Все лето и всю осень до наступления морозов возле дорог виднеются заросли самого красивого из южных «чертополохов» — мордовника. Его цветочки собраны в круглые колючие голубые головки, и за это он получил свое латинское имя «эхинопс», что по-русски обозначает примерно «ежовник». Название намекает на ежа, а этот зверек свертывается в колючий шарик. Действительно, в изящной головке мордовника скрываются тысячи острых шипиков. Неосторожно схватив этого красавца, удивляешься тому, какая жестокость может скрываться под невинной внешностью. Это соцветие. Листья-то мордовника — зеленые сверху, белые и пушистые снизу — откровенны: они вырезаны острыми зубцами, заканчивающимися длинными и очень колючими иглами-шипами.

Мордовник — наследственное владение жуков-долгоносиков, носящих имя «ларин». У ларина пятнистого верхняя сторона тела усеяна пятнами желтого налета. В начале лета он кормится, поедая листья, а к концу июня начинает заниматься семейными делами. Свое потомство он пристраивает в цветочные головки мордовника, сейчас еще зеленые и всего с горошину, самое большее с вишню величиной. Две-три недели продолжаются хлопоты по домашним делам, и за это время колючие шарики становятся не только крупнее, но и синеют.

Для чего служит долгоносикам их хоботок, этот невероятный «нос», в который вытянута их голова? Сейчас мы узнаем это.

Мои пленники ларины помещены под колпаком на солнышке, на выступе моего окна. Беззаботный самец завтракает, отрывая хоботком небольшие кусочки от листьев. Самка занята еще раньше начатой работой. Ее хоботок целиком погружен в цветочный шарик мордовника. Она не делает никаких заметных движений, разве лишь переступит шаг, другой. Самка не сверлит хоботком, а медленно вонзает его: челюсти, расположенные на конце хоботка, кусают и режут, словно ножницы. Уходя в глубину головки, хоботок выдвигает немного кверху вырванные цветочки. На головках из-за этого образуются небольшие неровности, отмечающие занятые личинками места. Добрую четверть часа самка работает хоботком. После этого она поворачивается, нащупывает кончиком брюшка проделанный каналец и откладывает яичко.

Как она делает это? Ее брюшко и слишком толстое, и тупое на конце, его не засунешь в узенький канал, чтобы отложить яичко прямо на дно. Необходимо особое орудие — яйцеклад, чтобы доставить яйцо на место. Но у ларина, по-видимому, нет яйцеклада: все происходит так быстро и так скрытно, что я не вижу, чтобы высунулось что-либо похожее на яйцеклад. И все-таки я твердо убежден, что у самки ларина должен иметься скрытый яйцеклад: чтобы отложить яйцо в глубокую ямку, необходимо какое-то орудие. На конце хоботка — челюсти и другие ротовые части; он принимает обязательное участие в процессе еды. Его другое назначение — приготовить помещение для откладываемого яйца.

Чтобы ввести яйцо куда нужно, насекомое обычно обладает особым орудием с двойным назначением: при его помощи приготовляется помещение для яиц и при его же помощи эти яйца доставляются в это помещение. Мы видим это у кузнечиков, цикад, наездников, пилильщиков и других насекомых, имеющих на конце брюшка яйцеклад. У жуков-долгоносиков эти две работы разделены, и каждая выполняется особым орудием: хоботок служит для рытья, для изготовления канала, а назади находится второе орудие — трубочка, скрытая в теле и выступающая наружу лишь в момент откладывания яйца.

Вернемся к ларину. Яйцо отложено. Мать поворачивается к отверстию канала, немного утаптывает взрытое место, слегка отодвигает вырванные цветочки и удаляется. Иногда она не затрудняет себя этими заботами. Через несколько часов я осматриваю головки, в которые отложены яйца. Их можно узнать по увядшим и слегка выступающим пятнам: под каждым из них в глубине скрывается яичко. Концом перочинного ножа я выковыриваю увядшие цветочки и у основания их нахожу в глубине цветоложа довольно большое, желтое, овальное яйцо.

Яйцо окутано бурым веществом: омертвевшей тканью и загустевшим соком. Обертка эта — неправильный конус, заканчивающийся засохшими цветочками. На его верхушке — отверстие, отдушина. Чтобы узнать, сколько яиц отложено в головку, не нужно вскрывать ее: достаточно сосчитать желтоватые пятна, разбросанные по голубому фону. Я нахожу пять, шесть и больше пятен даже в головках меньше вишни. Под каждым пятном — яичко. Одна ли самка отложила их? Возможно, что одна, но возможно и другое: нередко видишь двух самок, одновременно откладывающих яйца в одну и ту же головку. Иногда яички лежат почти рядом. Самка, по-видимому, вонзает свой хоботок, не обращая внимания на то, что совсем рядом — занятое место. Поэтому иногда в головке оказывается избыток сотрапезников, а цветоложе у мордовника невелико. Здесь могут прокормиться только три личинки ларина, а потому выживут лишь вылупившиеся первыми.

Запоздавшие погибнут: места за общим столом для них не окажется.

Рыжеголовые белые личинки вылупляются через неделю. По большей части в одном соцветии бывает три штуки. Что есть съестного в кладовой? Очень мало. У мордовника нет мясистого цветоложа, как у артишока. Его цветоложе — это плотный шарик едва с горошину величиной. Вот и весь запас еды.

Скудный, очень скудный запас пищи для трех личинок! Он меньше, чем нужно для первых обедов одной из них. Да и пища эта твердая и малопитательная. И все же три сожительницы находят в этом маленьком шарике и поддерживающем его стебельке достаточно пищи и для роста, и для подкрепления сил. Они не грызут в каких-либо других частях растения, да и здесь ведут себя очень скромно: не съедают, а только объедают цветоложе. Однако из ничего нельзя сделать много, и крошками не накормишь три, а иногда и четыре объемистых брюшка. Тайна питания не в ничтожном количестве пищи самого цветоложа, она в чем-то другом. Последим повнимательнее.

Я вскрываю помещения нескольких уже больших личинок. Кладу этих личинок вместе с их жилищами в стеклянные трубочки и долго слежу за ними в лупу. Мне не удается увидеть, как они грызут шарик или ось его, хотя и то и другое немного обгрызено. Я думал, что это повседневная пища личинок, а они не отгрызают отсюда ни кусочка. Самое большее — притронутся на секунду ртом и тотчас же отстраняются. Очевидно, деревянистая, пусть и очень свежая, пища им не подходит.

В заткнутых мокрой ватой стеклянных трубках я держу цветочные головки мордовника вполне свежими. Напрасно. Мои попытки воспитать личинок ларина ни разу не удаются. В сорванных головках личинки погибают от голода. Они чахнут на ложе родного шарика и погибают, куда бы я их не поместил: в стеклянную трубочку, стаканчик, в жестяную коробочку. Позже, когда личинки вырастут и перестанут есть, их легко сохранить, и можно сколько угодно следить за их приготовлениями к окукливанию.

Мои неудачи показывают, что личинке пятнистого ларина нужен сок, а не твердая пища. Она открывает бочонок в своем синем погребе: прогрызает осторожно ось и середку шарика. Из этих ранок она лижет сок, постоянно притекающий от корней, а когда ранки подсыхают, обновляет их. Пока головки соцветий не были сорваны, в них поступал питательный сок, и личинки им кормились. В сорванном соцветии личинки погибают: приток сока прекратился.

Теперь становится понятным способ питания. Личинки размещаются вокруг оси цветоложа. Каждая отгрызает кусочек кожицы шарика прямо перед собой и начинает сосать сок, подновляя ранку, когда она подсохнет. Все это проделывается не как придется. Срединная колонка и ее головка — главные части цветоложа. Если их прогрызть слишком глубоко, то ветер сломает стебель и жилище будет разрушено. Нужно беречь трубы водопровода, если хочешь до последнего дня иметь достаточно выделяемой ими жидкости.

Личинки только слегка ранят растение, а потому соцветия хорошо выглядят, и цветочки распускаются как обычно. Но на синем ковре появляются желтоватые пятна, растущие с каждым днем.

Когда личинка начинает есть в первый раз, то она раньше всего скусывает с ложа цветочек, а затем уже прогрызает самое ложе. Отодвинутые при этом немного назад цветки остаются нетронутыми. На землю ничто не сбрасывается. Оторванные цветочки личинка приклеивает быстротвердеющей слюной, и соцветие выглядит нетронутым, за исключением желтых пятен. Подрастая, личинка скусывает другие цветочки и приклеивает их рядом с прежними. На соцветии постепенно образуется нечто вроде горба. Так устраивается спокойное жилище, защищенное от солнца и от непогод. Здесь, в безопасном убежище, личинка пьет из своего бочонка, и растет, и жиреет.

Я подозревал, что личинка достроит помещение для яичка. Однако ничто не обличало в ней искусного строителя. Это маленькая колбаска желто-рисового цвета, сильно изогнутая, безногая. У нее нет никаких орудий, кроме рта и отверстия на противоположном конце туловища.

В подходящее время увидеть работающую личинку нетрудно. Около половины августа я вскрываю наполовину несколько ячеек. В это время личинки заняты укреплением своих помещений: приближается окукливание. Вскрыв коконы, я оставляю их прикрепленными к головкам мордовника и кладу в ряд в стеклянную трубку.

Личинка, лежащая спокойно, согнута дугой, концы которой очень сближены. Я вижу, как от времени до времени эти концы соприкасаются и личинка выглядит тогда колечком. Такая личинка подбирает челюстями капельку величиной с булавочную головку, выступившую из ее заднепроходного отверстия. Это мутная белая липкая жидкость, и ею личинка смазывает края и щели пролома, сделанного мною в коконе. Потом она отрывает от соседних цветков кусочки чешуек и волоски, скоблит ось и поверхность цветоложа. Все эти кусочки и поскребышки она накладывает на еще неподсохшую замазку. А затем начинает сгибаться в дугу и выпрямляться, вертеться, прижиматься к стенкам своего жилья. Все это проделывается для того, чтобы приклеить наложенные на замазку частицы и сгладить стенки кокона, надавливая на них своей круглой спиной. Затем она снова свертывается колечком, выделяет новую белую капельку и опять вертится, давит спиной на стенку...

Поработав так некоторое время, личинка перестает сгибаться, вертеться и лежит неподвижно. Проходят сутки, и открытые мною коконы так и остаются открытыми. Чего не хватает личинке, чтобы заделать отверстия? Мелких частичек растения она наберет: их вокруг нее достаточно. Ей не хватает липкого сока: ого выделка приостановилась. Почему? Да просто потому, что головки мордовника сорваны и личинка лишилась жидкой пищи.

Что это за липкий сок, которым личинка залепляет отверстие? Я уже сказал, что капелька его выделяется из заднепроходного отверстия личинки. Затвердев на воздухе, это вещество становится рыжевато-красноватым. Позже оно буреет, и в нем заметны бледные частички вклеенных в него поскребышков, набранных личинкой.

Готовый кокон ларина выглядит яйцевидным, длина его около пятнадцати миллиметров, ширина около десяти миллиметров. Он так прочен, что его трудно раздавить пальцем. Длинная ось кокона параллельна оси соцветия, и когда три кокона оказываются на одной головке, то все это, вместе взятое, напоминает плод клещевины с тремя шершавыми орешками. Снаружи кокон грубый и шершавый, покрытый чешуйками, наскобленными частицами растения и в особенности пожелтевшими цветочками. Его стенки изготовлены в основном из замазки и покрыты изнутри красновато-бурым лаком. Кокон прочен и не промокает. Он удобное жилище, сначала гибкое, как мягкая кожа, а потом твердеющее. Хорошее убежище для спокойной дремоты куколки.

Я думал, что молодой жук именно здесь проведет зиму, защищенный от сырости, которая гораздо опаснее холода. Я ошибался. В конце сентября большая часть коконов оказалась пустой. Ларин завершил превращения, и жуки улетели в свежих одеяниях, словно припудренных мукой. Несколько запоздавших жуков еще сидят дома, но готовы к вылету: об этом мне говорит та быстрота, с которой они покидают вскрытые мною коконы. Наступают суровые месяцы — декабрь и январь, и теперь я не нахожу ни одного заселенного кокона. Жильцы их выселились. Где они теперь? Я не знаю этого наверное. Может быть в кучах камней, а может быть, под опавшими листьями или возле корней в боярышниковых изгородях. В деревне всегда найдутся удобные места для зимовки.

Удивительно! Вряд ли это остроумно — поменять великолепное убежище на случайное жилище. Или этот долгоносик недостаточно осторожен? Нет, у него есть серьезные причины поспешить с переселением накануне зимы.

Мордовник зимой — развалина, его ломает ветер, швыряет на землю, тащит его клочки по грязи дорог. Что сталось бы с долгоносиком, оставшимся в коконе? Инстинкт гонит его наружу, и он покидает свой кокон ради более надежного убежища. Другой вид ларинов сейчас покажет нам, что, имея кокон, прочно прикрепленный к земле, незачем покидать его до наступления весны.

В заключение нужно упомянуть об одном факте, который мне довелось наблюдать всего один раз. Очень скромный на вид, он замечателен. При нашей бедности знаний того, что происходит с насекомыми при изменении условий его жизни, нельзя пренебрегать подобными явлениями. Уделяя столько внимания анатомии, драгоценному помощнику при изучении животных, что еще мы знаем об этом животном? Почти ничего. А потому будем собирать наблюдения, какими бы скромными ни казались подмеченные факты и явления.

Вот это мелкое наблюдение. Случайно одно яичко пятнистого ларина упало с синей головки мордовника. Оно попало в листовую пазуху на середине высоты стебля. Можно допустить и другое: сама мать почему-то отложила его в таком необычном месте. Что станется с личинкой, попавшей в условия, столь далекие от привычных?

Я увидел следующее. Верная своим обычаям, личинка сделала ранку в стебле, чтобы сосать выступающий сок. Для защиты она построила мешочек, похожий по величине и форме на тот, который всегда делает личинка ларина пятнистого. Не хватало лишь сухих цветочков — покрышки для жилья. Из-за недостатка их личинка пустила в дело основание листа. Одно из ушков его она вделала в стенку своего жилья, нагрызла деревянистых частиц из стебля и основания листа, и все это слепила замазкой. Полученная ячейка ничем не отличалась от обыкновенной, только поверхность ее не была прикрыта цветочками.

Придают большое значение окружающим условиям, как причинам, влияющим на изменения животных. В нашем случае эти окружающие условия налицо. Личинка оказалась в новых условиях, и только растение осталось прежним. Вместо соцветия из тесно расположенных цветочков у нее теперь открытая пазуха листа, а вместо нежного материала головки — грубые зубья листьев. И эта глубокая разница в условиях не отзывается на умении строителя: его жилище построено по обычному плану.

Этот пример говорит нам следующее: насекомое, могущее приспособиться к новым условиям, все же работает как всегда. Если же оно не может приспособиться, то скорее погибнет, чем изменит свои обычные повадки, переменит ремесло.

Ночью я отправляюсь с фонарем искать насекомых. Неяркий свет фонаря освещает лишь небольшой круг, и при нем не разглядишь подробности. Вне круга — мрак. Когда я продвигаюсь вперед, то фонарь постепенно освещает другие места, но, для того чтобы составить представление о всем том пространстве, кусочки которого я поочередно освещал, фонаря мало. Необходимо солнце, яркие лучи которого осветили бы все разом.

Так и наука. Она постепенно освещает небольшие пространства исследуемого, а за пределами его — мрак неизвестного. И мы бываем счастливы, когда хоть на вершок увеличим ничтожную область известного. Все мы, исследователи, томимые жаждой знания, освещаем то одну, то другую точку нашим фонарем. Может быть, из этих обрывков удастся составить часть общей картины.

Сегодня наш фонарь бросает свой свет на ларина-медведя — долгоносика, живущего на колючнике карлине. Этот колючник не лишен изящества, но очень колюч. Его жесткие желтые цветочки собраны в соцветия-корзинки и покоятся на мясистом ложе, похожем на ложе артишока. Вокруг — преколючие листочки. Личинка — всегда одна — помещается в центре цветоложа. Случается, что другая мать отложит свое яичко в уже занятое соцветие; тогда ее личинка, появившаяся на свет позже, погибает: пищи не хватает. Питается личинка не соком растения, а мякотью цветоложа.

Жук кормится схожим образом: выгрызает в конусе цветоложа, прикрытом черепицевидными листочками, углубления, в которых собирается сладкий сок растения. В июне и в июле самка откладывает яйца. Она выбирает нетронутые, еще не совсем распустившиеся соцветия: внутренность цветоложа у таких нежнее, чем у распустившихся.

Ларин-медведь откладывает свои яйца так же, как и ларин пятнистый. Самка проделывает при помощи хоботка канал через чешуйки до основания цветочков и откладывает на дно ямки одно матово-белое яичко. Через восемь дней вылупливается личинка.

Если в августе вскрывать соцветия колючника, то окажется, что заселившие их жильцы очень разнообразны. Здесь и личинки всех возрастов, и куколки, вздрагивающие и переворачивающиеся, если их побеспокоить, и жуки, еще не нарядившиеся в свое пушистое, припудренное платье. Твердые и колючие листочки, спаянные основаниями, прикрывают мясистую массу цветоложа, плоскую сверху, конусообразную внизу. Цветоложе — жилье и склад провизии ларина-медведя. Вылупившись из яичка, личинка глубоко вгрызается в цветоложе. Здесь она, оставляя нетронутыми только стенки, выгрызает себе за две недели ячейку, дно которой достигает цветоножки. Потолком служит купол цветочков и волоски, отодвинутые кверху и склеенные слюной. Все цветоложе выгрызено, остались лишь чешуйчатые стенки. Как видно, личинка ларина-медведя питается твердой пищей, но ничто не мешает ей прибавлять к ней и сок растения.

С твердой пищей связаны грубые извержения личинки: таких нет у ларина пятнистого. Наша личинка штукатурит ими стены своей ячейки. Я вижу, как она сгибается в кольцо и при касается ртом к заднепроходному отверстию. Собирает зернышки испражнений и укладывает их на место, расплющивая и придавливая лбом и спиной. Сверху с неоштукатуренного потолка она отгрызает кусочки чешуек, волоски и все это прилепляет к еще свежей штукатурке.

По мере роста личинки увеличивается ячейка и вся она, оштукатуренная изнутри. Колючая корка цветоложа — естественная стена жилья личинки, и ее убежище лучше защищено и безопаснее, чем жилище личинки ларина пятнистого.

Колючник — тоненькое растение, но он медленно портится и не скоро загнивает. Ветер не прижимает его к земле: его задерживают твердые стебли других растений, среди которых растет колючник. Мордовник уже давно валяется сгнивший, а колючник все стоит, засохший и потемневший, но не гнилой. К тому же сомкнутые чешуйки соцветия колючника не пропускают дождя.

Зимние невзгоды не страшны в таком убежище, и ларин не покидает его до весны. В самые суровые дни января, я нахожу здесь жучков. Оцепенелые, они ждут мая. Тогда, взломав крыши своих убежищ, они выйдут наружу — на праздник обновления природы.

По росту и по великолепному цветению у артишоков нет соперников на огороде. Их большущие корзинки прикрыты снаружи, словно черепицами, спиральными чешуйками, которые позже расходятся широкими, твердыми и острыми пластинками. Под этим прикрытием мясистое цветоложе, из которого поднимается пучок длинных белых волосков. Тесно окруженные этими волосками семена увенчаны перистыми летучками, что еще более увеличивает густоту волосистого покрова. А еще выше, чаруя взгляд, пучок голубых цветков, похожих на цветки василька.

Таково растение, на котором живет третий вид ларинов — ларин артишоковый — крупный и коренастый долгоносик, как бы припудренный охрой. Его обычное местожительство — кард, или артишок испанский, доставляющий к нашему стелу свои мясистые листья, но цветоложа которого не едят. Однако если на огороде останутся несколько запоздалых соцветий артишока посевного, то ларин заселит и их. Их два, очень близких вида артишоков, и долгоносик не ошибается: узнает оба растения.

Интересно в жгучий июльский день последить за соцветиями испанского артишока, занятыми ларинами. Опьяненные зноем, жуки ползают между цветочками, погружаются в их гущу, забираются так далеко, что совсем скрываются: чаща из белых волосков очень высока. Что они там делают? Осмотрев места работы после ее окончания, мы узнаем это. Между пучками волосков самка очищает хоботком место для яйца. Если она сможет достать до семечка, то отгрызает у него хохолок и прогрызает в семечке небольшую ямку для яйца. Мясистая часть цветоложа очень вкусна, и раньше жуки ее поедали с особым удовольствием. Самка, откладывающая яйца, никогда не трогает цветоложе.

Помещение обширно, и здесь можно пристроить многочисленное население. Если соцветие крупное, то в нем можно найти десятка два и больше толстых личинок с рыжей головой и блестящей от жира спиной. Всем хватает места. Личинки-домоседки не ползают по общему жилью в поисках лакомых кусков: они сидят там, где вылупились из яйца. Несмотря на свою величину, они совсем не прожорливы, и, за исключением заселенных частей, соцветие остается свежим, и не поврежденные семена созревают, как и в незаселенной корзинке.

Летом достаточно двух-трех дней для вылупления личинки. Если личинка оказалась далеко от семян, то она ползет к ним вдоль волосков, срывая некоторые из них по пути. Если она вылупилась вблизи семечка, то остается в своей родимой ямке. Ее пища — пять-шесть ближайших семечек, не больше, да еще большую часть их она съедает не целиком. Позже личинка грызет мясистое цветоложе и выгрызает в нем ямку, которая послужит основой для будущей ячейки.

Питание личинки умеренное: полдюжины недозрелых семян и несколько кусков, отгрызенных от цветоложа. Пища должна быть питательной, чтобы при ее умеренном количестве личинки оказались толстыми и жирными. Умеренное и спокойное питание лучше беспокойного пира. Проходят две-три недели, и личинка готова к окукливанию. Теперь она становится искусной работницей и готовит жилище — помещение для окукливания. Она собирает вокруг себя волоски, отламывая от них разной длины кусочки. Концами челюстей укладывает их на место, сбивает вместе лбом, мнет, прижимая спиной, и склеивает замазкой — клеем.

Воспитывая личинку в стеклянной трубке, я вижу, как она по временам сгибается и подхватывает ртом беловатую капельку, выделяющуюся на заднем конце брюшка. Капелька эта тотчас же пускается в ход: клей очень быстро засыхает.

Законченное сооружение выглядит башенкой, всунутой основанием в ямку, выгрызенную в цветоложе. Сверху и снизу она укреплена густой гривой из волосков. Довольно грубая снаружи, эта башенка изнутри смазана замазкой, похожей на лак, гладкая и блестящая. Ее высота около полутора сантиметров.

В конце августа большая часть жуков уже появилась и многие из них проломили крышу коконов: высунув наружу хоботки, они ждут времени выхода.

Ларин крапчатый поменьше и проще окрашен, чем три предыдущих вида: по черному фону рассеяны узкие охристо-желтые крапины. Живет он на самых крупных и самых колючих из чертополохов Прованса, — на будяке неприступном. В августе огромные белые шары этого жесткого растения поднимаются высоко над землей, а нижние листья, розетка которых лежит на поверхности почвы, напоминают кучу костей больших рыб, иссушенных солнцем.

Для чего это растение вооружено такими колючками, покрывающими его со всех сторон? Что ему защищать? Свои семена? Действительно, я сомневаюсь, что щегол, любитель семян чертополоха, рискнет сесть на это ощетинившееся растение. Но скромный долгоносик проделает то, что не решается сделать птица, и даже больше. Он вверит свое потомство белым шарам и уничтожит — еще в зародыше — множество будущих свирепо-колючих растений.

Я срываю в начале июля цветущую верхушку будяка и погружаю стебелек растения в сосуд с водой. Накрыв его колпаком из проволочной сетки, сажаю на мой колючий букет с дюжину долгоносиков. Самки вскоре же скрываются между цветками и хохолками.

Проходят две недели. В каждом соцветии живут и кормятся от одной до четырех личинок, уже довольно крупных. Здесь дела не задерживаются: все должно быть закончено до того, как соцветие засохнет, Жуки появляются еще до конца сентября, хотя можно найти и запоздавших куколок и даже личинок.

Жилье ларина крапчатого устроено так же, как и у ларина артишокового. Будет ли жук зимовать в нем? Нет. Осматривая в январе старые соцветия будяков, я ни в одном из них не нахожу ларинов. Осенние жильцы покинули будяк, и я понимаю главную причину этого, Высохший, пепельно-серый, мертвый будяк не поддается ветру, так он толст и крепок. Будяк стоит, но его высохшие и опустевшие корзинки открыты теперь всем невзгодам. Волоски на цветоложе намокают от дождя и пропитываются сыростью, как губка. Тоже и артишоки.

Жилье, устроенное на таких растениях, — большая открытая хижина, в которую легко проникают и холод, и сырость. Это не крепость, защищенная сомкнувшимися чешуйками, какую мы видели на колючнике: в той можно было зимовать. Ларины уходят перед наступлением дождей и холодов из своих ненадежных убежищ и отправляются зимовать в другое место. Куда, этого я не знаю.

Осы-охотницы и пчелы, жуки-навозники строят великолепные гнезда и заготовляют провизию для своего потомства. Если мать лишь откладывает яйца, оказываясь только производительницей зародышей, то она не обнаруживает строительных инстинктов: они здесь не нужны. Таково большинство насекомых, больших и малых, сильных и слабых. Все они знают, где нужно отложить яйца, но равнодушны к будущему этих яиц. Из всех трудностей жизни личинка должна выпутываться сама.

В сосновом лесу роется в почве, отыскивая нежные корешки, личинка мраморного, июльского хруща: мать отложила здесь в ямку кучку яиц, забросала ее песком.. И это были все ее заботы. Вылупившаяся из яйца среди гнилых листьев личинка бронзовки тоже без особых поисков находит себе здесь пищу.

Как далеки в своей простоте нравов эти насекомые от материнских забот копра, могильщика, сфекса и многих других. Правда, их личинки часто вознаграждают нас, наблюдателей, своими повадками. Примером могут служить ларины. Что умеет делать их мать? Отложить яйца в соцветия чертополоха, и только. А сколько всякого искусства мы видели у их личинок! А как проницательны молодые жуки, только что вышедшие из куколки. Они покидают свое уютное и мягкое жилье и отправляются искать убежища под грубой защитой камней, потому что впереди — зимние непогоды, от которых не защитит открытое ветрам жилье. Появившись на свет, выросши и развившись в дни летней жары, насекомое инстинктом предчувствует, что эти жаркие дни сменятся холодами, и оно знает, хотя никогда не испытало этого, что его жилище будет разрушено. Как оно это узнает?

Впрочем, и бесталанная мать задает нам неразрешимую задачу. Что руководит ею, когда она откладывает яйца именно там, где личинка найдет подходящую для нее пищу? Бабочка-капустница откладывает яйца на листья капусты, которых сама она не ест. Капуста в это время не цветет, а потому нельзя сказать, что ее привлекли сюда цветки. Да и мало ли цветков кругом, куда более привлекательных. Крапивница откладывает яйца на крапиву, которой не ест сама: это пища ее гусениц. Съев несколько хвоинок, самка июльского хруща улетает от любимого дерева: она ищет открытых песчаных мест. Здесь часто нет сосен и не пахнет смолой, здесь нет ничего приятного для самой матери. Псу это — место для ее личинок, и она зарывается глубоко в песок, чтобы отложить яйца.

Может быть, мать помнит, чем она питалась, когда была личинкой? Листьями капусты кормилась гусеница капустницы, листьями крапивы — гусеница крапивницы. И вот обе бабочки откладывают яйца именно на эти растения. Такая память была бы понятна, если бабочка питалась тем же, чем и ее гусеница. Не выглядит удивительным, когда навозный жук заготовляет для своих личинок шарики из той же пищи, которой кормится он сам. Но что сказать о бронзовке, летящей с цветка к куче перегноя? Что сказать тем более о перепончатокрылых, которые сами питаются медом, а для личинок заготовляют дичь?

Что заставляет осу-церцерис оставить цветки с их нектаром и отправиться на поиски долгоносиков — пищи ее личинок? Как объяснить поведение сфекса, питающегося сладким соком цветка, но парализующего сверчков, чтобы снабдить провизией свое потомство? Мне поспешат ответить, что это дело памяти. Не ссылайтесь на память желудка, прошу вас. У человека хорошая память, но кто из нас помнит вкус материнского молока? А вы хотите, чтобы насекомое помнило свою первую пищу. Нет, я не могу поверить в такую память насекомого.

Как же тогда мать, питающаяся совершенно иначе, узнает, какое продовольствие нужно ее детям?

Я не знаю этого и никогда не буду знать. Да и сама мать не знает. Что известно желудку из химической науки? Ничего. Что знает сердце о своей чудесной деятельности? Ничего. Не больше этого знает и мать, когда она откладывает яйца и устраивает дела своего потомства.

Бессознательность эта великолепно решает трудность вопроса о заготовке припасов. Ларины служат прекрасным примером, показывая нам, с каким умением подлинного ботаника выбирается кормовое растение. Далеко не безразлично, какому растению доверить свои яички. Нужно, чтобы эти растения отвечали известным условиям: по вкусу, прочности, количеству деревянистых частей и т. д. Жук должен обладать способностью отличить хорошее от плохого, подходящее от непригодного. Уделим несколько строк долгоносикам ларинам: присмотримся к их ботаническим талантам.

Ларин пятнистый приверженец однообразия и твердо придерживается одного растения, не привлекающего других ларинов: откладывает яйца исключительно на голубые соцветия мордовника. Такой ограниченный вкус облегчает ему поиски. Покинув зимнее убежище, расположенное невдалеке от места рождения, ларин легко находит по окраинам дорог свое любимое растение, уже покрытое бледными шариками еще не распустившихся соцветий. Жук узнает мордовник, всползает на него и ждет, пока голубые соцветия созреют до нужной степени. В первый раз в жизни он видит мордовник и уже, оказывается, знает его. Другой ларин — ларин-медведь — не такой однолюб. Я знаю два растения, на которые он откладывает яйца: колючник кистецветный, растущий в долинах, и встречающийся по склонам горы Ванту колючник колючелистный. Как будто нет ничего общего у этих двух растений — для не ботаника, понятно. У первого высокий и тонкий стебель, редкие листья и букет средней величины соцветий с цветоложами поменьше желудя. У второго стебля нет, а по земле раскинулась большая розетка из широких листьев, в середине которой — соцветие величиной с кулак. В моей местности этот колючник называют горным артишоком и едят его: мясистое цветоложе даже сырое очень вкусно. Применяют у нас это соцветие и как гигрометр, вешая на двери овчарни. В сырую погоду он закрывается, в сухую — развертывает свои золотые чешуйки.

Во время моих экскурсий в июле и в августе я много раз заставал ларина-медведя на колючелистном колючнике. Несомненно, он откладывал яйца в только что распустившееся соцветие. Много ли яиц отложит он сюда? Жаль, что мои тогдашние ботанические исследования помешали мне проследить за поведением жука. Пищи здесь хватит и для большой семьи, но, может быть, самка откладывает всего одно яйцо, как она это делает на другом виде колючника, у которого цветоложе очень невелико. Если способность насекомого сообразовать число детей с количеством пищи — темное дело, то бесспорно иное: ларин-медведь — хороший ботаник. Он узнает колючник — пищу своего потомства — в двух совсем несхожих растениях.

Ботанические познания ларина крапчатого еще обширнее. Он откладывает яйца на будяк неприступный с белыми соцветиями, но не отказывается и от будяка ланцетолистного с его розовыми цветками. Может быть, он узнает в этих двух растениях чертополохи потому, что они большие и усажены крепкими колючками. Нет, он откладывает яйца и на скромный чертополох черноватый, ростом всего с вершок. И еще раз нет, потому что рядом с тремя этими чертополохами, имеющими крупные соцветия, он откладывает яйца и на жалкие корзинки чертополоха мелкоцветного. Ларин крапчатый заселяет даже кентрофиллум, жалкие желтые цветочки которого напудрены придорожной пылью. Узнать чертополох в этом сухом неказистом растеньице может только ботаник или... жук долгоносик.

Ларин артишоковый превосходит в своих ботанических познаниях ларина крапчатого. Его можно увидеть откладывающим яйца и на артишоки — испанский и посевной, он же огородный, — огромные растения в два метра высотой и с громадными синими корзинками синих цветков. И он же откладывает яйца и на крошечный репейник колючий, жесткие корзиночки которого меньше кончика мизинца и тянутся по земле. Он же заселяет и те чертополохи, которые облюбовал для себя ларин крапчатый, даже кентрофиллум. От рождения этот жучишко знает то, чему мы должны учиться: умеет распознавать столь несхожие по внешности, но близко родственные растения.

Не колеблясь, ларин артишоковый отправляется то к одному, то к другому виду чертополохов. Пусть они так несхожи между собой, что их трудно принять за близкую родню. Жук «понимает», что это его растения, и ларин никогда не обманывается.

Руководитель ларина — инстинкт, дающий ему очень ограниченные сведения в тесном кругу явлений. Наш руководитель — разум, который разузнает, ищет, заблуждается, поправляет себя и, наконец, возносится над всем. Ларин, не учившись, знает и различает виды чертополохов. Человек после долгого изучения познает флору всего мира.

Область инстинкта — точка, область разума — вся вселенная.