— К тебе нотариус, князь, — возник на пороге Хозар в ту минуту, когда Гяур уже снял сапоги и хотел прилечь на диване. Сегодня он отказался от кареты, сбежал от своих телохранителей, мундир скрыл под дорожным плащом и почти половину дня бродил по улицам Варшавы, познавая этот город, свыкаясь с ним, сравнивая с теми европейскими столицами, в которых удалось побывать.

— Какой еще нотариус? — застыл с сапогом в руке полковник. Приучить Хозара к тому, чтобы, входя в номер, тот стучал и спрашивал разрешения, он так и не смог. Приходилось соглашаться с Уличем, что, невзирая на неплохое образование, которое ему пытались дать многие учителя, Хозар так и остался простым воином, а в поведении своем — «диким азиатом».

— Варшавский. Там, стоит. Нотариус. К тебе, князь.

— Но что ему нужно? — нервно поинтересовался Гяур и снова принялся обуваться, предчувствуя, что отдохнуть ему так и не дадут.

— Так ведь но-та-риус же… — пожал плечами Хозар, считая, что сама профессия человека, за которого он хлопочет, исключает какие-либо вопросы относительно того, почему он вдруг появился здесь.

— Радует уже хотя бы то, что тебе известно, кто такой нотариус, — проворчал Гяур. Он ценил этого парня на поле битвы. Полагался на него. Само присутствие Хозара вселяло уверенность. Однако в быту этот воин все чаще раздражал князя. — Зови, черти б его побрали вместе с тобой.

Нотариусу было уже далеко за шестьдесят. По-крестьянски грубое лицо его, с исполосованным морщинами кирпичным подбородком, не давало никакого повода причислять этого человека к польской аристократии. Как и не выдавало оно особой учености гостя. И лишь небольшой саквояж с золоченой застежкой да старательно скроенный новый сюртук упорно свидетельствовали, что старик все еще находится на государственной службе.

— Имею честь видеть перед собой полковника, князя Одар-Гяура? — тихим вкрадчивым голосом поинтересовался нотариус, приближаясь настолько близко, чтобы, поднявшись на носках, можно было рассмотреть лицо хозяина этой гостиничной обители. Маленькие, основательно потускневшие очки его едва удерживались при этом на кончике по-ястребиному загнутого мясистого носа.

— Именно так. Садитесь. Слушаю вас.

— Нотариус Горонский, вашмосць. — Он сел за столик и положил дрожащие руки на застежку выставленного перед собой саквояжа, как бы давая понять, что главное скрывается не в словах, а в кожаном нутре этого истрепанного сундучка. — Поверьте старому нотариусу: случаются в жизни моменты, когда спешить не стоит. Кроме того, вашмосць, есть два человека, повстречавшись с которыми, никогда не следует торопиться: гробовщик и нотариус. Недавно я получил письмо от каменецкого нотариуса Бежича. Он пишет, что вы, вашмосць, обращались к нему с просьбой найти какие-либо следы пребывания в Каменце и вообще в Польше вашего предка, князя Одар-Гяура, теперь уже Одар-Гяура I.

— Да, я действительно обращался к господину Бежичу с такой просьбой.

— Не сомневаюсь в этом, не сомневаюсь. Бежич ничем не смог помочь вам, зато, к его чести, он знает, к кому следует обращаться в таких случаях здесь, в Варшаве. Скажите, вам приходилось когда-нибудь видеть собственными глазами подпись князя Одар-Гяура I?

— Много раз. Прежде чем отправиться в Европу, я изучил почти все документы, которые удалось собрать в библиотеке тайного совета Острова Русов. Простите, вам, очевидно, не знакомо это название задунайской земли русичей.

— Почему же? Знакомо. Хотя считать себя знатоком ее истории мне слишком рано, — нотариус говорил сдержанно, сухо. — Значит, вы уверены, что с точностью могли бы узнать подпись князя Одар-Гяура I, а также его княжескую печать?

— Печать — тем более. Она у нас родовая. Такая же имеется сейчас у меня. — Полковник снял висевший на стене широкий ремень и извлек из прикрепленной к нему кожаной сумочки небольшую печать. Еще через минутку на листе бумаги, который достал из саквояжа нотариус, остался ее четкий оттиск.

Внимательно присмотревшись к нему, Горонский извлек два пергаментных свитка. Развернув один из них между собой и Гяуром, он выжидающе посмотрел на князя.

— Здесь написано по-латыни, — объяснил нотариус. — Я могу прочесть вам оба документа.

Полковник трепетно взял в руки один свиток, потом другой. Осмотрел подпись, печать. Да, это Гяур. Его рука. Того самого князя Гяура, который был и остается для него кумиром и чьи подвиги здесь, в Польше и в Украине, вдохновили его на этот поход.

— Даже не верится. Не ожидал.

У вас не вызывает сомнений подлинность этих документов? — вежливо поинтересовался Горонский. — Вы вряд ли догадываетесь, что свиток, который держите, делает вас обладателем особняка, построенного недалеко от Пшемысля на манер старинных рыцарских замков.

Гяур посмотрел на нотариуса. Нет, этот человек не склонен к шуткам.

— Вы сказали: «обладателем»?

— Видите ли, предъявив свою печать, вы тем самым убедили меня, что действительно являетесь наследником князя Одар-Гяура. Обратите внимание: рисунок вашей печати точно скопирован с печати князя. Кроме того, при необходимости найдутся и другие доказательства — не так ли?

— Их сколько угодно. В Турции живет мой отец. Меня сопровождают двое воинов-телохранителей, вместе с которыми я рос. У меня найдутся документы.

— Лично меня вы уже убедили, а это — главное.

— Вы говорили о каком-то особняке или замке.

— Будем называть его замком. Видеть это строение мне не довелось. Говорят, довольно мощный, но сейчас он в руинах. Время, знаете ли. Тем не менее документ свидетельствует, что поместье Грабово было куплено князем Одар-Гяуром у шляхтича Борейского, а следовательно, должно принадлежать его наследникам. Другой, не менее важный, документ утверждает, что Грабовский замок вместе с принадлежащим князю небольшим полем лесом и мельницей — все это сейчас в запустении — передан во владение дворянке Закревской. Причем обратите внимание: замок может принадлежать ей, а также ее наследникам, до тех пор пока не объявится прямой наследник князя и не востребует свои права на это достояние. Проще говоря, вашмосць, отец пани Закревской, пан Вальдемар Закревский, являлся управляющим этим имением.

— Когда это все происходило! — покачал головой Гяур. — Со времен пребывания здесь князя Гяура прошло более ста лет.

— Сто лет для имущества рода, выяснения прав на него, как и для нас, нотариусов — не время. Нам приходится иметь дело с имущественными тяжбами, которым по четыреста лет. И ничего, дела эти суды рассматривают. Были бы в сохранности хоть какие-то документы. К чести вашего предка, передавая замок в пользование пани Ядвиги Закревской, — это происходило тогда, когда отец ее уже погиб в бою, — он позаботился, чтобы бумаги были помещены на хранение в королевский архив, но под опекой моего деда, тоже нотариуса. Должен сказать, что господин, посоветовавший ему поступить таким образом, был мудрым человеком, знающим судьбу и нравы этой терзаемой врагами и огнем державы.

— Значит, сейчас в Грабове хозяйничает один из наследников тех самых Закревских? И мне тоже предстоит тяжба?

— Вашими фамильными руинами владеет сейчас некто Януш Корчак. Человек, говорят, не из достойных. Хозяйство окончательно привел в запустение. Но, к вашему счастью, наследников он не имеет. Стар. Болен. Век его, судя по всему, короток. Сегодня же подготовлю документ, которым удостоверю, что вы, вашмосць, являетесь князем Одар-Гяуром III, прямым наследником Одар-Гяура I, бывшего владельца сего поместья. И завтра же пошлю в Грабово своего курьера. В присутствии местного старосты он уведомит пана Корчака о вашем вступлении во владение всем, что там еще осталось. Вы даете мне такое поручение?

— Естественно, пан Горонский, естественно. Сейчас напишу расписку о возмещении всех ваших расходов, а также расходов курьера. Точнее, ваши расходы я готов возместить сию же минуту.

— Этим вы избавили бы меня от щекотливых напоминаний, — сухо поблагодарил нотариус. — Замечу, что руины, доставшиеся нам от предков и хранящие их следы, так же святы, как и роскошные дворцы. Извините, кажется, опять похоже на проповедь. Эти свитки я вручу вам завтра, вместе с документом, который составлю. Но только после того, как побываете в Грабове и засвидетельствуете свою власть над руинами и землей собственным присутствием. И еще: все бумаги советую хранить так же бережно, как хранил их ваш предок.

— Ради тех Одар-Гяуров, которые окажутся в Варшаве еще через сто лет, — почтительно склонил голову князь.

— Господи, куда и зачем ты уводишь времена нашей жизни? — вздохнул Горонский и, поспешно откланявшись, ушел.

Несколько минут полковник нервно прохаживался по комнате. Он, конечно же, посетит Грабово. Иначе и быть не может. Сообщение взволновало его. Правда, перспектива стать владельцем руин, среди которых доживает свои последние дни их последний хранитель, совершенно не радовала Гяура.

— Куда более трогательным казалось то, что через столько лет удалось напасть на след князя Одар-Гяура. Да еще на какой след! Он ведь даже не догадывался о существовании Грабово, которое князь зачем-то купил буквально в последние дни своего пребывания в Польше. Причем держал это в таком секрете, что весть о замке так и не дошла до Тайного Совета Острова Русов. Не дошла, иначе он, Одар-Гяур III, знал бы о его существовании.

— Жаль, что слишком мало времени… Как только представится хоть малейшая возможность… Нужно побеседовать с Корчаком. Если он является потомком той Закревской, значит, должен знать кое-что такое, о чем не может поведать ни один нотариус.

— Чего хотел от вас этот человек? — прервал его раздумья Хозар, снова неслышно появившись в комнате. — Мы уже кому-то задолжали и здесь, в Варшаве?

— Все наоборот, гнев Перуна. Оказывается, мы становимся владельцами. Пока не совсем понятно чего, но владельцами. Если так пойдет и дальше, окажется, что твой князь — самый состоятельный человек из всех, кто населяет нищенские окраины Варшавы, — рассмеялся Гяур.

Рассказывая ему о том, что удалось узнать от нотариуса, он продолжал посмеиваться над всей этой историей, в то время как Хозар все больше и больше мрачнел.

Хоть на полчаса, но Гяур все же умудрился уснуть. Помогло умение «отключать» поток сознания, отрекаясь от каких-либо мыслей, тревог, эмоций; умение, которому его обучали еще с раннего детства. Проснувшись, увидел у двери Улича и Хозара. Они стояли в полном вооружении, словно явились арестовывать его, да решили дождаться пробуждения.

— Откажись от этого поместья, князь, — безо всякого вступления ринулся в атаку Улич. — Совсем откажись. Не нужно нам наведываться в Грабово, или как его там.

— Да, ты так решил? Вы с Хозаром посоветовались и решили, что имеете право приказывать мне, что делать.

Князь протер глаза, помассажировал лицо и принялся обуваться.

Хозар и Улич угрюмо наблюдали за ним.

— Последнее слово за тобой, князь, — безропотно признал Улич. — Я лишь советую.

— Совершенно забыл, что ты — мой верховный советник, — иронично заметил князь. — Такой титул могли выдумать только старцы из нашего Тайного Совета Острова Русов. Специально для тебя. Они знали, на кого полагаться. Как считаешь, Хозар?

— Не езжай туда, князь, — еще мрачнее пробубнил тот. — Дом, земля, слуги… Ты же воин. Ты — воин, князь, а тут замок, руины; сеять нужно, косить… А ты — воин…

— Хозар правильно говорит, — поддержал своего товарища Улич.

— Ты — воин. И мы должны идти на Дунай. Не стоит тебе думать о поместье. Пока не стоит. Побываешь в этом Грабове, понравится… как-никак свое, родное, предками завещанное…

— Я — князь, други-воины мои, — саркастически осмотрел их Гяур. — А князь не может существовать на этой земле, не имея ничего, кроме коня, меча и двух верных оруженосцев. И вообще, прошу запомнить, что я — князь и полковник, гнев Перуна! Не заставляйте меня лишний раз напоминать об этом! — повелевающим жестом выставил их обоих за дверь.