Три судна потерпели крушение в открытом море, другие были выброшены на скалы. Четыре корабля взяли курс на острова Флорида-Кис, где и разбились. На этих судах в живых не осталось ни единого человека. Плашкоут флотилии, легкое судно, служившее для связи между кораблями, сел на риф. Немногим морякам удалось спастись, цепляясь за скалы. По счастливой случайности их подобрал шедший из Кубы корабль. Некоторые пассажиры, в том числе один священник, пытались добраться до берега вплавь, но они стали жертвами акул.

Что касается адмиральского корабля «Нуэстра сеньора де ла консепсьон», одного из построенных герцогом Эскалонским, то его агония затянулась. Преследуемый ураганом, корабль потерял всю оснастку. Сотрясаемый огромными валами, он в течение нескольких недель беспомощно болтался среди рифов. Потерявший управление корабль блуждал по воле ветра вдоль Старого Багамского пролива, сносимый то на запад, то на восток.

На его борту творился неописуемый беспорядок. Форштевень и бушприт были сорваны. Волны постепенно смыли с правого борта «батель», или большую лодку и «шалюп», или маленькую шлюпку, — с левого борта. Пассажиры укрылись в трюме, где царили грязь, темнота и отчаяние. Уже тогда галеон был близок к гибели.

Экипаж выбросил в морс часть пушек и ядер — все, что нельзя было продать на рынке. Но никто не додумался облегчить корабль от его тяжелого золотого и серебряного груза.

Шторм постепенно ослабевал, и экипажу удалось соорудить спасательную мачту из реи грота и натянуть на ней парус.

Но галеон «Нуэстра сеньора де ла консепсьон» строился слишком поспешно, а ремонт, произведенный в Гаване, оказался неудовлетворительным. Швы на корпусе разошлись, и трюмы заполнились водой. Напрасно все без исключения — моряки, солдаты, пассажиры — качали помпы. Корабль был уже обречен на крушение, а ветер неотвратимо толкал его на самые губительные из коралловых рифов — банку, которую лоцманы прозвали «Абреохос».

Матрос, сидевший в бочке, прикрепленной к носу галеона за обшивкой с внешней стороны, то и дело выбирал и опускал лот-линь свинцового лота.

Промер глубины был единственной мерой охраны судов в ту эпоху навигации, когда карты были примитивными и зачастую граничили с фантазией. Лот, по крайней мере, позволял измерять глубины и указывал на близость берега или наличие подводных скал. Но его показания, к несчастью, часто запаздывали: в Карибском море коралловые рифы поднимаются почти отвесно из больших глубин.

Итак, 1 ноября в 9 часов вечера наблюдающий сообщил, что в поле зрения появились рифы. Грохот валов, разбивающихся о рифы, заглушал рев ветра. Казалось, настал конец. Немедленно были отданы все якоря: становые якоря, отсеченные ударом топора, два запасных становых якоря, весивших по 12 центнеров каждый, и, наконец, спасательный якорь, самый большой и тяжелый. Но риф уже скоблил корпус корабля. Чудом не налетев на это препятствие, галеон снова оказался на свободной воде. Шторм немного затих.