УРОК ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ

Я никогда не соглашался с теми спортсменами-охотниками, которые все свои неудачи в охоте на крупного зверя приписывали тому, что они настоящие ионы.

Мне кажется, что мысли охотника, сидящего в засаде, пессимистичны ли они или оптимистичны, не могут каким-либо доступным пониманию путем влиять на поступки хищника, которого он собирается подстрелить или хотя бы сфотографировать.

Мы склонны забывать, что слух и зрение диких животных значительно лучше, чем у цивилизованного человека, и когда мы не можем видеть и слышать преследуемого хищника, то он может и видеть и слышать нас. Неправильная оценка умственных способностей животных и наша неспособность сидеть беззвучно и без движения в течение необходимого отрезка времени являются причинами всех наших неудач при засидке.

В качестве примера остроты слуха у плотоядных и осторожности, которую необходимо соблюдать, когда следишь за ними, я приведу один из последних случаев в моей охотничьей практике.

В один из мартовских дней, когда ковер сухих листьев давал возможность услышать падение каждого нового листка и движение самой маленькой птицы, питающейся на земле, я в очень густом мелколесье определил точное местопребывание тигра, которого очень давно хотел сфотографировать. Это мне удалось сделать, заставляя стаю лангуров двигаться в направлении, где, как я подозревал, находится место лежки зверя. В семидесяти ярдах от тигра была открытая поляна длиной в пятьдесят ярдов и шириной в тридцать.

На противоположном от тигра краю поляны находилось большое дерево, заросшее ползучими растениями, вытянувшимися до верхних ветвей; в двадцати футах от земли дерево разветвлялось надвое. Я знал, что тигр пойдет через поляну во второй половине дня, так как она находилась по прямой линии между ним и трупом убитого им замбара, которого я нашел рано утром этого дня. Поблизости от трупа для тигра не было подходящего укрытия для дневной лежки, поэтому он ушел в густое мелколесье, где лангуры открыли мне его местопребывание.

Когда занимаешься охотой или фотографированием тигров и леопардов в движении (на воле), часто необходимо знать точное состояние интересующего вас зверя: будет ли это раненое животное, которому хочешь сократить страдания, или хищник, которого желаешь снять. Для этих целей лучше всего заручиться поддержкой птиц или других животных. Зная повадки птиц и животных, которых хочешь использовать, и имея терпение, охотнику нетрудно заставить нужную птицу или животное направиться по требуемому направлению. Наиболее подходящие для этой цели птицы: красная птица джунглей, павлин и белоголовый беблер; из животных — каркер и лангур.

Тигр, о котором я вам рассказываю, не был ранен; мне было бы легко войти в мелколесье и обнаружить его самому, но, делая это, я потревожил бы зверя. Между тем, наблюдая за группой лангуров и зная, как будут они себя вести, когда увидят тигра, если он там окажется, я смог бы получить нужную информацию, не вспугнув хищника.

Очень осторожно я подкрался к дереву, о котором уже говорил, не касаясь ползучих растений, их листьев и усиков, устремленных вверх, стараясь, чтобы тигр не заметил меня с того места, где он лежал, взобрался до развилки ветвей и там сумел с комфортом устроиться, оставаясь прекрасно скрытым. Достав 16-миллиметровый киносъемочный аппарат, я сделал перед собой среди густой листвы достаточно большое отверстие, чтобы вести съемку, и, бесшумно закончив эти приготовления, снова уселся на место. Мое поле зрение было ограничено поляной и джунглями, начинавшимися непосредственно за ней.

Я просидел с час, когда пара бронзовокрылых голубей появилась из джунглей и пролетела над низкими кустарниковыми зарослями, а минутой-другой позже недалеко от меня поднялась нагорная синица; изящно попорхав среди ветвей дерева, лишенного листьев, она взлетела выше верхушек деревьев и совсем исчезла. Ни тот, ни другой из этих видов птиц не издает тревожного сигнала, но я знал по их поведению, что тигр начал двигаться и они были им потревожены. Спустя несколько минут я медленно обвел глазами поляну слева направо, пристально вглядываясь в каждый фут видимой мне земли, как вдруг мой взгляд остановился на небольшом белом предмете размером, может быть, в один или два квадратных дюйма, лежащем непосредственно передо мной примерно в десяти футах от края поляны. На некоторое время я сосредоточил внимание на этом неподвижном предмете, потом продолжал всматриваться в кусты на правом краю поляны, после чего перевел взор назад к белому предмету.

Теперь мне стало ясно, что этот предмет, который не оказался на том месте, где он был не более чем минуту или две назад, когда впервые попался мне на глаза, не мог быть ничем иным, как белой отметиной на морде тигра. Хотя я носил туфли на резиновой подошве и, насколько мне известно, двигался вполне бесшумно, очевидно, тигр все-таки услышал, как я приближался и взбирался на дерево. Когда пришло время и он мог идти к своей добыче, то, ступая по сухим листьям, прокрался на расстояние семидесяти ярдов к месту, которое он с необычайной точностью определил как источник каких-то подозрительных звуков. После получасовой совершенно неподвижной лежки он поднялся, потянулся, зевнул и уверенный в том, что ему нечего бояться, вышел на поляну. Там он остановился, повернул голову сначала направо, потом налево, после чего пересек поляну и прошел прямо под моим деревом по пути к своей жертве.

Когда в моих блужданиях по джунглям я наталкиваюсь на маханы, построенные для охоты на хищных зверей, я замечаю поблизости пни молодых деревьев, срубленных для того, чтобы сделать помост, разбросанные ветви, срезанные для лучшего обозрения, вижу раскиданные в беспорядке вещи и разный строительный мусор. Представляя себе весь шум, который сопровождал постройку, я нисколько не удивляюсь, слыша рассказы некоторых людей о том, что они сидели сотни раз в ожидании тигров и леопардов и ни разу не видели хотя бы одного из них, что приписывали только тому, что они ионы.

Наша неудача до сих пор была обусловлена не тем, что мы делали то, чего не следовало делать, или упустили сделать то, что было необходимо. Неудачу нашу можно приписать только чистому невезению. Не повезло, когда не вовремя получили электрический фонарь; не повезло, когда судорога свела обе ноги Ибботсона; когда леопард объелся цианидом и, наконец, когда носильщики уронили капкан, поломав зуб, что сыграло столь важную роль. Поэтому, когда Ибботсон вернулся в Паури после того, как нам не удалось убить леопарда у трупа его семидесятилетней жертвы, я все-таки был полон надежд и считал количество моих шансов таким же, как и в первый день моего прибытия в Рудрапраяг, а фактически их было еще больше, так как теперь я знал отличительные качества животного, с которым имею дело.

Одно обстоятельство заставляло меня чувствовать себя неловко и очень беспокоиться — это ограничение людоеда районом, расположенным на одной стороне реки. Как бы я ни оправдывал это, все же представлялось не совсем справедливым, что на левом берегу Алакнанды люди должны были терпеть угрозу нападения леопарда, в то время как жители на правом берегу были избавлены от риска. Включая мальчика, убитого за два дня до нашего приезда, три человека были лишены жизни на левом берегу; других могла постигнуть та же судьба. Все-таки открытие обоих мостов и предоставление леопарду возможности переходить на правый берег в сотни раз увеличило бы мои затруднения, которые и так были весьма значительны. Кроме того, это вовсе не принесло бы блага всему Гарвалу в целом, ибо жизнь людей на правом берегу реки столь же ценна, как и жизнь жителей левого берега. Поэтому я решил оставить мосты на ночь закрытыми. Здесь я считаю своим долгом воздать должное народу — многим тысячам людей, жившим на левом берегу реки, которые, зная, что закрытие мостов ограничивает активность наводящего ужас людоеда их территорией, никогда ни в одном случае в течение месяцев, пока я держал мосты закрытыми, не сняли заставы самостоятельно и не попросили меня это сделать.

Решившись оставить мосты закрытыми, я отправил ходока предупредить крестьян об опасности и, насколько смог, сам обошел многие деревни с этой же целью. Ни один человек, с которым мне пришлось встретиться в дороге, ни один из жителей в деревнях не выразил хотя бы одним словом своего возмущения. Всюду, куда я только ни приходил, меня принимали с гостеприимством и провожали благословениями. Мало того, меня очень ободрили уверения гарвальцев — мужчин и женщин, которые, конечно, не могли знать, кто будет следующей жертвой людоеда. «Нечего предаваться сожалениям, что леопард не погиб вчера, — говорили они, — людоед, наверное, умрет сегодня или, быть может, завтра».