В эту ночь Власте снился сон, который однажды, после смерти Ольгицы, она уже видела: взбесившаяся от половодья река безжалостно размывала плотины берегов и подступала к большому каменистому утесу, постепенно затапливая при этом охваченный холодным пожаром цветения сад и щедро взошедшее деревянными и каменными крестами кладбище.

Это был даже не сон, а какое-то навязчивое, вещее видение, сцены которого то ли представали выхваченными из растревоженной памяти реки, то ли являлись пророчеством из будущего — е? е и всего имения Ратоборово.

В любом случае, Власта почти наяву видела, как мимо нее проносятся сорванные ураганом крыши домов, растворявшиеся в мутности течения вместе с полуразрушенными лодками, полуразвалившимися гробами и корневищами деревьев. И наблюдала она все это, как и в прошлый раз, находясь где-то глубоко внизу, у подножия огромного, низвергающегося из самих небес, водопада.

Все то, что реке удалось вырвать у берегов и пленить своим разбушевавшимся половодьем, проносилось мимо нее, появляясь откуда-то из поднебесья и уходя в разверзшуюся бездну. Впрочем, сама река, весь потопный водопад ее, исчезали прямо у ног ратоборовской колдуньи.

— Проснись и взойди на холм! — прорезал ее сознание властный голос. — Проснись и взойди.

— Я должна взойти на Сатанинский холм?

— Он не сатанинский, он святой, — властно и в то же время с ангельской умиротворенностью объяснил голос. — Проснись и взойди на него.

Проснулась она или так и поднялась, пребывая во сне и повинуясь голосу Высших Сил, Власта понять не могла. Зато отчетливо увидела, как осветилось кроваво-красным пламенем окно, словно на него направило свои лучи непонятно почему появившееся посреди ночи восходящее солнце. Открыв его, Власта взобралась на подоконник и какое-то время созерцала огромное разгоравшееся пламя, отблески которого одновременно отражались в реке и на небесах.

Костер, зарождавший это пламя, взметался ввысь на вершине Сатанинского холма, на том самом месте, где когда-то сжигали владелицу этого поместья слепую графиню Ольбрыхскую. Огонь лавинно извергался из недр этой возвышенности, словно из жерла вулкана, угрожая затопить и выжечь все пространство вокруг расплавленного конуса.

«Неужели мир перевернулся?! — с ужасом пыталась объяснить это явление Власта. — Тут уже не просто течение реки — само время повернуло вспять… — отливались в какую-то, еще не совсем созревшую, ясную мысль непонятно кем навеянные слова. — Какие-то злые силы заставляют меня вновь переживать все события той страшной ночи. Кому и зачем это понадобилось? А, главное, во имя чего?»

Ответов не было. Ни на один из ее вопросов. Ни ответов, ни успокоения.

«Высшие силы снисходят до нас не для того, чтобы удовлетворять наше любопытство, а чтобы возбуждать его в нас, ошарашивая и потрясая», — обронила как-то Ольгица одну из своих странных «поучительных фраз». Кажется, она была права: они снисходят не для того, чтобы…

Садовая аллея как бы растворялась в сплаве темени и огня. Приблизившись к вершине Сатанинского холма, Власта теперь уже отчетливо различала подвешенный к столбам гроб Ольгицы и даже стоящих рядом людей. Все выглядело, как в ту ночь, когда огонь сжигал тело слепой пророчицы, вознося в потусторонний мир ее нетленный дух.

«Это какое-то наваждение. Мне страшно. Почему ты зовешь меня, Ольгица?! Что произошло? Разве я нарушила какую-то твою заповедь или какой-то из канонов Высших Сил? Поступила не так, как должна была?»

Власта обращала эти слова именно к Ольгице, к ее духу и праху. Но кто отвечал ей — понять не могла.

«Эта ночь и этот костер всего лишь напоминание».

«Напоминание о чем?»

«Ты не должна забывать, что ниспослана на землю Высшими Силами. И цель твоя — нести волю Высших Сил».

«Разве мне известна воля Высших Сил? В чем она заключена и каким образом проявляется? В чем их смысл?»

«Высший смысл воли этих сил заключается в том, чтобы спасать людей от ими же творимого зла».

«Но разве я не помню об этом? Хотя да… Я слишком упорно и настойчиво ждала рождения дочери. Настолько, что вся была поглощена ожиданием и страхом».

«Высшие Силы спасли тебя и твою дочь», — услышала она, уже поднимаясь на вершину Сатанинского холма.

Теперь Власта не сомневалась, что голос принадлежит Ольгице. Он ничуть не изменился, остался таким же суховато-вежливым, каким знала его при жизни графини. Заслышав его, Власта тут же попыталась возродить в памяти ее лицо, но черты его почему-то искажались и рассеивались, все время ускользая от ее восприятия.

— Они спасли нас, да, и я всегда буду признательна им. Но хотела бы знать, останутся они столь же милостивыми в отношении Гяура.

Затянувшееся молчание Ольгицы насторожило молодую графиню.

— Что с Гяуром? С князем что? — с тревогой спросила Власта. — Почему ты молчишь, Ольгица? Ты ведь все знаешь, точнее, должна знать.

— Гяура мы тоже спасем, — кротко пообещал голос из потустороннего мира.

— Если его нужно спасать, значит, он в беде, в опасности?

— Он — воин, а воин всегда пребывает в опасности.

— Где он и что с ним?

— Все женщины одинаковы: они ежеминутно стремятся знать, «где он и что с ним».

— Что в этом странного или недостойного?

Власте показалось, что Ольгица по-матерински снисходительно улыбнулась.

— Порой никакие Высшие Силы не способны уследить за тем, что происходит в котле сражения, кого и как следует спасать. Где завершается та стадия бытия, в пределах которой воина способен спасти только ангел-хранитель, по-земному именуемый «чудом». А где человек обязан сам позаботиться о собственном спасении, поскольку это в его силах, не полагаясь при этом ни на чудо, ни на случай, а только на свой опыт, свою силу воли и любовь к жизни. Одним могу тебя утешить: по линиям судьбы, судное время твоего князя еще не настало.

— Оно не настало. В отношении Гяура оно еще не могло настать, — как заклинание, произносила Власта. — Это по земным и по небесным меркам было бы слишком несправедливо.

— Земное понимание справедливости редко совпадает с небесным. Однако высшей меркой всегда является небесное. Правильно, что ты думаешь о своем князе. Но самое время подумать о себе.

— Когда я думаю у судьбе князя, то о своей думать как-то не хочется. Слишком уж…

— На какое-то время ты должна будешь укрыться в замке «Грабов», — прервала его признание Ольгица.

— В замке… «Грабов»?! Что это за замок? — удивилась молодая графиня. — Где он находится и кому принадлежит?

— Ты всегда должна помнить, что этот замок находится в Польше и принадлежит Гяуру. Как произошло, что молодой князь, прибывший из далекой дунайской земли, оказался его владельцем, узнаешь позже, от него самого.

— Хорошо, я укрощу свое любопытство, — с готовностью откликнулась Власта.

— Но когда наступят страшные дни, ты обязательно должна укрыться за его стенами. Только за его, поскольку эта цитадель станет близкой тебе, а главное, потому, что война до него не докатится.

— Значит, все-таки война? Ты сказала «война»?! Ольгица, почему ты опять умолкла?

«Война», — выдохнула вершина Сатанинского холма вместе с высоким пламенем костра.

«Да-да, еще одна война!..» — эхом откликнулось звездное поднебесье.

«Польшу ждет большая, страшная война, которую она сама накликала на себя!» — громом содрогнулось все соединяющее небо с рекой пространство.

— Война… с кем? С кем Речи Посполитой предстоит воевать? Это очень важно. Насколько я понимаю, никто в Польше, вплоть до самого короля, пока что не догадывается, что ждет его страну.

— Попытаешься предупредить, представая перед поляками в виде пророчицы?

— Разве при варшавском дворе должны знать, когда и откуда, из какой земли следует ждать смертельной опасности?

— Там прекрасно знают, откуда исходит эта опасность.

— Знают? Странно. И ни королевские послы, ни заступники Польши в Высших Силах не способны заступиться за несчастный народ этой страны?

Ольгица помолчала, осмысливая то, что вынуждена была поведать своей земной наследнице.

— Не способны, поскольку опасность для самой страны исходит от ее же народа.

— Разве такое возможно?

— Так уж завещано было Создателем, что свершение судеб этого мира производится через воплощение воли Высших Сил в воле правителей, племен и целых народов.