Несмотря на стремление экипажа поскорее вернуться к затонувшему судну, предстояло еще привести корабль в надлежащее состояние. «Джемс энд Мэри» пришлось поочередно положить то на левый, то на правый борт, чтобы очистить корпус от наростов. Те же операции проделали и с кораблем «Генри оф Лондон», чтобы придать ему «лучший ход». Затем пополнили запасы продовольствия солениями по рецептам испанской кухни, и оба корабля покинули Пуэрто-Плата 17 февраля, а 22 февраля уже бросили якоря у рифа Силвер-Банка. Не успели матросы отдать якоря, как Уильям Ковелл убедил их незамедлительно приступить к поискам, и до наступления ночи они подняли на борт немало золотых монет. Возбуждение охватило весь экипаж. Если позволяла погода, моряки целый день ныряли в воду. Сначала добытые сокровища регистрировались судовым писцом, но по мере того как они накапливались, на борту «Джемс энд Мэри», стали считать только восьмиреаловики, серебряные слитки и блюда из драгоценных металлов. Позднее, когда наступили спокойные деньки, монеты и слитки были тщательно взвешены. Все было зарегистрировано в бухгалтерских книгах, которые вели Томас Уодингтон, доверенное лицо Фиппса, и бывший паж герцога Олбермарлского Чарлз Келли. Бухгалтерские записи свидетельствовали о том, что водолазы добрались до сокровищницы галеона. Они подняли на борт серебряные блюда, хранившиеся в разбитых сундуках, и мешки с монетами. Все это, вместе взятое, весило 1139 фунтов. Из-за плохого самочувствия водолазов и по воскресным дням работа иногда прекращалась даже в хорошую погоду. Однажды под напором ветра «Генри оф Лондон» сорвало с якорей, и его руль был сломан. Судно чуть было не разбилось о коралловые скалы, но ловкость капитана и опыт команды спасли его от неминуемой гибели.

Работы у рифа велись уже два месяца. Матросы и водолазы выбились из сил. Время от времени какой-нибудь туземец, задыхаясь, поднимался на поверхность бледный как смерть. Он дрожал от холода, и из горла шла кровь. Сокровища добывались ценой нечеловеческих усилий. Истощение запасов продовольствия, отвратительная вода, загнившая в бочонках, и вид сокровищ, ежедневно извлекаемых из обломков, довели экипаж до отчаяния, назревал бунт. Потребовался весь авторитет Фиппса и его твердое обещание, что каждый получит свою долю сокровищ, чтобы сохранить спокойствие и продолжить работы.

Однажды утром люди с «Джемс энд Мэри» и «Генри оф Лондон» были неприятно удивлены появлением у рифа Силвер-Банк легкого шлюпа, который бросил якорь по соседству с затонувшим судном. Им управляли два человека Уильям Дэвис и Эбрэхэм Эддерли, сопровождавшие Фиппса во время его первой неудачной вылазки. Фиппсу нечего было их бояться. Одного залпа из 22 пушек было бы достаточно, чтобы отправить на дно шлюп вместе с теми, кто находился на его борту.

Несомненно, никто в Карибском море не заявил бы претензий по этому поводу.

Но Фиппс предпочитал договориться с непрошеными гостями по-хорошему. Он заключил с ними соглашение, по которому пришельцы получали право исследовать местность вокруг затонувшего судна при условии передачи Уильяму половины находок. Бостонцу разрешалось также пользоваться шлюпом Дэвиса и лодкой, принадлежавшей Эддерли.

Водолазным колоколом, к которому прибегали уже неоднократно, было трудно манипулировать, особенно когда на море поднимались волны. К тому же пересеченный рельеф морского дна и остроконечные коралловые скалы лишали эту ныряющую лоханку всякой надежности.

Оставшиеся на затонувшем судне мешки с деньгами и золотыми слитками находились в нижнем трюме, и доступ к ним становился все труднее и труднее. Водолазы теперь часто поднимались на поверхность с пустыми руками. Они утверждали, что на галеоне не оставалось ничего сколько-нибудь ценного, по крайней мере, в доступных для поиска местах.

Фиппсу удалось уговорить лучшего из водолазов проникнуть глубже в разрушенный корпус. Этот человек долго оставался под водой, и, когда поднялся на поверхность, по лицу его струилась кровь. В лодку водолаза пришлось втащить на руках. Он сообщил, что нашел большой сундук, но такой тяжелый, что его не удалось даже сдвинуть с места.

Потребовалось три дня, чтобы застропить сундук, вытащить его из трюма и поднять на борт «Джемс энд Мэри». Когда его вскрыли топорами, оттуда посыпались жемчуг, изумруды, бриллианты, золотые украшения, статуэтки неизвестных богов с загадочными выражениями и хрустальные бокалы, разбившиеся с музыкальным звоном.

Эта сказочная добыча вдохнула силы в охотников за сокровищами. Однако питьевая вода и продовольствие были на исходе, и Фиппс 29 марта отправил на Ямайку шлюп для пополнения припасов. Дожидаясь его возвращения, водолазы продолжали погружения, но теперь они уже были не в состоянии обшаривать трюмы галеона, даже рискуя жизнью. В ход были пущены крюки и кошки разной величины и формы, которые Фиппс велел выковать специально для этой цели. Но морякам не удалось вскрыть ни обшивку судна, ни палубу, которые буквально окаменели от наросших ракушек и кораллов.

Шлюп, посланный на Ямайку, все не возвращался, а на горизонте сгущались тучи, предвещавшие наступление циклонов. И вот 19 апреля 1687 года, повинуясь приказу Фиппса, «Джемс энд Мэри» и «Генри оф Лондон» снялись с якорей.

Не успели их паруса наполниться ветром, как наблюдатель сообщил, что видит в море корабль. Это была бригантина с 20 пушками на борту. Фиппс тотчас опознал французский корабль, то был «Глуар», прославившийся на Антильских островах своими дерзкими набегами. Было мало шансов на то, что корсара испугают 22 пушки «Джемс энд Мэри» и 10 пушек на борту второго фрегата. Фиппс решил любой ценой уклониться от битвы, даже если ему будет суждено выйти из нее победителем. Он не хотел рисковать таким грузом, как драгоценные камни, золото и серебряная посуда. Фиппс изменил курс своих кораблей, но так, чтобы паруса наполнялись попутным ветром.

Корсар немедленно начал преследование. Весь день дул крепкий бриз, и два английских корабля искусно его ловили. Но с наступлением ночи корсар значительно приблизился. Битву, очевидно, он решил отложить на завтра.

Фиппс стал готовиться к бою с той тщательностью, которую вносил в любое свое предприятие. Портики были освобождены от всего лишнего, пушки приведены в боевую готовность и между ними расставлены бачки с водой. Палубы посыпали песком, чтобы не поскользнуться в крови. Оружие и боеприпасы раздали членам экипажа. Когда опустились короткие тропические сумерки, люди собрались на палубе и стали горячо молиться своему протестантскому богу.

Бриз не ослабевал всю ночь. Луны не было. В непроглядной тьме «Джемс энд Мэри» и «Генри оф Лондон» шли вслепую на всех парусах. Между тем море в этом районе утыкано скалами. Силуэт французского корабля чуть виднелся вдали. Фиппс запретил зажигать какие-либо огни. Команду отдавали тихим голосом. Фиппс приказал сделать поворот через правый борт. Новый курс вел напрямик к северо-восточной оконечности опаснейших скал банки Мушуар. Когда грохот разбивающихся о скалы валов стал отчетливым, Фиппс велел спустить паруса и бросить якоря. Волнение на море усилилось, шквалы налетали один за другим, и все молили Бога, чтобы не сорвало якоря. Ночью «Джемс энд Мэри» ударился о скалы, однако пробоины не получил.

Когда наступило утро, ни одного судна, кроме фрегатов «Джемс энд Мэри» и «Генри оф Лондон» в море не было. Видно, обманутый маневром Фиппса, французский корсар несся на всех парусах вперед, в то время как английские фрегаты приютились у северо-восточной оконечности банки Мушуар. А шторм все набирал силу. По заалевшему небу ветер гнал грозные лиловые тучи. Порой мгла застилала горизонт. Яростно хлестал дождь. Наблюдатели, находившиеся на носу корабля, ничего не могли разглядеть впереди на расстоянии 10 метров.

Английские корабли, взяв курс на Флориду, день и ночь шли по бурному морю. Экипажи, истощенные изнурительным трудом на протяжении двух месяцев, ожесточенно боролись за жизнь. Наконец 20 апреля, когда море уже начало успокаиваться, фрегаты бросили якоря у острова Коттон-Ки. Им пришлось сделать несколько рейсов, чтобы наполнить бочки пресной водой и закупить у туземцев дивные ароматные плоды — папайи, манго, ананасы.

Капитан Фиппс не испытывал ни малейшего желания похвастаться своими успехами в странах Карибского моря и потому не зашел ни в один из его портов. 2 мая искатели приключений снялись с якоря и взяли курс на Британские острова. Для Фиппса все дальнейшее плавание было будничным делом. В первый же день он потерял из виду более медлительный фрегат «Генри оф Лондон». На его пути не был замечен ни один парусник вплоть до 31 мая, когда Фиппс повстречал судно «Лисбон де Барбадос» капитана Прайса. Фиппс поднялся на борт корабля, прихватив с собой несколько восьмиреаловиков на сумму, равную 10 фунтам стерлингам. На корабль он вернулся с продовольствием, которое ему удалось набрать в кредит, не истратив ни единой монеты. Фиппс распрощался с Прайсом, 4 июня на горизонте показались острова Силли. 6 июня, счастливо избежав встречи с «алжирцами», то есть с пиратами, которые в то время бесчинствовали в Ла-Манше, Фиппс возвратился в доки «Даунс», из которых он вышел в плавание девять месяцев назад.

Компаньоны Фиппса и заинтересованные ведомства были своевременно оповещены о его возвращении в Детфорд. Сэр Сэмуэл Пепис, небезызвестный секретарь адмиралтейства, тотчас отправил туда курьера с приказом направить на «Джемс энд Мэри» военную охрану для защиты прав короля.

Пепис изо дня в день вел шифрованные записи в своем дневнике. Его чтение доставило нам немало труда, но зато мы узнали много интересных подробностей из тайной истории британского флота. К концу жизни Пепис стал влиятельным вельможей, но в целом его деятельность была скорее доходной, чем скандальной.

В случае с сокровищами Силвер-Банк Пепис показал себя осторожным и деятельным чиновником. Он немедленно принял меры, предупреждающие хищения, направив на корабль «Джемс энд Мэри» самых честных служащих казначейства. Верховный суд адмиралтейства попытался вмешаться, издав указ о наложении ареста на весь драгоценный груз. Пепис попросту отказался выполнить этот указ.

Но тут на сцену выступили дипломаты. Французский посол Барийон много писал по этому поводу Людовику XIV. Моро проинформировал своего монарха — короля Польши. Что касается испанского посла, то подвиги Фиппса ему пришлись явно не по вкусу. Ведь сокровища, извлеченные из галеона «Нуэстра сеньора де ла консепсьон», принадлежали его католическому величеству, о чем посол не преминул упомянуть в своем длинном меморандуме, врученном Якову II. Он затеял процесс в Верховном суде адмиралтейства с требованием вернуть сокровища их истинному владельцу, но в иске, разумеется, ему было отказано.