Книга: Появление Сесса
Назад: ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Дальше: ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

 

Когда умер Соломон, мы попытались найти ему преемника, который вырос бы таким похожим на него, насколько это возможно. Вооружившись его родословной и фотографией, на которой он был снят котенком, мы разыскивали Сили около месяца. А теперь нам предстояли поиски такого котенка, каким был он. И найти его мы хотели как можно скорее. Мы обходились без силпойнта уже четыре месяца, срок слишком долгий.
Мы позвонили первой хозяйке Сили. Но ее тоже постигла трагедия — отец Сили погиб. Но не так, как мы втайне опасались, — из-за постоянных романтических похождений, ведь он был исключением: котом-производителем с родословной, и ему всегда предоставлялась полная свобода. Но их соседи завели морских свинок и, не подумав, разбросали отравленную приманку для крыс, воровавших у свинок корм. И Орландо, против обыкновения проводивший несколько тихих дней дома, нашел отравленную крысу и съел ее. Если бы они вызвали ветеринара, едва Орландо стало тошнить… но она сначала подумала, что у него просто расстройство желудка, а когда нашла полусъеденную крысу, было уже поздно.
Орландо не стало. Мать Сили тоже умерла. И от всякой надежды на их потомство приходилось отказаться. Но, раздумывая, что делать дальше, мы вспомнили кота, которого видели, когда разыскивали Сили. Кто-то позвонил и сообщил, что на лугу милях в двух от нашего коттеджа бродит кот, словно бы потерявшийся. Мы сразу бросились туда — и действительно, мне показалось, что это Сили сидит на доске посреди луга и высматривает мышей. Если Сили ушел по Долине, то оказался бы именно тут. И смотрел он точно таким же совиным взглядом, как Сили, когда подстерегал добычу. Возможно, предположили мы, он несколько дней охотился в лесу и вышел из него только теперь.
Мы уже не сомневались, что наконец нашли его. Чарльз остался с корзинкой на краю луга, а я медленно пошла вперед через высокую траву, чтобы не вспугнуть его. Подходя, я протянула к нему руку и окликнула его. Он повернул ко мне морду и выжидающе посмотрел на меня.
Такой крупный, могучая черная спина, выражение… с каждым шагом сердце у меня наполнялось радостью. И, только дойдя до него, я поняла, что это не Сили. Когда мы с Чарльзом ушли с луга, прохожий, остановившийся посмотреть, что мы делаем там, сказал, что это, кажется, кот тех людей, которые только что поселились в доме на холме.
И вот теперь нам пришло в голову узнать у них, где они взяли своего кота, вдруг это поможет нам все-таки найти котенка, похожего на Сили.
И нам удалось выяснить его происхождение. Появился он на свет под Бриджуотером и — совпадение из совпадений! — не только состоял в отдаленном родстве с Сили, но его отец был и отцом Шебалу. Мать Шебалу была блюпойнт, как и она, а случили ее с Валентайном, лайлакпойнтом, знаменитым чемпионом чемпионов, принадлежавшим некой миссис Фэрбер. Валентайна мы никогда не видели, но выходило, что он мог быть отцом кота, которого мы видели на лугу… Мы навели справки и выяснилось, что у миссис Фэрбер была и производительница силпойнт.
Мы позвонили миссис Фэрбер. Она сказала, что у нее как раз подросли два помета котят, но, к несчастью, они не от Валентайна. Однако один — от его дочери, а его потомки до сих пор всегда бывали полностью в него. И мы практически наверняка найдем среди них совсем такого, как тот кот на лугу. А в другом помете, постарше, от Сатурна, есть ну совершенно исключительный котенок. Она никогда еще таких не видела. Бойкий, умница — смотрит на тебя, и видно, какое мнение он о тебе составляет, сказала она. Выделяется среди других, ну просто как кукушонок в гнезде пеночки.
Выделялся он среди них еще по одной причине. Он такой любопытный и предприимчивый, что в трехнедельном возрасте ему прищемило хвостик дверью. И хвост теперь кривоват у основания, а не изогнут, как положено сиамам. И потому для выставок он не годится, хотя во всем остальном ну прямо-таки идеален. Ну и насколько ей известно, мы предпочитаем кошек с характером… Честное слово, сказала она, не иначе как судьба. Он просто создан для нас.
Простите, ответила я, но ни у одной из наших кошек ни единого изъяна не было. И обзаводиться котом с искривленным хвостом… И к тому же мы хотим котенка от Валентайна… А раз сейчас это невозможно, то хотя бы котенка его дочери. Ну, хорошо, сказала она, в таком случае нам лучше приехать и сделать выбор. Через две недели они будут уже достаточно взрослыми, чтобы расстаться с матерью.
Мы отправились туда в субботу. Корзинку брать с собой мы не стали. Ведь ехали мы просто посмотреть их. В гостиную Фэрберов мы вошли, даже не вспомнив о котенке с кривым хвостом… Так догадайтесь, с кем мы вернулись домой?
Когда мы вошли, котята дочери Валентайна кувыркались в комнате, словно компания на редкость задорных цирковых клоунов. Котята в угольном совке, котята, прыгающие по креслам и влетающие вверх по шторам…
Сколько раз мы видели такое! В мире нет ничего очаровательнее сиамских котят, и через секунду я уже стояла на коленях в самой их гуще… И увидела прямо перед собой пластмассовый ящик для поездок, а в нем — двух котят постарше. У одного был кривой хвост и вид самый негодующий; другой крепко жмурил глаз. Вот этого, сказала миссис Фэрбер, указывая на одноглазого, она решила показать нам, на случай, если мы захотим взять котенка сейчас же, а не ждать более юного.
— И поверьте, — сказала она, — когда я его принесла, у него никакого изъяна не было. Кривохвостого я посадила с ним, чтобы ему не было скучно. Конечно, мне следовало бы предвидеть. Он ударил его по глазу.
Выяснилось, что кривохвостый — главный заводила всех бесчинств. Именно он, сказала миссис Фэрбер, заманивал остальных на карнизы, что для котенка равносильно восхождению на Эверест, а затем, когда они безнадежно повисали над бездной, он спрыгивал вниз, бросая их там. Она всякий раз заставала его, когда прибегала к ним на выручку, — круглыми глазами он смотрел на них снизу, воплощенная невинность. Однажды, сказала она, он сумел сдвинуть подпорку, которая поддерживала раму окна в кошачьем домике, и успел выпрыгнуть сам, а тех, кто кинулся за ним, рама чуть было не гильотинировала. А сдвинуть подпорку до тех пор не удавалось не только ни одному котенку, но и взрослым кошкам.
И его надо поскорее выпустить, добавила она, глядя на ящик. Она посадила их туда, чтобы отделить от младших котят. Но он начинает сердиться, и вот-вот даст братику в другой глаз.
Она открыла дверцу, и он вылетел наружу как атакующий бык в миниатюре. Молнией на кушетку, где принялся валяться, болтая лапами в воздухе и выгибая спину от радости. А услышав мой смех, он вскочил, галопом помчался к краю и уставился на меня. Прямо-таки гипнотизирующими глазами. Они словно впились в мои, как будто он не то читал мои мысли, не то внушал мне свои. Он простоял так несколько секунд, потом опустил голову, бросился вбок, кувыркнулся с кушетки и бомбой плюхнулся в гущу юных котят, которые, отчаянным писком призывая Мамочку, прыснули во все стороны. Они играли с шариком, которым Кривохвост тут же и завладел.
— Он любит такие каменные шарики. Они стучат громче, чем целлулоидные, — объяснила миссис Фэрбер, когда он принялся гонять шарик по всей комнате, точно футболист. — Он все время что-то затевает, лишь бы оказаться в центре внимания.
Да, он, бесспорно, был наш. Ловко прицелившись, загнал шарик под кушетку, и оттуда выскочили три внука Валентайна. Вся компания скрылась под креслом, из-под которого начали высовываться стремительные лапки. Шарик выкатился… его втащили назад… раздались звуки отчаянной свалки. И я объявила, что мы берем котенка, который выбежит из-под кресла, гоня перед собой шарик. Естественно, я сжульничала. Я ведь знала, кто это будет. Он появился следом за шариком, торжествующе изогнув кривой хвост. Я подхватила его на руки. И вновь встретила пристальный гипнотический взгляд.
— Добро пожаловать в семью, — сказала я.
Между гипнотическими глазами силпойнтский носишко напомнил нам ягоды канадской ирги — сескатуна, как ее называют там. Вот почему мы нарекли его Сескатун Сил, а затем сократили это внушительное имя, и он стал зваться Сеска или Сесс.
А тогда миссис Фэрбер повела нас познакомиться с его отцом, на которого, по ее словам, он был очень похож. По пути мы увидели Валентайна, отца Шебалу, — он царственно восседал в своей вольере. Изящный красавец лайлакпойнт — вот от кого его дочка унаследовала свою красоту.
Когда миссис Фэрбер заговорила с ним, он потерся о проволочную сетку. У него чудесный характер, сказала его хозяйка. Он позволяет ей входить в вольеру и трогать его, даже когда он там с кошкой.
А вот Сатурн, сообщила она, подводя нас к другой вольере, из которой на нас с нескрываемым подозрением уставился крупный силпойнт, а вот Сатурн, когда у него кошка, превращает свою вольеру в восточный сераль. Бросается на сетку, если просто пройти мимо — а вдруг ее намерены похитить? В любое другое время он просто прелесть, но при всем при том — подлинный Тарзан и совсем не похож на Валентайна.
— Посмотрите на их вольеры, — сказала она. — У Валентайна всегда чисто, и я готова в любую минуту показывать ее. Но Сатурн наотрез отказывается использовать ящик с землей и все время опрыскивает свой домик.
И правда, вольеру Валентайна можно было тут же снять для журнала вроде «Образцового дома», и краска на его домике выглядела совсем новой. Но вольеру Сатурна, казалось, вскопали под картошку, а усердно обрызгиваемая краска пожелтела и лупилась. Словно бы он вывесил объявление: «Это Мой Дом. Вход Воспрещен!» Мы засмеялись. Да, бесспорно, он личность, сказали мы. Остается только надеяться, что Сеска пошел в него. Я вспомнила это пожелание на следующее утро, когда выяснилось, что и Сесс питает антипатию к ящикам с землей.
Впрочем, тут могла сыграть роль психологическая перегрузка. Мы договорились забрать его вечером — нам надо было побывать в Уотчете, и мы заехали за ним на обратном пути. К тому времени стемнело, корзины мы не взяли, и потому я устроила его у себя под пальто. Ему было тепло, но он нас не знал и перепугался. Он всю дорогу шипел на нас. Такого не случалось ни с кем из наших прежних котят. Я сказала, что характер, надеюсь, у него все-таки хороший. Все дело в темноте, успокоил меня Чарльз. Он перепуган, потому что не видит нас, а еще шум мотора и лучи фар встречных машин. И к тому же это доказывает, какой он храбрый малыш — ему так страшно, но он не сдается.
Да, конечно, он был напуган. Дома я поместила его в нашу большую корзину для перевозки кошек с передней стороной, затянутой сеткой. В ней ему будет спокойнее, сказала я. Потом мы позволили Шебалу познакомиться с ним. Мы полагали, что сначала она отнесется к нему с опаской. Когда мы привезли ее домой котенком, Сили довольно долго панически ее боялся. И мы совершенно не были готовы к тому, как Шебалу промаршировала к корзине, смерила его свирепым взглядом сквозь сетку и испустила такое взрывчатое шипение, что я даже подпрыгнула. А ведь оно адресовано вовсе не мне. Сесс взвился в воздух, насколько позволила высота корзины, и у него началась медвежья болезнь.
Как обычно, эту ночь Шебалу спала наверху с нами, а Сесса мы оставили внизу у камина. Я вычистила корзину, положила в нее одеяльце и грелку и еще постелила одеяльце на коврике у камина. Дверцу корзины я оставила открытой, чтобы у него был выбор, спать ли внутри, если так он будет чувствовать себя безопаснее, или на втором одеяльце поближе к огню. Корзина будет служить ему укромным приютом, пока они с Шебалу не поладят между собой. Я решила, что, подобно своему отцу, он почувствует себя увереннее, если обзаведется собственным домиком.
Мы дали ему поужинать, поставили мисочку с водой, ящик с землей и, забрав из кухни Шебалу, изливавшую свое негодование во весь голос с крышки плиты, с надеждой отправились спать. Правда, он зашипел, когда мы проходили с Шебалу мимо корзины, но мы утешились мыслью, что так бывало всегда. Вначале обязательно возникали трения. Но Шебалу молода, а к тому же кошечка, и очень скоро начнет его опекать. Конечно, Сили он не заменит, но все равно так хорошо, что в доме их снова двое.
И когда мы утром обнаружили, что в его ящике было сухо, как в Сахаре, а вот одеяльце у камина мокро насквозь, я не приняла этого близко к сердцу. Когда Саджи, наша первая сиамочка, принесла котят, они начали с того же — промачивали старый халат, которым я обернула для тепла их корзину, но затем Саджи научила их пользоваться ящиком. Сесс, решили мы с Чарльзом, просто подчинился первобытному инстинкту. Разлука с Мамочкой, угрозы Шебалу, внезапное одиночество в незнакомом месте… Ну, он и выбрал одеяльце, ведь оно было совсем рядом… А может быть, даже убедил себя, что метит свой участок. Ну а теперь при свете дня все будет в порядке — он увидит, что может спокойно воспользоваться ящиком.
С этой целью (поскольку Шебалу зловеще рыскала по гостиной, скашивая на него глаза из-за кресел) я дала ему позавтракать у нас в спальне, показала ему в углу ящик, полный торфа, и уложила его вместе с грелкой в гнездышко из свитеров на кровати. Убежище, проверенное временем, — все наши кошки его просто обожали. Он блаженно свернулся там, и я ушла — такой умилительный белый клубочек! Позднее я забрала его вниз, чтобы он побыл с Чарльзом, а Шебалу отправила наверх. Пусть себе на досуге обнюхает место, где он спал, — так она скорее свыкнется с его запахом… Но почему она глядит на свитера с таким ужасом и скребет по ним лапой? А потому, сделала я открытие, когда пощупала их, что он и их основательно полил.
До конца дня мы сажали и сажали его в ящики, в какой-то момент их набралось шесть — наполненных просто торфом, мхом, землей, опилками, клочками бумаги и (на счастье) снова землей. Они выстроились стройным рядом поперек кухни перед холодильником. Я по очереди сажала его в каждый из них. Опилки вызвали некоторые колебания, словно пробуждая смутное воспоминание, но почти сразу он небрежно продолжил свой путь вдоль ряда. Кончилось тем, что я позвонила миссис Фэрбер, крайне ее расстроив. Такой мерзавчик, сказала она. Он прекрасно знает, для чего служат ящики. И вместе с остальными был приучен ими пользоваться. Сколько раз она видела, как он там восседал. Совершенно в его духе. Это он нарочно. Мы хотим его вернуть?
Ни в коем случае, ответила я. Но чем она наполняет свои ящики? Опилками, ответила она. А если их под рукой нет, то резаной газетной бумагой. То-то он замешкался на опилках, подумала я. Или дело в сырости? Чарльз, как всегда самоотверженный, пошел во двор и напилил поленьев, чтобы пополнить запас опилок. Звук пилы, доносящийся снаружи в темный воскресный вечер… Да, мы вернулись к нормальному существованию!
Я предложила опилки Сессу. Он недоуменно осведомился, а для чего они? И мы снова произвели дегустацию ящиков. На этот раз, к нашему восторгу, он сделал маленькую лужицу в ящике с торфом, и мы отправились спать, поздравляя себя с победой. Ему было постелено чистое одеяльце — на эту ночь на кресле, и с грелкой, которая ему, бесспорно, очень нравилась, и с подушкой от сквозняков. А перед креслом — так, что он не мог его не увидеть, — мы поставили ящик с торфом. Когда мы утром спустились в гостиную, он опять напрудил на одеяльце.
Назад: ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Дальше: ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ