Предисловие автора

Когда в 1910 году, после десятилетнего отсутствия, я вернулся из своего второго африканского путешествия, у меня ни на миг не возникало мысли о публикации своих воспоминаний.

Но друзья и знакомые, соединив усилия, не оставляли меня в покое до тех пор, пока я не согласился выступить перед небольшой аудиторией с рассказом о части того, что видел и пережил. Это выступление состоялось у меня на родине, в Бергедорфе.

Мой рассказ, или доклад – называйте, как хотите – имел успех, ошеломивший в первую очередь меня самого. Это придало мне смелости для новых публичных выступлений. В прессе появились первые отзывы – надо сказать, неизменно благожелательные. Тем не менее я долго не мог решиться на печатное издание своих воспоминаний, хотя у меня сохранились все дневники времен африканских путешествий. Но дружный натиск родни и знакомых оказался сильнее моих страхов.

Хочу заранее извиниться перед читателями. Я понимаю, что мой стиль и язык оставляют желать лучшего. Для меня и теперь было бы легче и приятнее пробираться под палящим солнцем сквозь заросли, преследуя раненого слона, чем излагать это на бумаге, сидя за письменным столом. Я не ученый и не писатель, а всего лишь охотник и путешественник. Но, может быть, именно это сделает мою книгу понятной и любопытной для широкого круга простых людей.

Книга сопровождается фотографиями, за качество которых я получил в свое время немало нареканий. В оправдание могу лишь сказать, что делал их сам, в полевых условиях, обычной камерой. Сделанные за день снимки надо было проявить как можно скорее. И, поверьте, это не так-то легко и приятно – после утомительного дневного перехода возиться с фотопластинками в затемненной, наглухо закупоренной палатке (как правило, заточение разделяли со мной несколько десятков москитов, и вели они себя весьма недружелюбно). Большинство пластинок к тому времени оказывалось испорчено. И тем больше была моя радость, когда хотя бы на одной проступал четкий снимок. Думаю, что в те годы это была единственная передвижная фотолаборатория в африканском буше.

Ружья, служившие мне во время охоты, поначалу были английского производства (до тех пор, пока в Германской Восточной Африке я не познакомился с винтовкой Маузера). При охоте на слонов я пользовался двуствольным штуцером шестисотого калибра (около 14 мм). Это ружье стреляло 900-грановой (75 г) свинцовой пулей в стальной оболочке. Вес заряда составлял 120 гран (10 г) нитроглицеринового пороха; это обеспечивало достаточную начальную скорость пули, чтобы пробить даже слоновий череп практически при любом угле стрельбы.

Пользуясь случаем, хочу дать совет всем начинающим охотникам на слонов: всегда пользуйтесь как можно более крупным калибром. Конечно, неприятно много часов нести по жаре тяжелое ружье, но погоня за удобством и, как следствие, выбор более легкого, но слишком малокалиберного оружия рано или поздно подвергнут вас смертельной опасности. По-моему, лучше пролить побольше пота, чем однажды оказаться практически безоружным перед раненым слоном. Правда, у крупнокалиберных ружей сильная отдача, но после некоторой тренировки к этому привыкаешь; а поначалу можно прикрепить к прикладу небольшую каучуковую подушечку (неопытный человек, впервые стреляющий из тяжелого ружья, может получить перелом ключицы). Сам я, смолоду привыкнув к оружию, очень быстро освоил особенности крупнокалиберных ружей, и при собственном весе в 130 фунтов поднимал свой штуцер 600-го калибра так же легко, как обычную охотничью двустволку.

Мне доводилось стрелять и из множества других ружей, но все они получили отставку после того, как я впервые взял в руки 8-мм винтовку Маузера. Это великолепное универсальное оружие оказалось пригодным для охоты на любую дичь, включая буйвола; только при охоте на слона или носорога я по-прежнему пользовался своей английской двустволкой калибра 600.

Я не буду останавливаться на подробностях, касающихся прочего экспедиционного снаряжения, так как все это уже не раз описано в других книгах об африканских путешествиях.

Всюду, где возможно, я старался придерживаться туземных названий. Но надо иметь в виду, что африканские селения нередко носят имена вождей – в таких случаях, понятное дело, название может измениться со временем, особенно если подвиги нового вождя затмевают память о прежнем.

При своих путешествиях я никогда не пользовался чьей-либо финансовой поддержкой. Теперь мне неприятно вспоминать об этом, но должен признаться, что основную часть моих средств в то время составляли деньги, вырученные от продажи слоновьих бивней. И если меня попрекнут количеством убитых слонов, мне будет нечего сказать в свое оправдание – разве только, что я всегда строго соблюдал охотничьи правила и никогда, за исключением случаев непосредственной смертельной опасности, не стрелял в слоних. "Исключением из исключений" была мать слоненка, названного впоследствии Джумбо, которого мне удалось доставить в Европу. Чувствуя себя в ответе за толстокожего сироту, я прилагал все усилия, чтобы сохранить его здоровым и невредимым, и до сих пор с благодарностью вспоминаю многих людей – военных и администраторов, полицейских и моряков – которые помогли мне совершить вместе с Джумбо трудный путь к побережью и далее, морем, до Гамбурга.

То, что эта книга выходит в свет – в немалой степени заслуга моего друга и покровителя, писателя Филиппа Бергеса. Но мне, похоже, не придется насладиться видом первого экземпляра, выпущенного типографией. Дело в том, что уже сейчас, продолжая заниматься корректурой, я веду подготовку новой экспедиции, на этот раз – в неисследованные области Французского Конго. На меня по-прежнему сыплются предложения выступить с серией докладов и т.д., но зов Черного континента – неодолим, и я повинуюсь ему. А потому это предисловие станет одновременно словом дружеского прощания с читателями, получившими хоть какое-то удовольствие от моих безыскусных воспоминаний. Надеюсь, что новая экспедиция принесет новые интересные впечатления – в общем, опять будет, что рассказать.

И если моя книга увеличит число отважных немецких юношей, готовых работать в Африке, вести жизнь, полную трудов и лишений – не ради богатства, а из любви к этой непередаваемо прекрасной необъятной стране – я буду счастлив.