Уже увидев первые проблески зари, медленно разгоравшиеся на оконном стекле, Гяур вновь закрыл глаза и попытался уснуть. Но вместо сна начали появляться видения: он — на палубе корабля, который пробирается по ночному каналу к занятому испанцами Дюнкерку; он — в одной из схваток на улицах какого-то французского города; каюта, в которой, пребывая в испанском плену, он ждал казни и с которой совершил дерзкий побег… И только после всех этих воинских терзаний ему явился берег Дуная, на котором, отплывая в Стамбул, он прощался с отцом и членами Тайного Совета Острова Русов, служившим его племени русичей неким подобием правительства или сейма.

Увлекшись этими картинками прошлого бытия, Одар-Гяур не слышал, как отворилась дверь и как ушедшая на ночь к себе в спальню Власта вновь появилась в его комнате.

— Это самое прекрасное утро в твоей жизни, разве не так? — прошептала она, забираясь к нему под легкое одеяло.

— Самое… — счастливо улыбнулся Гяур, ощущая рядом с собой нежное тепло женского тела.

— Ты никогда в жизни не испытывал такого блаженства, — внушала ему женщина, нежно обхватывая руками плечи и покрывая поцелуями лицо, шею, грудь…

— Такого — никогда…

— Повтори-ка эти слова, мною осчастливленный, только чуточку убедительнее.

— Повторяю со всей возможной убедительностью, — буквально прорычал Гяур, демонстрируя всю мыслимую в подобной ситуации правдоподобность.

С минуту Власта лежала, затаившись, словно дикая кошка перед броском на свою жертву. В эти мгновения она была по-охотничьи смирна и терпелива. Но только в эти.

— А ведь ты даже не догадывался, что именно это утро подарит нам зачатие сына.

— Хотелось бы верить в это твое пророчество, — мечтательно произнес генерал. — Как ни в какое другое.

— Вот и начинай верить. Причем начни с того, что запомни это утро.

— Судьба подарит нам много сыновей, — легкомысленно согласился Гяур, чувствуя, как ноги женщины блуждают по его ногам и как Власта покрывает шелковистыми волосами его торс.

— Э, нет, на многих не рассчитывай, — озабоченно усмирила его фантазию графиня. — Хватит с тебя одного.

— Правда?

— Зато это будет сын, достойный славы и величия княжеского рода Одаров, особенно своего отца Одар-Гяура. И конечно же он станет бесстрашным воином, настолько известным, что славой своей, возможно, превзойдет своего родителя.

— Я не завистливый, это ему простится, — блаженно улыбался генерал, который чуть было не стал национальным героем Франции.

Он слушал Власту, как слушают сказку или романтический бред влюбленной девушки, при этом не мог и не хотел прерывать его. После многих лет кровавых сражений, походов, плена, Гяур наконец начал ощущать давно забытую умиротворенность, в сладостном потоке которой он очищался от жестокости и ненависти; учился жить, не осознавая постоянной опасности и не порождая такую же опасность для других. Он учился обретать то ощущение, которое называется «ощущением дома», ощущением семьи.

— А ты действительно уверена, что это будет сын? — вдруг всполошился Гяур, неожиданно ощутив острую необходимость увидеть перед собой наследника, осознать его появление. — Так желаешь ты или так желают Высшие Силы?

— Так желаем мы с тобой.

Гяур сумел вырваться из полусна и провел рукой по волосам женщины, столь уверенно обещавшей ему сына. Была ли в его жизни женщина, которая обещала бы ему… сына? Не было. Его фантазия вдруг возродила прекрасный облик графини де Ляфер, однако Гяур сразу же попытался развеять его, побаиваясь, как бы Власта не сумела провидчески «подсмотреть». С именем Дианы, с обликом этой прекрасной женщины, он мог связывать многое в своих сугубо мужских мечтаниях кроме мечтаний о семье, доме, наследнике. Впрочем, француженка и сама прекрасно понимала это, не зря же так настойчиво подталкивала его к сближению с Властой. Да, продолжала увлекаться им; да, как всякая самка, она жаждала обладать этим молодым, сильным и достаточно красивым самцом, однако не позволяла ему строить каких-либо иллюзий относительно сотворения надежной патриархальной семьи.

Наверное, Власта ощутила, что в эти минуты рядом с ней в постели оказалась соперница, причем ей не нужно было ломать голову над тем, кто именно способен был пленить фантазии ее будущего мужа. Однако графине Ольбрыхской было сейчас не до ревности. Что будет завтра, то будет только завтра, а пока что этот вожделенный мужчина находится в ее объятиях. И в этом — ее главное преимущество над всеми теми женщинами, с которыми князь уже оказывался в постели или окажется в ближайшем будущем.

Все еще не открывая глаз, Гяур ощутил, как Власта напористо оседлала его и как тела их сливаются, подчиняясь единой страсти, единому порыву, единому ритму движений. Чувство, которое охватило его в эти минуты, стоило того, чтобы пожертвовать ради него всеми сражениями и всеми авантюрами; оно символизировало то величие жизни, которое заставляет ценить эту самую жизнь так, как не способен ценить ее ни один воин мира.

— Разве после всего этого ты способен усомниться, что у нас родится сын? — едва слышно прошептала ему на ушко Власта, когда страсти немного поугасли и она снова улеглась рядом с ним, ласковая и притворно присмиревшая.

— Теперь уже — нет, — решительно покачал головой Гяур. — Да и как можно? Это же так очевидно!

— А вот меня почему-то охватывают сомнения, — спустя несколько минут хитровато ухмыльнулась женщина.

— Какие еще сомнения? По поводу чего? — сонно проворковал мужчина, вновь ощущая, что ноги женщины начинают требовательно сплетаться с его ногами.

— Все ли мы делали так, чтобы у нас появился ребенок, да к тому же — сын?

— До чего же ты коварная, — молвил Гяур, осознавая, что постепенно к нему возвращаются мужская сила и страсть.

— До чего же я влюбленная!.. — по-кошачьи изогнув спинку, промурлыкала Власта, точно улавливая возбуждение мужчины и не позволяя ему угаснуть. — В своей жизни ты сумел усладиться многими женщинами, но ни одну из них ты не сумел влюбить в себя так, как меня.

— Просто ни одна из них не сумела так убедить меня, что является его судьбой, как умудрилась сделать это ты.

— Чему-то же я должна была научиться у несравненной в своем провидчестве графини Ольгицы. Иначе стала бы она считать меня своей наследницей!..

— Не сомневаюсь, что в коварстве своем ты превзойдешь не только Ольгицу, но и всех прочих колдуний и провидиц.