались тем, что беззлобно поддразнивали юную красавицу в платье с многозначительной белоснежной вставкой на шее. Ее наряд явно намекал на нерушимую верность своему другу, который в это время, видимо, добывал золото на руднике близ Йоханнесбурга. Парни подшучивали над девушкой, говоря, что ее друг, может быть, не столь предан ей, как она ему. Но красотка не растерялась и тут же едко дала отпор насмешникам — да так, что те быстро ретировались.

«Народом художников» именуют ндебеле. Их дома в трансваальском вельде пленяют взор изысканными орнаментами в различных красках (серых, черных, охры всех оттенков — от желтого до кроваво-красного) на чистом белом фоне. Дома ставят здесь вместе, так что они образуют круг или точный прямоугольник, внутри которого — дворик, украшенный арками и колоннами.

Каждая женщина в такой деревне — художница. Если мужчина возьмет в руки кисть, то на него посмотрят косо: мол, не мужское дело. Стенная роспись — женское искусство, которое каждая девочка изучает во время своего затворничества, готовясь с приходом зрелости к инициации.

За период летних дождей стены отчего дома размываются летними дождями, забрызгиваются грязью, и кандидатка в невесты раскрашивает их, наносит новые узоры. Девочек обучают живописи их мамы или старшие сестры, и почти каждая семья имеет своего мастера. Смотришь, как чудодействует юная художница, запахнувшаяся в одеяло из зеленых, красных, синих, желтых, черных полос, с блестящими медными кольцами от колен до ступней, — и диву даешься. Твердой, точной рукой исполнены сбалансированные, гармоничные геометрические мотивы, со вкусом выбрано приятное сочетание красок. Основной цвет наносится руками, другие цвета добавляются кистями из пучков птичьих перьев. Сюжеты подсказаны жизнью. Это все то, что люди видят вокруг себя: домашние и дикие животные, растения, орнаменты, часы, весы, телеграфные столбы, машины, автомобильные номера, женские волосы, уличные лампы, алфавит с цифрами, но очень мало людей.

Художницы ндебеле склонны самовыражаться на крупных площадях и нашли для этого идеальные холсты — внутренние и внешние стены своих домов. Бывают и просто стены во дворах: иногда восторженный родитель или муж возводит их специально для услады своих талантливых дочерей и супруги.

Эта практика началась с того времени, как стали строить дома из глины. Первоначально красками служили природные глины — белые, красные, желтые, иногда темно-серые, а также коровий помет и древесный уголь. Начало века стало свидетелем введения нового цвета в палитру — синего, завезенного из Европы. Затем появились промышленные краски и кисти, а с недавнего времени — акриловые с их блеском и долговечностью.

Одна из художниц из Ботшабело Эстер Махлангу весной 1989 года побывала в Париже по приглашению Музея современного искусства имени Помпиду. Она свободно и без специальных инструментов разрисовала там стену двенадцатиметровой высоты.

Другая художница так объяснила склонность к огромным полотнам:

— Какие вы, белые люди, смешные! Платите большие деньги за маленькую картину. Вы рисуете ее, затем прячете в своем доме, где никто не увидит и не оценит ваш труд! Кому от этого польза? Мы, ндебеле, учим дочерей рисовать, чтобы все видели их мастерство, наслаждались картиной! А в один прекрасный день, быть может, мимо пройдет очаровательный молодой человек. Он остановится, залюбуется картиной — и кто знает? — возьмется строить стены для этой умелицы…

Африканцы не привыкли жить для себя — они живут для всех!