V. Хищные звери посещают мою школу дрессировки

Многие, наверно, удивляются тому, что я, имея в своей жизни дело с тысячами различных диких зверей, не был ими проглочен. Конечно, моей осторожностью и известной ловкостью отчасти объясняется то, что меня не разорвал тигр, не затоптал ногами слон, не поднял на рога буйвол, не задушила своими кольцами змея. Не раз дело было близко к тому, и мне придется рассказать еще много мелких приключений подобного рода. С другой стороны, люди часто несправедливы к зверям, приписывая им гораздо худший характер, чем у них есть на самом деле. Можете мне смело поверить, что я имел настоящих друзей среди львов, тигров и пантер и мог обращаться с ними, так же интимно и доверчиво, как с комнатной собакой.

Во всех уголках земного шара живут надежно запрятанные под крепкими запорами и замками мои старые друзья из мира животных. Они не так долговечны, как мы. Быстро наступает старость, а за нею и смерть, а потому большая часть моих воспоминаний о зверях относится к прошлому. Одним из ветеранов среди моих знакомцев был большой лев, которого, после того как он два месяца пробыл в моем зоопарке, я продал в Кельнский зоологический сад. Старый и слабый, он меня все же не забыл. Однажды по пути в Кельн в вагоне поезда я шутки ради держал пари, что старый лев издали узнает меня только по зову. Мои спутники по купе отнеслись к этому с недоверием. Но я все же выиграл пари, так как старый царь пустыни, как только я его позвал, страшно обрадовавшись, тут же подошел к решетке клетки и не успокоился до тех пор, пока я его в знак приветствия не погладил. Нечто подобное случилось со мной и в Нью-йоркском зоологическом саду, где я подобным трюком с двумя львами и королевским тигром глубоко поразил директора сада доктора Хорнадей.

Впрочем, вовсе не нужно ездить за океан, чтобы убедиться в подобной привязанности. При обходе зоопарка я дольше всего задерживаюсь около хищных зверей, и посетители с удивлением наблюдают, как звери по моему зову подбегают к решеткам и стараются даже лизнуть мне руку. Я люблю всех животных, это у меня в крови, но самые большие мои друзья — хищные звери. Многих подобных животных, несмотря на то что содержание их обходится очень дорого, я удерживаю у себя дольше, чем это следовало бы делать с точки зрения делового человека. Часто случалось мне отказываться от выгодных предложений потому только, что я не мог расстаться с моими ласковыми и верными друзьями.

Многое из того, что я здесь пишу, покажется парадоксальным. Хищный зверь в народном понимании свиреп, хитер и коварен. Но звери не свирепы. Природа создала их так, что на воле они должны питаться свежим мясом, а потому вынуждены убивать, чтобы жить. Мы легко забываем, сколько миллионов животных ежегодно режут для пропитания человека, сколько ловится в море и стреляется в лесах в угоду человеческому желудку, а также что человеку, убивающему на войне из разных соображений своих собратьев, можно сделать такой же упрек в жестокости. Как и мы, хищные животные любят своих детей и могут быть нежными, благодарными, привязанными и верными. Точно так же, как и в человеческом обществе, здесь попадаются и хулиганы, и жертвы плохого воспитания. Чего можно добиться от диких зверей дрессировкой, я узнал на собственном опыте, проводя с ними значительно больше различных экспериментов, чем кто-либо из моих современников.

Первую группу разных хищных зверей отец мой купил еще в конце пятидесятых годов. Она состояла из громадного бенгальского тигра, леопарда и собаки, которые жили вместе в Годной клетке и совместно получали корм. Много лет подряд ездила эта группа в турне со зверинцем, и никогда не было никаких недоразумений и ссор. Хуже пришлось маленькой обезьянке, которая во время перевозки зверей в семидесятых годах из Африки в Гамбург, продолжающейся обычно шестьдесят — семьдесят дней, подружилась с двумя молодыми львами. Мне было радостно видеть, как они вместе весело играли в клетке. Спустя несколько месяцев вся эта группа была продана мною владельцу одного зверинца, некоему Альберту Калленбергу, который затем в течение многих лет ездил с нею по ярмаркам и базарам. Обезьяна получала при кормлении маленький кусочек мяса и пожирала его так же, как это делали львы, получавшие большие порции мяса. Гармония никогда не нарушалась. Но вот однажды бедная обезьянка стала жертвой своей собственной дерзости. Она осмелилась отнять кость у его величества царя пустыни, и царь в первую минуту изумления так сильно ударил лапой бедного придворного шута, что убил его на месте.

Раскаяние и горе пришли потом. Как мне рассказывал сам Калленберг, оба льва целыми днями жалобно выли и визжали, пока не забыли товарища своих игр.

Самого свирепого тигра, которого я когда-либо видел, я получил в девяностых годах с индийским транспортом зверей из Калькутты. Он был и самым большим из всех известных мне бенгальских тигров. Его поймали всего несколько месяцев назад, и когда я в первый раз подошел к его клетке, он, словно молния, ринулся к решетке и высунул через прутья свою переднюю лапу, собираясь меня ударить. Я поспешил отскочить в сторону, за пределы досягаемости его лап. Дикость зверя мне никак не могла импонировать, и я дал ему понять это. Я подражал его реву, обращаясь к нему как бы на его языке. И день ото дня он становился спокойнее. Зверь все так же вскакивал из угла и кидался на решетку, но больше уже не замахивался на меня лапой с выпущенными когтями. Через восемь дней я стал приносить ему при каждом обходе кусок мяса, так как у животных путь к сердцу лежит через желудок. Через четыре недели я мог уже трогать его руками. Он забыл свою дикость и добровольно подходил к решетке, ложился и позволял гладить себя (позднее даже чужим). Наконец, он сделался таким смирным, что я смог продать его в Дрезденский зоологический сад.

Случаи нападения пойманных животных на людей и растерзания их, к счастью, очень редки. Чаще происходят схватки зверей между собой, особенно в тех случаях, когда за ними не следят с должным вниманием и своевременно не отделяют друг от друга. Как и среди людей, чаще всего они происходят на почве «cherchez la femme!». В одной группе зверей, которую Генрих Мерман показывал в Чикаго, Берлине и других городах, находились большой, вывезенный из Капштадта (Кейптауна) лев Лео и бенгальский королевский тигр Кастор. Лев был холостой, но у тигра была супруга — очень красивая бенгальская тигрица. Более чувствительные, чем люди, животные любят только в определенные периоды. Когда этот период наступил, лев влюбился в тигрицу, и между соперниками отношения стали очень натянутыми. Тигр был ревнив, как турок. Лев в сознании своей силы не обращал на это никакого внимания и упрямо ухаживал за полосатой красавицей. Однажды утром, прогуливаясь в моем зоопарке на Нёйен-Пфердмаркте, я услышал страшное рычание, доносившееся из большой наружной клетки. Я тут же поспешил к месту сражения. Действительно, между львом и королевским тигром происходила кровавая дуэль. Оба стояли на задних лапах и давали друг другу такие здоровые затрещины, что шерсть так и летела по клетке. Я никогда не забуду этой картины — двух огромных зверей, стоящих в боевом виде друг против друга, полных сознания своей силы и готовых к борьбе не на жизнь, а на смерть. В клетку быстро вскочил проходивший неподалеку сторож — это был известный впоследствии укротитель Рихард Саваде — и криками и ударами бича сумел их разъединить. Клочья шерсти, валявшиеся в клетке, и следы крови служили доказательством происходившей здесь схватки.

Все хищные животные, особенно львы и тигры, очень возбуждены в период течки. В дрессировочных группах часто приходится удалять самцов на продолжительное время. Влюбленность животных доходит буквально до точки кипения, и еще сильнее, чем чувство нежности, развивается у них чувство ревности к сопернику. А соперника лев видит в каждом, кто приближается к львице. Примечательно, что ревность распространяется не только на зверей, но и на людей, не исключая сторожей, когда те подходят к львице.

Поскольку между львами, тиграми и другими представителями кошачьей породы любовные отношения возникают без вмешательства человека, то это облегчает возможность скрещивания. Я много раз получал приплод от льва и королевского тигра. Продукты подобного скрещивания значительно крупнее своих родителей. Это красивые, большие, сильные животные с мощной головой. Они необыкновенно смирны, однако, к сожалению, по сделанным мною наблюдениям, не способны к произведению потомства.

Трудности обращения с хищными животными в неволе начинаются только при дрессировке, так как от них требуют чего-то такого, что не свойственно их натуре. И если, несмотря на это, мне удалось создать вызывавшие восхищение зрителей группы дрессированных животных, если я смог научить слонов ездить на трехколесном велосипеде, белых медведей качаться на качелях, моржей держать на носу зажженные керосиновые лампы, то это только результат применяемой мною всегда системы «мягкой» дрессировки.

То, что прежде понимали под словом дрессировка, ни в коей мере не заслуживало этого названия. Приемы старой школы скорее можно было назвать истязанием животных. Основными вспомогательными средствами укротителей в прежние времена были палка, вилы и раскаленное железо. Можно себе представить, что животные никогда не питали доверия к своему господину, а только боялись и злобно ненавидели мучителя.

Все искусство заключалось в том, что бичом и каленым железом бедных животных так запугивали, что один только вид этих страшных орудий приводил их в ужас, и они бросались вон из клетки и перепрыгивали через все препятствия, преграждавшие им путь.

Несколько лет назад я видел в Англии четырех «дрессированных» львов, у которых вся грива и морда были страшно опалены. Само собой разумеется, что нередко были в то время случаи, когда животные загрызали своих укротителей. Нельзя обвинять диких зверей, что, очутившись в неволе в таких условиях, они становились людоедами. Ведь в сущности, нападая на своих мучителей, они действовали только в силу необходимости.

Мне не раз приходилось наблюдать как в Англии, так и в Германии эти дикие методы дрессировки зверей, и, как я уже указывал вначале, у меня уже тогда зародилось желание заменить этот бессмысленный способ обращения с бедными животными более разумным. В Гамбурге этот жестокий метод дрессировки хищников был применен впервые в 1863 году укротителем Томасом Батти в цирке Ренца. Шесть львов, доведенные им до ужаса, метались по клетке, а сам Батти стоял неподалеку от выхода. Он несколько раз стрелял из карабина в воздух и удалялся затем через находящуюся снаружи предохранительную клетку. Самым удивительным в этом представлении было то, что звери не бросались на смелого укротителя. Конечно, и при этом методе дрессировки у каждого укротителя были свои особенности, но в общем приемы были все те же. Среди укротителей были и такие, которые хорошо обращались со своими животными, насколько это позволяла система, и во всяком случае избегали ненужных жестокостей. К этой категории принадлежал преемник Батти Купер, который, как и позднее Гемпель и Сит, пользовался популярным среди публики именем Батти. На основе своих наблюдений Купер уже тогда пришел к заключению, что необходимо удалять из труппы зверей, которые стали слишком злыми и вносили элемент опасности в работу. Теперь этот прием является законом в системе гуманной дрессировки.

Однажды я получил запрос от владельца американского цирка Мейера, который ангажировал труппу львов Купера во время гастролей в Европе, доставить ему нескольких львов. Случилось как раз так, что я только что купил у владельца зверинца Трабена большую группу животных, среди которых были и дрессированные львы. Купер сам приехал в Гамбург и увез зверей в Брюссель. Здесь он допустил ошибку — он запер этих львов вместе с другими львами своей труппы в одну клетку, не считая нужным постепенно приучить их друг к другу. Это вызвало возбуждение среди животных и, как теперь говорят, сделало их нервными. Когда Купер вздумал бичом заставить напуганных животных исполнять его дикие фокусы, произошла катастрофа. Как раз самый добродушный из новых львов напал на Купера и сильно помял его. В результате взаимного непонимания гуманный укротитель пострадал от смирного льва и попал в лазарет.

В то же время между мной и директором Мейером произошел другой забавный инцидент. На другой день после этого несчастного случая я получил из Брюсселя телеграмму, в которой сообщалось, чтобы я взял обратно одного из проданных мною львов, так как зверь этот болен. В момент получения телеграммы я еще ничего не знал о несчастье с Купером, иначе мне сразу стало бы ясно, что и для льва это приключение не прошло даром. Не зная этого, я не придал серьезного значения телеграмме, так как Куперу я сдал в Гамбурге льва совершенно здоровым и уже получил за него деньги. Но, читая депешу, я уже понял, что со львом что-то случилось, и телеграфировал об отказе принять больного льва. На следующий день я получил телеграмму следующего содержания: «Your lion is dead, what shall I do with him?» (Ваш лев околел, что мне с ним делать?) Не долго думая, я ответил: «Pickle him, if you like». (Если хотите, засолите его).

Спустя несколько недель, когда я уже забыл про этот инцидент, ко мне в Гамбург приходит по железной дороге малой скоростью багаж — бочка с засоленным львом. Сумасшедший тип, действительно, засолил льва и прислал его мне. Вероятно, он думал, что последовав моему ироническому совету, он будет I иметь право на своей стороне. Само собой разумеется, я отказался выкупить «соленого» льва. Мейер подал на меня в суд, но сам попался, так как вскрытие показало, что лев околел от побоев и истязаний.

Старые немецкие укротители — Крейцберг, Калленберг, Прейшер, Шмидт, Даггезелл, Кауфман и уже упомянутый выше директор Амстердамского зоологического сада Мартин — уклонялись от дрессировки очень диких экземпляров и старались работать с животными, с юных лет приученными к послушанию. Отчасти благодаря этому они могли показывать интересную программу. Нужно себе только представить разницу между тогдашним и современным цирком. Узкая полутемная клетка-вагон и огромная просторная центральная клетка на манеже. Я еще Ре детства хорошо помню старика Крейцберга, который с помощью молодой шведки по имени Цецилия проделывал в своем зверинце захватывающие дух номера. Во Франции большим успехом пользовались владельцы старых зверинцев Жан Батист Пезон, уже упомянутый ранее Пьянет и главным образом Франсуа Бидель, которые своими труппами хищников всегда привлекали много зрителей в цирк.

При сыне старого Крейцберга в шестидесятых годах дрессировка — если тогдашнее дикое обращение со зверями вообще можно назвать дрессировкой — значительно шагнула вперед. Карл Крейцберг разъезжал по Испании с группой купленных у меня львов. Там от него потребовали, чтобы он устроил бой быка с львом. Крейцберг — спекулянт по натуре — немедленно согласился на это предложение. Своих дрессированных зверей Крейцберг возил в овальной клетке-вагоне, какие употребляются и в наше время. Вокруг этой клетки так долго водили быка, что у льва, которого к тому же в этот вечер не покормили, слюнки потекли. Для боя была выстроена специальная огромная Клетка, в которую посадили льва, и когда возбуждение публики Достигло своего апогея, в клетку впустили быка. Со страшным ревом ринулся лев на быка, который почти не защищался, и растерзал его. Кровавое зрелище привело в восхищение испанцев и португальцев, которых позднее Крейцберг также осчастливил «боем быка со львом». Другие укротители попробовали ему подражать, и я три раза поставлял для этой цели львов. В двух случаях ни лев на быка, ни бык на льва не обращали никакого внимания, оба не желали знать друг друга, и представление проходило как неудачная охота. В третьем случае успех был полный, но результат получился обратный желаемому: бык поднял льва на рога и так тяжело его ранил, что царь зверей прямехонько отправился в страну праотцев.

Времена жестокой дрессировки уже давно миновали, хотя бы потому, что силой нельзя добиться и сотой доли того, чего можно достичь лаской. Но не это, однако, было причиной для введения в моем цирке гуманных методов дрессировки: мною руководили сочувствие к животным и уверенность, что к сердцу животных ведет другой путь. Я был убежден, что не может быть большой разницы в обращении с дикими и смирными животными. Животные обладают тонким пониманием обращения с ними. Они способны вступать в дружеские отношения с человеком и обладают более или менее развитой памятью. Индивидуальный отбор наиболее пригодных для дрессировки зверей является первейшей задачей новой школы. То, за что я когда-то боролся, стало ныне общим достоянием. Теперь это все хорошо знают и дрессируют соответственным образом, и тот, кто обладает даром различать специфические особенности в животном, тот действительно имеет талант и призвание к дрессировке.

Я уже ранее рассказывал, что при первой моей попытке ввести систему гуманной дрессировки, из 21 льва пригодными оказалось только четыре. Не так легко было мне произвести подобный отбор, так как бывают животные, которые сначала очень послушны, но когда они начинают работать совместно с другими зверями, то становятся нервными и опасными.

Бросим беглый взгляд на первые занятия в моей школе дрессировки. Молодые животные, собранные в одну труппу, выбираются по внешней красоте и предназначаются быть «артистами». Пусть это будут львы, тигры, пантеры, леопарды, белые медведи и собаки. Прежде всего нужно дать зверям возможность знакомиться друг с другом, потому что если их сразу пустить общую клетку, то наверняка произойдет опасная свалка. Животных доставляют в отдельных клетках, которые ставят в ряд. Отделенные только прутьями решеток, они могут друг друга видеть и разговаривать на своем языке. Укротитель ищет время, чтобы заняться с каждым из питомцев отдельно и приучить его к себе. После известного промежутка времени зверей на первое занятие выпускают на арену вместе, конечно под надзором учителя. Как и в школе, на первом занятии животные не работают, они только знакомятся друг с другом, играют между собой и со своим учителем и привыкают к новому месту. С первой же минуты совместного пребывания зверей укротитель должен следить за каждым из них в отдельности. Ему часто представляется возможность предупреждать дружеским образом недоразумения между животными. Все молодые животные, да и все животные вообще очень любят играть, но в то же время они легко раздражаются и сердятся. Вот тяжелыми шагами приближается белый медведь ко льву и хочет схватить его за гриву. Лев не понимает шутки и дает внушительную затрещину своему косматому коллеге. Укротитель уже тут как тут и, слегка толкая льва в бок, обращает его внимание на то, что впредь нужно быть вежливым. Тигру, который по природе своей аленький забияка, приходит в голову фантазия вцепиться когтями в мирно шагающего рядом с ним леопарда. Леопард яростно рычит и изгибается для прыжка, но учитель тут как тут и разнимает боевых петухов. Уже при первом совместном пребывании животных можно составить себе поверхностное представление характере отдельных животных, различить мирных от задир, ел ушных от упрямых. Успех дрессировки решает не только характер, но и талант.

На втором уроке на арену выносятся приспособления и устанавливаются надлежащие декорации; план представления, разумеется, должен быть выработан заранее во всех деталях, прежде начинают дрессировку. Вот стоят козлы для предполагаемой пирамиды. А вот бочка, на которой должен будет балансировать тигр. Неподалеку стоят качели, лежат обручи; все эти предметы будут доверены зверям. Укротитель вооружен тонким, длинным бичом и палкой. Но гораздо важнее небольшой кожаный мешок, прикрепленный к поясному ремню укротителя, в котором лежит несколько кусочков мяса — награда зверям за успехи в снятиях. Нужно бесконечное, не поддающееся описанию тершие, чтобы научить животное занимать свое место, спокойно сидеть на нем и не оставлять его до получения соответствующего приказания. Уже при отборе животных четвероногим артистам даются имена, которыми их называют каждый раз, когда от них что-нибудь требуют, их называют по имени и для того, чтобы приучить их слух к кличке. Когда звери научатся занимать свои места по приказанию укротителя, то можно считать, что уже пройден первый этап, на котором основана вся дальнейшая дрессировка. Шаг за шагом эта работа продолжается. Например, укротитель подходит ко льву, ласково говорит с ним, держа кусочек мяса в руке, и пытается заманить его на козлы. Но награда еще не заслужена. И только когда лев взбирается на козлы, он законно получает свой кусок мяса. Но лев не знает, что он должен остаться сидеть на козлах, и на многократные попытки слезать с козел следуют снова бесконечные приманки с целью вернуть льва обратно и заставить его сидеть на козлах, пока, наконец, он не поймет, чего от него требуют. Таким путем каждое животное из группы должно быть приучено к своему месту. Укротителю помогает ассистент, следящий за зверями, когда укротитель поворачивается к ним спиной. Но главная работа падает все же на долю самого укротителя, который на открытых представлениях один должен следить за животными и спереди и сзади. В процессе работы и обучения постепенно выясняется, какое из животных пригодно, а какое нет. Животные с плохим характером должны быть удалены из группы, так как наказанием их можно только сильнее озлобить, и они могут испортить остальных, показывая им дурной пример. Основа всякой дрессировки — безусловное послушание, и укротитель не должен успокаиваться до тех пор, пока его приказание не будет исполнено.

Обычно во всякой группе зверей находятся забияки, которые не могут спокойно сидеть рядом со своими товарищами. Таких скандалистов также необходимо удалить, чтобы они не нарушали общего мира. На этом заканчивается элементарное обучение, состоящее в том, чтобы научить животных занимать свои места и держать себя прилично. Теперь животные переходят в следующий класс. Здесь нужно выяснить, кто из учеников обладает настоящим умом и талантом, так как большей частью только при дальнейшей дрессировке можно обнаружить, какое из животных можно вызывать в одиночку. Чем терпеливее и добрее укротитель, тем доверчивее к нему относятся животные. Однако если доброта не сочетается со строгостью, которая может заставить себе повиноваться, то выход труппы не всегда будет безопасным. Страх перед учителем не должен покидать животных ни на минуту. Они должны инстинктивно сознавать, что нельзя не повиноваться своему господину.

Если подсчитать все движения, которые многочисленные животные в большой труппе должны проделать, учитывая, что каждый новый шаг в обучении достигается добротой, терпением и бесконечным повторением, только тогда можно получить некоторое представление о поистине ангельском терпении, которым должен обладать современный укротитель. Я думаю излишне добавлять, что подобное терпение мыслимо только у людей, любящих своих животных. Какими бы смирными ни были животные после дрессировки и как бы хорошо ни относились они друг к другу, все же они по природе своей остаются дикими, на характер которых можно полагаться лишь в известной степени, причем к старости они становятся опаснее. Хороший укротитель, если он не хочет, чтобы с ним случилось несчастье, должен во время заметить перемены, которые происходят в характере его зверей.

При точном соблюдении некоторых основных пунктов предосторожности и личной храбрости, требуемых во всех областях нашего дела, можно считать опасность для современного укротителя минимальной. Много и отдельных дрессированных животных и особенно много больших трупп дрессированных зверей вышло из моей школы и гастролировало по белу-свету, и из нескольких тысяч представлений до сих пор несчастные случаи произошли только на двух из них. Из этих двух случаев один нужно скинуть со счетов, так как произошел он с одним из зрителей, который без моего ведома, вопреки строгому запрещению, из любопытства вошел в клетку с хищниками. Я слышал об одном англичанине, который в течение многих лет ездил вслед за цирком с единственной целью пережить тот момент, когда какой-нибудь укротитель будет растерзан львом. Это не редкий тип, и он встречался в разных вариантах. Во всяком случае к этой категории принадлежит и один молодой англичанин, который на всемирной выставке в Чикаго однажды в обеденный перерыв незаметно прокрался в клетку с дикими зверями. Этот визит дорого обошелся кандидату в самоубийцы. Едва он вошел в клетку, как очутился в когтях у льва. Раздался страшный крик, к счастью услышанный укротителем, который немедленно прибежал и спас молодого англичанина от верной смерти.

Один несчастный случай, в котором повинны были мы сами, произошел с моим шурином Мерманом на Берлинской ремесленной выставке. В его труппе зверей был черный медведь, который I мне всегда казался немного ненадежным. Было ли это потому, что Мерман считал удаление его из труппы по каким-то соображениям неудобным, или же потому, что не обратил должного внимания на мои предупреждения, однако через шесть дней пришла расплата. Медведь напал на своего господина, нанес ему несколько ран, и Мерману пришлось пролежать четыре нежели в больнице. Вот, пожалуй, и все несчастные случаи, которые произошли у нас при работе с дрессированными зверями, и я Шпроту прощения, если несколько разочаровал читателя, ожидавшего услышать нечто более ужасное. Дело в том, что выбор животных производился мною всегда с большой осторожностью, и в том счастливом обстоятельстве, что все представители нашего заведения обладали необходимыми качествами хорошего дрессировщика. Наряду с ранее упомянутыми укротителями, я должен прежде всего отметить Рихарда Листа, Фрица Шиллинга, Августа Мёлькера, Оле Нансена, Джонни Шипфманна, Вилли Петерса, Германа Богера, Вилли и Чарли Джадж, Карла Гербига, Иоханнеса и Густава Османн, Коррадини, Вагнера, Христиана и Теодора Шредер и некоторых других, которые как наиболее активные укротители моей школы гуманной дрессировки работали с лошадьми, обезьянами, слонами, хищниками, морскими львами, даже с моржами и в течение многих лет были любимыми артистами у публики как внутри страны, так и за ее рубежом. Многие молодые ассистенты и сторожа, которые сейчас ассистируют этим опытным укротителям, обещают и в будущем создать моей школе дрессировки хорошую репутацию.

Мой брат Вильгельм также может считаться одним из лучших укротителей, работающих по новой системе. На парижском ипподроме он показывал как новинку молодого льва верхом на лошади, он же впервые демонстрировал в цирке большую группу дрессированных белых медведей. Благодаря ему стало известно, что белые медведи, которых раньше считали совершенно не поддающимися дрессировке, могут быть прекрасно обучены при большом терпении и хорошем с ними обращении. Точно так же и все другие породы медведей — русские, американские и индийские — пригодны для дрессировки, однако лишь в детском возрасте. Как только им исполнится три или четыре года, они становятся капризными и опасными. Можно прямо сказать, что большая часть несчастных случаев, в результате которых были ранены или растерзаны люди, произошла при столкновении с медведями. Должен честно сознаться, что я сам как укротитель не могу быть принят во внимание, так как, не считая моего чикагского дебюта, более нигде не выступал, но большую часть трупп, составленных мною и дрессированных под моим руководством, я знал лично. Я почти всегда входил в клетку сам и находил общий язык с животными.

Мое первое выступление в качестве укротителя относится к середине семидесятых годов, но оно было негласным. Я продал тогда негру Ледгару Дельмонико — известному в Англии укротителю — трех молодых львов и трех молодых тигров, которых Дельмонико в продолжение четверти года дрессировал у меня в специально приспособленной клетке-вагоне. Он утверждал, что никто, кроме него самого, не отважится войти в клетку. Но когда в последний день перед отъездом он, желая меня подзадорить, спросил, не хочу ли я проститься с моим друзьями, то просчитался. Хотя у меня тогда далеко не было той опытности, которой я обладаю сейчас, но уже и в то время я отлично знал, насколько можно доверять животным. Не доли думая, я приказал подвесить предохранительную клетку и направился к зверям Дельмонико. Затем я велел подать мне реквизит, как его подавали Дельмонико, и выполнил перед удивленным укротителем всю сцену дрессировки зверей, как это делал он сам. Конечно, подобный эксперимент может плохо кончиться, несмотря на все принятые предосторожности и хладнокровие. Но, как видите, я всегда с честью выдерживал подобные испытания. Лишь однажды пострадал мой костюм. Это было, когда я Сопровождал нескольких офицеров с их дамами на прогулке по моему зоопарку и, по своему обыкновению, гладил животных через решетку. «Да, да, через решетку это совсем не опасно, но туда к ним, вы, конечно, не войдете, — сказал с насмешкой один из офицеров, и на мои возражения продолжал: — Говорить К рисковать собой — это вещи разные». При этих словах, которые означали прямой вызов, я был уже у двери клетки, открыл ее и запер за собой изнутри. В то время как снаружи лица вытянулись и побледнели, меня окружили двенадцать львов и много собак. Мне было нелегко защищаться от их неуклюжей нежности пустыми руками. Но вскоре я привел их в должный порядок и заставил проделать экспромтом некоторые несложные номера, которым они были обучены. Как говорилось, мое платье пострадало от этого визита, так как животные как раз линяли, и я сам стал похожим на льва. Когда я снова появился ив саду, меня забросали тысячами вопросов о дрессировке животных.

Среди женщин, посвятивших себя редкой специальности укротительницы, я вспоминаю некую фрау Штейнер, которая после шестимесячной дрессировки отправилась в гастрольное турне с группой гиен, собак, медведей. Под именем «Мисс Кора» она пользовалась заслуженной славой у публики и в артистических кругах.

Следует заметить, что среди дам, избравших своей карьерой укрощение зверей, встречались превосходные и хладнокровные дрессировщицы. Первая укротительница, с которой я познакомился, — шведка Цецилия, работавшая со львами, тиграми и медведями, — была уже упомянута выше. Широко известно было также имя Клэр Элиет, прославившейся своей львиной труппой. Она не только хорошо работала, но и умела преподносить Публике эффектные номера.

Совсем к другой категории относятся весьма интересные Эксперименты совместной дрессировки диких животных с домашними — противоположности, по своей природе исключающие одна другую. И все же методы гуманной дрессировки позволили содержать победу и здесь. Первый подобный опыт я провел летом 1899 года. Мне удалось приучить друг к другу двух тигров, трех львов, двух черных пантер, двух леопардов, трех ангорских роз, двух черноголовых сомалийских овец, одного карликового индийского зебу, шотландского пони и пуделя. Само собой разумеется, что все это были юные создания в возрасте от шести до восьми месяцев. К сожалению, большая часть труппы погибла от описанной уже ранее эпидемии холеры. Оставшиеся в живых животные, которых я мог показывать на всемирной выставке в Чикаго, были неспособны выполнять эффектные номера.

У дрессированных зверей часто возникает не только дружба со своим укротителем, но проявляется также симпатия друг к другу между отдельными членами группы, и укротитель в этом случае правильно сделает, заставив работать этих животных вместе. Когда такие дружественные отношения складываются между животными родственных пород, то это никого не удивляет. Я вспоминаю двух неразлучных друзей: журавля и западноафриканского страуса, в другом случае это были снова журавль и гусь. Более примечательной была дружба слона с пони. Толстокожий впадал в меланхолию и отказывался от корма, когда его разлучали с изящным приятелем. Первая смешанная группа животных, составленная еще моим отцом, состояла из большого бенгальского тигра, индийской пантеры и фокстерьера. Эта тройка была связана самой тесной дружбой. Собака глодала одну и ту же кость, что и тигр, который никогда и не думал обижать своего маленького друга. Еще удивительней видеть совместно «работающих» зверей, самой природой предназначенных быть врагами. Так, например, в современных больших труппах дрессированных животных мы нередко встречаем тигров и львов, мирно работающих совместно с козами и лошадьми. И в этих случаях я достигал цели, при помощи того же простого, благотворно действующего на характер средства — ласки, а также используя и другое важное средство — привычку.

Например, лошадь и лев, которые должны выступать вместе, привязываются на цепи так, что не могут достать друг друга, но видят один другого: так они привыкают к виду и запаху друг друга. В дальнейшем они привыкают спать и есть в присутствии друг друга, одним словом они должны принять необычное соседство как нечто естественное. Когда достигнешь уже того, что хищник не ощущает потребности к убийству, а травоядное животное перестает испытывать к нему страх, то в присутствии сторожа их отпускают на свободу и сводят вместе. Вот здесь-то и вступает в силу тот самый принцип описанной нами гуманной дрессировки. В семидесятые годы американец Вудворд добился поразительных результатов в дрессировке хищных зверей. Многие из моих современников, наверно, помнят, как этот укротитель показывал своих тюленей в тогдашнем зверинце Меллера на Шпильбуденплатце в Сан-Паули. Несколько лет назад ко мне явился один человек, который просил меня взять его к себе на службу в качестве укротителя тюленей. У меня как раз в то время было пять прекрасных тюленей, и я ангажировал незнакомца, который превосходно знал свое дело. Через четыре месяца мои тюлени превратились в заправских артистов: они били в тамбурин, играли на гитаре, стреляли из пистолета, приносили предметы, брошенные в воду. Позднее я продал их Барнуму за две с половиной тысячи долларов. Это была лучшая сделка тюленями, которую мне когда-либо удавалось заключить.

Еще умнее и способнее, чем тюлени, оказались калифорнийские морские львы. Представители этой породы проделывали в цирках наиболее трудные номера. Морские львы, самые веселые из ластоногих, очень быстро привыкают к нашему климату, различных зоологических садах — в Кельне, Париже, Амстердаме, Антверпене — они прекрасно расплодились. Два молодых Англичанина Вилли и Чарльз Джадж, которые в течение нескольких лет служили у меня, добились исключительных результатов дрессировке морских львов.

Первого большого морского льва я получил в 1880 году от моего старого друга Барнума. Животное весило более 300 килограммов. Вскоре он бегал за мной, как собака. Отцу доставляло громадное удовольствие с ним заниматься. Однажды в воскресенье сотни посетителей стояли у ограды бассейна, где находился морской лев, и смотрели, как отец бросал ему рыбу, вынимая ее из корзины. Когда он наполовину опорожнил корзину и повернулся, чтобы выйти из загородки, вдруг случилось нечто совершенно ужасное. Морской лев с быстротой молнии юркнул вслед за отцом, ухватил его за спину и в один миг разорвал на нем пиджак, брюки и рубашку, обнажив части тела, которые не имеют обыкновения показывать. В следующее мгновение морской лев вцепился зубами в корзину, вырвал ее из рук отца и начал преспокойно доедать оставшуюся в ней рыбу. Тем временем отец мой поспешно ретировался в соседний балаган, где ему ничего не оставалось другого, как из приличия стать спиной к стене. Я скоро принес другой костюм, и он, переодевшись, снова, к большому удивлению публики, появился на прежнем месте. Нападение морского льва было вызвано не злым умыслом, а ошибкой, совершенной моим отцом. Не следовало брать с собой больше рыбы, чем было предназначено морскому льву. Тот ничего не хотел, кроме оставшейся в корзине рыбы, которую он хорошо приметил. Нападение более никогда не повторялось, правда и рыбы больше никогда не брали сверх нужного количества. Я не стану здесь много распространяться о моей системе дрессировки, но надеюсь, что пройдет немного времени я смогу продемонстрировать публике триумф новой системы, который затмит все известное ранее по части дрессировки зверей и животных.