ПРОХОР

В кабине грузовой машины, подъехавшей к дому, я застал молодого водителя и рядом с ним важно восседавшего кота.

— Прохор, — пояснил водитель, отреагировав на мой недоуменный возглас. — Он всегда со мною ездит в экспедиции.

Я пригляделся к коту. Он был крупного сложения, обычной темной с полосами окраски, ярко-белой манишкой на груди и белыми кончиками лап.

Предстояла небольшая трехдневная поездка в пустыню. Собаки — спутники поездок — обычное явление, но кот! Как он поведет себя в поле? Увлечется кем-нибудь, уйдет и потом изволь тратить время на его поиски. Кошки привязаны к дому, к месту своего жительства, по характеру «сами по себе», как остроумно заметил про это домашнее животное Р. Киплинг. Так раздумывал я, поглядывая на нашего четвероногого спутника.

Как только машина тронулась, Прохор невозмутимо уселся на панели возле лобового стекла, внимательно поглядывая желтыми глазами на суматошное движение автомобилей большого и шумного города… Дорога была длинная, около ста километров, и Прохор, когда ему надоедало, важно прогуливался по кабине, забирался на колени своего хозяина.

К вечеру мы подъехали к песчаному берегу Капчагайского водохранилища, Капчагайского моря, как называли это несуразное творение. Здесь в одном месте находился отлогий песчаный берег — дикий пляж. Возле него стояла только одна легковая машина. Едва мы остановились, как Прохор тотчас же спрыгнул на землю и отправился бродить по берегу, потом последовал за мною, точно собака, не отставая ни на шаг, но вскоре куда-то скрылся.

Двое парней из легковушки, угоревшие от солнца и красные, как вареные раки, неожиданно стали метаться с криками возле своей машины, размахивая палками, и я, предполагая неладное, поспешил к ним. И не ошибся: возле их машины оказалась змея, и перепуганные поклонники воды и солнца азартно набросились на нее, одновременно соблюдая почтительную дистанцию между существом, столь сильно поразившим их внимание. Появление страшного обитателя пустыни показалось опасным, поэтому возбуждение нападавших возрастало. Я же увидел очень мирную и неядовитую змею — песчаного удавчика. Он безуспешно пытался спасти свою жизнь, то свивал кольцами тело, пряча под него голову, то зарывался в песок, прибегая к этому столь привычному для удавчиков приему самозащиты. Но, увлеченные нападением на столь страшное пресмыкающееся, двое молодых мужчин, проявляя, как им казалось, геройство, не позволяли змее скрыться, стараясь отбросить ее палками как можно подальше от машины, стремились лишить ее жизни. У одного из нападавших уже сверкал в руках большой кухонный нож, и я не сомневался, что если бы он был такой же длины, как палка, казнь этого нарушителя мирного покоя давно бы совершилась. С величайшим недоумением и подозрительностью полуголые краснокожие дикари уставились на меня, когда я взял удавчика в руки. Их негодование к маленькому и беззащитному существу еще не погасло, и руки их чесались от желания совершить расправу с тем, кто покусился на их покой.

После бурной встречи, устроенной людьми, удавчик некоторое время пытался сопротивляться пленению, но вскоре успокоился, затих, то ли поверив в мои благие намерения, то ли решив, что попытка спасти себя уже бесполезна и наступила пора молча и безропотно покориться предначертанной судьбе.

В этот момент возле моей руки со змеею мелькнул высоко подпрыгнувший Прохор. Никто не заметил, что он примчался к месту трагедии как раз в тот драматический момент, когда я спас змею от неизбежной расправы.

Своего пленника я посадил в небольшой проволочный садочек, который всегда возил с собою, и водрузил в машину. Возле садочка, сверкая желтыми и жадными глазами, урча и пофыркивая, кружился Прохор.

Тем временем небо заволокли грозовые облака, кое-где засверкали молнии, подул сильный порывистый ветер. Капчагайское море, пробудившись от сна, зашумело прибойными волнами. Спать под открытым небом под пологом, как обычно я предпочитал в жаркие летние дни, было нельзя, и мы устроились в кузове машины, благо над нею был натянут отличный брезентовый тент. Вскоре ветер разгулялся не на шутку, молнии стали озарять потемневшие барханы и полузасыпанные песком кусты саксаула, джузгуна и песчаной акации. Наступила беспокойная, шумная, ураганная ночь со столь редким в это время года проливным дождем. Прохор бродил по нашим постелям, устраивался ненадолго то возле своего хозяина, то возле меня. Со мною у него быстро установились доверительные отношения, к остальным спутникам, обращавшим на него внимание, он проявлял полнейшее равнодушие. Но дождь постепенно затих, кот куда-то исчез, и мы все забылись сном.

Едва забрезжил рассвет, я тихо выбрался из машины, кляня себя за то, что не переборол сон: в эту поездку я с собой взял шахтерский фонарь, намереваясь ночью походить по пескам и понаблюдать сцинковых гекконов — удивительных и симпатичных ящериц, большеглазых, миролюбивых и каких-то таинственных. Здесь, у побережья «моря», простирался большой массив песчаной пустыни, и сцинковые гекконы, типичные ночные существа, легко себя выдавали, отражая свет яркими огоньками глаз.

Обычно рано утром песчаная пустыня, подметенная ветром, будто чистая страница книги, оказывается вся испещренной следами множества ночных ее обитателей. По ним можно прочесть много интересного. Но сейчас страницы песчаного альбома оказались чистыми, дождь смочил песок, и он, затвердев, стал непригодным для записей: ноги мелких обитателей пустыни не оставляли на нем никаких отпечатков. Зато вокруг машины, на значительном удалении от нее, все оказалось помеченным глубокими следами нашего кота. Сейчас он мирно спал на сиденье машины, избрав спокойное и удобное место для отдыха после ночных бдений.

К следам животных у меня с детства пристрастие, о них я даже опубликовал небольшую книжку, а недавно подготовил к печати большую рукопись о следах, лежащую среди многих моих сочинений в ящиках стола и даже в гараже в ожидании завершения суматошной перестройки и подвергаясь тлетворному влиянию времени. С удовольствием, вспомнив увлечение молодости, я принялся распутывать похождения нашего Прохора.

Встреч у него явно было немало. В ложбине между барханами он столкнулся с ежом, о том, что это еж, я узнал по следам, зверек он хотя и небольшой, но и не маленький. Потоптался кот возле него некоторое время на месте, когда тот, судя по всему, слегка набычившись, застыл на месте, не без интереса знакомясь со столь необычным на его территории посетителем. Наверное, Прохор потрогал лапой колючего незнакомца, но, то ли быстро распознав, что добыча не по его возможностям, то ли наколов лапу, прекратил знакомство, и оба, кот и еж, отправились в разные стороны.

Далее следы кота долго крутились возле кустов джузгуна, под ним кое-где виднелись крошечные норки, очевидно, принадлежащие ящерицам. Здесь, возможно, Прохор охотился на тех, кого я так желал посмотреть, — на сцинковых гекконов. Я проникся неприязнью к коту, представляя, как он расправлялся с такими очаровательными хрупкими созданиями. Но нигде на твердом влажном песке я не нашел следов трагедии, были только кошачьи лапы. Но в одном месте неожиданно увидел следы больших и отчаянных прыжков кота и удивился его прыти: прыжки едва ли не достигали полутора метров. Прохор мчался с бархана вниз, но не убегал от кого-то, нет, следов преследователя не было. Ночной охотник встретил что-то достойное его внимания. Но за кем происходила погоня? Спасавшийся от преследования, видимо, был небольшим существом, его лапы не оставляли следов. Соревнование в беге продолжалось не более ста метров, и я, предчувствуя удачную охоту хищника, приготовился к ее выяснению. Но погоня неожиданно закончилась возле крупной норки. Здесь озадаченный неудачей и исчезновением добычи Прохор долго топтался на одном месте, тихо сидел, притаившись и отпечатав глубокие следы лап от терпеливого ожидания, на которое способна только кошачья порода.

Теперь я не сомневался: кот заметил с бархана, скорее всего, большого мохноногого тушканчика и ринулся за ним. А тот, перепуганный, заметался из стороны в сторону по свойственному его племени обычаю: размахивая белой кисточкой волос на кончике длинного хвоста, менял направления, обманывая преследователя и выгадывая доли секунды соревнования в быстром беге. Не удалось Прохору поймать и слопать замечательного большеглазого и удивительно симпатичного скакуна-тушканчика. «Слава Богу, — думал я, — удалось ему спастись! Уж очень красив и своеобразен мохноногий тушканчик».

Утром за завтраком, когда мы уселись вокруг разостланного на земле тента с различной снедью, водитель позвал кота, и тот сразу же появился. Но от кусочка сливочного масла, единственного, что могли ему предложить, отвернулся и, сощурив глаза, улегся у ног своего хозяина. Прохор был явно сыт, ночная охота все же доставила ему какое-то пропитание.

По окончании поездки, возле дома, прощаясь со всеми за руку, я протянул ее шутя Прохору, и он немедля положил свою мягкую лапу на мою ладонь под дружный смех участников нашей поездки…

Домашние кошки были известны еще со времен Древнего Египта, где наиболее почитаемые из них удостаивались даже бальзамирования. Попав в природную обстановку, коты удивительно быстро дичают, подтверждая стойкость и консерватизм унаследованных от предков инстинктов.

Как только начался бум строительства загородных дач, появились и одичалые кошки — те, которых бессердечные хозяева бросали после отъезда, обрекая животных на самостоятельную жизнь. Одна такая кошка, серая в полосках, дикой окраски, повадилась посещать соседа. Где она жила в его отсутствие — никто не знал. Но когда сосед появлялся на даче, кошка мгновенно приходила, начинала мурлыкать, тереться о ноги, ласкаться, желая доказать свою привязанность. Бывало и так, что скользнет в заросли, поймает мышь, принесет хозяину и положит у его ног, мол, на, возьми мой подарок.

Сосед любил кошку, ласкал, угощал молоком и колбасой.

Как-то кошка долго не появлялась, потом неожиданно пришла, да не одна, а с четырьмя котятами. Дикие дети ее, увидев человека, испугались, разбежались, забрались на деревья.

Жена соседа не особенно жаловала кошку, не понравилось ей, что лазят по яблонькам. «Еще поцарапают ветки, собьют яблоки!» Попугала кошку, прогнала котят. Кошка обиделась, увела своих детей. И с тех пор никто уже не видел…

К семье учительницы В. Деевой и ее зятя А. Айтова, жителей города Алма-Аты, три года назад приблудился котенок. Судя по внешности, это была нечистокровная сиамская кошка. Она оказалась очень умной, ласковой, всегда просилась на двор по своим делам. Провожала уходящих членов семьи и встречала их по возвращении. Все ее любили, и особенно дети Айтова. Звали ее Марьяшей. Она дважды родила котят, первый раз четырех, второй — двух. Так случилось, что у соседей кошка, тоже с маленькими котятами, упала с балкона пятого этажа и разбилась. Оставшихся после нее двух маленьких беленьких котят отдали на воспитание кошке Марьяше, и она приняла их в дополнение к своим двум собственным. Была у нее одна особенность: она очень любила сырое мясо.

Когда первый раз у кошки появились котята, то она привела к себе в дом их отца — кота, жившего в соседнем доме. Его, разумеется, тотчас же прогнали, и более он уже не осмеливался заявляться к своему потомству.

16 августа 1994 года Айтов с женой и детьми собрались вместе с другими семьями на трех автомашинах в путешествие из Алма-Аты до Новосибирска. Маршрут был обычный: Алма-Ата, Талды-Курган, Аягуз, Семипалатинск, Рубцовск, Барнаул и далее. Ехали быстро. Через два дня, не доезжая до Барнаула, остановились на обед. Здесь кошка исчезла. Искали долго, но безрезультатно, не нашли свою Марьяшу. Возвратились в Алма-Ату в конце августа. Все, особенно дети, очень скучали по кошке, часто вспоминали ее, восьмилетняя Армина плакала. Чтобы как-то утешить детей, завели попугайчиков.

21 октября 1995 года, через четырнадцать месяцев разлуки, кошечка возвратилась, очень худая, одичавшая. Первые дни безудержно ела и спала, спала… Только к третьему дню немного оживилась, возвратилась к привычной жизни, стала ласковой. Но у нее появилась странная черта: выходя из дома на двор, стала задерживаться с возвращением. Оказалось, она усиленно охотилась за воробьями и даже за голубями.

От Алма-Аты до Барнаула приблизительно около полутора тысяч километров. В общем, обратный маршрут идет почти строго прямолинейно на юго-запад, пересекая Обь, Иртыш, а также впадающие в Балхаш мелкие речки Лепсы, Аягуз, Аксу, Каратал. В среднем кошечка проделывала путь по четыре километра в день. Быть может, кто-то держал ее у себя зимой, хотя это маловероятно, так как, возвратясь, она была уж очень дикой и даже не даваясь в руки. Наверное, она шла главным образом ночью, днем отдыхая. По пути Марьяша охотилась, сама добывала себе пропитание.

Маршрут кошки по длительности необыкновенен и подтверждает способность животного переносить трудные условия существования. Следовало полагать, что она пользовалась компасным чувством. Подобное чувство хорошо развито у птиц, особенно совершающих сезонные перелеты на зимовки на север и обратно. Классическим примером развитого компасного чувства служат голуби. В свое время их использовали для так называемой голубиной почты. Но животные, разыскивающие свой дом, руководствуются не только чувством направления. Известно немало случаев, свидетельствующих в пользу телепатической связи, то есть передачи сигналов, образов и чувств на расстояния, подчас очень большие. Так, кот шестилетнего возраста нашел свою хозяйку. Его отвезли за 167 километров из штата Огайо в штат Пенсильвания США. Этот путь он проделал, не в пример нашей кошечке-рекордсменке, только за три года. Предполагается, что свою хозяйку он нашел по телепатической связи. Еще более разительный пример телепатии проделала овчарка. За восемь месяцев она преодолела восемь тысяч километров и нашла своего хозяина, уехавшего из Нью-Йорка в штат Калифорния и бросившего своего друга на произвол судьбы. Этот случай стал хорошо известен и был удостоверен многими свидетелями.

Удивительно разумно ведут себя волки во время загонной охоты на добычу. Об этом всегда могут рассказать профессионалы охотники. Они не сомневаются в существовании дистанционной связи у этого умного зверя, когда, не видя друг друга и располагаясь далеко один от другого, они совершают сложные и координированные движения, чтобы выгнать преследуемую добычу на затаившегося хищника.

Знаменитый экстрасенс В. Мессинг, оставшийся загадкой для всех психиатров умением угадывать мысли, сообщил, что одного голубя увезли далеко, а его хозяина-мальчика положили в больницу. Голубь, возвратившись домой и не застав мальчика, прилетел в больницу, доказав таким образом телепатическую связь. Он же рассказал, как двух собак увезли далеко от дома, в то время как их хозяева переехали на другие квартиры. Собаки разыскали своих хозяев.

Существование телепатической связи человека с человеком, человека с животными и между животными было проверено и доказано многими, строго поставленными опытами, несмотря на то, что физики не могут до сего времени найти объяснения механизма этого явления. Я всегда жил с собаками и был глубоко убежден, что они часто понимали меня без слов. У меня жила очень умная собака — спаниель Зорька. Она обладала отличным чутьем, легко находила потерянные вещи во время походов. Команду «потерял» я мог передать ей мысленно, что как-то и продемонстрировал лет тридцать тому назад в Алма-Атинском заповеднике натуралистам М. Звереву и Б. Рябинину. В момент гибели Зорьки, находясь от нее в полутораста метрах и не видя ее, меня будто неожиданно пронзило очень резкое и тяжелое ощущение. Немало опытов, доказавших телепатическую связь со своими собаками, продемонстрировал известный дрессировщик животных В. Дуров под контролем и в присутствии известного психиатра В. М. Бехтерева. Так что наша кошечка, вероятно, проделавшая столь дальний путь, пользовалась не только компасным чувством, отработать и зафиксировать который за два дня быстрого движения в автомашине было нелегко, но и, очевидно, полагалась на телепатическое чувство, чему способствовало поведение детей, да и ее взрослых хозяев, жалевших о потере своего друга.

И еще интересна одна особенность поведения животных. Оказавшись вдали от места своего рождения и жизни, животное предпринимает меры для возвращения обратно в среду обитания, к которой привыкло и с которой сроднилось. Так что, возможно, Марьяша, оказавшись под Барнаулом, «сама по себе» решила возвратиться домой, поэтому и поиски ее ни к чему не привели. Эта черта поведения выражена и у человека, испытывающего чувство радости при возвращении на родину. «Где родился, там и пригодился», — говорится в народной пословице.

Сложна и труднообъяснима связь организма с привычной средой обитания, а также последствия разрыва с нею, особенно в пожилом возрасте…

В нашей стране живут барханный кот, кот камышовый, степная кошка и манул. Как видим, разнообразие немалое. Оно свидетельствует о когда-то былом изобилии животного мира, в том числе и тех, кем питались дикие кошки.

Все дикие кошки небольшого, скажем кошачьего, размера обладают милой внешностью, и для любителей каждая по-своему прелестна. Внешностью они значительно отличаются друг от друга. Самая маленькая кошка — манул. У нее на спине едва заметно несколько темных широких полос, а хвост в поперечных колечках. Барханный кот привлекает своими большими бакенбардами. Окраска его типично песчаного цвета с неясными размытыми полосами. У камышового кота на верхней части ушей по небольшой кисточке волос и несколько темных полос на передних ногах и хвосте. Окраска степной кошки очень сходна с окраской обычной полосатой домашней кошки.

Как говорит название кошек, каждой из них свойственна своя типичная обстановка обитания. Барханному коту — песчаная пустыня, камышовому — заросли тростника и тугаи, степной кот предпочитает преимущественно остепненные предгорья и низины, манул — каменистую пустыню. Но это разделение относительно, так как кошки легко перемещаются в зависимости от обилия пищи, и разве только барханный кот предан песчаной пустыне, и подошвы его лап покрыты шерстью ради удобства перемещения по сыпучему грунту, да камышовая кошка предпочитает тугаи.

Все кошки, обитая в открытой местности, очень уязвимы: каждую минуту их без особенного труда могут уничтожить волк, лисица, шакал или гиена, а уж о домашних собаках, всюду сопровождающих человека, и говорить не приходится. Маленькая кошечка манул при преследовании, пытаясь безуспешно убежать, поворачивается головой к своему врагу или ложится на спину кверху лапами, стараясь защититься. Только камышовый кот в случае опасности забирается на дерево, где и чувствует себя в относительной безопасности.

И все они совершенно беззащитны перед человеком с ружьем, который со свойственным ему безразличием к жизни диких животных и лишенный к ним сочувствия, подвластный инстинкту охотника, не преминет воспользоваться случаем застрелить этих, в общем, несчастных животных.

Наша домашняя кошка, оказавшись на воле, скрещивается с дикими котами, дает от них потомство, только с какими котами и какое потомство — неизвестно. Егерь Канат Елюбаев рассказывал мне, как его домашняя кошечка, завезенная из города на кордон в горах Чулак, воодушевленная мартовскими порывами, долго бродила вокруг егерского поста, оглашая окрестности громкими криками, пока не появился ее дикий поклонник. Котята родились удивительно злыми, не давались в руки и, как только подросли, навсегда исчезли, предпочтя вести опасную, но вольную жизнь. У другого егеря, Г. Лончакова, домашняя кошка, тоже привезенная из города, также принесла котят от дикого кота. Один сохраненный из помета котенок оказался удивительной красоты, резвости и ума с правильной, пестрой и резко выраженной окраской. Я очень просил отдать мне этого котенка, но жена егеря запротестовала, что не помешало им уехать на неделю из кордона, оставив котенка на произвол судьбы, после чего он исчез, очевидно, погибнув от нападения близко гнездившегося степного орла.

Мне известно несколько случаев, когда котенок, родившийся от помеси домашней кошки с дикой, по-видимому, со степным котом, стал большим, резвым, очень смелым и драчливым, свирепо защищавшим дом, нападавшим на собак и даже на чужих людей. К сожалению, такие кошки все исчезали от предоставляемой им свободы, очевидно, погибая или под колесами автомашин, или от городских собак.

Человек-горожанин, разобщенный с природой, стремясь украсить свой быт, заводит собак и кошек. У собак он находит то, что теряет в себе в условиях города: верность, преданность, бескорыстие, бесхитростность, привязанность к другу и способность относиться безразлично к вещам неважным. Наше увлечение собаками и кошками проявляется в том, что выводятся самые разные породы и тех и других. Мы обладаем богатыми возможностями выведения новых пород кошек от скрещивания с дикими сородичами. Быть может, кто-нибудь заинтересуется этой возможностью. Любая домашняя кошечка, помещенная на кордон в безлюдной местности, обязательно принесет необычных и милых котят. А далее — уже дело искусственного отбора. Правда, помеси домашней кошки с дикими могут оказаться бесплодными.