Мужчина висел на веревке под скалой на мысе Китовая Челюсть.

Капитан Кен Виггинс, кругленький, подвижный, опустил бинокль. Нет, он не ошибся. Там, у скалы, висел мужчина. Он болтался на старой, связанной множеством узлов веревке, орудуя молотком и прилаживая к скале какие-то сколоченные из досок то ли лестницы, то ли трапы. Что за идиот? Он может сверзиться. Скала высотой футов сто и спускается почти вертикально осыпающимися глинистыми складками к каменистому пляжу. Если веревка перетрется или развяжется один из узлов, ничто уже не спасет глупца. У перил скопились пассажиры, оживленно переговариваясь и тыча пальцами в сторону висящего смельчака.

Долгое плавание на островном пароме «АПЧУК» и необходимость постоянно лавировать между кишащими в водах залива лодками выработали у капитана Кена несколько строгих правил безопасности. И самое первое — никогда не рисковать. Болтающийся на скале дурень подвергал опасности себя, рисковал благополучием собственной семьи, деньгами своей страховой компании и жизнями ребят-спасателей, которым придется спускаться на вертолете и поднимать его изуродованное тело до начала прилива.

Испортить такое прекрасное утро, когда и вода спокойная, и приливная волна низкая! Но теперь уже не до размышлений. Сотрясаемый праведным гневом, капитан Кен потянул за бечевку корабельной сирены, и, отраженный скалой, резкий звук усилился, повторенный тревожным эхом.

Мужчина вздрогнул, нога его соскользнула с выступа, и он, словно паук на паутине, повис, уцепившись за конец веревки. Молоток и дощатые трапы, увлеченные потоком глинистых обломков, ухнули на камни пляжа. Пассажиры парома в едином порыве отшатнулись от парапета, ахнули и, выгибая шеи, устремили взгляды вверх, на капитана Кена, вероятного убийцу, который преспокойно стоял на откидном мостике.

— Что вы натворили, — прокричал кто-то из пассажиров.

Обиженный этим возгласом, капитан Кен спрятал глаза за окулярами бинокля и принялся обозревать пустые воды океана в поисках прогулочных катеров. Ни одного. И вообще не было ничего такого, что выручило бы его из глупого положения, в которое он сам себя загнал. И какого черта он влез в это дело? Два месяца до пенсии — и до сих пор ни единого прокола. Ни перевернутой парусной лодки, ни помятого борта, ни даже царапины о торчащие из воды рифы. Тем более ни одного пловца, попавшего под гребные винты и перемолотого в начинку для гамбургера. Не так уж и много капитанов на этих берегах, которые могли бы похвастать подобной удачей. Боже, какой провал! Делая вид, что разглядывает прибрежную полосу рифов, он украдкой кинул взгляд на жертву своей неосмотрительности. Бедняга, казалось, терял последние силы. Веревочная петля плотно затянулась под мышками, сковав его руки, а носки ботинок скользили по скале, тщетно пытаясь нащупать точку опоры.

Нужно было срочно найти какой-то выход. Немало решений приходилось принимать капитану парома. Вот теперь еще одно. Но на сей раз цена каждого слова его команды была неимоверно высока. Беспечные пассажиры в футболках и бейсбольных кепочках, стоявшие на палубе, и понятия не имели, каких усилий стоило капитану сохранять внешнее спокойствие.

Капитан Кен повернулся к своему первому помощнику и единственному офицеру на судне (нельзя же всерьез считать офицером механика Кена Вонга).

— Надо вызвать по рации полицию из Воскресной гавани, Кен. Этот олух, кажется, здорово влип.

— Да, да, сэр.

— Если бы мне платили по доллару за каждую глупость, какую я видел за всю свою жизнь… — Но он уже, как оказалось, обращался сам к себе. Первый помощник Тэлбот, как всегда проворный, метнулся в рубку и уже говорил по рации. Жаль, что «первый» еще не произведен в капитаны. У него уже был диплом, но приходилось ждать, когда капитан Кен уйдет на пенсию или же его хватит удар после подобного стресса. Только после этого парень сможет заполучить под свою команду корабль.

«Первый» это заслужил. Он был отличным служакой. Только вот имя неудачное. Как-то странно быть капитаном на корабле, где каждого из членов экипажа зовут Кен. Капитан Кен был почти уверен, что именно из-за этой несуразности главная контора охотно занималась любыми паромами, будь то «СКОКУМЧУК», или «ДЕМЧУК», или же «УПЧУК», но никогда не брала в расчет их паром — «АПЧУК».

— Что вы собираетесь делать? — Пассажиры становились назойливыми до неприличия. Они наседали. Не хватало еще ему закончить карьеру на мятежном корабле. Слава Богу, что паром, обогнув мыс, уже входил в Воскресную гавань, и вскоре дергающаяся в воздухе фигура исчезнет из виду.

Мысли о пенсии не оставляли его. Через два месяца он будет выкинут на свалку общества. Будь жива Метти, она бы его поняла, но бедняжка скончалась два года назад. И детей у них не было. Что стал бы делать человек, оставшийся последним в роду Виггинсов? Он всегда был бережлив и владел немалым имуществом в Провансе. Однако правительство могло бы лишить его всего, ибо ответчик не явился в суд.

Ладно, к черту неприятные мысли! Он все продаст с торгов, а остатки растранжирит по мелочам.

Но капитан Кен был по природе ответственным человеком и так, с бухты-барахты, придумать, на что бы растратиться, не мог.

Так что будущую расточительность надо хорошенько спланировать.

Фрейн Поттер, висевший на веревке, нащупал наконец точку опоры и вместе с этим обрел уверенность. Опасность была не так уж велика. И утес ему не казался слишком отвесным, как это виделось с парома. Каким же идиотом показался, наверное, он пассажирам! Дай-то Бог, чтобы на пароме не было местных жителей. Приступая к работе, он конечно же знал, что паром должен пройти совсем близко. И даже желал этого. Пусть они увидят бесстрашного человека, спокойно занимающегося своим делом на головокружительной высоте. Фрейн Поттер — бесстрашный герой, висящий над пропастью. Он погружен в работу и не замечает праздных зевак.

Вот тут-то и взревела сирена с «АПЧУКА».

Все вышло так неожиданно, что нога соскользнула с крохотного выступа, обламывая хрупкие пластины камня. Он задел заготовленные дощечки и рейки, и все это хозяйство с фохотом покатилось вниз, рассыпаясь и разламываясь. Веревка натянулась и сковала его руки. Желая выглядеть солидно, он все время попыхивал трубкой и от неожиданности глотнул такой клуб табачного дыма, что чуть не задохнулся. Долго еще ощущал он во рту и в горле горечь от никотина. Нет, хватит баловаться трубкой, пора снова вернуться к сигаретам. И пусть Грег пугает его раком, сердечными спазмами и прочими гадостями.

Грег. Сын должен был стоять где-то поблизости, на вершине скалы, и в любой момент прийти на помощь.

— Грег!

Грег мог спуститься к берегу и подобрать молоток, бумажный мешок, ощетинившийся гвоздями, трубку и все остальное. Отец и сын, они работают в паре. Грег хороший сын, отличный парнишка.

— Грег!..

Нет ответа.

Этот поросенок удрал куда-то. Чего ждать от четырнадцатилетнего оболтуса! Наверное, затаился в заброшенной пляжной кабинке, пожирая глазами какой-нибудь грязный журнальчик. Слишком легко попадают в руки современным детям подобные непотребные листки. Когда он был поменьше, то довольствовался рисуночками в старом медицинском учебнике, который отыскал в сыром подвале. Долго еще в доме стоял запах плесени.

— Грег!

А Грег в этот момент донимал расспросами о потерянном щенке заведующего городским питомником Берта Слейда.

— Он коричневый и маленький, — толковал Грег, — и откликается на Блюбоя.

— А есть у него на ошейнике бирка?

— Бирка?

— Имя и адрес владельца. Каждая собака, сынок, должна иметь бирку. Не то как же я, по-твоему, узнаю, кому она принадлежит?

«При чем тут какие-то бирки?»

— Я же говорил вам, как он выглядит! Вот и ответьте, видели вы его или нет.

— Собак тут крутится видимо-невидимо. Одни приходят, другие уходят. Коричневый щенок? Да таких сколько угодно.

— Ладно, покажите мне своих собак, и я сразу его узнаю.

Слейд усмехнулся, шевельнув своими противными усишками.

— Я не могу тебе этого позволить, сынок. Эдак ты укажешь на любую собаку, а в загоне есть очень ценные экземпляры. Породистые. У твоей собаки есть родословная?

— Родословная? Да он чистопородный лабрадор! Когда мы его покупали, нам дали какие-то бумаги.

— Ты не ответил на мой вопрос о бирке, сынок. Есть она или нет?

— Кажется, нет.

— Ну в таком случае… — И Слейд вернулся к бумагам на своем столе. Грег оглядел крошечный офис, похожий скорее на тюремную камеру. Два обшарпанных металлических стола, выкрашенных под дерево и стоящих один напротив другого, будто вскорости сюда ожидают двойника Слейда. На каждом столе стопки аккуратно сложенных бумаг. На крюке, прибитом к двери, висел темно-синий непромокаемый плащ. Вентилятор размеренно вертел шуршащей головой из стороны в сторону, будто зритель на теннисном матче. Бежевого цвета бюро, набитое папками с тайными записями на собак, украденных Слейдом. Невысокий книжный шкаф с плотно стоящими томами Энциклопедии дикой природы, купленными на распродаже. Прикнопленная к стене вырезка из журнала, на которой красовалась Мисс Январь, не очень грудастая, но зато бедра что надо. Правда, морда чуть собачья, да нельзя же иметь все. И наконец, деревянный барьер, отделявший Грега от всего помещения и возведенный для того, чтобы оградить Берта Слейда от разъяренных владельцев украденных животных.

— Мне нужен мой щенок! — Статья в «Ридерз дайджест» как раз и рекомендовала тихое, но настойчивое упорство.

Похититель щенков медленно поднялся. Высокий, в синем мундире. Странные глаза за маленькими, как у Джона Лен-нона, стеклами очков. Обгрызенные кончики усов. То ли он сам их жевал в задумчивости, то ли там завелись какие-то прожорливые насекомые. В детстве Слейда наверняка дразнили занудой.

— Хватит отнимать у меня время, сынок, не то я вызову полицию.

— Я знаю, он у вас. — Пора выложить главный козырь. — Миссис Киттивейк-Трамп видела, как вы его схватили.

— Твоя миссис Китти-Митти ошиблась.

Слейд откинул подъемную доску барьера и начал теснить Грега. Костистое лицо его побагровело. Грег отскочил с угрожающим криком:

— Это еще не все, мистер Слейд!

Мальчик обежал питомник с наружной стороны. Должна же быть где-то лазейка! Бетонная стена загона, выкрашенная в зеленый цвет, имела около девяноста футов высоты, чтобы даже антилопа не могла ее перескочить. Единственной брешью в сплошной стене были обшитые досками ворота, в которые обычно въезжал фургон с неправедно добытым уловом.

Крошечная дверца, врезанная в полотно одной из створок ворот, заперта. По ту ее сторону залаяла собака, чей злобный лай подхватила целая свора. Один из собачьих голосов показался ему знакомым.

— Блюбой!

В ответ раздался радостный лай сразу нескольких собак. Неужто Блюбой такое распространенное имя?

Чуть дальше по аллее возвышалась над стеной на несколько футов кирпичная труба. Крематорий. От трубы оторвался похожий на собачий хвост дымок и поплыл, уносимый ветерком. Негодяй Слейд в это самое мгновение кидал в топку Блюбоя!

Здесь стена выходила на главную улицу как раз между питомником и магазином скобяных товаров. Магазин был двухэтажный. Во двор питомника смотрели два небольших окошка.

Грег вошел в магазин, переждал, пока оба продавца одновременно повернулись к нему спиной, и помчался вверх по лестнице, где висела табличка «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН».

Здание было старое, коридор пыльный и в паутине. Свет пробивался лишь из оконца в дальнем конце коридора. По обеим сторонам тянулся ряд дверей, а вдоль стен были навалены кучи скобяного лома. Грег толкнул первую справа дверь. Она была забита картонными коробками. Судя по этикеткам, там хранились большие банки с белой краской, хотя кто знает, не запрятано ли там что-нибудь тайное. НЕЧТО ЗЛОВЕЩЕЕ, ВАТСОН. Окно было грязное. Он протер стекло.

Вдоль дальней стены загона тянулся ряд клеток. Дело было поставлено на широкую ногу. Собак двадцать растянулись в безвольных, безжизненных позах, и только одна поджарая, похожая на волка, металась взад-вперед по клетке, кидая злобные взгляды на стоявшего неподалеку Слейда.

Блюбоя не было.

Прямо под окном к стене прилепился еще один ряд клеток. Но видны были только их крыши. Может, это клетки для кошек, кроликов или антилоп? Или же для самых породистых собак, таких как Блюбой? Если только…

Крематорий. Приземистый кирпичный домик в углу двора. Нет, нет, не может быть! Блюбой исчез всего несколько часов назад. Даже такой сноровистый убийца животных, как Берт Слейд, не сумел бы так быстро управиться. К тому же — надежда на выкуп. Прежде чем вызволить животное, нужно было заплатить питомнику пятьдесят долларов. Слейд не стал бы убивать собаку, пока есть хоть малейший шанс получить от владельца деньги.

Слейд стоял у задней двери в контору с калькулятором в руках, приглядывая за юношей в грязной футболке, который разгружал ящики с «Визги» («Визги» — для собачьей миски!») из грузовика компании «Корпорация корма». По случаю такого важного занятия он натянул на голову синюю фуражку.

— Эй, ты что тут делаешь, бездельник? — раздался за спиной Грега властный окрик.

«Спокойно, только спокойно. Действуй осторожно».

— А, здравствуйте! — Грег медленно повернулся на голос. — Не могли бы вы мне помочь? Я искал туалет.

— Ну, здесь ты его вряд ли найдешь. — Это был хозяин магазина Уэйн Миссельмен. Да, день сегодня явно не самый удачный. От Уэйна, коренастого здоровяка, так и веяло угрозой скорой физической расправы.

— Да? Значит, я ошибся.

— Тогда проваливай. — Миссельмен схватил Грега за руку. — Это частное владение.

— Теперь и я это вижу.

РАЗВЕ ТАК ОБРАЩАЮТСЯ С ПОКУПАТЕЛЯМИ, СЭР? КОМИТЕТУ ПО КОНТРОЛЮ БУДЕТ ИНТЕРЕСНО УЗНАТЬ ОБ ЭТОМ. Грег поспешил убраться, сбежал по ступенькам, прошмыгнул через магазин и выскочил на улицу. Теплое июньское солнце взбодрило прохожих, и они сбросили с себя дары овечьей шерсти. По Хай-стрит, сверкая из-под ярких хлопчатых одежек обнаженной розовой плотью, валила толпа Щелкающих фотоаппаратами туристов. Грег отвязал от дерева свой десятискоростной велосипед, вспрыгнул на разогретое солнцем сиденье и, мрачно насупившись, покатил к дому. Какое неудачное утро! Просто Дюнкерк. НО МЫ НИКОГДА НЕ СДАЕМСЯ!

Миссис Киттивейк-Трамп с яростью рванула одуванчик и вспомнила Англию. Дряблые складки на ее лице собрались в хмурый пучок. Там, в старом добром Дорсете, одуванчики никогда не цеплялись так крепко за матушку-землю. А почему? Да просто потому, что тамошние фермеры возделывали почву Дорсета несколько тысячелетий! Они лелеяли землю, делали ее мягкой, отзывчивой, благодатной. Не то что эта затверделая, необработанная. Мистер Киттивейк-Трамп, пожалуй, единственный фермер, который когда-либо распахивал эту землю, но даже и его участок был не ахти какой ухоженный. Во-первых, по-настоящему он никогда и не был фермером. А во-вторых, вместо того чтобы работать самому, нанимал людей, тракторы, бульдозеры. Киттивейк-Трамп был не из тех, кто пачкает руки. Он умел лишь приказы отдавать. Да упокой Господь его душу.

Стебель одуванчика порвался. В земле оставалась по крайней мере четверть корня, который в любой момент мог снова возродиться, будто хвост ящерицы. Ну ничего, у нее в сарае припрятана штука, которая с этим справится. Первоклассное средство. Заметив в витрине магазина скобяных товаров необычную бутылочку, она сразу смекнула, что это средство достойно ее внимания. «Жидкая смерть» вот как назывался этот адский коктейль, и он действительно убивал все, чего касался. Им легко можно было отравить весь бассейн Амазонки. Для одуванчика достаточно и одной капли.

Миссис Киттивейк-Трамп приступила к болезненной процедуре распрямления. Руки на колени. Медленное разгибание хрупкого, артритного позвоночника. И внутренний крик боли. Говорят, что нашли лекарство от старческих болестей. Не эвтаназию же имеют в виду?

Эх, лучше бы ее и вовсе не было! Но настроение вдруг поднялось от мысли, что удастся провести хищных деляг, которые продолжали засыпать ее брошюрами и рекламными проспектами. И она, посмеиваясь, зашаркала по дому в поисках «жидкой смерти». Украшенная черепом и скрещенными костями бутылка нашлась в садовом сарае на самой верхней полке, подальше от детей. Женщина попыталась открутить пробку, но та, защищенная каким-то секретом от любознательных детских рук, не поддавалась.

Семьдесят лет существования на земле научили миссис Киттивейк-Трамп здоровому цинизму. Она поплелась из сарая в поисках ребенка, который наверняка сможет справиться с секретной крышкой. Невдалеке обозначилась фигурка велосипедиста. Кажется, это был Грег Поттер, сын ее занятного соседа, будущего владельца фермы по разведению лам. Грег производил впечатление хорошего мальчика. А Поттер, хотя и несколько сумасбродный, был неплохим отцом. Какая жалость, что жена Поттера умерла. Кстати, как ее звали? Памела.

Миссис Киттивейк-Трамп двинулась к калитке, держа в вытянутой руке бутылку с «жидкой смертью». В ногах у нее мотался бульдог Полевой Маршал. Она вышла к дороге и прочистила горло, намереваясь позвать Грега.

Дорога огибала крошечный полуостров — мыс Китовая Челюсть. Когда-то здесь было владение одного человека, а теперь стояло восемь частных домиков. Пять выстроились в ряд у воды, три, в том числе и дом миссис Киттивейк-Трамп, были рассыпаны в отдалении от берега. Все вместе они представляли собой небольшой поселок, угнездившийся на окруженном утесами травянистом плато. Из каждого дома открывался прекрасный вид на море, зато все они ловко укрывались от взглядов соседей. Внимание старой дамы привлек паром, направлявшийся обратно в Ванкувер. Другой такой же, но переполненный туристами, выныривал из Воскресной гавани, намереваясь обогнуть остров. Ревущее радио и обертки от батончика «Марс» — напасть, от которой не избавиться теперь целую неделю.

— Здрасте, миссис Киттивейк-Трамп!

Грег уже поравнялся с ней. Опять она задумалась.

— Стой! Я буду тебе очень благодарна, Грег, если откроешь мне эту бутылку.

Она смотрела, как он без всяких усилий отвинчивает крышку. Он протянул ей бутылку и не уезжал. Явно что-то хотел сказать, но не знал, как приступить к делу. Нынешние дети просто безъязыкие. Вот что получается, когда целый день таращишься в телевизор. Слова куда-то исчезают, а мозги превращаются в грибной суп.

И тут она заметила, что собаки рядом с ним нет.

— Щенок не нашелся?

— Мистер Слейд сказал, что ничего о нем не знает…

«Бедный мальчик. Молодые люди такие простодушные — все у них написано на лице. А глаза голубые, как у Памелы. И она еще послала его к Слейду, как теленка на скотобойню».

— Чего еще ожидать от муниципального чиновника? Вот куда идут наши налоги! Ты слышал, говорят, собираются сносить наши сушилки для хмеля? Позор! — Она поймала себя на том, что уже кричит, будто на многолюдном собрании, и немножко пригасила силу голоса, поубавила децибелов. Перед ней же был Грег Поттер, а не члены Общества пайщиков. Мальчик прислонил велосипед к калитке и глядел на нее испуганными глазами. — Надеюсь, ты упомянул мое имя?

— Это не помогло. Он сказал, что вы ошиблись.

— Бесстыжий человек! Да я никогда в жизни не ошибалась! Входи в дом, Грег. Расскажешь все подробно.

Домик, выстроенный еще первым поселенцем, был самым старым на полуострове. Киттивейк-Трамп купил его за бесценок, как идущий на слом, но старая дама находила в нем некое очарование. По стенам вились и цвели клематисы, отчего здорово подгнивала старая обшивка, но кого эта ерунда могла волновать? Да некому все это завещать, разве что кузине из Макклсфилда, как ее там, Гвен, кажется? Побоку кузину. Она оставит все Обществу пайщиков и спасет сушилки для хмеля. Сушилки для хмеля имени Агнес Киттивейк-Трамп.

— Как вы себя чувствуете, миссис Киттивейк-Трамп?

Она удивилась, обнаружив, что сидит в гостиной, а Грег с беспокойством взирает на нее. Опять она витала в облаках. В последнее время это случалось слишком часто. Она смутным взором обвела комнату, пытаясь взбодриться. Над камином задрал голову олень, вид у него был такой же напыщенный, как у Киттивейк-Трампа, когда он завязывал галстук. Рядом тронутая молью голова лося, убитого Киттивейк-Трампом. Сотни изукрашенных табличек, собранных пресловутым Кит-тивейк-Трампом, мерзким барахольщиком. Слишком много воспоминаний, скопившихся в одном месте. Мемориальная гостиная полковника Гектора Киттивейк-Трампа. Господи, как же ей все-таки не хватает этого старого хрыча.

— Тебе нравится эта комната, Грег?

— Очень красивая.

Маленький лгунишка. Но у него есть такт, в этом ему не откажешь. И он наверняка голоден. Мальчики всегда хотят есть. Она встала и пошла на кухню.

— Бутерброды. Грег, ты любишь бутерброды с ветчиной? — Надо было поскорее прикончить ветчину, пока она не стала водянистой и окончательно не потеряла свой вкус. И пока Грег выкрикивал из гостиной подробности посещения питомника, она наготовила гору бутербродов.

— Напор, Грег. — Она села. — Мне это нравится.

— Но я не нашел Блюбоя.

— Ты сделал почин. Устроил прецедент, как они говорят. Встретился лицом к лицу с врагом и заставил его задуматься. Теперь он наверняка станет суетиться. — Она понизила голос: — Происходит что-то странное, запомни мои слова, молодой человек. Здесь нечто большее, чем можно увидеть глазами. Этот собачий фургон нынче утром остановился прямо у моих дверей. Помню, я еще подумала: Слейд, мерзавец, что-то слишком рано явился. Тогда-то он и схватил Блюбоя, это же яснее ясного. Поверь, он ловкий похититель. А потом он уехал.

— Но что мне делать?

— Приводить в действие тяжелую артиллерию, как сказал бы Кей-Ти, этот кровожадный вояка. Вовлеки в это дело своего отца!

— Мне бы не хотелось отрывать его. Он сегодня работает на скале. — Он вдруг встрепенулся. — Ой, я же обещал помогать ему, а сам отсутствовал целую вечность!

— Ладно, беги. И заключи с ним сделку. Ты один час помогаешь ему, а затем он тратит час на вызволение щенка. Это будет по-честному.

— Да. Спасибо, миссис Киттивейк-Трамп.

— А если ничего не получится, возвращайся сюда. Чего я не переношу, так это грубого обращения официальных лиц с населением. Разве это мы заслужили, отдавая жизни в двух мировых войнах? И кстати, утром у вашего дома крутилась полиция, эти государственные мошенники.

Она смотрела ему вслед. Какой милый молодой человек! Как жаль, что отец у него такой странный.

Фрейн Поттер сидел на низком стуле, раскидав по полу длинные нескладные ноги и с наслаждением хрумкая маринованным луком. На столе рядом с ним стояла банка с остатками лука, плававшего в коричневом соусе, краюха хлеба домашней выпечки, миска с двумя крутыми яйцами, кусок выдержанного сыра и стакан домашнего пива. Фрейн был мучеником и заложником стремления к полной экономической независимости, чему исполнился почти год. Чтобы уж быть окончательно точным, все началось двадцать шестого июня, когда он купил кур.

Жизнь была бы положительно хороша, если бы не удручающий разговор с полицией. МЫ ПОНИМАЕМ, ЧТО ЭТО БЫЛ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ, МИСТЕР ПОТТЕР. ВЫ НЕ БУДЕТЕ ПРОТИВ, ЕСЛИ МЫ ОСМОТРИМ ВСЕ ВОКРУГ? Вот почему пришлось вести их на вершину скалы и растолковывать всю идею подробно, а они глядели на него, будто он был слегка не в себе. ВРЯД ЛИ СТОИТ ГРОБИТЬ СЕБЯ ИЗ-ЗА НЕСКОЛЬКИХ КУСКОВ ДЕРЕВА, ВЫ СОГЛАСНЫ, МИСТЕР ПОТТЕР? Смешно, но все, что бы он ни затеял, людям кажется странным. Но придет день, и он всем им докажет!

Он потянулся к стакану и отхлебнул пивка. Отличная пена, превосходный цвет, прекрасный аромат. Как же обидно, что вкус отвратительный. Ему пришлось смирить свою гордость и купить немного готового солода в магазине. Тот ящик солода, который он раздобыл в аптеке («бесценный источник витамина В»), был невероятных размеров и рассчитан по меньшей мере на вместилище гуманитарной помощи в страны «третьего мира». Ничего, он его скормит Грегу. Парень слопает все.

Именно в это мгновение Грег и вошел. Он был бледен и задумчив — очевидный признак нехватки витамина В. Фрейн критически разглядывал сына. Он точно знал: некое недовольство Грегом у него есть, но какое, припомнить не мог.

— Ты опоздал на обед, — сказал он.

— Я поел у миссис Киттивейк-Трамп. — Тем не менее он схватил кусок хлеба и принялся его жевать, одновременно отрезая себе сыру.

— Ты не должен объедать ее.

— Она сама угостила. Я и подумал, что неудобно отказываться.

— Бедная старушка живет на пенсию.

— А что тут делала полиция?

— Обычное дело. — Фрейну не хотелось обнаруживать свое смущение. — Лучше ответь, где ты болтался, когда я болтался там, на скале? Я взывал о помощи. Не ровен час, мог бы и удавиться. Ты же обещал быть сегодня поблизости, никуда не отлучаться.

— Прости, па. Так получилось.

— Ладно, забудем. У нас еще полдня впереди. — Фрейн одним глотком, чтобы не успеть ощутить клоповый вкус, допил пиво, поднялся рывком и смахнул на засыпанный опилками пол хлебные крошки. Бодрыми шагами он вышел на залитый солнцем задний двор, который в журнальчике «Харроу-смит» наверняка назвали бы диким садом с буйно цветущими маргаритками и одуванчиками. Пройдя двор, Фрейн углубился в заросли на склоне.

Небольшое владение Фрейна, которое еще надо было обустраивать, прилепилось у самой верхушки скалы на плоской площадке около десяти акров и в сотне футов над уровнем моря. Кроме дома здесь стоял обнесенный проволокой запущенный загон, вытоптанный и выклеванный догола шестью красными род-айлендскими курами. В этом загоне он когда-то держал лошадей и собирался в ближайшем будущем выращивать лам не только ради прибыли, но и для удовольствия. Тут же, на склоне, прилепился легкий летний домик, который, казалось, только и ждал следующего землетрясения, чтобы разрушиться окончательно.

Участок был давным-давно расчищен, но в заболоченной почве у дороги прижилось несколько хилых деревцев красной ольхи и тянулись вверх пихты и земляничные деревья, запустившие глубоко в расселины скалы цепкие плети корней. У подножия скалы стояла скамья, сложенная из камней, на которых еще сохранились параллельные бороздки — свидетельство ледникового периода. Фрейн гордился этим очевидным доказательством древности своей земли. Геологией он не особенно увлекался, но все же однажды попытался отколупнуть от скалы пластину, надеясь отыскать какие-ни-будь окаменелости. Однако осколки камня брызнули в лицо, кусочек попал в глаз, надолго остудив его интерес к седой древности. С тех пор он довольствовался демонстрацией скамеечного камня случайным гостям, предоставляя им самим размышлять о глубинах времени.

— Ты здорово продвинулся, па, — фальшиво восхитился Грег, оглядываясь вокруг.

На вершине скалы лежала бетонная плита четыре на восемь футов. На ней для грядущих поколений были выцарапаны имена ФРЕЙН и ГРЕГ. К плите были прикручены болтами две параллельные полоски рельсов. Они продолжались и дальше, вниз по склону, укрепленные на тесно положенных шпалах. Каждый такой отрезок странной железной дороги тянулся на пять-шесть футов и скреплялся со следующим крепкими петлями с протянутым сквозь них штырем, что позволяло каждую секцию перемещать, вращая ее как на шарнирах. Благодаря этому необычная железная дорога легко, зигзагами спускалась с почти вертикального склона и обрывалась пока на полпути к подножию скалы. Как раз в этом месте и произошла та утренняя неприятность, которая так раздосадовала Фрейна, что он прервал работу и вернулся в дом подкрепиться домашним пивком.

— Остальные блоки рельсов рухнули на пляж, — огорченно произнес Фрейн. — Я не удивлюсь, если они здорово покорежены.

— Лучше бы забрать их, пока не начался прилив.

— Эта работка как раз для тебя, Грег. Придется тебе притащить их по лестнице.

Левее по склону круто спускалась вниз деревянная лестница, огибавшая летний домик и оканчивавшаяся почти у самого пляжа на травянистой площадке. Когда-то в далеком прошлом тут произошел оползень, сделавший ровную площадку недосягаемой для самой высокой приливной волны. На этом крошечном островке суши торчал наполовину вросший в землю, ободранный остов шлюпа длиной четыре фута. Выветренная временем серая древесина, засоренная ветками, тряпками, слоем гниющих листьев земляничного дерева, трухлявая палуба. Обрывки голубого брезента, когда-то покрывавшего кубрик и каюту.

Лодка была одной из отличительных особенностей пейзажа, но покоилась здесь так давно, что ее уже не замечали, как траву, камни, деревья.

— Знаешь, па, — сказал Грег, — вместо того чтобы тащить блоки на самый верх, а потом снова спускать тебе до нужной высоты, давай-ка обвяжем их веревками и будем подтягивать по мере надобности.

Фрейн с сомнением выслушал предложение сына, покачал головой, но признал его разумность. Он вздохнул.

— Пусть так. — Всегда он был окружен людьми с более острым, чем у него, умом. Вот и Памела быстро соображала. Грегу досталась ее сообразительность.

— Жди на площадке, а я спущусь вниз, на пляж, и привяжу конец веревки к рельсам. Потом ты сможешь поднять их, куда тебе надо.

Грег весело поскакал вниз, оставив Фрейна в одиночестве обозревать морские просторы. День был прекрасный, сейчас бы пойти под парусом, будь закончена лодка. Но пять лет назад, в день смерти Памелы, он потерял всякую охоту достраивать лодку. Однако когда-нибудь он непременно возьмется и завершит работу.

Мимо островов скользили парусные лодки, полз буксир, тащивший за собой цугом длинную вереницу связанных бревен. В открытые просторы Тихого океана стремился построенный на Тайване корабль с бушпритами и старинным, как на клипере, носовым украшением. Наверное, идет на Таити, с завистью отметил Фрейн.

Как-нибудь он и сам отправится этим путем.