Настало время для встречи с самим Пун Тат Хонгом. Дилемма заключалась в том, как к нему подступиться. Если он откажется от разговора, если укажет на дверь, нечего и думать пытаться второй раз. В какие же часы лучше попробовать подойти? С каким выражением на лице? Какими словами представляться? А что, если до Пуна дошли слухи о нашей деятельности в Дубае и он только и поджидает нас, чтобы заманить в засаду?

Мы дискутировали целый вечер и, в конце концов, выработали вот какой подход. Я вхожу в магазин один и без доклада и пытаюсь «заловить» Пуна, когда он один и без охраны. Даже если он откажется разговаривать со мной, возможность попытать счастья останется у Клайва и Чармиэн.

В дневное время Камерон-роуд не выглядела так зловеще, как ночью, когда я увидел ее в первый раз. Я назначил свой поход на одиннадцать утра, полагая, что в это время легче всего застать кого-нибудь в офисе как раз перед ленчем. Дважды я прогулялся мимо двери магазина, протирая объектив и готовя себя психологически. Внутри магазин был ярко освещен, и сквозь стеклянную дверь я разглядел толстого-претолстого китайца, сидящего за конторским столом в дальнем углу магазина. Я вспомнил, как мистер Икс с улыбкой описал мне Пуна: «Бо-о-льшой мужик!» Похоже, это он и был. У двери, возле витрины с изделиями из кости, хлопотали продавец и продавщица.

Я шагал мимо двери уже третий раз. Следующий раз вызвал бы ко мне нездоровый интерес. Я собрался, напустил на себя вид непосвященного киношника-иностранца и толкнул дверь.

Как мог, доверительно улыбнувшись продавщице, я двинулся решительным шагом мимо неё к толстяку за столом и протянул ему руку:

— Мистер Пун? — Толстяк взглянул на меня с явным изумлением и протянул руку в ответ. Блестяще воспользовавшись фактором внезапности, я по-домашнему пожал ему руку.

— Рад видеть вас, — продолжил я, — меня зовут Дейв Кэрри. Я из Лондона. Продюсер компании «Бокс Филмз». Мы снимаем фильм о торговле в Гонконге, с особым упором на то, что будет после 1997 года, когда Гонконг перейдет под юрисдикцию Китая. — Я сделал паузу, чтобы набрать воздуха, и вручил ему карточку «Бокс Фильма».

Он без звука протянул мне свою. Я быстро рассмотрел ее — на ней значилось три адреса: магазина в Гонконге, фабрики в Гонконге и парижского магазина «Тат Хинг Айвори». Я тщательно запрятал карточку в карман своей рубашки.

Видно было, что Пун Тат Хонг пришел в некоторое замешательство. Бравый англичанин врывался с приветствиями к нему на его же территорию не каждый день. Он и в самом деле был куда более пухлым по сравнению со средним жителем Гонконга и неэлегантно развалился в своем кресле. Видно, мое имя не вызвало у него нездоровой реакции, хотя он старался вести себя так же наступательно, как и я.

Я продолжил свой монолог о фильме, который мы якобы делали. Мне самому надоело повторять эту легенду как заученный текст.

— Мы потому заинтересовались слоновой костью, что считаем, что от нее фильм больше выиграет, чем от показа сплошных рядов контейнеров. Нам надо больше местного колорита, — объяснил я.

Пун делал вид, что ничего не понимает.

— Я слышал, что вы — самый крупный импортер?

Глаза Пуна сузились так, что он стал похож на поросенка.

— Я не импортирую кость. Я только торгую ею. Поговорите лучше с крупными торговцами. — С этими словами он собрал бумаги на своем столе так, что я не мог ничего прочитать. — Вот, например, Мэн Хинг или Нэтэн Айвори. Они ввозят много. У них фабрика площадью в Две тысячи квадратных футов. Вот. — Он записал на листке бумаги два номера телефона и толкнул листок ко мне. — Пойдите и поговорите с ними.

Я рискнул сделать еще ход.

— Да, но многие люди говорили мне, что вы самый крупный импортер.

Он бросил на меня холодный взгляд.

— Да нет. Только чуть-чуть из Японии.

Было самое время сменить тему разговора. Я взглянул на полку, размешавшуюся позади него.

— Вот это действительно великолепные вещи, особенно «шар в шаре». Да как вообще такое могут руки человеческие? — Ответа не последовало, но, несмотря на это, я продолжал: — Мне бы очень хотелось поснимать в магазине, если позволите привести сюда киногруппу. А можно и на фабрике? — Только теперь я перевел дыхание.

— Посмотрим, — сказал Пун.

Он набрал номер телефона и начал что-то щебетать на кантонском диалекте. Сохраняя самую безмятежную улыбку, я осмотрел магазин. Продавщица улыбнулась в ответ, как может только уличная женщина, завлекающая клиента. Взглянув на соседний стол, я увидел там авианакладную со знакомым текстом. Я переменил позу, чтобы было не слишком заметно, как я вытягиваю шею. Я обратил внимание на адреса отправителя — Сингапур, улица Фабер Крещент, 57 — и получателя — Чэн Пик Ва, Юэнь-Лонг, Гонконг. Второй адрес я узнал. Это был частный дом в Новых территориях, а получатель — подставное лицо. Стало быть, Пун также получал кость через Сингапур. Интересно, он тоже, как и мистер Ханг, прибегал к «фокусам бизнеса» вроде повторного использования разрешений? Я запомнил сингапурский адрес.

Пун положил трубку. Мой интерес к авианакладной не ускользнул от его внимания. Он подхватил ее и откровенным жестом сложил.

— Съемку в магазине не разрешаю, а на фабрике можно, — коротко сказал он.

Это едва не застало меня врасплох. Я был совершенно уверен, что он вообще не пойдет на контакт.

— Прекрасно, — сказал я. — Я сообщу своей киногруппе, и мы скоро вернемся.

Клайв и Чармиэн ждали на Нэтэн-роуд, как раз за углом; но, к нашему разочарованию, когда мы вернулись втроем, Пун Тат Хонг исчез. Он явно не был расположен сниматься. Вместо него нас встретил служащий, который быстро вывел нас из магазина. Он провел нас по улице мимо нескольких дверей и затем вверх по шатким ступенькам. Пройдя за ним через дверной проем, мы услышали столь знакомую нам по Дубаю какофонию бормашин и китайской музыки. Я вынул визитку Пуна из кармана рубашки. Адреса этой фабрики на ней не было. Хотел бы я знать, сколько еще вот таких полуподпольных производств работает на Пуна.

Служащий повел нас по фабрике. Она состояла из двух цехов, в которых резчики трудились за станками, вырезая при помощи бормашин несложные узоры. В третьей комнате, как я догадался, помещался офис. Через дверь туда-сюда ходила китаянка, всякий раз тщательно закрывая дверь за собой.

Пока Клайв готовил к работе кинокамеру и подсветку, рабочие смотрели на нас в напряжении — наш визит как-то разнообразил монотонность их рабочего дня. Как и всегда, кинокамера произвела магический эффект; каждый готов был участвовать и позировать.

— Так, спасибо. Еще раз так, — распоряжался Клайв, что явно доставляло ему удовольствие. Пока он и Чармиэн снимали на кинопленку, я ходил по цехам, фотографировал и пытался заговаривать с персоналом. На полу большего цеха стояла внушительная коробка с наполовину выточенными фигурками; на коробке была наклейка авиакомпании «Бритиш Эйруэйз». Я наклонился, чтобы рассмотреть поближе. Коробка пришла из Сингапура — все больше улик, связанных с этой страной! Очевидно, на каком-то этапе надо было отправиться туда.

— Откуда вся эта кость? — спросил я одного из резчиков.

— Из Африки, — ответил он с натянутой улыбкой.

— Понимаю, что из Африки. Но почему через Сингапур? — Я показал на наклейку «Бритиш Эйруэйз».

Лицо рабочего побледнело; он пожал плечами и пробурчал:

— Я всего лишь резчик.

Судя по всему, рабочие были кем-то тщательно проинструктированы. На мой вопрос: «Откуда кость?» — все отвечали одинаково.

Я остановился, чтобы сфотографировать фигурки в коробке. Когда я вновь выпрямился, китаянка появилась вновь и направилась к офису.

— Простите, могу ли я снять вас за рабочим столом? — заискивающе спросил я. — Видите ли, деловая сторона тоже должна быть отражена.

Она подозрительно взглянула на меня.

— Нет, нельзя! — бросила она. — В офисе нельзя! — И захлопнула за собой дверь.

Я принялся фотографировать рабочих, вырезавших более сложные орнаменты на заготовках. На мой взгляд, они были отвратительны до безобразия. Я и представить себе не мог, что кто-то возьмет такое в дом. На полу в углу валялась куча бивней, и я отправился туда сфотографировать их. Никаких маркировок на них не было. Или это были бивни с очень старого склада — до 1986 года, или это была кость, добытая браконьерами. Сзади, на белой стене, были небрежно написаны фломастером послания на английском и китайском языках, а также номера телефонов. Я быстренько записал кое-что себе в блокнот и сделал пару снимков.

Клайв и Чармиэн, явившиеся из меньшего цеха, стали снимать рабочих, трудившихся радом со мной. Клайв склонился ко мне, чтобы я посмотрел в видоискатель его камеры, и спросил:

— Ну, что ты скажешь, Дейв?

— Классно! — воскликнул я, а затем перешел на шепот: — Она не пустила меня в офис. Не могли бы вы с Чармиэн как бы невзначай зайти туда и посмотреть, что там делается?

— О’кей. Прекрасно. — Затем уже вслух, чтобы услышали все рабочие, добавил: — Попробуем под другим углом.

Чармиэн склонилась к Клайву, не выпуская из рук магнитофона «Награ», и краем глаза я увидел, что они о чем-то перешептываются. Затем я решил отвлечь резчиков, вызвав их внимание на себя. Я сделал несколько вспышек и скомандовал: «Держитесь естественнее!» По этой команде все, как один, замерли, а я на это и рассчитывал. Клайв и Чармиэн проскользнули за их спинами к двери офиса.

— Еще несколько снимков, — сказал я, не будучи уверен, сколько рабочих поняло, чего от них хотят. Клайв между тем скользнул в дверь. Чармиэн за ним.

— Прекрасно. Замечательно. Великолепно. Еще немного…

Вдруг раздался дикий крик. Чармиэн и Клайв были вышвырнуты из офиса той самой китаянкой, с которой я беседовал. Она была явно взбешена вторжением непрошеных гостей; вынув из кармана ключ, заперла офис и в гневе вышла из комнаты. Клайв и Чармиэн сохраняли на лицах невинность и удивление, как будто они и в самом деле вторглись туда по ошибке.

— Похоже, она не слишком-то польщена. — Я заметил, что Чармиэн часто-часто моргает.

— Да нам и этого с лихвой хватило для съемки, — пробормотал Клайв.

— Мы видели шесть ящиков, и все на адрес того дома, что мы видели в Новых территориях.

— А там что?

— Да все больше браслеты и печати. Видно, они приносят самые большие барыши.

В этот день я еще раз прошел по Камерон-роуд и зашел в магазин «Тат Хинг Айвори», чтобы поблагодарить Пун Тат Хонга за помощь. Я не видел ничего зазорного в том, чтобы поддерживать с ним дружеские отношения, пока нас не раскрыли. Пуна не оказалось на месте, но я увидел мужчину, распаковывавшего ящики с полуфабрикатами из кости: это были только что выточенные заготовки для статуэток, на которых еще предстояло нарезать сложный орнамент. Он взглянул на меня, как испуганный кролик; по лицу его было видно, что он чувствует, что виноват. Полный контраст доверительному отношению Пуна накануне. Я пристально посмотрел на ящики. На них значилось имя Чэн Лим То — это был тот самый человек, который держал магазин по продаже гидравлического оборудования в Коулуне, а на досуге выполнял функции подставного лица. То есть и этот груз, как и тот, что мы видели на фабрике, был направлен не прямо Пуну, а через посредника. Но ведь импорт полуфабрикатов в Гонконг по-прежнему не требовал никаких разрешений. Почему же Пун стремился так тщательно замаскировать след? Этот вопрос требовал тщательного расследования; я задумался над этим еще тогда, когда мы побывали возле дома в Новых территориях.

Теперь человек лихорадочно убирал изделия обратно в ящик, тщетно пытаясь заслонить их от моего взгляда. Пока я наблюдал за ним, мне вдруг на ум пришла гипотеза, для чего необходимы эти подставные лица. Возможно, братья Пун обкатывали эти новые пути в предвкушении ликвидации лазеек в августе месяце? Если они хорошо отладят дорогу через Новые территории, они смогут спокойно продолжать ею пользоваться и после августа, втайне от посторонних глаз. А если бы они сейчас ввозили тонны полуфабрикатов легально, то их вывели бы на чистую воду, когда потребуются разрешения. Если бы они только тогда начали пользоваться конспиративными квартирами — значит, им резко пришлось бы уменьшить количество легально ввозимой кости. А кто-то из чиновников непременно заметил бы, что объем продаж кости семейством Пун не уменьшился, и быстро бы вычислил, в чем дело.

Как рассказывал нам мистер Икс, члены семьи Пун были хитрыми делягами. Если моя теория оказалась бы верна, значит, в их силах обойти любой закон и продолжать отмывать контрабандную кость.

Наши результаты были еще более успешны, чем я ожидал. Киноматериал, отснятый в Гонконге, столь удачно состыковался с отснятым в Дубае, что материалы об операциях Пуна можно было бы положить в канву фильма. Жаль, конечно, что сам Пун Тат Хонг отказался позировать перед камерой, но наша главная цель была достигнута.

На следующий день Чармиэн и Клайв упаковали оборудование и документы и сели на первый же рейс до Лондона. Я смог достать билет только на вечер следующего дня, и тоже паковался, когда зазвонил телефон. Это была Шук Ва из «Азия уик».

— Сегодня я брала интервью у Пуна. Боже, как с ним трудно! Как вы насчет позавтракать? У меня есть кое-что для вас интересное.

За ленчем в ресторане на Нэтэн-роуд Шук Ва рассказала мне, как она с фотографом из «Азия уик» вошла без доклада в магазин «Тат Хинг Айвори». Она объяснила, кто они и зачем пожаловали, но через несколько минут Пун догадался, что разговор записывается на пленку.

— Он попытался позвать своего юриста! — засмеялась она. — К счастью, мне удалось успокоить его. Но в конце мне удалось его разговорить. По-видимому, он решил при моей помощи разделаться с конкурентами. Он наговорил мне массу всего о нескольких других торговцах, использующих браконьерски добытую кость. Я посвящу вас в детали. Но главное, зачем я вас сюда позвала, — чтобы рассказать кое-что интересное о КИТЕС. — Шук Ва видела, что задела мое любопытство. — Он предположил, что существуют некие разногласия в рамках самой КИТЕС.

Шук Ва дала мне расшифровку записи разговора с Пуном. Когда журналистка ушла, я перечитал запись снова. В последнем абзаце Шук Ва заметила, что перед самым уходом из магазина ее фотограф попытался снять Пуна, но тот запротестовал, таинственно сказав: «Люди не любят, когда их выставляют напоказ. Равно как и свиньи не любят, когда их кормят на убой!»

— Если ЕИА доведет дело до конца, снимки Пун Тат Хонга увидит весь мир. Самая натуральная свинья, да еще раскормленная на убой, — сказал я с облегчением и взял чемоданы, чтобы лететь домой.