Было совсем темно и тихо, когда они спустя часа два, крадучись, шли по Плутовской горке. Маленькие деревянные домишки, тесно прижавшись друг к другу, спорили из-за пространства. Между домами еще сохранилось тепло, оставленное жарким июльским солнцем. Всю Плутовскую горку окутал теплый мохнатый мрак. Временами тьму прорезал луч света из маленького окошечка или двери, отворенной в летний вечер.

Темнота была насыщена запахами. Запах кошек, жареной салаки и кофе смешивался с одуряющим благоуханием цветущего жасмина и столь же одуряющим благоуханием какой-нибудь кучи мусора, которую давным-давно пора было вывезти.

Тишина… В переулках ни души. Обитатели Плутовской горки вечера обычно проводили дома. Сейчас все они собрались у домашнего очага после дневных трудов и наслаждались покоем и отдыхом в маленьких тесных кухнях, где на плите ворчал кофейник, а на окне цвела герань.

Тому, кто вечером бродил по Плутовской горке не грозила встреча ни с одним живым существом.

— Тихо, как в могиле, — сказал Калле.

И он был прав. Только изредка слышалось жужжание голосов за освещенным окном. Собака, коротко пролаяв где-то вдали, тут же затихла. Откуда-то донеслись нестройные звуки гармоники, но быстро смолкли, и тишина стала еще глубже.

Зато у Йонте царило оживление. В чердачной каморке горел свет, из открытого окна неслись звонкие мальчишеские голоса. Калле и Ева-Лотта с удовлетворением отметили, что допрос в разгаре. Там, наверное, разыгрывалась захватывающая драма, и Калле с Евой-Лоттой твердо решили насладиться зрелищем из первых рядов партера на крыше старика Грена.

— Нужно только влезть на крышу, — решительно сказала Ева-Лотта.

Да, оставалось только влезть. Калле обошел вокруг дома, чтобы выяснить имеющиеся возможности. Но, как назло, в комнате Грена тоже горел свет! И почему старикам не спится вечерами? И им полезно, и другим удобно без помех гулять по их крышам! Что ж, ничего не поделаешь. Помехи не помехи, а на крышу лезть надо.

Кстати, это было нетрудно: старик Грен любезно приставил лестницу к стене дома. Правда, она стояла перед его окном, тем самым окном, где горел свет. И гардины спущены только наполовину. Вряд ли Грен будет в большом восторге, если, высунув голову в окно, вдруг обнаружит две Белые розы, полным ходом взбирающиеся по его лестнице. Люди, которые охотно предоставляли бы всем и каждому свои крыши для прогулок, — большая редкость. Но в войне роз с такими пустяками считаться не приходится. Надо неотступно следовать по пути долга, даже если этот путь проходит по коньку крыши старика Грена.

— Ты иди первый, — бодро предложила Ева-Лотта.

Калле так и сделал. Он начал потихонечку взбираться по ступенькам, Ева-Лотта бесшумно следовала за ним. Единственное опасное место было на уровне второго этажа, против освещенного окна.

— У Грена гости, — осторожно прошептал Калле. — Я слышу голоса.

— Сунься туда и скажи, что мы тоже хотим вкусненького, — предложила Ева-Лотта и весело фыркнула.

Но Калле ее предложение не показалось таким уж смешным. Он быстро лез дальше. Да и Ева-Лотта тоже стала серьезной, когда достигла опасного места.

Да, у Грена был гость, это было слышно, но ничего вкусненького там не подавали. Кто-то стоял спиной к окну и говорил тихим, взволнованным голосом. Шторы мешали Еве-Лотте увидеть незнакомца целиком, но она разглядела темно-зеленые габардиновые брюки.

— Да, да, да, — повторял гость нетерпеливо, — я постараюсь. Я заплачу и покончу с этим адом!

Послышался скрипучий стариковский голос Грена:

— Вы это уже не первый раз говорите. Я больше не хочу ждать. Я хочу получить свои деньги, понимаете?

— Я же сказал — вы их получите, — ответил незнакомец. — Мы встретимся в среду. Там, где обычно. Захватите с собой все мои векселя. Все до одного, эти треклятые векселя! Я погашу их все. И покончим с этим.

— Зачем же так горячиться? — кротко произнес Грен. — Поймите и меня, я должен вернуть мои деньги.

— Кровопийца! — с чувством сказал незнакомец.

Ева-Лотта стала торопливо карабкаться дальше. Калле дожидался ее, сидя на коньке.

— Они там все про деньги болтали, — сообщила Ева-Лотта.

— Вот это самое ростовщичество и есть, — предположил Калле.

— А что это такое «вексель»? — спросила Ева-Лотта задумчиво. Но тут же прервала сама себя:— Ах, да не все ли равно! Пошли, Калле!

Им нужно было попасть на противоположную сторону дома, обращенную к окну Йонте. Жутковато балансировать по самому коньку в темноте, когда на небе ни единой звездочки, которая могла бы дружески осветить опасный путь. Можно, конечно, ухватиться за трубу, но до нее еще надо добраться…

Вот и труба, половина пути пройдена. Как не хотелось отрываться от надежной опоры! Однако при взгляде на окно Йонте они воспрянули духом.

Предводитель Белых роз сидел на стуле, вокруг него стояли Алые розы и кричали, размахивая руками, но он с гордым видом отрицательно качал головой. Ева-Лотта и Калле растянулись на животе, предвкушая удовольствие. Им было слышно и видно все — какой триумф! Если бы знал их вождь, что спасе-. ние так близко! Всего лишь в нескольких метрах лежат его преданные воины, готовые для него пожертвовать жизнью и кровью.

Оставалось уточнить лишь одну деталь: как его спасать? Готовность пожертвовать жизнью и кровью, конечно, великое дело, но как это сделать? Ведь их разделяет пропасть шириною в несколько метров.

— Что-нибудь придумаем! — заявил Калле убежденно и улегся поудобнее, насколько позволяли обстоятельства.

Допрос у Йонте продолжался.

— Пленник, тебе предоставляется последняя возможность спасти свою жалкую жизнь, — говорил Сикстен, безжалостно дергая Андерса за руку. — Куда вы спрятали Мумрика?

— Ты вопрошаешь тщетно, — отвечал Андерс. — Могучая Белая роза вечно и неизменно будет владеть Великим Мумриком. Вы его никогда не найдете, хоть пополам разорвитесь, — добавил он несколько менее возвышенно.

Калле и Ева-Лотта, лежа на крыше, молча кивнули в знак одобрения, но Сикстен, Бенка и Йонте не на шутку разозлились.

— Посадить его ко мне в гараж на всю ночь, небось сразу обмякнет! — сказал Сикстен.

— Xa-xa! — усмехнулся Андерс. — Как Калле и Еву-Лотту, что ли? Насколько я знаю, они бежали через пять минут, и я собираюсь сделать то же самое.

Алые розы призадумались: для них оставалось совершенно непостижимым, каким образом Калле и Ева-Лотта ухитрились бежать из плена. Прямо что-то сверхъестественное! Однако не годилось показывать Андерсу, насколько они поражены.

— Не воображай, пожалуйста, что ты король побегов! Мы тебя так запрем, будь спокоен! Но только сначала я хочу узнать поподробнее об этом вашем языке. Говори все как есть, если надеешься на снисхождение.

— Как бы не так! — ответил Андерс.

— Не упрямься, — настаивал Сикстен. — Скажи хоть чтонибудь. Например, мое имя. Как меня зовут на вашем языке?

— Боб-а-лол-дод-а, — с готовностью сказал Андерс и язвительно засмеялся, чтобы Сикстен понял, что речь идет о тяжком оскорблении.

Как ни соблазнительно было перевести это слово на обычный язык, Андерс удержался: еще разгадают всю тайну! Он ограничился тем, что еще раз ехидно засмеялся, а на крыше напротив ему от души вторили соратники. Если бы только вождь Белых роз знал об этом! Но пока ни он, ни Алые и не подозревали, что выступают перед публикой.

Сикстен скрежетал зубами в бессильной злобе. Алые рисковали остаться в дураках, а это непонятное лолоканье и додоканье могло хоть кого довести до белого каления. Ну, взяли они в плен вождя Белых роз, а что с ним теперь делать? Андерс упорно не соглашался выдавать тайны Белых, а рыцарственные розы ни при каких обстоятельствах не опускались до того, чтобы физическим насилием вынуждать признание. Конечно, дрались они часто так, что пух и перья летели, однако это была честная борьба на поле битвы. Но втроем напасть на одного беззащитного пленника — об этом не могло быть и речи! Впрочем, так ли уж беззащитен был их пленник? Кажется, сам он не очень-то в это верил. Внезапно Андерс сорвался с места и ринулся к двери в отчаянной попытке освободиться. Увы! В ту же секунду три пары цепких мальчишеских рук обвились вокруг него и бесцеремонно водворили обратно на стул.

— Ишь ты! — сказал Сикстен. — Этот номер тебе не пройдет. Ты выйдешь на свободу, когда я того пожелаю, и ни минутой раньше. Хорошо, если через год, а то и через два! Кстати, куда вы девали Мумрика?

— Да, куда вы, например, девали Мумрика? — спросил Йонте и нетерпеливо ткнул Андерса в бок.

Андерс прыснул и изогнулся, словно червяк. Предводитель Белых роз страшно боялся щекотки! Сикстен даже просиял от такого открытия. Рыцари Алой розы не мучили своих пленников. Но кто сказал, что их нельзя щекотать?

На пробу он легонько тронул Андерса под ложечкой. Результат превзошел все ожидания. Андерс фыркнул, как бегемот, и согнулся пополам.

Воспрянувшие духом Алые дружно бросились на свою жертву. Несчастный вождь Белых роз стонал, пищал и икал от смеха…

— Куда вы спрятали Мумрика? — допытывался Сикстен, ощупывая его ребра.

— О… ой! О…— задыхался Андерс.

— Куда вы спрятали Мумрика? — вторил Бенка, добросовестно щекоча ему пятки.

Новый приступ смеха чуть не задушил пленника.

— Куда вы спрятали Мумрика? — осведомился Йонте, щекоча Андерса под коленкой.

— С-с-да-даюсь! — простонал предводитель Белых. — В Прериях, около Усадьбы, надо идти по той тропинке…

— А потом? — спросил Сикстен, угрожающе держа палец наготове.

Но никакого «потом» не последовало. Случилось нечто совсем непредвиденное. Послышался громкий треск, и комната Йонте погрузилась в непроницаемую тьму. Маленькая электрическая лампочка, единственная в комнате, разлетелась на тысячу кусков.

Пленный вождь был поражен не менее, чем его мучители. Но он раньше их пришел в себя. Под покровом темноты Андерс угрем проскользнул в дверь и был таков. Предводитель Белых роз вырвался на свободу!

А на крыше напротив Калле озабоченно прятал в карман рогатку.

— Придется достать деньги из копилки и купить Йонте новую лампочку,произнес он с раскаянием.

Благородному рыцарю Белой розы не пристало портить чужое имущество, и Калле твердо знал, что должен возместить потери.

— Но ты ведь понимаешь, это было просто необходимо, — сказал он Еве-Лотте.

Ева-Лотта утвердительно кивнула.

— Совершенно необходимо, — согласилась она. — Нашему вождю грозила опасность. И Мумрику тоже. Это было действительно необходимо.

В комнате Йонте зажегся карманный фонарик. Желтый луч обежал все углы, и Алые с горечью убедились, что пленник исчез.

— Удрал! — закричал Сикстен и метнулся к окну. — Какой еще проклятый пес разбил лампу?

Об этом можно было и не спрашивать. Два тонких силуэта виднелись на крыше напротив. Свист Андерса дал им понять, что их предводитель свободен, и они приготовились отступать.

С риском для жизни Калле и Ева-Лотта кинулись бежать по крыше. Нужно было спуститься вниз и скрыться прежде, чем подоспеют Алые. Они бежали уверенно, с легкостью и ловкостью, которую привила их крепким тринадцатилетним телам дикая и вольная жизнь.

Вот они достигли лестницы и начали стремительно спускаться, первая — Ева-Лотта, вплотную за ней — Калле. В комнате Грена было темно, гость, очевидно, ушел. Но они сейчас и не думали о Грене, все мысли были заняты Алыми.

— Да скорей же, мне некогда, — нетерпеливо шептал Калле.

Внезапно шторы с треском взвились вверх, и в окно выглянул старик Грен. От неожиданности и испуга у Калле разжались руки, и он с грохотом свалился на землю, чуть не сбив со ступенек Еву-Лотту.

— Неужели тебе так уж некогда? — язвительно заметила Ева-Лотта.

Судорожно цепляясь за лестницу, чтобы не грохнуться вслед за Калле, она с умоляющим видом повернулась к Грену. Но Грен только взглянул своими грустными стариковскими глазами на Калле, который лежал чуть живой на земле, и произнес грустным стариковским голосом:

— Так-так, веселые детские забавы! Веселые невинные детские забавы, так-так!