Плато, у склона которого стала на якорь «Калипсо», нигде не опускается ниже 30 метров от поверхности. На нем обитают различные виды кораллов, главным образом ветвистых. Остроконечные скалы, похожие на башни или шпили кафедральных соборов, нередко достигают поверхности. Мы их называем «пиношами». Здесь нет барьерного рифа. В это мелководье заходишь, даже не замечая его. Между тем плавание в этих водах скорее напоминает прогулку по лесу, то непроходимо густому, то перемежающемуся открытыми полянами. Это царство — плод богатой фантазии и хаотического зодчества. Кажется, что распределение живых организмов тут не подчинено каким-либо закономерностям, Порой ширина свободного от коралловых нагромождений коридора достигает 500 метров, местами она сокращается до 300–200 метров. Но зачастую бригаде, которой поручено обеспечить проход для «Калипсо», очень трудно обнаружить даже извилистую лазейку шириной 10–12 метров.

Совершенно очевидно, что отмель непроходима даже при более близком знакомстве с ней и обостренной интуиции. Эти коралловые подводные скалы, поднявшиеся по прихоти природы, не могли служить нам контрольными реперами.

Другое дело острова Суакин и Фарасан — хорошо известные коралловые сооружения в Красном море. На островах Фарасан иглообразные скалы поднимаются с 700-метровой глубины. В скафандрах и «ныряющих блюдцах» мы хорошо изучили конфигурацию коралловых отмелей Красного моря. В его водах, удалившись всего на 50 метров от склона рифа, уже обнаруживаешь 300-метровые глубины. Там имеешь дело с конусами, поднявшимися из глубоких пропастей, тогда как здесь мы находимся на подводном плато, ощетинившемся заостренными скалами.

Эти гигантские скопления известняка вселяют серьезные опасения за успех нашего предприятия. Ведь нам придется все это раздробить и транспортировать обломки на большое расстояние. Такая работа потребует от всех нас огромной затраты сил, и, может быть, впустую. Имею ли я право превратить водолазов в подводных «землекопов»? Честнее и проще все же спросить об этом у них самих.

Задняя палуба «Калипсо» превратилась в улей. Все без исключения находятся в состоянии крайнего возбуждения, особенно после вчерашнего вечернего собрания в кают-компании. Пожалуй, сильнее всех взволнованы Реми де Хенен, Делуар и Делемотт.

Реми хочет со мной поговорить. Он напоминает, что ищет затонувшее судно уже два года и затратил на это уйму времени и денег. Он предлагает остаться на «Калипсо» и даже предоставить в наше распоряжение свой самолет и судно. Реми просит возместить хотя бы половину понесенных ранее расходов и в дополнение к этому 20 % стоимости добытого в обломках груза. Я даю свое согласие, но с оговоркой, что оно должно быть одобрено «генеральной ассамблеей» экипажа.

Теперь я уже могу более точно определить масштабы задачи, которую нам предстоит выполнить. Чтобы добиться хороших результатов, нам необходимо пополнить оборудование «Калипсо». Частично это можно сделать на Пуэрто-Рико, но кое-что придется завезти из Франции. Нам потребуются дополнительная рабочая сила и специалисты. Тотчас же вспоминаю о своем друге Фредерике Дюма, которого мы запросто зовем «Диди». Это большой знаток подводной археологии, и ему принадлежит солидный труд о затонувших судах.

Ночью связываюсь по радиотелефону со своим другом комендантом Брено и прошу его предупредить о моих намерениях Диди и Алана Ландсберга, моего компаньона по производству фильмов, который располагает очень полезной документацией, а также главного монтажера Джона Соха. Затем мы с Кайаром составляем подробные телеграммы Брено и Фреду Эмберу, нашему агенту при таможне Пуэрто-Рико, чтобы он сделал заявку на оборудование с приложением подробнейшего списка. Вместе с Кайаром, капитаном «Калипсо», решаем собрать экипаж, чтобы принять принципиальное решение.