ПРОШУ РЕАБИЛИТИРОВАТЬ
В марте дни становятся заметно светлее, но морозы по ночам не сдаются. Утром по дороге на работу мы ежимся от холода, поднимаем меховые воротники и стараемся поскорее юркнуть в теплоту метро, втиснуться в переполненный автобус. В каменных ущельях больших городов смена времен года ощущается слабо. Только когда в полдень нам за воротник падает сорвавшаяся с карниза с высоты четырнадцатого этажа тяжелая холодная капля да с одинокого тополя прозвучит незамысловатая песенка большой синицы, мы замечаем, что к нам на север пришла весна.
Для птиц это самое романтическое время, пора любви, песен, рыцарских турниров и веселого настроения. У четвероногих обитателей северных лесов браки не обязательно заключаются весной, да и ведут они себя гораздо осмотрительнее, стараясь как можно реже попадаться нам на глаза. Зато птицы не в состоянии скрыть восторг весеннего ликования. До самой темноты воркуют тунеядцы голуби, задорно чирикают вездесущие воробьи, кричат грачи, заглушая дребезжание трамвая, на полях над первыми проталинами звенят, заливаясь, жаворонки.
В лесной чащобе снега по грудь. Весна еще не протоптала сюда тропинок. Но и здесь ранним утром по окраинам моховых болот огромные глухари заводят свою старинную таинственную песню. Между низенькими соснами дерутся или, как умелые каскадеры, только делают вид, что дерутся, краснобровые красавцы косачи. По утрам на лесных полянках танцуют менуэт осторожные журавли. В лугах перекликаются чибисы, вскрикивают бекасы. С наступлением темноты с хорканьем проносятся вальдшнепы.
Весной в охотничьих магазинах постоянно толпится народ. В обществах охотников выписываются путевки, составляются планы коллективных поездок. Как только наступают сроки весенней охоты, выезды на природу вооруженных горожан становятся дружнее и массовее.
Для городского жителя, вырвавшегося в лес всего на пару дней, добыть охотничий трофей нелегко. В окрестностях больших городов дичи не так уж много. Главная надежда на уток. Правда, лет пятнадцать — двадцать назад утиные стаи были более многочисленны. В те времена весенняя охота с подсадной считалась не только легкой, но и весьма плодотворной. Теперь утиные косяки поредели, пора птиц взять под охрану, но, к сожалению, по сей день среди охотников-любителей бытует убеждение, что весенняя охота на распутника и повесу селезня не может нанести утиному поголовью заметного урона.
С незапамятных времен кряковый селезень служил символом совсем никудышного семьянина. Большинство охотников искренне убеждены, что нарядно разодетые кавалеры с момента возвращения на родину заняты только собой да ухаживанием за пестренькими, невзрачными утками, немедленно исчезая, когда для крякух наступает пора высиживать яйца. Многие охотники считают, что убивать селезней даже полезно, потому что некоторым, вероятно, доводилось весной наблюдать, какую трепку способен задать селезень своей беззащитной подружке. Все убеждены, что темпераментный супруг устраивает выволочку своей возлюбленной, когда она, уже поглощенная мыслями о будущем потомстве, перестает уделять ему достаточно внимания. Причина гнева, на наш человеческий взгляд, кажется вполне естественной и ни у кого не вызывает сомнений.
Во время постройки гнезда утка ведет себя очень осторожно. Полагают, что она никогда не приведет домой своего кавалера. Это заблуждение основывается на широко известных случаях порчи утиных гнезд. Не раз убеждались, что селезень, найдя гнездо, непременно его растреплет, а яйца раскидает и разобьет. В охотничьей среде бытует поверье, что этим жестоким способом эгоистично настроенный франт пытается вернуть внимание утки к своей персоне.
В Европе трудно найти не тронутый человеком уголок природы, но утки по-прежнему здесь не редкие гости. Они довольно легко приспособились жить у нас под боком, почти на виду. С незапамятных времен человек охотится на них, и нам кажется, что мы все о них знаем. Но мы плохо понимали жизнь этих пернатых, пытаясь оценивать ее нашей обычной человеческой меркой. Лишь постепенно ученые осознали, что наши представления о семейной жизни уток — полная иллюзия. Оказалось, что селезень — образцовый семьянин, ибо все, что он делает, служит на благо семьи.
Свой брачный щегольской наряд селезни надевают еще до возвращения на зимовку в тростниковые заросли Нила или на каспийские мелководья под Ленкоранью. Можно согласиться, что в этом костюме легче вскружить голову молоденьким лупоглазым крякушам. А чем же еще покорить женское сердце? Хотя молоденькие утки усердно стараются привлечь внимание любого встречного селезня, но последнее слово обычно остается за ним.
Утиные браки заключаются еще на зимовках, и, вопреки широко бытующему мнению, обычно на всю жизнь. Для европейских уток особенно трудно сохранять постоянные семьи. Когда самки окончательно садятся на яйца, у самцов наступает период линьки. В это время они теряют все маховые перья и надолго утрачивают возможность летать.
В Центральной и Южной Европе мало осталось мест, где бы птицы в период высиживая яиц чувствовали себя в безопасности. Не удивительно, что селезни предпочитают совершать далекие миграции, нередко улетая за несколько сот километров в более спокойные уголки континента. В это время они скапливаются в дельте Дуная и Волги, в днепровских плавнях, в камышовых зарослях озера Балхаш. Естественно, что на зимовку супруги летят раздельно и совершенно разными путями. Поэтому найти друг друга им нелегко.
Восстановленные зимой или вновь заключенные браки до наступления линьки разрушить трудно. К местам гнездовий супруги отправляются или вдвоем, или объединившись в небольшие стайки с другими семейными парами. В их компаниях могут оказаться и холостые птицы, не нашедшие себе достойного партнера.
Супруги хорошо знают друг друга. Они издалека безошибочно различают голос партнера и за 20–30 метров узнают друг друга. Утка неукоснительно соблюдает верность избранному. Даже оставшись на некоторое время одна, она не подпускает к себе другого селезня. В компании с другими птицами супруг все время дает понять, что он очень ревнив и не допускает ухаживаний постороннего селезня. Утку такая осторожная политика супруга часто не устраивает, и она сама обращает внимание мужа на одного из кавалеров, оказавшегося неприлично близко, указав на него движением клюва, и особым капризным вскриком дает понять, что не прочь проучить нахала. Селезню ничего не остается, как продемонстрировать сопернику свои суверенные права. Нахохлив перья на голове и вобрав ее в плечи, с опущенным вниз клювом, плавает он вокруг строптивой супруги, угрожающе вертит хвостом и, вздымая фонтаны брызг, время от времени встает в воде вертикально. Но домогающийся кавалер не дает себя запугать. Поравнявшись, противники долго грозят друг другу крыльями, стучат клювами по стержням перьев. Одно ритуальное движение следует за другим, прелюдия дуэли разыгрывается, как хорошо отрепетированный спектакль. Доказав друг другу готовность к поединку, птицы мирно расходятся. Только безнадежно влюбленный холостой селезень рискнет принять вызов, но обычно бывает бит.
Добравшись до родных мест, утка вскоре принимается за строительство гнезда. Вопреки сложившемуся мнению, селезень помогает жене приносить строительный материал. Такая помощь возможна там, где птиц никто не тревожит. Если им докучают, селезень из гнезда не появляется, и правильно делает: его праздничный наряд слишком заметен, а привлекать внимание к гнезду опасно. Но он всегда находится где-то рядом, сохраняя самку и свой гнездовой участок. В случае явной опасности он свечкой взмывает над камышом и уносится прочь, громко хлопая крыльями. Это сигнал тревоги, и самка, затаившись, удваивает внимание или прячется, отплывая в безопасное место.
В основном селезень охраняет свой гнездовой участок от вторжения другой утки. Если охотник привязал свою подсадную в районе этого участка, селезень, пролетая со своей супругой мимо, может бросить ее и подсесть к незнакомке. Сторожа гнездо, он непременно кидается за каждой пролетающей мимо уткой, совершенно не обращая внимания на то, что ее сопровождает законный муж. Там, где на гнездовье остается много птиц, нередко можно наблюдать картину, как одну утку преследуют два-три, а то и четыре селезня. Охотники обвиняют таких самцов в легкомыслии и непостоянстве, а они вовсе не ищут развлечений и поднялись в воздух с одной-единственной целью — выдворить непрошеную гостью за пределы занятой территории. Утки — птицы компанейские только осенью. Весной они предпочитают жить друг от друга подальше. Так они меньше привлекают внимание хищников и не подвергают свое потомство риску полуголодной жизни.
Случайно обнаружив гнездо утки-соседки, селезень способен его уничтожить. Весной его агрессивное поведение вполне оправдано. Желая сохранить поголовье уток как отдельного вида, он может нанести вред некоторым его представителям.
Селезень не принимает участия в воспитании детей: в этом нет никакой необходимости. Утята с первых часов жизни достаточно самостоятельны: умеют ходить и плавать, сами разыскивают корм, а в случае опасности — ныряют и затаиваются. Оба родителя им просто не нужны: две взрослые птицы привлекут к выводку больше внимания хищников, чем одна. Отсутствие более заметного селезня для его детей — благо.
Охота в самый разгар брачного периода, когда птицам больше всего необходимо, чтобы их оставили в покое, отрицательно отражается на поголовье уток. То, что при этом погибают одни самцы, мало меняет дело. На тетеревиных токах гибнут в первую очередь самые активные косачи. Если при этом убьют главного заводилу, ток может распасться. Но охота на токах ведет не только к увеличению холостых самок, но и к ухудшению качества поголовья. Тетерки если и найдут себе пару, то это будут молодые петушки, не достигшие расцвета, а иногда просто больные и хилые птицы. Обычно эти самцы участия в турнирах не принимают. Брак в этом случае может оказаться бездетным или приведет к появлению слабого, нежизнеспособного потомства.
Весенняя охота на уток тоже является ощутимым злом. Еще окончательно не закончив гнезда, утка начинает нестись. Она откладывает в день по яйцу, пока их не окажется 10–18. Одно вторжение человека с ружьем на гнездовую территорию может привести к тому, что утка приступит к высиживанию, отложив всего три — шесть яиц. Если до окончания полной кладки селезня убьют, остальные яйца не будут снесены. Вот почему вблизи больших городов так много утиных гнезд с неполной кладкой.
Среди прилетающих весной к нам на север уток немного холостых самцов. Любой убитый селезень — чей-то супруг. После его смерти остается вдова, которая не сможет до следующего сезона найти себе нового спутника жизни и не оставит потомства.
Давно пора реабилитировать селезня. Любой нарядно разукрашенный самец, сделавший весной круг над подсадной уткой охотника, — это не праздно шатающийся ловелас, а порядочный семьянин, честно выполняющий функцию главы семьи, защитника собственного дома.
Весной многие виды охоты запрещены. Бить пролетающих мимо уток нельзя, но мало кто считает большим грехом выстрелить по преследующему утку селезню, в особенности если их два или три. Обычно стреляют в последнего. Именно он является законным супругом преследуемой утки. Но и остальные селезни — чьи-то мужья. Убийство любого из них непременно приведет к сокращению поголовья. Давно настало время совсем прекратить весеннюю охоту на птиц, и в первую очередь на кряковых уток. Если мы хотим добиться восстановления их поголовья, селезня следует взять под защиту. Его роль весной так же важна, как и утки.