Глава десятая
«ЕДИНОРОГ И ЛИРА»

Когда Адриан открыл глаза, в первую минуту ему показалось, что он покоится на раскаленных вязальных спицах. Все тело страшно болело, ушибленная правая рука словно отнялась. Звезды над ним рыскали по небу самым странным манером, что весьма его озадачило, пока он не сообразил, что лежит на медленно катящей в темноте двуколке.

Каким образом очутился он здесь?… В конце концов Адриан пришел к выводу, что это Рози (верная умница Рози) подняла с земли его бесчувственное тело и положила на двуколку. Он попытался сесть, но тотчас потерял сознание от дикой, жгучей боли.

Когда Адриан снова пришел в себя, двуколка стояла неподвижно, и прямо над ним откуда-то появилась вывеска с надписью «Единорог и Лира» и маленьким изображением названных объектов. Надо же, смутно подумал он, как это Рози ухитрилась найти то самое место, что было их целью. Не будь Адриану так плохо, он, конечно, сообразил бы, что Рози, подобрав его с земли, полным ходом понеслась туда, где, как подсказал ей хобот, помещался благоухающий, видавший виды трактир. Сделав над собой огромное усилие, жмурясь от боли, Адриан слез с двуколки. Правая рука вяло висела, и он не сомневался, что она сломана. Ноги подкашивались, и он шатался, словно пьяный. Рози радостно пискнула и взмахнула ушами. Перед глазами Адриана было длинное, низкое бревенчатое строение с камышовой крышей, напоминающей шероховатую корку огромного пирога. Из решетчатых окон струился золотистый свет. Выписывая ногами замысловатые кренделя, Адриан пересек дорогу и прислонился к двери. Он чувствовал себя отвратительно и боялся, что снова потеряет сознание, прежде чем сумеет войти внутрь, к приветливому свету. Схватив рукой бронзовый дверной молоток, выбил им громкую дробь по дубовым доскам и навалился боком на косяк, борясь с позывами к рвоте. Услышал шаги, стук задвижек, и дверь вдруг распахнулась.

В свете ламп перед Адрианом стоял один из самых толстых мужчин, каких он когда-либо видел. На толстяке были надеты рубашка с подвернутыми рукавами и брюки, ноги обуты в огромные ковровые туфли, обильно расшитые подсолнечниками, маргаритками, хризантемами и прочими яркими цветками. Лицо круглое и пухлое, как у младенца, огромная голова увенчана жидкими пучками бледно-желтых волос. Ниже двойного подбородка следовала благородная округлость могучего живота, которой позавидовал бы зобастый голубь. Толстяк бесстрастно воззрился на помятую, в пятнах крови фигуру Адриана.

– Добрый вечер, – мягко произнес он тонким мелодичным голосом. – Что вам угодно?

– Несчастный случай, – невнятно пробормотал Адриан. – Меня ударил паровоз. Рози тут рядом.

Вслед за тем трактир и толстяк канули во тьму. Трактирщик с замечательной прытью подхватил падающего Адриана своими могучими руками, поднял его, словно перышко, и прошагал внутрь помещения огромной кухни с каменным полом и пылающим очагом. Вдоль стен висели, поблескивая, начищенные медные кастрюли. Толстяк опустил Адриана на широкий волосяной тюфяк, расстегнул его воротничок, живо проковылял к бару в дальнем конце помещения, налил стаканчик бренди и, вернувшись к дивану, влил несколько капель в рот бедняги. Адриан поперхнулся, закашлялся и открыл глаза.

– Ага, – удовлетворенно пропел толстяк, – так-то лучше. А теперь полежите спокойно, я принесу чем-нибудь вас накрыть.

Адриан обвел близоруким взором огромную кухню с баром в одном конце и очагом в другом; глоток бренди согрел его желудок и малость умерил острую боль во всем теле. Толстяк вернулся, неся большую пухлую перину.

– Думаю, она вас согреет, – сказал он, заботливо укрывая Адриана. – Настоящий гусиный пух. Теплее не бывает. В Тибете я не расставался с такой курткой.

Как ни скверно чувствовал себя Адриан, он невольно усмехнулся, представив себе этого толстяка в пуховой куртке.

– Большое спасибо, – отозвался он. – Простите за беспокойство.

– Пустяки, – пропел толстяк. – Я только рад, дорогой сэр. Выпейте еще бренди.

Он поддержал голову Адриана, и тот выпил стаканчик до дна.

– Бренди – бесподобная штука, – сообщил толстяк проникновенным голосом. – Когда я был в Египте, нам постоянно привозили его по морю из Франции.

– Мне страшно неловко вас беспокоить, – сказал Адриан, – но как там Рози?

– Ах да, – спохватился толстяк. – Я совсем забыл. Вы упомянули о ней перед тем, как лишились сознания. Как же я мог забыть про бедняжечку. – И, развернувшись кругом, он поспешил к дверям.

– Это… – начал объяснять Адриан, но толстяк уже скрылся.

Последовала долгая пауза, потом Адриан услышал, как Рози взвизгнула. Это был явно радостный визг, хотя и непохожий по тональности на звуки, к которым он привык. Оставалось только надеяться на лучшее. Может быть, Рози приняла толстяка за слона и прониклась к нему симпатией. Внезапно хозяин трактира появился в дверях, улыбаясь всем лицом. Он протрусил к дивану, сложив ладони в молитвенном жесте, и глаза его сияли.

– Это слон,– проворковал он, – настоящий живой слон.Дружище, вы не моглидоставить мне большей радости. После Нагарапора я не видел ни одного слона. И ваша слониха тоже обрадовалась мне. Представьте себе, она обняла меня за шею хоботом.

– Конечно, это очень дружелюбная слониха, – сказал Адриан.

– Вспоминаю, – мечтательно произнес толстяк, – у меня был сто один слон. Счастливые дни… Охота на тигров, пышные церемонии…

– Извините, что перебиваю, – молвил Адриан. – Но как насчет врача? Похоже, у меня сломана рука.

– Все будет сделано, дружище, все,– откликнулся толстяк. – Вы только лежите смирнехонько, и мы приведем врача. Сэм вернется через минуту, и тогда сделаем все необходимое. А пока окажите любезность, позвольте отвести вашу слониху в нашу конюшню.

– Разумеется, – ответил Адриан. – Я буду вам очень обязан.

– Нет-нет, – серьезно возразил трактирщик, – это я вам обязан.

– Ее цепи лежат в багажнике двуколки, – объяснил Адриан. – И может быть, у вас найдется чем ее покормить?

– Ради Бога, не беспокойтесь ни о чем. – Трактирщик поднял пухлый палец. – Я обо всем позабочусь.

Он снова вышел, и Адриану было слышно, как толстяк беседует фальцетом с Рози. Потом двуколка, судя по звукам, покатила куда-то за трактир, и через десять минут трактирщик появился вновь и засеменил по каменному полу к Адриану, не человек, а розовое облако, воплощение добродушия.

– Еще бренди? – пропел он. – Заглушает боль.

Он наполнил два стаканчика и вручил один Адриану.

– Ваше здоровье, мистер, э… – сказал Адриан.

Толстяк уставился на него круглыми глазами, до смешного похожий на огромного младенца, которого кольнули сзади булавкой.

– Уважаемый сэр, как же я виноват, совсем забыл представиться. Тут этот слон, и все такое прочее. Перегрин Филигри, ваш покорный слуга. – Он отвесил глубокий поклон, насколько позволял его живот.

– Адриан Руквисл, – ответил Адриан столь же учтиво. – Вашпокорный слуга.

– Отлично, – сказал мистер Филигри, – просто замечательно. Теперь нам осталось только дождаться, когда придет Сэм. Кстати, может, вы хотите есть?

– Если честно, то нет, – признался Адриан. – Слишком отвратительно чувствую себя.

Толстяк проследовал к огромному кожаному креслу и втиснулся в него.

– А теперь, уважаемый сэр, – важно произнес он, переплетя пальцы, – объясните, пожалуйста. Перед тем как потерять сознание, вы заявили мне, что вас переехал поезд. Конечно, в этом мире всякое бывает, но мне не терпится услышать подробности.

– Не переехал, а ушиб, и не поезд, а только паровоз.

И Адриан рассказал мистеру Филигри о своих приключениях на железнодорожных путях. Он согрелся, его клонило в сон, и боль воспринималась как-то отрешенно. К тому же от изрядных порций бренди мистера Филигри он слегка захмелел.

– Поразительно, – заметил мистер Филигри, жадно слушая рассказ Адриана. – Просто потрясающе. Помню, когда я работал подрядчиком на строительстве транссибирской магистрали, у нас были вечные проблемы из-за волков. Мало того, что они пожирали рабочих, понимаете, так еще и сами застревали на путях. Целыми стаями, уважаемый сэр.

– Шкажите на милошть, – произнес Адриан, с трудом ворочая языком. – Подишь ты…

– Э! – пропищал вдруг мистер Филигри. – Слышите? Адриан уловил что-то вроде стука копыт на дороге снаружи.

– Это Сэм, – сообщил, улыбаясь, мистер Филигри. Вскочив на ноги, он проплыл к двери, точно блуждающий воздушный шар, и распахнул ее.

– Сэм! Сэм! – прокричал трактирщик куда-то в темноту. – Скорей сюда, у нас появился слон.

Проплыв точно так же обратно к Адриану, он выпалил, сияя всем лицом:

– Такое событие!

Почему-то Адриан ожидал увидеть высокого, худого, мрачного субъекта, прямую противоположность милому, младенчески округлому мистеру Филигри, а потому решил, что бренди явно повлияло на его зрение, когда с улицы на кухню вошла стройная девушка лет двадцати с небольшим. Даже длинная юбка и толстая шаль на плечах не могли скрыть привлекательной девичьей фигуры. Овальное лицо украшал вздернутый, как у мопса, носик, огромные светло-зеленые глаза переливались золотыми искорками под коротко стриженными, блестящими каштановыми волосами. Девушка остановилась на пороге, удивленно глядя на Адриана, и он, застонав от боли, сдвинул перину и попытался встать.

– Нет, нет, нет,– с тревогой пропищал мистер Филигри. – Вам нельзя двигаться. Сэм, этого беднягу ушиб паровоз, и он привел нам чудеснейшегослона.

Медленно сняв перчатки, девушка направилась к ним, и отуманенному взору Адриана казалось, что она не столько идет, сколько парит. Бренди, сказал он себе, это все от бренди.

– Что ты такое говоришь, папа? – спросила она.

– Он заполучил слона, – торжествующе произнес мистер Филигри, как будто это все объясняло. – Представляешь себе, Сэм! Настоящий слон у нас здесь.

Девушка сердито вздохнула, потом повернулась к Адриану и подала руку, здороваясь.

– Сэмэнта Филигри, – представилась она, улыбаясь, и почему-то от этой улыбки он покраснел до корней волос. – Боюсь, мой отец не мастер толком объяснять, что происходит. Не могли бы вы внести ясность?

Сосредоточив взгляд на взволнованно вздымающемся животе мистера Филигри, Адриан снова рассказал о случившемся с ним происшествии. Выслушав его, Сэмэнта фыркнула и с гневным видом повернулась к отцу, который, сильно порозовев, растерянно взмахивал руками.

– И что же ты предпринял? – осведомилась она.

– Предпринял? – повторил мистер Филигри с видом оскорбленной невинности. – Все, что нужно, дорогая. Я дал ему бренди и отвел слона в конюшню.

– Ты неисправим, честное слово, – сказала Сэмэнта. – Бедняга, может быть, смертельно ранен, а ты, вместо того чтобы принять меры, болтаешь о каких-то слонах.

– Так ведь я решил дождаться тебя, дорогая, – смиренно ответил мистер Филигри. – У тебя всегда все получается куда лучше.

Сэмэнта наградила его испепеляющим взором и обратилась к Адриану.

– Я немедленно приведу врача, – сказала она. – Только сначала проверю, насколько серьезно вы ранены.

Отодвинув перину, она быстро и бесстрастно ощупала Адриана, как если бы перед ней была баранья туша. Он закусил губу, чтобы не вскрикнуть, когда очередь дошла до правой руки.

– Ну так, – произнесла наконец девушка, подойдя к дубовому столу и доставая из ящика огромные ножницы. – У вас сломана рука, возможно, треснуло ребро, множество разных ушибов.

С этими словами она вернулась к дивану, помахивая ножницами.

– Знаете, – Адриан нервно взглянул на поблескивающую сталь, – вам не кажется, что лучше подождать, когда врач…

– Глупости, – холодно остановила его Сэмэнта. – Необходимо снять с вас пиджак, пока рука не распухла еще сильнее. Боюсь, придется вам пожертвовать пиджаком, если так снимать, будет очень больно.

Она аккуратно – Адриан даже ничего не почувствовал – разрезала рукав, затем проделала ту же операцию с рубашкой.

– Ну так, – удовлетворенно сказала девушка. – Теперь лежите смирно, а я отправлюсь за врачом.

– Еще бренди? – предложил мистер Филигри, не желая отставать на медицинском поприще от дочери. – Помню, в Египте, когда рабы, иногда сразу по двое, падали с пирамид, мы всегда давали им бренди.

– Емуможно немного, – твердо произнесла Сэмэнта. – А тебе следует оставаться трезвым. Я вернусь через полчаса.

И, сдержанно кивнув Адриану, она исчезла в ночи.

– Заверяю вас, – объявил мистер Филигри, вручая Адриану стаканчик бренди, – заверяю вас, дорогой сэр, меня еще никто не видел пьяным.

Он поглядел украдкой на дверь, налил и себе, затем продолжал:

– Женщины в критические минуты склонны терять голову и говорить не то, что думают.

Трактирщик глотнул бренди.

– Такая уж у них хрупкая натура, – серьезно заявил он. – Сэмэнта – доброе дитя, но говорит невесть что, когда теряет контроль над ситуацией. Вы меня понимаете?

На взгляд Адриана, Сэмэнта контролировала ситуацию куда лучше, чем ее родитель, однако он предпочел держать это мнение про себя, а потому лишь кивнул с важным видом. Мистер Филигри снова втиснулся в кресло и посмотрел, благосклонно улыбаясь, на Адриана.

– Я всегда говорю Сэм, – сообщил он, наставительно подняв указательный палец, – всегда говорю: следуй Священному Писанию и не ошибешься. «После происшествия на железной дороге утешь свой желудок глотком бренди». Кажется, так говорит Навуходоносор или кто-то там еще, но женщины, увы, слабее нас, мужчин.

Он сделал еще добрый глоток, снова поглядел на дверь, потом наклонился вперед, насколько позволял живот, и скорбно воззрился на Адриана.

– Вы замечали, – серьезно молвил он, повышая голос, отчего тот уподобился писку летучей мыши, – что женщины не способны помнить того, что было?

Окутанный теплым розовым алкогольным туманом Адриан совершенно утратил нить рассуждений мистера Филигри.

– Ш-што? – спросил он.

– Женщины, – торжественно повторил трактирщик, – не способны помнить прошлое.

– Те женщины, с кем я встречался, – мрачно заметил Адриан, – обычно помнили все до самых ужасающих подробностей.

– Вот-вот! – Мистер Филигри снова поднял указательный палец. – Но только то, что происходило совсем недавно, не больше.

– А чего вы хотите от них? – спросил Адриан, откидываясь на подушку и закрывая глаза.

– Вот вы, – пропищал мистер Филигри, – способны многое вспомнить, если постараетесь как следует. А женщины народ ограниченный, беда мне с ними.

– В самом деле? – сонно пробормотал Адриан.

– Ну да. – Мистер Филигри налил себе еще бренди. – Даже если что-нибудь помнят, то всякие пустяки, вроде того, кто как был одет при дворе или кто чей любовник.

Адриан с минуту размышлял над словами трактирщика, чувствуя на себе его пытливый взгляд.

– Знаете что, – сказал он вдруг, открывая глаза, – я совершенно не понимаю, о чем вы толкуете.

Мистер Филигри сокрушенно вздохнул, отчего по его животу и двойному подбородку пробежала мелкая рябь.

– Вы не в себе, – горестно произнес он. – Завтра, когда вам полегчает, я все разъясню. А сейчас поспите, с минуты на минуту должен появиться врач.

– Спасибо. – И Адриан, закрыв глаза, сразу погрузился в глубокий мирный сон.