Книга: Кумаонские людоеды
Назад: ЛЮДОЕД ИЗ КАНДА
Дальше: ТАКСКИЙ ЛЮДОЕД

ТИГР С ПИПАЛ-ПАНИ

О ранних временах его жизни я знаю только то, что он, в помете из трех, родился в глубоком овраге среди предгорий.
Ему, наверное, было около года, когда я, обратив внимание на крик оленя-читала, ранним ноябрьским утром нашел его следы на песке у небольшого ручья, известного у местных жителей под названием Пипал-Пани. Вначале я подумал, что он убежал от матери. Но неделя шла за неделей, а он все ходил один по звериным тропам в лесу. Я тогда пришел к заключению, что объяснение его одиночества связано с приближением брачного сезона у тигров. В конце концов, такова судьба всего молодого населения джунглей: сегодня оно ревностно охраняется, если необходимо, ценой жизни родителей, а потом изгоняется — так природа предупреждает возможность кровосмешения.
В эту зиму тигренок кормился павлинами, каркерами, кабанятами, случайно самками читала. Жильем ему служило упавшее дерево — убежище, которое создано было временем и дикобразами. Сюда он приносил добычу, греясь в холодную погоду в укрытии гладкого ствола дерева. Раньше здесь много раз находили теплое убежище леопарды.
Только в конце января я увидел тигренка вблизи. Как-то вечером я вышел на прогулку без определенной цели и увидел, как ворона взлетела и стала чистить клюв о ветку. Вороны, грифы и сороки всегда интересуют меня в джунглях, и я нередко находил при помощи этих птиц добычу хищных зверей в Индии и Африке. В этом случае ворона указала мне место трагедии, происшедшей накануне ночью. Олень-читал был убит и частью съеден, но какие-то прохожие разрезали остатки оленя и унесли с собой. Все, что они оставили от читала, были обломки костей и немного запекшейся крови, которой только что и позавтракала ворона. Так как подходящих укрытий не было, а рядом проходила дорога, то зверь, которому принадлежала добыча, не мог видеть ее исчезновения и должен был вернуться. Поэтому я решил устроить засидку и расположился на терновнике со всеми удобствами, которые только позволяли колючки.
Не хочу убеждать читателя, если он расходится со мною во мнении по весьма спорному вопросу об охоте на хищных зверей с засидок над их добычей. Мои личные наиболее приятные охотничьи воспоминания связаны с тем временем — часом или двумя перед закатом солнца, которые я проводил в засидках над добычей хищников. Начиная с тех давних времен, когда я сидел над лангуром, убитым леопардом, вооруженный шомпольным ружьем, стволы которого были во избежание разрыва обмотаны проволокой, и кончая теми недавними днями, когда, положив на колено оружие последнего образца, следил за тигрицей, пришедшей к убитому ею замбару с двумя тигрятами. И притом не испытал никакого огорчения, не добыв в этом случае охотничьего трофея.
В описываемом случае передо мной не было добычи в виде определенного хищника, но это не уменьшило моих надежд на удачный выстрел. Их поддерживал весьма большой интерес животного населения джунглей к пропитанной кровью почве. Подтверждал это и старый, с седой мордой кабан. В течение десяти минут он спокойно жировал, потом фыркнул, когда на него потянуло ветром с запахом крови. Он высоко поднял рыло и, двигая им, как только может делать этот зверь, получил, конечно, гораздо лучшее представление о происшествии, чем я при осмотре почвы, на которой не было следов. Манера кабана подходить — небольшое движение вправо и назад против ветра, а потом влево и опять против ветра, причем с каждым движением он приближался на несколько ярдов — показывала, что читал был убит тигром. Убедившись в собственной безопасности, а также в том, что поживиться ему нечем, кабан отошел и исчез из виду. Теперь появились два читала с бархатистыми рогами. Их приход с подветренной стороны и прямо к окровавленному месту уже говорил о том, что они были свидетелями ночной трагедии. Понюхав поочередно почву и постояв в напряженной готовности немедленно ретироваться, олени, удовлетворив свое любопытство, ушли обратно.
Любопытство вовсе не представляет собой монополии человека. Многие животные становятся его жертвой. Собака уходит с веранды, чтобы облаять мелькнувшую тень, олень отделяется от стада осмотреть зашевелившиеся травянистые заросли — и залегший леопард получает добычу.
Солнце уже садилось, когда справа от меня что-то привлекло мое внимание. Какой-то зверь пересек открытое место между двумя кустами на дальнем конце поляны, ярдах в тридцати от моего дерева. Затем из кустов, не оглядываясь ни вправо, ни влево, вышел тигренок. Прямо пройдя к месту, где должна была находиться добыча, он бросил выжидательный взгляд, сменившийся разочарованием, когда стало понятно, что читал, добытый, возможно, после долгих часов терпеливого скрадывания, исчез. Осколки костей и пятно запекшейся крови не вызывали у тигренка интереса — внимание сосредоточилось на пне, к которому прилипли кусочки мяса. Не я один хожу с ружьем в джунглях, и если тигренок должен был вырасти в тигра, было необходимо внушить ему, что неосмотрительное приближение днем к добыче опасно. Дробовик и выстрел мелкой дробью лучше годились для моей цели, но в данном случае я должен был пользоваться нарезным оружием. И когда тигренок поднял голову, чтобы обнюхать пень, моя пуля ударилась в дерево в дюйме перед его носом. Только раз за все последующие годы он забыл этот урок.
Следующей зимой я видел его несколько раз. Уши его уже не казались такими большими, а его детский наряд сменился ярким красноватым мехом с хорошо очерченными полосами. Сломанное дуплистое дерево вернулось законным владельцам — паре леопардов. Новое жилье было найдено тигренком в густых зарослях у предгорий, а к «меню» прибавился молодой замбар.
Когда я на следующую зиму, как обычно, переехал из гор в долину, я не нашел знакомых мне следов ни на звериных тропах, ни у мест водопоя. Несколько недель я думал, что молодой тигр покинул свою родину и куда-то переселился. Но однажды утром его отсутствие получило объяснение: рядом с его следами были меньшие и более узкие следы его самки, на поиски которой он уходил. Я только один раз видел этих тигров. Однажды я охотился в предгорьях на сероу; на обратном пути мое внимание привлек гриф, сидящий на высохшем дереве сал. Птица сидела спиной ко мне и смотрела на небольшие кустарники, за которыми начинались густые джунгли. Росы на земле было еще много, я бесшумно дошел до дерева и бросил взгляд кругом. Рог мертвого замбара — живой олень не мог бы лежать в таком положении — виднелся над низкими кустами. Удобная, поросшая мхом скала позволяла мне не шуметь и прочно держаться на ногах; встав во весь рост, я увидел всего замбара. Задняя часть его была отъедена, а по сторонам его лежали тигры. У лежавшего за замбаром были видны только задние лапы. Оба тигра спали. Для выстрелов мне надо было пройти несколько футов вперед, а затем влево, чтобы я мог видеть шею тигра, но я забыл о молчаливом свидетеле. Пока я стоял на месте, он не мог меня видеть; не пройдя и десяти футов, я оказался на виду у птицы. Обеспокоенный гриф захлопал крыльями, задел за лиану и спустился на землю. Тигрица сразу проснулась и ушла, бросив добычу, за нею быстро последовал самец. Выстрел был возможен, но очень рискован, принимая во внимание джунгли, где на стороне раненого зверя были бы все преимущества. Для тех, кто этим не занимался, я могу рекомендовать охоту на тигров и леопардов у их добычи как самый интересный способ охоты. Но стрелять при этом надо очень точно, так как, если зверь не убит, выслеживание его требует больших хлопот.
Неделей позже тигр по-прежнему продолжал свою холостую жизнь. Но в характере его наступили изменения. До этого времени он не возражал против посещения мной его добычи, но после того как его оставила тигрица, он при первой моей попытке проследить за ним, ясно показал, что никаких вольностей он впредь не позволит. Сердитый рев тигра на близком расстоянии — самый страшный звук в джунглях. Чтобы понять это, надо его слышать.
В первых числах марта тигр убил взрослого буйвола. Я был в предгорьях, когда предсмертное мычание буйвола и яростное рычание тигра разнеслись по лесу. Я определил, что звуки шли из оврага примерно с расстояния в шестьсот ярдов. Ходьба была трудной, по обрывистым скалам и колючим кустам. Когда я взобрался на крутой обрыв, с которого открылся вид на овраг, борьба буйвола за жизнь кончилась, но тигра не было видно. На рассвете следующего дня я опять посетил овраг и нашел, что буйвол находится на том же месте. Мягкая почва, утоптанная следами копыт и тигровых лап, показывала, что борьба была отчаянной. Только после того как у буйвола были перекушены ахиллесовы сухожилия, тигр сбил его с ног; борьба продолжалась минут десять — пятнадцать. Следы тигра вели через овраг, и, идя по ним, я нашел на скале длинную кровавую дорожку, а в ста ярдах от упавшего дерева — другую. Буйвол ранил тигра рогами в голову, и этих повреждений было достаточно, чтобы тигр полностью утратил интерес к добыче, к ней он не возвращался.
Через три года тигр пренебрег тем уроком, который я ему дал (он мог бы сказать в свое оправдание, что дело было в сезон, когда охота на тигров закрыта): неосторожно подошел к добыче, у которой ночью устроил засидку один заминдар со своими арендаторами, и получил пулю, раздробившую плечевую кость. Попыток пойти по следам раненого зверя не было сделано. Через тридцать шесть часов тигр с целым роем мух на плече добрался до усадьбы инспекторского кордона, перешел через мост, за которым располагался двойной ряд домов. Жители, стоя у дверей, наблюдали за тигром. Он вошел в ворота огороженного двора и завладел пустым сараем. Через двадцать четыре часа тигр, по-видимому обеспокоенный людьми, собравшимися из соседних деревень, чтобы посмотреть на него, ушел по той же дороге, по которой пришел, миновал ворота и направился к нижнему концу нашей деревни. У одного из наших арендаторов подох бычок, его вытащили в кусты на околице деревни. Тигр нашел его и провел тут несколько дней, утоляя жажду в оросительном канале.
Когда мы через два месяца вернулись из гор, тигр кормился мелкой добычей: телятами, овцами, козами и т. п., которую он мог ловить в окрестностях деревни. В марте рана его зажила, но правая нога осталась вывернутой внутрь. Тигр вернулся в тот лес, где был ранен, и стал брать тяжелую дань с деревенского скота. Из предосторожности он насыщался от добычи только один раз, поэтому ему приходилось убивать в пять раз больше, чем обычно делает тигр. Больше всего страдал от этого ранивший тигра заминдар, у которого было стадо в четыреста коров и буйволов.
В последующие годы тигр очень вырос и стал широко известен; охотники, да и другие люди неоднократно пытались добыть его. Как-то в ноябрьский вечер некий крестьянин, вооруженный одноствольным шомпольным ружьем, устроил засидку на кабана, поместившись в кусте, росшем на берегу сухого русла, среди пересеченной местности.
Длинные стороны этого прямоугольного участка образовали поля, а короткие — дорога и канал в десять футов ширины, разделявший поля и лес. Прямо перед охотником был четырехфутовый обрыв, по верхнему краю которого проходила пастушья тропа; за ним — участок густых кустарников. В восемь часов вечера на тропе появился зверь; тщательно прицелившись, охотник выстрелил. Зверь упал с обрыва, прошел недалеко от человека и с ворчанием исчез в кустах. Быстро прибежав домой, охотник собрал соседей; те, выслушав его рассказ, решили, что кабан тяжело ранен. Люди говорили, что жалко бросать кабана на съедение гиенам и шакалам. Зажгли фонарь, и группа из шести храбрецов отправилась на поиски подранка. Один из моих арендаторов (он отказался сам принять участие в экспедиции и позже признавался мне, что у него не хватило духа заглянуть в глаза раненого кабана в сумерках) посоветовал захватить заряженное ружье.
Совет был принят. Ружье зарядили изрядным количеством пороха, но при этом сломался в стволе деревянный шомпол. Обычный случай, но он спас жизнь шести человекам. Сломанный шомпол в конце концов был с большими трудностями вытащен, ружье заряжено, и охотники отправились в путь.
По приходе на место, где зверь вошел в кустарники, начались тщательные поиски. Только после того как «прочесали» всю местность, поиски в эту ночь были оставлены. Они были возобновлены следующим утром, и в них принял участие и «слабонервный» арендатор, который, впрочем, лучше разбирался в обстановке в джунглях, чем его товарищи. Осмотрев место под кустом, где была кровь, он собрал и принес несколько окровавленных волос, которые я признал за тигровые. В это время у меня был один из моих друзей охотников, и мы вместе с ним отправились осмотреть место происшествия.
Я всегда интересовался разгадкой происходящих в джунглях событий по следам. Правда, иногда такие выводы бывают ошибочными, но иногда они бывают верными. В данном случае я оказался прав, предположив, что зверь ранен в предплечье правой передней лапы, но ошибся, думая, что лапа перебита и что тигр — молодой зверь, забредший в эти места.
Крови, кроме того места, где найдена была шерсть, не было. Отыскать на твердой почве след было невозможно, поэтому я перешел через канал туда, где пастушья тропа подходит к нему по песчаному грунту. Здесь по отпечаткам лап я увидел, что раненый зверь — не молодой тигр, а мой старый друг, тигр Пипал-Пани, который при проходе через деревню был в темноте ошибочно принят за кабана.
В предыдущем случае тяжело раненный тигр прошел по населенному месту, не причинив вреда ни людям, ни домашним животным. Но теперь он был старше и, вынужденный раной и голодом, мог нанести значительный ущерб. Неприятные перспективы, так как местность была густонаселенной. К тому же мне надо было через неделю уезжать.
Три дня я осматривал каждый клочок местности в джунглях между каналом и предгорьями на пространстве примерно в четыре квадратные мили, но не нашел следов тигра. Продолжая свои поиски на четвертый день, я после полудня встретил старую женщину с сыном, поспешно уходивших из джунглей. От нее я узнал, что тигр ревел в предгорьях и что весь скот в панике убежал из джунглей. С ружьем в руках я всегда хожу один: это безопаснее при встрече со зверем и лучше позволяет соблюдать необходимую тишину. Но в этом случае я отступил от своего правила и позволил мальчику пойти со мной, так как он очень хотел указать мне место, где слышал рев тигра.
Когда мы пришли к предгорьям, мальчик показал мне на участок густых зарослей, по той стороне которых была гарь, а по этой — река Пипал-Пани. Параллельно речке и примерно в ста ярдах от нее была неглубокая ложбина, с моей стороны более или менее открытая, а со стороны речки окаймленная кустами. Торная тропа пересекала ложбину под прямым углом. В двадцати ярдах от этой тропы на открытой стороне ложбины росло небольшое дерево. Если бы тигр пошел по тропе, он при выходе из кустов, несомненно, дал бы мне возможность выстрелить. Я решил поэтому стать здесь и, подсадив мальчика на дерево (его нога приходилась над моей головой), приказал ему дать мне сигнал пальцами ноги, если он со своей высокой позиции увидит тигра. Сам я оперся спиной о дерево и подал голос.
Те, кто провел в джунглях столько лет, сколько я, не нуждаются в описании голоса тигрицы, ищущей самца. Лицам, менее счастливым, я могу только сказать, что этот призыв, для подражания которому нужны и непосредственный опыт и широкое использование голосовых средств, не может быть описан словами.
К моему большому удовольствию (я уже три дня ходил по джунглям, не снимая пальца со спуска штуцера), тигр немедленно отозвался с расстояния ярдов в пятьсот, и в течение получаса — быть может, меньше, но мне, конечно, казалось, что больше, — мы обменивались с ним призывами: с одной стороны повелительное требование владыки, с другой — ласковый и почтительный ответ его рабыни. Два раза мальчик подавал мне сигнал, но я тигра не видел. Он внезапно появился, когда заходящее солнце осветило лес золотистыми лучами. Тигр, не останавливаясь, быстро вышел из кустов и двинулся по тропе. Он миновал ложбину как раз в тот момент, когда я подымал ружье, и повернул вправо — прямо на меня.
Когда я выбирал место для засидки, я не предвидел возможности такого маневра; тигр подошел слишком близко, к тому же с короткой дистанции надо было стрелять по голове, к чему я не подготовился. Придерживаясь старого правила, усвоенного мной много лет тому назад и которого я с успехом придерживался, я не тревожил тигра, пока он не остановился. Опершись на лапу, тигр слегка приподнял голову и открыл тем самым горло и грудь. После удара тяжелой пули тигр подскочил и опрометью бросился в лес, потом с шумом свалился недалеко от того места, где в одно ноябрьское утро, привлеченный криком самки читала, я впервые увидел его следы.
И только теперь я узнал, что тигр был убит по ошибке: рана, которая, как боялись, могла сделать его опасным, при осмотре оказалась почти уже зажившей — свинцовая пуля повредила только небольшую вену в правом предплечье.
Удовольствие от получения великолепного трофея — тигр был в десять футов три дюйма «по кривой», а его волос находился в превосходном зимнем состоянии — смешивалось с сожалением о том, что ни мне, ни другим обитателям джунглей не придется никогда больше слышать раскатов его могучего голоса и что никогда больше его хорошо знакомые следы не появятся на тропах, по которым он и я ходили вместе пятнадцать лет.
Назад: ЛЮДОЕД ИЗ КАНДА
Дальше: ТАКСКИЙ ЛЮДОЕД