Глава шестая
Приятели Дерека: лисы в шкафу для игрушек

Знаю по своему опыту, что мало кто из фермеров не поморщится при упоминании о лисах. Тем не менее лисы, как и любые другие животные, имеют право на существование в гуще наших лесов и на просторах наших полей. Хищные животные, в том числе и лисицы, способны контролировать свою численность. Когда пищи вокруг больше обычного (и когда лисиц преследуют больше обычного), лисята появляются на свет в больших количествах. Если предоставить все естественному ходу вещей, то факторами регулирования численности лисиц останутся территория и доступность пищи. Многие фермеры ругают лис за воровство, но виноваты в этом, как правило, они сами. Нужно поплотнее закрывать дверцы курятников и крольчатников. В конце концов, лисица рождается охотником, и с этим приходится считаться.

Лисица все больше становится городским жителем — ведь в мусорных контейнерах и на свалках полно пищевых отбросов. Значит, она все меньше боится людей и все чаще устраивает себе жилище и материнское гнездышко вблизи человеческого жилья. Детенышей рождается обычно четыре-пять, а поскольку они появляются на свет на голой земле, то темный шоколадный окрас служит им камуфляжем. На третьей-четвертой неделе лисята обычно покидают жилище, чтобы поиграть, хотя особенно не удаляются от матери. Тогда их нередко подбирают люди, принимая за брошенных щенят.

Порой ошибки совершают даже профессионалы. Как-то мальчишки нашли на пустыре в городе Уэстон-Сьюпер-Мэр двух детенышей и отнесли их местному ветеринару. Тот принял их за щенков собаки и предложил своему знакомому, у которого была собака породы лабрадор. К несчастью, все ее щенята погибли — может быть, она выкормит этих? Он позвонил владельцу собаки и услышал, что тот готов принять найденышей с распростертыми объятиями. Собака вылизывала и ласкала их, как родных. Поначалу не было никаких сложностей — щенята росли день ото дня, но вот в одно прекрасное утро хозяин собаки понял, что это за детеныши: у них стала рыжеть шкурка, а ушки и носики становились все острее. Одновременно у них начали развиваться железы, выделяющие пахучую жидкость, так что в комнатах стало нечем дышать. Самая большая трудность заключалась в том, что детеныши, выросшие в домашнем окружении, привязались и к людям и к собакам, и выпустить их на волю не представлялось возможным.

Зная о нашем существовании, хозяин лисят связался с нами и спросил, готовы ли мы их взять. Мы согласились, тем более что лисицы на ферме уже были. Когда они у нас появились, барсучонок Уиллоу по-прежнему жил в доме, в большом буфете; к нему временно и подселили лисят. Мы брали их с собой на выставку в Лондон — городской шум и внимание публики им оказались нипочем! Вид играющих в пятнашки, а порою ссорящихся лисят приводил посетителей в восторг — они ведь так прелестны в столь юном возрасте! Вернувшись из Лондона, мы поселили их в одном загоне со взрослыми лисами, поскольку две недели спустя собирались передать их Обществу покровительства животным — там лисята живут в больших загонах, и их не кормят из рук, а только бросают пищу, чтобы у них восстановились дикие инстинкты. Лисицы дерутся и скандалят из-за еды, но постепенно складывается субординация — примерно так же, как это должно быть в дикой природе. Приходит время, и лисиц — здоровых и привитых — выпускают в специальные места, где на них не охотятся и где нет интенсивного сельского хозяйства, а значит, нет и фермеров, для которых они — словно кость в горле.

Примерно в возрасте шести месяцев лисята в любом случае отобьются от группы.

Однажды нам позвонила одна леди и сообщила, что обнаружила у себя в саду трех лисят. Ей хотелось узнать, что делать. Мы расспросили ее и пришли к выводу, что в одном из сараев при усадьбе, где жила эта дама, лисица устроила себе гнездо, а детеныши выходят в сад для прогулки. Не нужно их трогать — они никогда в жизни не ведали стресса, и не стоит их травмировать. Они в любом случае вернутся в гнездышко к мамочке, а когда подрастут, вероятнее всего, разбегутся, и дама никогда их не увидит. Такой ответ вполне удовлетворил мою собеседницу; она позвонила три месяца спустя и рассказала, какую радость ей и ее семье доставляет наблюдение за лисятами. Но, судя по всему, они уже покинули усадьбу, так как их довольно давно не видно.

Если вы встретите лисят, пожалуйста, не подбирайте их. Стойте и наблюдайте на расстоянии — как правило, мамаша где-то рядом, и лисята прекрасно найдут дорогу домой. Подбирайте их только в том случае, если с ними стряслась беда и им нужна помощь. В 1992 году Отделу дикой природы при Обществе покровительства животным пришлось выхаживать более девяноста лисят — представляете, сколько пришлось подбирать подходящих мест для выпуска! А главное, при всей заботливости человека никто не научит лисят выживать в дикой природе лучше, чем мать.

В первый раз нам с Дереком пришлось иметь дело с лисицами, когда одна супружеская пара из Чертей, что близ Лондона, предложила нам двух подросших лисят — Гордона и Беннета: супруга нашла их, когда гуляла с собакой. Лисятам было уже по шесть месяцев; мало того, что они были совершенно ручными — они еще привыкли к тому, что им сервируют еду по два раза в день! Как таких выпустишь в дикую природу? Соорудив специально для них новый загон, я съездила в Чертей и забрала их. Для меня это была первая в жизни возможность близко изучать лисиц. Братья оказались совершенно разные — у Беннета ноги и шерсть на холке были черные, так что в целом он выглядел много темнее, чем Гордон, окрашенный в приятный медовый цвет. У обоих были серые с белым манишки и белые кончики хвостов — или, лучше сказать, белые кисточки? Глаза у них были ярко-оранжевые, по строению похожи на кошачьи, — очевидно, такой глаз легче приспосабливается к ночному видению. Лисицы все-таки ночные животные, хотя иногда их можно видеть и днем.

Первую ночь они провели, съежившись от страха, в конуре, которую я специально для них построила в загоне; но на следующий день рыжая парочка куда отважнее обследовала загон и выказала куда большее дружелюбие. В довершение всего они принялись кататься на спинке, чтобы я пощекотала им брюшко; лаская своих питомцев, я чувствовала густую мягкую шкурку, похожую на кроличью.

В дикой природе лисы не очень много времени проводят в норах; обычно они залегают под кустами, а то и забираются в дупла больших упавших деревьев. Густая теплая шуба не дает им замерзнуть. Я удивляюсь, с какой ловкостью они скачут по бревнам, из которых сложена ограда загона, — всего-то четыре дюйма в ширину, — и при этом умудряются не натыкаться на проволоку. Их повадки очень схожи с кошачьими — поскольку питаются они в основном мышами, то, вполне естественно, от них требуется кошачья ловкость. Я наблюдала, как они охотятся. У лисицы необыкновенно острый слух, и сперва она, насторожившись, прислушивается, где шуршит грызун, которого она наметила себе в жертву. Затем прыгает, руля в полете хвостом, и хватает добычу передними лапами — теперь ей ни за что не вырваться.

Гордон был несколько дружелюбнее, чем Беннет, и мы иногда выводили его гулять на поводке. Но это было нелегким делом: лисица — не собака, она любит гулять вдоль кустов, а еще больше — продираться сквозь них; во всяком случае, ее не заставишь шагать по прямой. Вот что я еще заметила, наблюдая за моими рыжими питомцами: бегая по загону, они издалека чуяли присутствие барсуков и держались поближе к ограде — очевидно, лисицы уважают силу этих животных. В дикой природе барсуки и лисицы иногда живут по соседству, но лисицы не столь аккуратны, как барсуки. Разбросанные вокруг норы перья и объедки неизменно свидетельствуют о том, что хозяйка дома. Раньше считалось, что лисицу можно скрестить с собакой, но лисицы и собаки относятся к разным родам, у них различное количество хромосом, так что скрестить их в принципе невозможно. К сожалению, с нами уже нет Беннета, но Гордон с нами и по сей день. Сейчас, когда я пишу эти строки, ему исполнилось восемь лет. Если среди наших питомцев снова появляются лисята, он у них — за старшего брата. Бывают случаи, когда детеныши путают его с мамашей и пытаются найти соски — ну, тогда он сразу дает понять что к чему!

Дерек, у которого в крови фермерские инстинкты, никогда не питал особой страсти к лисицам. Расскажу об одной рыжей, которую мы оба невзлюбили. Шел второй год, как наша ферма открылась для публики, и по саду бегали до сотни кур. В течение целой недели каждый день изумленные посетители бывали свидетелями такой сцены: между полуднем и двумя часами дня в сад наведывалась лисица, преспокойно хватала цыпленка и тащила к себе в нору. Раздавались охи и ахи, щелкали фотоаппараты — ведь зверек подходил близко, никого не боясь. По-видимому, это была кормящая самка, нуждавшаяся в усиленном питании; отчего не воспользоваться, коли доступная добыча рядом? Получилось раз, получилось два — вошло в привычку. Все же по истечении недели мы решили: хватит! Сказать по совести, больно было смотреть, как число цыплят день ото дня уменьшается. Наверное, они уже стали тянуть жребий, кому следующему идти на корм лисице! Одолжив у своего кузена ружье, Дерек взял обед сухим пайком и засел в цыплятнике, наблюдая через окошко. Был ясный солнечный день, и он издалека увидел, как лисица крадется вдоль живой изгороди. Он взял ружье на изготовку, стараясь не спугнуть зверя. Вот прелестная рыжая шкурка двинулась привычным маршрутом в направлении сада; вдруг лиса замерла на месте, подняв переднюю лапу, и понюхала — сперва воздух, затем почву: она явно почуяла, что здесь что-то не так. Задумавшись, она скользнула еще на несколько ярдов вперед, но, словно поняв, что все кончится худо, яркой вспышкой метнулась назад и скрылась в живой изгороди, вдоль которой кралась. Не могла же она видеть ружье — значит, помяла по запаху, что угрожает опасность. Дерек с облегчением вынул патрон. Больше рыжая плутовка не приходила средь бела дня за легкой добычей.

Прошла еще пара лет. Стояла суровая зима, и мы держали цыплят в большом сарае, двор перед которым был устлан соломой. Но вот солнце повернуло на весну, и мы вновь стали выпускать цыплят гулять по саду. Как-то вечером я шла к цыплятнику, чтобы закрыть его на ночь, и встретилась с Дереком, идущим через сад к овчарне — овцы вот-вот должны были начать ягниться. Мы пошли вместе, обсуждая происшедшие за день события, и вдруг увидели отделившуюся от стада овцу — это значит, что она или только что объягнилась, или вот-вот объягнится. Мы подошли поближе — двойняшки, первые в нашем овечьем стаде в этом году. Взяв по ягненку в каждую руку — а брать их нужно за передние ноги, чтобы тельце свисало, — я отнесла их во двор. Спросите, почему такой странный способ переноски? Потому что если я прижму новорожденного ягненка к себе, то передам ему свой запах, и овца может отвергнуть его. Ягнята время от времени блеяли, побуждая овцу следовать за нами. Дерек шел позади, чтобы загнать ее в сарай — там для нее готовы подстилка из соломы, свежее сено и вода. В первую ночь после окота Дерек всегда загоняет овец внутрь, чтобы защитить детенышей от лисиц. Через сутки ягнята становятся достаточно сильными и могут следовать за мамашей; гибнут очень немногие.

Уютно устроившись в теплом сарае, овца по-матерински ворчала на своих детенышей, которые отыскивали соски на ее теплом животе. Потом они завиляли хвостиками и довольно зачмокали — стало быть, молока вволю. Утолив голод, ягнята, даже не облизав губы, попрыгали по соломе и снова устроились подле мамочки, которая неторопливо жевала жвачку. Мы наблюдали за всем происходящим сквозь полуоткрытую дверь и думали: бывают же такие минуты, когда всем существом чувствуешь, какая это прекрасная штука — сельская жизнь и как она примиряет тебя с окружающим миром. Было уже темно; погасив в сарае свет, мы направились в дом. В этот вечер мы несколько раз проходили мимо цыплятника, и ни один из нас не вспомнил, что нужно закрыть его на ночь.

Забрезжил рассвет, и последствия подобной забывчивости предстали во всей красе. Зеленая трава была усыпана толстым слоем перьев, будто над садом разыгралась снежная буря. Всюду валялись цыплята — иные были только чуть придушены и теперь умирали мучительной смертью, у других были откусаны головы. Те же, кто уцелел, забились по углам цыплятника — они были в глубоком шоке. Многие погибли просто от удушья, — когда началась паника, цыплята кинулись в безопасные места, наседая друг на друга. Мы не могли без гнева взирать на то, что натворили лисицы, — мы думали не столько о понесенном ущербе, сколько о том, какие предсмертные муки выпали на долю крошек. Но тяжелее всего было чувство вины: это ведь такая элементарная вещь — закрыть цыплят на ночь… Более полусотни растерзанных цыплячьих тушек — таков «урожай» того горестного утра, и словно черная тень упала на землю. «Если бы мы только знали…» — эта мысль долго не давала покоя ни мне, ни Дереку. Слава Богу, в тот день никто не задал нам вопроса, какого мы мнения о лисицах. Ну, утащит лиса нескольких цыплят, если не закроешь дверцу на ночь, но чтобы вот так, в пух и прах…

На другой день я уехала в Лондон повидаться с матерью, и мы вместе сходили на выставку «Идеальный дом». Перед возвращением я, как всегда в таких случаях, позвонила Дереку — узнать, все ли в порядке на ферме, — и поняла, как бесконечно он мне предан и как безмерно любит меня! Еще не улеглись страсти после трагедии в цыплятнике, а Дерек уже съездил по вызову и привез — кого бы вы думали? — лисенка, которому всего-то три дня от роду. Теперь аккуратно кормит его из бутылочки каждые четыре часа. Слава Богу, на следующий день я вернулась на ферму и, едва переступив порог, попросила показать мне нового питомца. Дерек справился блестяще, но я не могла не чувствовать, что у него гора с плеч свалилась, когда он сдал мне с рук на руки этот крохотный шоколадный комочек. Он и так терпеть не мог все эти бутылочки, а тут возись, корми, и кого же — лисицу, да еще после того, что натворили ее сородичи! Мы назвали лисичку Хейди — так сокращенно назвали выставку «Идеальный дом» ее устроители. (В тот момент никто из нас и представить не мог, как подойдет ей это имя — Хейди идеально вписалась в жизнь нашего дома!) Ее спас фермер, который отстрелял на своей земле нескольких лисиц, покушавшихся на его ягнят. Осмотрев последнюю, он увидел, что в зубах у самки — еще живой детеныш. Что до взрослых лисиц, то они получили по заслугам — нечего воровать ягнят, но детеныш-то чем виноват? Подобрав его, фермер тут же позвонил Дереку, и тот забрал лисенка. Крошка была удивительно красива; вся она помещалась на моей ладони, и глазки у нее еще не открылись. Я сомневалась, выживет ли она, но тогда я и представления не имела, сколь живучи лисята. Я завернула ее в согретое полотенце, а она что-то прочирикала в ответ — мол, кормить меня пора! В столь нежном возрасте шерстка не может быть очень длинной, но на хвосте — обернутом вокруг тела, чтобы удерживать тепло, — уже обозначился характерный белый кончик. Через нашу ферму, наши руки прошло немало животных, по Хейди — это было что-то особенное.

Скорость, с которой росла эта крошка, оказалась феноменальной. К концу недели у нее открылись глаза — пара милых глубоких голубых глаз, с такой любовью смотрящих на нас! Прошла еще неделя — и она стала пушистым комочком. Едва выучившись вилять хвостом, она поняла, что с помощью этого легко добиться людского внимания: виляет хвостом и тоненько-тоненько верещит, пока мы наконец не соизволим к ней подойти. Впрочем, она уже научилась и кое-каким дурным манерам, например плеваться. Уже в младенческом возрасте ее реакция на внезапный шум или чье-то движение была молниеносной. Но когда она стала бегать по комнате, от наших глаз не ускользнуло, что она волочит заднюю ногу. Осмотрев ее, мы поняли, что у Хейди повреждено бедро. Наш старый друг Бэрри осмотрел лисичку и сказал, что бедро может встать на место, но, если этого не произойдет, нужно будет ее оперировать. В этом случае зверюшку на несколько недель придется изолировать и повременить с выпуском.

Если сравнивать с барсучатами, у которых глаза открываются лишь через пять недель после рождения и которые выходят из норы в возрасте восьми недель, то у лисиц зрелость наступает гораздо быстрее — так диктует природа, иначе они не выживут. Хотя Дерек ухаживал за крошкой всего два первых дня, она успела привязаться к нему и всегда с энтузиазмом его приветствовала, прижав ушки и выгибаясь всем тельцем. Однако эта преданность не вызывала взаимности — Дерек показывал всем существом, что игнорирует плутовку. В трехнедельном возрасте, несмотря на поврежденную заднюю ногу, она демонстрировала чудеса ловкости. Например, захотелось Дереку сесть в кресло почитать газету, так Хейди при помощи острых коготков без труда взобралась по спинке. Сознание близости к человеку, чьего расположения она безуспешно пыталась добиться, привело ее в такое волнение, что она взяла да и выпустила ему на лоб все содержимое мочевого пузыря. Дерек вскочил будто ужаленный, а крошка одним прыжком катапультировалась в противоположный угол комнаты. Я и мальчишки уставились в пол, стараясь сохранять спокойствие, но удержаться от смеха стоило нам колоссального труда. Дерек бросился вон из комнаты, чтобы переодеть свитер, и со всей силы захлопнул за собой дверь, лишь по счастливой случайности не прищемив нос лисичке, которая, увидев, как он расстроен, собралась за ним бежать. Впоследствии мы делали все возможное, чтобы удерживать ее подальше от Дерека, но это мало помогало: все принадлежащее Дереку, что попадало ей в копи, оказывалось немедленно утащенным за кресло и там благополучно изжеванным. Симон и Дэниел обожали Хейди, и она проводила немало времени в спальнях мальчишек; ну а буфет, в котором хранились игрушки и который располагался в коридоре между их комнатами, стал ее законным местом для спанья. Между тем ей исполнилось уже два месяца, а бедро так и не встало на место; дело дошло до операции, после которой мы вынуждены были на несколько недель ограничить свободу передвижений лисички кухней.

Теперь в нижнем этаже мы сделали чайную для посетителей, а сами перебрались на второй и третий, куда ведет отдельная лестница; когда Хейди поправилась после операции, мы, выходя из жилых комнат, закрывали дверь на запор, зато по всему остальному пространству дома лисица а могла свободно бегать. Она много играла с псом Барри, а спала еще больше. Иногда мы, придя посмотреть, как ей живется, звали ее по имени. Думаете, она сразу отзывалась? Ничуть не бывало! Если она сыта и уютно свернулась где-нибудь клубочком, ни за что не явится. Тогда в голову приходила жуткая мысль: а вдруг мы неплотно закрыли дверь и она убежала туда, куда не следует? Все дружно принимались за поиски, но это все равно что искать иголку в стоге сена. Лисица блестяще владеет своим телом, подвижным будто ртуть, и просто диву даешься, в какие узенькие щели она способна проникать. Лисы нередко приспосабливают себе под жилье кроличьи норы. Порой Хейди находили в ящиках, выдвинутых на несколько дюймов, порой — за холодильниками, шкафами и прочими предметами мебели. В конце концов, нам это надоело. Черт с ней! Проголодается — начнет верещать и выдаст свое местонахождение, а там, глядишь, и сама бросится к нам как миленькая.

Дерек всегда питал страсть к крикету. Он, несомненно, сделал бы спортивную карьеру, если бы играл хоть мало-мальски прилично. Деревенский крикет он тоже как следует не освоил, потому что играют в него по преимуществу летом, а в это время года куда важнее дойка и сенокос. Только ближе к четвертому десятку он смог организовать свое время так, чтобы оставалось еще и на игру. Немалую роль сыграло то, что вместо сена мы стали заготавливать силос. С этой работой мы справлялись за несколько дней, тогда как заготовка сена требовала многих недель. Теперь Дерек каждое лето самозабвенно играет в крикет. Он питает к этой игре ту же любовь, что я — к диким зверушкам. Поскольку я особенно не утруждаю его заботами о моих питомцах, а он не заставляет меня ходить на матчи, то это устраивает нас обоих. Каждую субботу с мая по сентябрь он берет свои принадлежности и отправляется играть, позволяя себе на короткое время забыть о ферме. Кстати, игроки команды Ист-Хантспилла живут душа в душу, а поскольку чувства юмора им не занимать, то, прежде чем выйти на поле, они соревнуются, кто кого острее подденет. Стоит, к примеру, Дереку опоздать на пару минут, как его уже встречают словами:

— Что, дружище, опять гулял с барсуками? Запряг бы их лучше в повозку и приехал, хоть какая польза!

А другой встрянет:

— Да нет, не с барсуками. Небось чайкам крылья перевязывал. Хоть бы одна тебе в благодарность рыбки наловила, что ли!

Ничего не поделаешь — приходится терпеть.

Мешок со спортивными принадлежностями Дерек хранил под кроватью. Настал-таки день, когда он случайно забыл закрыть дверь.

Когда пришла суббота, Дерек надел белый костюм — цвет команды Ист-Хантспилла, — взял мешок с принадлежностями и отправился играть. Солнце светило вовсю, и те игроки, до которых еще не дошла очередь, валялись на травке, комментируя ход игры. Время от времени поляну оглашал оглушительный крик «Вот это да!!!» или «Вот те на!!!» — в зависимости от того, куда запузырил мяч тот или мной игрок. Но вот настал черед Дерека. Развязав мешок, он достал оттуда пару шикарных ненадеванных кожаных перчаток, стал натягивать и… о ужас! Сквозь изжеванную белую кожу вылез розовый большой палец, а вся команда вокруг лежит, заливаясь хохотом. Представляю, что он почувствовал, когда догадался, как все произошло… «Тебе что, крыса прогрызла?» — спросил кто-то из дружков. «Нет, лисица», — только и смог ответить Дерек. Продолжать игру было бессмысленно, смех не смолкал до самого вечера. Но, как видно, урок не пошел впрок — через несколько недель вся команда ржала снова, на этот раз по поводу красного сердечка у Дерека на спине (он натянул белый свитер на красную рубаху, а дыра, прогрызенная в свитере, имела точно вид сердца — вот и стал он червонным тузом!).

Между тем у Хейди стала все больше пробиваться рыжая шерстка, глаза обрели ярко-оранжевый цвет, а ушки навострились еще больше, это значило, что она превращается в настоящую лисицу. К концу первого месяца жизни Хейди окончательно отказалась от бутылочки; теперь стоило бросить ей кусок мяса — попробуй отними! В ней мгновенно пробуждался врожденный инстинкт — охранять свою добычу! Ведь в дикой природе детенышам ее возраста самка впервые начинает приносить пищу, и, кто ухватит самый большой кусок, тот и победитель.

У нас был заключен договор с фирмой мойщиков окон, которая каждый месяц присылала к нам бригаду. Возглавлял ее высокий блондин по имени Адриан, который был настолько хорош собой, что едва ли ему нужно было следить за своей внешностью. Когда он влез на стремянку, чтобы помыть окна изнутри, мы предупредили, что по дому бродит страшная лисица по кличке Хейди. Но он уже вымыл половину окон, а плутовка все не показывалась на глаза. Между тем она никуда не делась. Замша, которой протирают стекла, очень похожа на звериную шкуру, вот она во все глаза и следила за Адрианом — дожидалась своего часа, чтобы не упустить добычу. Протерев очередное окно, Адриан отложил замшу и взял в руки сухую тряпку. Тут из-за стула метнулась рыжая молния, схватила замшу, скользнула по подоконнику и, тормозя, вцепилась когтями в ногу Адриану. Тот завопил не своим голосом, а лисица, усмотрев в этом признак опасности, бросилась прочь, фыркая и ворча, — Адриан только и успел заметить, как она исчезает в глубине гостиной, таща за собой ветхий трофей чуть ли не вдвое больше ее самой. Потрясенный Адриан спустился со стремянки и вежливо спросил, как бы ему заполучить замшу обратно. Что-что, а отдать добычу без боя Хейди не могла! Счастье еще, что я отделалась укушенным пальцем — бросив лисице свежезамороженного цыпленка, все-таки отбила у нее замшу. Адриан снова влез на стремянку, чтобы закончить работу, но не прошло и десяти минут, как замша исчезла снова. На сей раз я бросила плутовке полотенце и заперла ее в кухне, пока Адриан не кончит. Завершать работу Адриану пришлось под жалобный вой — голос одинокой тоскующей души.

Адриан и его компания всегда проявляли живой интерес к тому, чем мы занимаемся. То, что в любой из наших комнат можно ожидать сюрприза, было для них в порядке вещей. Как-то раз они и сами попытались порадовать нас новым питомцем. Моют окна в одной усадьбе в Хайбридже, видят — по дороге ползет крыса, вроде больная, но еще живая. Они испугались — было время детишкам возвращаться из школы, вдруг кто-нибудь увидит и поймает? «Позвоним Паулине!» — решили Адриан и его друзья. Мы с Мэнди немедленно приехали — на руках перчатки, под мышкой коробка. К тому времени, как мы добрались, трое отважных ловцов уже успели поймать животное, опрокинув на него мусорное ведро да еще придавив сверху тремя кирпичами. Мы с Мэнди решили так: одна будет медленно поднимать ведро, а другая попытается схватить. Конечно же крыса выскользнула из наших рук и спряталась под машиной. Трое храбрых мужчин мигом растворились, или, во всяком случае, отошли на безопасное расстояние. Крыса, вероятно отведавшая отравленной приманки, двигалась не слишком быстро, так что мы, ползая на брюхе вдоль обеих сторон машины, умудрились ее сцапать и запихать в коробку. Окончив операцию, мы встали, и лица наши светились триумфом. «Вот это да! — сказал один из членов бригады мойщиков. — Да вы как пара опытных такс!» Хорош комплимент, нечего сказать!

К счастью, крыса отдала концы, прежде чем мы успели доехать до дома. Так мы избавились от этической дилеммы — спасать ее, как мы спасаем всех наших питомцев, или нет. Заслуживает ли она этого, коли она — вредный грызун? Но ведь лисицы тоже порой вредят, однако же мы спасаем их!

Хейди по-прежнему жила в доме, но пахучие железы все больше давали о себе знать. Я со страхом ждала, что Дерек поставит вопрос ребром. Хуже всего то, что лисиц очень трудно заставить соблюдать в доме чистоту. Выходя из своих комнат, мы всякий раз с превеликой осторожностью открывали дверь на лестничную площадку — вдруг она опять навалила там кучу? Если, ко всему прочему, рассказать, как лисы любят лазить в камин и взбираться по трубе, а также носиться по книжным полкам, демонстрируя свою ловкость, то станет ясно, почему их не очень-то охотно заводят в качестве домашних любимцев. Я вижу, читатель уже готов наградить Дерека за долготерпение сияющим нимбом. Мы тоже старались скрасить ему жизнь: стоило лисичке напроказить в очередной раз, как мы из кожи вон лезли, чтобы скрыть последствия, пока о случившемся не проведал Дерек. Но даже он был сильно расстроен, когда кто-то забыл закрыть дверь и лисица ускользнула на улицу. Мы все обыскали — как в воду канула! Утешением служило то, что она знала местность, поскольку мы часто водили ее на прогулки; но как далеко ее занесет? А главное, почти у всех наших соседей есть ружья, что тоже внушало тревогу. Пришло время ложиться спать, а о лисице — ни слуху ни духу. Мы ходили туда, сюда, искали, звали, надеясь услышать в ответ тоненькое верещание, — ничего! Решили так: пойдем спать и оставим двери открытыми — вдруг вернется!

Я лежала в постели, напрягая слух. Минуты тянулись мучительно долго, словно часы. Наконец сон сморил меня, но в пять утра я проснулась снова. Дело было летом, так что уже совсем рассвело; тихонько, чтобы не разбудить Дерека, я выползла из постели и отправилась к мальчишкам. И что бы вы думали? В шкафу для игрушек на своем привычном месте возлежала Хейди, блаженно растянувшись на спинке. По-видимому, она так набегалась за ночь, что могла пошевелить только кончиком хвоста. Растроганная до слез, я нежно погладила ее по головке — мол, здравствуй, милая, как долго мы тебя искали! — хорошенько закрыла все двери и нырнула в постель: хоть пару часов посплю по-человечески! Нужно ли говорить, что последние часы сна были куда слаще, чем предыдущие…

Лиха беда начало — ночная прогулка пришлась Хейди по вкусу. Теперь она все чаще норовила улизнуть из дома, но, вернувшись, каждый раз устраивалась спать в шкафу для игрушек. Видя, что в доме ей не сидится, мы решили познакомить ее с Гордоном и Беннетом. (Зная, что нам не удастся выпустить их на волю, мы решили их кастрировать, так что с этой точки зрения проблем не было.) Те сразу приняли Хейди как сестренку. Поначалу она проводила с ними по несколько часов в день, а затем и целые дни, забегая в дом от случая к случаю (обычно мы брали ее поиграть по вечерам, когда Дерек уходил на вечернюю дойку, после чего тщательно проветривали дом, чтобы он не узнал о визите не очень-то желанной гостьи). Конечно же мы все чаще брали ее на прогулку, да и Мэнди, гуляя со своими собаками у реки, нередко брала ее.

К тому времени, когда Хейди исполнился год, от травмы бедра не осталось и следа. У нас уже не было Беннета, его сменила другая лисица. Это была молоденькая самка, попавшая в капкан. Ветеринар ампутировал ей заднюю ногу, но началась инфекция, и врачу пришлось сделать немало инъекций и переливаний крови, чтобы спасти своей пациентке жизнь. Потом он передал лисицу нам, боясь, что в дикой природе она все равно не выживет. Ну а назовем-то как? Конечно, Трипод, то есть Трехножка! Рожденная в дикой природе, она так до конца и не стала ручной, но, являясь за едой, подходила к человеку совсем близко, если видела, что он не собирается ее трогать.

Наступила зима, и все три лисицы оделись в густые зимние шубы. В то утро, когда мороз покрыл все вокруг искрящейся корочкой, первое, что я сделала, — пошла их проведать. На белом фоне их шикарные шубы смотрелись особенно эффектно, и им было совершенно наплевать на холод. Я всегда подмечала, как мороз оттеняет красоту природы, выявляя самые тонкие детали. У нас на ферме живут павлины, которые на ночь забираются на могучий конский каштан. Когда их трехфутовые хвосты, ниспадающие с ветки, сияют в морозную ночь в лучах луны, зрелище просто захватывающее.

В эту зиму Дерек подарил мне на Рождество пару белых павлинов, о которых я всегда мечтала. Решили — пусть пока поживут в птичнике, поглядят, как бродят по двору и где устраиваются на ночлег их сородичи, а месяца через два выпустим их к другим павлинам. (Птичник, в котором их поселили, находился как раз напротив лисьего загона…)

К тому времени Хейли вот-вот должно было исполниться два года. В этом возрасте лисицу обыкновенно тянет искать себе пару, а эта немаловажная деталь как-то не пришла мне в голову. Загон, в котором жили лисицы, был обнесен двойной проволокой, и вот в одно злосчастное утро я обнаружила, что проволока перекушена. Судя по всему, одну перекусил некий лис-пришелец, а другую — Хейди. Исчезли и Хейди и Трипод. Ну а Гордон, по-видимому, решил, что слишком стар для вольной жизни. К тому же здесь «сервируют стол» дважды в день — чего еще?

Больше мы так и не увидели Хейди. Боюсь, с ней приключилась беда — она была такой ручной! Спросите — а может, она просто нашла себе пару? Думаю, она все равно показалась бы на глаза, пусть даже издали. Мэнди и вовсе была убита горем: ведь она уделяла ей столько времени и забот! Мы искали Хейди, оставляли для нее еду, просили всех: если встретите ручную лисицу, сообщите! Нет, все напрасно!

…Неделю спустя кто-то из тех, кто наловчился перегрызать проволоку, вернулся и задушил моих белых павлинов.

Ну, а Трипод появлялась еще не раз. Ее-то уже не спутаешь ни с какой другой лисицей. С того печального утра, когда она убежала вместе с Хейди, прошло два месяца. Я закрывала курятник, чувствую, кто-то хлестнул меня хвостом. Оборачиваюсь и вижу крупную лисицу с огромным петухом в зубах. Я кинулась на нее, заорав не своим голосом; бросив добычу, лисица пустилась наутек со всех… трех ног. Добежав до ворот, она остановилась, оглянулась и унеслась прочь. Шея у петуха оказалась одним сплошным синяком, и все-таки он протянул до утра. Аналогичный случай произошел с цесаркой в июне. У нас в усадьбе работал некий Питер — таких золотых рук, как у него, днем с огнем не сыскать, все что хочешь починит! Бог не наградил его ростом, и потому ему приходилось постоянно сносить насмешки от посетителей, вроде: «Виноваты, мы не заметили вас из-за метлы», — но он к этому относился спокойно. К неудовольствию своей жены, он был истинным трудоголиком и нередко задерживался на работе до полдвенадцатого ночи — мы даже думали, не купить ли ему горняцкую лампу, чтобы лучше работалось ночью! Так вот, в одно прекрасное утро Питер, делавший уборку в Гостевом центре, услышал на дворе странный шум и выбежал поглядеть в чем дело. Трехногая лисица с пучком перьев в зубах гоняла по двору трех цесарок. Бедная Трипод, удача ей опять не улыбнулась. Увидев Питера, она сочла за лучшее прекратить охоту и задать стрекача. Именно это и называется — пригреть змею на груди! Постоянное уменьшение числа утят, птенцов павлинов и цесарок служило косвенным доказательством тому, что Трипод вертелась где-то рядом. Но стоит ли списывать все на нее? Есть же в округе, в конце концов, и другие лисицы! По крайней мере, она доказала, что и трехногие лисы могут выживать в дикой природе.

Теперь одиночество Гордону скрашивает лисица по кличке Эмбер. Она поступила к нам из Общества покровительства животным в шестимесячном возрасте. Сколько ни пытались отучить ее от людей, она так и осталась ручной. Ну что с такой делать? Нужно искать ей новый дом! Зная, что у нас на правах домашнего любимца живет Гордон, ее предложили нам.

К сожалению, не все истории больных и покалеченных зверюшек имеют счастливый конец. Как-то нам позвонили из школы Святого Иоанна в Хайбридже — игравшие во время перемены детишки нашли под живой изгородью чрезвычайно истощенную лисицу и поняли, что она нуждается в помощи. Собрав все необходимое, мы с Мэнди немедленно выехали туда. Поймать лисицу оказалось не так-то просто — даже будучи сильно больной, она пыталась избежать нас. Тело ее уже было покрыто яйцами падальных мух, что само по себе служило признаком неминуемого скорого конца. Мы немедленно отвезли ее к ветеринару. Он оказался на месте. Накрыв ей голову, чтобы она меньше чувствовала страх, врач пытался успокоить ее ласковыми словами. Тщательно обследовав ее, он обнаружил огромную раковую опухоль в последней стадии.

Ничем помочь было нельзя. Доза лекарства — и ее исстрадавшееся тело наконец обрело покой.

— Горестный конец, — сказал врач. — Зато прожила долго, минимум десять лет. Взгляните-ка на ее зубы.

Из-за высокой смертности среди молодняка средняя продолжительность жизни лисицы составляет около двух лет. Но уж если преодолен трехлетний рубеж, то, может быть, проживет долго. Хочется верить, что жизнь, прожитая почтенной леди, была счастливой. Доктор облегчил ее конец — и на том спасибо.