В широкой котловине среди бугристых песков, где мы расположились лагерем, помещался крупный городок грызунов-песчанок. По меньшей мере на пятьдесят метров кругом вся почва, поросшая мелким саксаулом и усыпанная отмершей растительной ветошью, была сплошь изрыта зверьками. Бесчисленные норки шли в различных направлениях, их ходы перекрещивались и соединялись, представляя собой сложный лабиринт, в котором, вероятно, и самим обитателям было нелегко разобраться. Когда после дневной стоянки я проснулся от громкого свиста зверьков и выбрался из палатки, десятки потревоженных песчанок побежали к своим норкам. Здесь, чувствуя себя в безопасности и готовые в любую секунду скрыться в подземном убежище, они поднимались на задние лапки и с любопытством рассматривали нарушителей покоя. Однако на протяжении последней сотни километров, пройденных нами по пескам Кызылкумов, мы встречали песчанок так часто и они так надоели нам своим назойливым свистом, что я перестал на них обращать внимание.

И сейчас меня интересовали не наши многочисленные соседи, а крупное гнездо какой-то птицы, устроенное на широких ветвях старого саксаула. Оно виднелось в километре от нашего лагеря. Захватив палку, я зашагал в том направлении. Но на этот раз я не достиг цели.

Не прошел я и половины расстояния, как под моей ногой подалась рыхлая почва, и я по колено провалился в нору песчанки. Конечно, это не могло задержать меня надолго — не в этом дело. В момент, когда под моей тяжестью, поднимая пыль, рухнуло подземное жилище, из него выскользнул какой-то длинный пестрый зверек и в ту же секунду исчез в соседней норке песчанки. Из-за пыли и быстроты движения я не рассмотрел его как следует. «Вероятно, перевязка», — подумал я и, отойдя несколько в сторону, стал следить за норкой, где скрылось животное. И не напрасно. Вскоре любопытство неведомого зверька побороло страх, и из норы появилась пестрая белобровая мордочка. Прошло минут пять, я не двигался, и смешной зверек, продолжая следить за мной своими иссиня-черными глазами, осторожно вылез наружу. Извиваясь как змея, он на брюхе прополз около метра и вновь скрылся в следующей норке песчанки. Я же, не отрывая глаз, все время следил за этим странным, оригинальным животным. «Нужно поймать живьем», — решил я и, заткнув нору палкой, спешно зашагал к лагерю за кетменем и лопатой.

Однако, раскопав значительный участок почвы, я потерял надежду. Нора, куда скрылся зверек, вскоре соединилась с многими другими норками — несомненно, я бессмысленно тратил силы. Какова же была моя досада, когда я, решив передохнуть, случайно взглянул в противоположную сторону. В одной из норок я увидел пеструю голову перевязки. Зверек с нескрываемым удивлением и любопытством следил за моей бесполезной работой. Но и раскопка второй норы не увенчалась успехом. Интересующий меня зверек так и не попал мне в руки.

Перевязка в высшей степени своеобразное и довольно редкое животное. Несмотря на широкое распространение, его мало кто знает. Он встречается в южных частях нашей страны, в степных и пустынных местностях, где поселяется в норках и питается довольно крупными грызунами. Строение и особенно окраска зверька настолько характерны, что позволяют отличать его безошибочно от других животных. Величиной с белку или несколько крупнее ее, тонкий и гибкий, он обладает короткими ножками и очень длинным пушистым хвостом. Ноги и вся нижняя часть тела зверька покрыты черным мехом, напротив — голова и спина пестры, окрашены в черный, белый и рыжий цвета.

После моей первой встречи с этим животным прошло больше года.

Как-то раз я со своим знакомым, местным охотником, бродил в тамарисковых зарослях, тянувшихся вдоль арыков. Время от времени наша собака Динка вспугивала фазанов. Фазан взлетал с характерным шумом и криком, гремел выстрел, и убитая птица падала в поросли.

Уже время близилось к полудню, и жара давала себя чувствовать. Мы устали и хотели возвращаться домой, как вдруг раздался громкий визг собаки.

Пробравшись сквозь низкий кустарник, я выбежал к арыку. На противоположной стороне его раскинулась глинистая поляна, поросшая редкими чахлыми кустиками. Там, наполняя окрестности дикими воплями, как сумасшедшая трясла головой и вертелась на одном месте наша собака. «Наверное, укусила змея», — мелькнуло у меня в голове, и я, перескочив арык, бросился на помощь животному.

К счастью, мое предположение не оправдалось. В поисках фазана Динка случайно наткнулась на молодого зверька перевязку, а тот не то с перепугу, не то от избытка дерзости вцепился ей в морду. Маленький задорный хищник, держась зубами за собачью губу, летал в воздухе. Каждую минуту он мог разжать свои челюсти и, сорвавшись с собачьей морды, исчезнуть среди зарослей. В тот момент больше всего я боялся этого и, кинувшись к собаке, схватил перевязку. Извиваясь как змея, взбешенный зверек искусал мои руки, а освободившаяся собака отбежала в сторону и, слизывая кровь с пораненной морды, обиженно и недоверчиво поглядывала в мою сторону.

При таких обстоятельствах ко мне попал веселый, смелый и смешной зверек — перевязка. Я привез его в Москву, и он поселился в моей московской квартире. За яркую пеструю окраску я назвал его вначале Пеструшкой, но это имя как-то не привилось моему питомцу. Вскоре мы стали называть его Петрушкой и, наконец, ради краткости, просто Трушкой.

Если вы хотите приручить дикого зверька, никогда не сажайте его в клетку. Клетка озлобляет, делает зверька нервным и злым. Помните также, что двух одинаковых зверьков приручить много труднее, чем одного. При жизни вдвоем у них всегда найдутся общие интересы и люди для них будут только помехой. Напротив, одиночество толкнет зверька к сближению с человеком. А если вы будете ласковы со своим питомцем, то добьетесь многого.

В самом начале жизни в неволе мой Трушка был недоверчив и зол. Только попытаешься, бывало, подойти к нему, он сейчас же оскалит свои острые белые зубы, глаза его нальются кровью, хвост распушится, как щетка. Он первый нападал, смело бросался вперед и больно кусался.

Но отношение всей нашей семьи к Трушке было неизменно ласковым и спокойным, и через два месяца поведение зверька сильно изменилось. Он выбегал на зов из своего убежища под диваном и, ожидая подачки, как собака, становился на задние лапки. Но по-прежнему он не позволял трогать себя и с ожесточением кусал слишком смело протянутую к нему руку.

Вот как первый раз погладил я Трушку. Зверек любил мед, и я воспользовался этой его слабостью. Обмакнув палец в душистый мед, я поднес его к самому носу зверька. Он ощетинился и оскалил зубы — вот-вот вцепится! Но я не отдернул руки, продолжая держать палец.

Постепенно злобное выражение на Трушкиной морде исчезало. Все еще возбужденно ворча, он лизнул мне палец. Я не шевелился. Трушка лизнул еще и еще раз.

Это был первый шаг к нашей дружбе. Другой рукой я осторожно почесал перевязку за ухом. Трушке понравилось. Зажмурившись, он тихонько ворчал.

В другой раз, когда он облизывал мед у меня с пальца, я осторожно перевернул его на спину. Он защищался, кусал направо и налево, но не больно. Это уже была игра.

Пришла весна, мы выставили окна, настежь открыли балконную дверь. Вместе со свежим воздухом и светом в квартиру ворвался шум большого города. В первый момент это испугало нашего Трушку, заставило его забиться в темный угол за буфетом, но ненадолго. Ведь любопытному зверьку необходимо было осмотреть этот новый уголок мира. Вытянувшись во всю длину и почти касаясь брюшком пола, он ползет к двери, минует порог и, достигнув балконной решетки, замирает в неподвижной позе. Под ним внизу шумит улица, звенит трамвай, проносятся автомобили, идут, разговаривают люди, десятки, сотни людей. Шум улицы то несколько утихает, то возрастает с новой силой. Все это непонятное, незнакомое и шумное, видимо, взволновало, испугало животное. За испугом же почти всегда у этих животных следует вспышка безумного гнева и смелого натиска на врага.

Мех зверька стоял дыбом, его длинный хвост был закинут на спину, зубы оскалены.

Только теперь я понял состояние Трушки, но слишком поздно. Не успел я сделать и шага к нему, как пестрое тельце нервного хищника мелькнуло между прутьями ограды балкона и полетело на улицу.

По моим расчетам, зверек должен был упасть на асфальт и разбиться. Я выскочил из квартиры и бросился вниз по лестнице. К счастью, гибкий и ловкий Трушка совершил свой первый и последний полет по воздуху вполне удачно. Падая, он случайно попал на спину прохожего и, не удержавшись здесь, полетел в корзину продавца фруктов.

Подоспев вовремя, я поймал в корзине злополучного «летчика». Он был так испуган и озлоблен, что, пока я водворял его в квартиру, успел жестоко искусать мои руки.

Больше Трушка уже не падал, хотя дверь на балкон по-прежнему была открыта. К жизни улицы он скоро привык, на ее шум уже не стал обращать внимания. Прохожие не раз останавливались и с изумлением наблюдали, как по карнизу дома, в центре столицы, пробирается маленький странный пестрый зверек. Это Трушка шел на крышу соседнего флигеля.

Тут, на нагретой солнцем крыше, было тепло, как на далеком юге. Трушка с большим удовольствием отправлялся сюда погреться, но ему постоянно мешали кошки. Иной раз они собирались на крыше большой компанией. Появление маленького зверька на крыше, естественно, привлекло их внимание.

Сначала кошки сочли зверька за свою добычу. Да не тут то было! Острые зубы свирепого Трушки при первом же знакомстве заставили кошек держаться поодаль. Вскоре ни одна из кошек, наученная горьким опытом, не решалась подойти близко к нашему перевязке.

Трушкины прогулки повторялись все чаще и с каждым разом становились все продолжительнее. На чердаке флигеля, куда он проникал через слуховое окно, зверек с увлечением охотился за крысами. Однажды, увлеченный охотой, он не возвратился домой к ночи.

Прошло два дня — к общему огорчению всей нашей семьи, Трушка бесследно исчез. Что с ним могло случиться, оставалось загадкой. Я обследовал чердак и дровяные сараи, но, увы, безуспешно. Нашего общего любимца нигде не было. Когда же всякая надежда на возвращение зверька исчезла, он вновь появился в нашей квартире.

В тот вечер я поздно пришел домой и, поднявшись по черной лестнице, вошел в кухню. Она была освещена лунным светом. Лунное сияние заливало и крышу соседнего флигеля. И вот здесь-то мне представилось редкое зрелище. На крыше дома сидели четыре кошки, а посреди кошачьего круга, угрожающе подняв хвост и взъерошив мех, стоял наш любимец Трушка. Вся его маленькая смешная фигурка выражала отвагу и независимость. Я приоткрыл окно и позвал зверька по имени: «Трушка! Трушка!» Он тотчас узнал мой голос, быстро обернулся и, небрежно пройдя мимо кошек, побежал к открытому окну кухни.

Кошки не тронулись с места, но четыре пары глаз проводили зверька настороженным, удивленным взглядом.

Не только на крыше, но и во всей квартире Трушка чувствовал себя независимым и вел себя как хозяин. Квартирные кошки при его приближении почтительно отходили в сторону или вскакивали на столы и подоконники. Конечно, лучше уступить дорогу, чем быть жестоко искусанным маленьким вспыльчивым забиякой. Однажды я получил в подарок уже крупного, шестимесячного щенка сеттера. Он был глуп и доверчив. Как сейчас помню, я внес его на руках и, не говоря ни слова, поставил на пол среди комнаты. Конечно, все окружили этого толстого и симпатичного увальня.

Вдруг из-за кушетки появился Трушка. Независимо он прошел мимо нас и направился к глупому щенку-сеттеру. Видимо, он также решил познакомиться с новичком, и, думая так, никто из нас не хотел мешать этому. К сожалению, знакомство неожиданно приняло неприятную форму. Щенок доверчиво приблизился к Трушке и с любопытством обнюхал маленького смешного зверька. Он помахивал своим толстым хвостом, доказывая этим, что у него нет никаких дурных намерений.

Иначе вел себя перевязка. Совершенно спокойно он поднялся на задние ноги и как-то особенно долго и тщательно обнюхивал такой большой и влажный нос собаки. И вдруг вся квартира наполнилась отчаянным щенячьим визгом. Трушка жестоко вцепился зубами в нос бедной собаки.

Много времени прошло после этого случая, добродушный щенок-сеттер стал взрослой большой собакой, но и тогда он боялся зубов перевязки.

Если из комнаты доносился гневный лай и рычание сеттера, мы уже знали: это маленький зверек обижает большую собаку. Трушке особенно полюбилось есть из собачьей миски. Он приближался смело, не обращая внимания на угрожающее рычание, а сеттер отступал в сторону. Пока маленький нахал хозяйничал в его миске, сеттер рычанием выражал негодование, но не решался подходите близко.

И только единственный обитатель нашей квартиры — старый крикливый попугай Жако — не признавал Трушкиного авторитета. При первой попытке проникнуть в клетку и познакомиться с ним поближе попугай насквозь прокусил Трушке лапу. Затем птица подняла такой неистовый крик, что нервы зверька не выдержали и он поспешно скрылся под шкафом. После этого случая перевязка ни разу не подошел к клетке. И вообще не обращал никакого внимания на попугая. Какое ему дело до назойливой крикливой птицы?

Значительно позднее мы вместе со всей семьей проводили лето в Средней Азии.

Однажды знакомый казах-охотник принес мне семью перевязок. Она состояла из старой самки и трех маленьких детенышей. Вначале я поместил животных в большую клетку. Вскоре, однако, укус ядовитой змеи щитомордника погубил старую самку, и малыши остались без матери. Тогда я передал перевязок жене. Благодаря ее заботливому и внимательному уходу они благополучно выросли и вскоре стали совсем ручными. Как они были смешны и интересны, представить трудно! Большеголовые и маленькие, с тонкими шейками, они двигались странными толчками. Казалось, вот-вот непропорционально большая голова перевесит вперед легкое туловище и зверек перевернется на спину.

Но этого не случалось. Когда же им давали застреленного грызуна песчанку, они впивались в него своими острыми зубами и, пытаясь отнять друг у друга добычу, поднимали сначала возню, а затем драку. К сожалению, несколько подросшие перевязки быстро одичали и жили своей собственной замкнутой жизнью.

Ну а теперь я расскажу о другом животном, долгое время жившем в моей квартире. В отличие от тонкого и юркого Трушки, он был невероятно толст и неуклюж. Звали его Мишкой.