Американский делегат поднял мандат.

— Господин председатель! На нас смотрит весь мир.

Хотя США твердо стоят на позиции «разумного использования» дикой природы, в случае с африканскими слонами мы столкнулись с силами, контроль за которыми не в состоянии установить ни одна страна. Из вышесказанного следует вывод о невозможности любого регулирования торговли слоновой костью.

Я наклонился к Эллану.

— Слава Богу, США поддержат Приложение I.

Эллан кивнул в знак согласия. Влияние США было огромным и могло вызвать мощную поддержку стран, кичащихся тем, что они в одном лагере с американцами. Если судить по этому дню, всё должно было пойти удачно. Но в череде речей в пользу запрета была пробита брешь, причем с самой неожиданной стороны.

Слова попросил директор Международного союза за охрану природы и природных ресурсов (ИЮКН) Мартин Холдгейт.

— Представляется неадекватным единое для всех африканских стран решение проблемы, — сказал он. — ИЮКН предлагает вынести африканского слона в Приложение I на большей части Африки, но в странах, где в наличии объективные критерии, он может быть внесен в Приложение II. Этим странам следует объявить добровольный мораторий на торговлю костью, возможно, до следующей конференции КИТЕС.

Я не мог поверить услышанному.

— Это же попытка похерить запрет! — сказал я с тревогой.

— Да, похоже, трудненько будет нам в ближайшие дни, — скорчил гримасу Эллан.

ИЮКН представляет собой объединение различных правительственных организаций и природоохранных групп. Он организован на научной основе, является филиалом ВВФ и имеет мощное влияние. Но предложение Мартина Холдгейта было неприемлемым, с какой стороны ни посмотри. Двухлетний мораторий на торговлю костью означал бы только то, что в 1991 году мы окажемся перед лицом той же ситуации, что и сегодня. Если даже небольшому числу южноафриканских государств оставить разрешение официально экспортировать кость, то Гонконг и Сингапур по-прежнему смогут легитимно оперировать ею, а это означает, что у браконьеров останется рынок, где они смогут отмывать добытую ими кость. Разрешить любую торговлю значило благословить браконьеров орудовать, как прежде. Двухлетний мораторий ни в коей мере не менял дела — или, может быть, Мартин Холдгейт считает, что за этот срок удастся восстановить поголовье слонов?!

Выступление Холдгейта послужило для оппозиции сигналом к атаке. Роуан Мартин, выступавший от имени делегации Зимбабве, был склонен преуменьшать ущерб от браконьерства в своей стране.

— С 1984 года мы объявили партизанскую войну браконьерам, охотящимся за носорогами, — заверял он, — а что касается убитых браконьерами слонов, то вряд ли их число удвоилось с этого срока по настоящее время.

Я почти чувствовал, как на голове у Эллана волосы встали дыбом. Он поднял мандат.

— Господин председатель, — энергично запротестовал он, — делегат от Зимбабве заявляет, что браконьерство в его стране едва ли могло удвоиться. Но в его же собственном докладе прозвучало признание, что браконьерство резко возросло во многих районах Зимбабве. ЕИА располагает сведениями, что в прошлом месяце одна тысяча скелетов слонов была обнаружена в национальном парке Гонарежу и что активное участие в браконьерстве принимает зимбабвийская армия.

Стремясь разгромить зимбабвийцев по возможно большему числу пунктов, Эллан дошел до самого существенного.

— Нас также очень беспокоит двойная бухгалтерия, происходящая на границе Зимбабве и Ботсваны. Есть свидетельства тому, что Зимбабве считает своими слонов, мигрировавших к ним из Ботсваны, а когда они вернулись обратно, Ботсвана засчитала их как своих.

В ответ на это разоблачение по рядам пронесся глухой шепот. Очевидно, наш доклад прочитан далеко не всеми присутствующими. Но теперь к обсуждению присоединился и ряд стран — потребителей кости. Они мотивировали свои протесты тем, что торговля костью обеспечивала средствами к существованию многих граждан этих стран. Эти заявления задели Косту за живое. Он попросил слова для выступления от имени Танзании.

— Господин председатель! Позвольте поблагодарить Австрию, Венгрию и Соединенные Штаты за дальновидность и мудрость, проявленные при поддержке предложения к Приложению I. Нам больно слушать о том, что торговля слоновой костью обеспечивает средствами к существованию граждан стран-потребителей, в то время как в Танзании и других странах Африки люди кладут свои жизни, пытаясь защитить слонов.

То, что торговцы и косторезы в странах-потребителях добывали себе средства для жизни ценой жизней африканцев, явилось важным фактором, с которым не могли не считаться и другие выступавшие. Бюрократам, безразличным ко всему, что не имеет отношения к бизнесу да торговому сальдо, ничего не стоило пренебречь даже столь вопиющим фактом. Но Коста и его союзники, у которых перед глазами стояли бойцы из антибраконьерских бригад, сраженные браконьерскими пулями, игнорировать это никак не могли.

К моменту закрытия заседания трудно было сказать, какая из сторон набрала больше очков. Я чувствовал себя тревожно. Видно, я слишком рано посчитал битву выигранной, оценив ситуацию лишь по бурной реакции общественности на наши фильмы. Элементарные вопросы, которые задавали делегаты, наводили на мысль, что об аргументах в пользу запрета они узнают впервые. Значит, им неизвестно реальное положение вещей, и то, к чему склонится их мнение, будет зависеть только от услышанного за эти несколько дней. Все ли мы сделали как надо? Самые ли правильные слова нами сказаны? Эти вопросы не давали мне покоя.

В главном вестибюле разместилось несколько киосков с разъяснительными материалами. В трех из них — Института защиты животных, возглавляемого Кристиной Стивенс, «Гринпис» и Гуманитарного общества США — демонстрировались фотографии и киноматериалы, снятые ЕИА. Постоянно работала видеоаппаратура, демонстрируя разоблачающий фильм Ай-ти-эн «След слоновой кости» и отрывки из более раннего фильма ЕИА «Пусть они живут». Пока мы с Элланом осматривали экспозицию, к нам подскочил делегат из Бурунди.

— Привет, друзья! — начал он, стараясь снискать наше расположение.

Вскоре стало ясно, для чего он вертит хвостом. Ему хотелось склонить нас поддержать поправку к Резолюции 5.11, чтобы Бурунди могла продолжать торговать костью.

— Вы знаете, что Бурунди хочет продать свой запас кости, — вкрадчивым голосом сказал он. — Мы поддерживаем Приложение I, так за что же нас наказывать?

— Наказывать? — парировал Эллан. — Вы шутите. Вы прекрасно знаете, что своих слонов у вас нет. Следовательно, вся кость, что у вас есть, добыта браконьерами. Неужели вы думаете, что мы примем вас всерьез?

Бурундиец сконфужен.

— Наше новое правительство горой стоит за охрану природы. Но поймите же, что нам надо продать нашу кость.

— Сочувствую, только вы стучитесь не в ту дверь. Никто больше не захочет покупать у вас кость, вы поняли это? — сказал я с удовлетворением. С тех пор как Америкой и Японией были введены ограничения, спрос на слоновую кость резко упал. Какую бы ставку ни делала КИТЕС на эту конференцию, отношение общественности в Европе и Америке к истреблению слонов было предельно ясным. Делегат из Бурунди был безутешен. Против факта падения цен на слоновую кость возразить было нечего.

Служба всемирных новостей Би-би-си изъявила желание взять интервью у основных участников дебатов вокруг слонов; и вот мы вчетвером — я, Коста, Роуан Мартин и Жан-Патрик Ле-Дюк — катим в такси в студию. Ле-Дюк, в прошлом участвовавший во французском Движении за защиту природы, теперь был нанят КИТЕС для усиления ее позиций и для работы с прессой.

Ле-Дюк был в шутливом настроении.

— И вы еще утверждаете, что я нечист на руку? — спросил он, пока мы в студии ждали появления телеведущего. — Вот я заплатил за такси, так что считайте, что я вас подмаслил.

— ЕИА никогда не обвиняла вас в коррупции, — возразил я. — Но, по нашему мнению, предстоит получить ответ на множество вопросов, накопившихся за последние годы деятельности секретариата КИТЕС. В особенности в том, как она соотносится с этикой.

Коста и Роуан Мартин не принимали участия в нашем обмене репликами. Коста все смотрел в окно — он явно был подавлен. Он чувствовал, что настроение участников встречи оборачивалось против Танзании; ранее он даже сообщил Эллану, что звонил к себе в министерство и его слова: «Мы можем проиграть» — были встречены коллегами с недоверием. Конечно же, они не имели права проиграть. Но Коста не был уверен в благополучном исходе.

Но и по поведению Роуана Мартина нельзя было сказать, что он чувствовал себя победителем. Он вышагивал по комнате круг за кругом, куря папиросу за папиросой. Я догадывался, что причиной тому было выступление госпожи Виктории Читепо, вдовы знаменитого борца за свободу и министра природных ресурсов Зимбабве. Она обладала огромной властью в Зимбабве и только что заявила на пресс-конференции, что категорически отказывается поддержать любой мораторий на торговлю слоновой костью в Зимбабве. Предложение одно-двухгодичного моратория в обмен за то, чтобы слоны Зимбабве и Южной Африки оставались в Приложении II, склонило немало людей на сторону Зимбабве. Оно создало этой стране имидж умеренной, готовой к компромиссам нации. Теперь госпожа Читепо одним махом разрушила все, и у Роуана Мартина не оставалось пространства для маневров. Так что, возможно, пораженческое настроение Косты было преждевременным.

И Роуан Мартин, и Ле-Дюк использовали отведенное им эфирное время не столько для свежей полемики со мной и с Костой, сколько для защиты своего начальства. Мартин пытался оправдать выпад госпожи Читепо, а Ле-Дюк безуспешно старался спасти честь мундира Эжена Лапуэнта, попавшего под обстрел со всех сторон. Складывалось впечатление, что порода обоих ораторов начала выявляться.

— Гонконгу вряд ли удастся вызвать к себе чью-нибудь симпатию, — с такими словами ко мне подступила Исабель Мак-Кри из «Гринпис», когда мы вернулись с заседания Азиатской региональной группы, куда были приглашены в качестве наблюдателей.

— Кроме британской делегации, — сухо ответил я. — Они никому не доложат о британской позиции.

Исабель механически поджала губы.

— По-моему, тому есть одна причина. Они собираются поддержать или воздержаться при голосовании за резолюцию, которая перечеркнет пункт 5.11. Если у них это пройдет, Гонконг сможет, как прежде, торговать слоновой костью.

Британская пресса делала все возможное, чтобы выцарапать у главы британской делегации Хриса Фолландса признание, какова же позиция Британии в отношении Гонконга, но он упрямо твердил одно и то же: «Комментариев не даем». Эти уклончивые ответы все более беспокоили репортеров. Британское правительство набрало очки в глазах общественности, приняв решение о запрете торговли слоновой костью в своей стране, и его нежелание разъяснить свою позицию в отношении Гонконга расценивалось не иначе как ханжеское. Ранее на этой неделе газета «Таймс» вынесла на первую полосу заголовок: «Британия оскандалилась из-за гонконгской слоновой кости». Тема была подхвачена и другими газетами.

Но критика, по-видимому, произвела слабое впечатление на Фолландса, который по-прежнему хранил тайну до решающей минуты. «Сначала выслушаем все аргументы и, смотря по обстоятельствам, примем решение» — таков был его обычный, ни к чему не обязывающий ответ.