Глава 6
ПЬЯНСТВО И БОЙ
Черная булава истаивала, исходя уже знакомым Ивару дымом. За спиной удивленно сопел перебравшийся через стену Нерейд, конунг склонился над поверженным противником, а тело того стремительно менялось.
Черный доспех вспучился, словно изнутри его разрывало нечто мощное, рвущееся наружу, затем со скрежетом лопнул и принялся расползаться, как гнилая кожа.
Обнажившаяся плоть была лишена одежды и предстала взглядам викингов во всей отвратительной наготе.
Когда-то Черный Рыцарь был человеком. Теперь же его тело состояло из двух разных половин: правая лучилась неестественной, снежной белизной. Кожа была чистой, без единого пятнышка, черты лица поражали совершенством. Левую же покрывало месиво черных шевелящихся волосков, а звериная, дикая харя внушала страх.
Широченная грудь в последний раз поднялась и опустилась, и то, что скрывалось под черными доспехами, умерло…
Замок содрогнулся. Лиловое облако с истошным визгом втянулось в землю, а стены и башни постепенно стали принимать свой прежний облик. Выпучив глаза, Ивар смотрел, как сползает с них чернота, как обнажается под ней обычный серый камень. Стены стали вроде чуть ниже, в них обнаружились выбоины и проломы, оставленные безжалостным войском времени, перед которым не устоит ни одно укрепление.
Центральная же башня медленно, со скрипом и скрежетом начала выдавливаться из-под земли, будто исполинский, стремительно растущий после дождя гриб. Каменные плиты под ногами ходили ходуном, и молодому викингу понадобилось приложить немало сил, чтобы не упасть.
Когда пляска стихий закончилась, Ивар с удивлением обнаружил, что жив. Рядом были соратники, целые и невредимые, а укрепление вокруг было мощным и очень древним, но лишенным любых признаков злого колдовства.
Тело того, кто правил здесь многие годы, наводя ужас на окрестности, исчезло с каменных плит двора, которые потеряли гладкость и черный цвет…
– Откройте ворота! – приказал конунг, пришедший в себя быстрее всех.
Заскрипели ржавые вороты, с лязгом стали разматываться толстенные цепи. Подъемный мост опустился, лег поперек рва, словно высунутый язык великана. Медленно, точно нехотя, разошлись тяжелые, окованные стальными полосами створки.
Первым на потемневшие от времени, источенные жучками доски моста вступил Арнвид. Он шел медленно, и мост скрипел и стонал под ногами эриля.
– Сколько же лет этому строению? – вступив на выложенный камнем двор, сказал он. – Если бы не колдовство, то все тут давно бы развалилось!
– Он был силен, этот Черный Рыцарь, – кивнул ко-нунг. – Но нам все же удалось его сразить!
Вслед за эрилем толпой, галдя и переговариваясь, повалили викинги. Несколько человек во главе с Вемундом отправились обыскивать замок.
– Осторожнее! – крикнул им вслед Арнвид. – Тут еще могут остаться колдовские сюрпризы!
Но его, похоже, никто не услышал. Воинов охватила страсть к грабежу.
Ивар неожиданно ощутил, что ноги дрожат от усталости и напрочь отказываются держать тело – не каждый день приходится сражаться с волшебством и взбираться на высокие стены замков. Едва хватило сил добрести до подножия ближайшей из башен и присесть в тени. Камень приятно холодил сквозь кольчугу, мягко, исподволь наваливалась дремота…
– Там! Там! – Истошный вопль выскочившего во двор Вемунда заставил Ивара чуть ли не подпрыгнуть. Еще до того, как он осознал, что делает, пальцы сомкнулись на рукояти меча.
– Что? – спросил мгновенно подобравшийся Хаук, а Арнвид тревожно нахмурился.
– Подвал! – выпалил тяжело дышавший Боров, который, похоже, совершил немалую пробежку. Брюхо его тяжело колыхалось, глаза безумно блуждали. – Огромный! В нем бочки – рядами! С пивом! И копченого мяса – навалом!
– Надо проверить, можно ли его есть, – глубокомысленно заметил эриль, оглаживая блестящую под солнцем лысину.
– Наверняка можно, – ухмельнулся Хаук. – Не стал бы Черный Рыцарь морить себя голодом. Сегодня – пируем!
– Конунгу – слава! – восторженным криком ответили дружинники.
Ивар тяжело вздохнул.
Костры разожгли прямо во дворе замка, на потрескавшихся каменных плитах. Не для тепла или готовки, а для света – что за веселье пировать в темноте? Дрова пришлось таскать издалека, через всю вырубку, но никто не жаловался. Пир – так пир, чтобы на всю ночь…
В бочонках, спрятанных в подвалах Черного Рыцаря, оказалось отличное пиво, причем в огромном количестве. На поверхность выволокли два десятка немаленьких бочек, а сколько их еще таилось во тьме подземелий – не сосчитал бы за весь день и целый выводок эрилей.
Пиво пенилось в деревянных кружках, и многие облизывались, глядя на хмельной напиток, но конунг медлил начать пир, а выпить ранее предводителя дружины – нанести ему смертельное оскорбление.
– Воины! – Хаук поднялся. Блики от пламени костра бегали по его блестящим волосам, делали розовым всегда бледное лицо. – Сегодня мы свершили невозможное! Наша удача оказалась больше, чем удача мерзкого колдуна!
– Слава конунгу! – услышал он в ответ. Хаук нахмурился и покачал головой.
– Нет, не мне вы должны возгласить славу! А богам, которые наполнили наши сердца храбростью, а тела – силой! Восславим Одина – Водителя Ратей!
– Восславим! – с такой мощью грянули мужские голоса, что камни старого замка тряхнуло.
– Восславим Тюра – Покровителя Воинов! – И Хаук щедро плеснул из кружки в огонь. Поленья обиженно затрещали.
– Восславим! – Викинги с таким энтузиазмом последовали примеру предводителя, что едва не затушили костры. Пламя померкло, пространство между стенами погрузилось в полутьму.
Конунг поднес кружку к губам. Пенная струя полилась ему в горло. Ивар сделал первый глоток. Пиво было непривычно чистым и крепким, без привкусов и примесей. От него на языке оставался приятный горьковатый вкус, а выпив кружку, хотелось тут же взяться за вторую.
Как оказалось, подобное желание овладело не только им. С треском вышибались донышки у бочонков. Когда кружки были вновь полны, встал эриль. Уже первые такты произносимой им висы заставили галдящих викингов примолкнуть:
В крае стран полдневных —
Свержен без изъяна
Хель слуга могучий —
Конунг славу принял.
Щуплый и лысый, Арнвид в этот момент казался неожиданно величественным. За плечами его словно соткался плащ из тьмы, прошитый шнурами из огня, а голос обрел мощь и звучность.
Дщери Ран не смоют
Лона Ерд оковы
Волка друга песни
Досель не утихнут.
Хвалебную вису запили пивом, и после второй кружки Ивар ощутил вдруг жуткий голод. Руки сами потянулись к лежащему на блюде копченому мясу. Покрытое жиром, коричневое, оно казалось в этот момент особенно аппетитным.
Чуть не захлебываясь слюной, Ивар вонзил зубы в окорок. Рядом отчаянно чавкали соратники. Самые ретивые вновь наполняли кружки. Пир обещал быть веселым.
Пиво лилось рекой, в полутьме блестели веселые ухмылки, слышались взрывы хохота и выкрики, все более и более несвязные. Многие говорили одновременно, совершенно не слыша собеседников, а наполняли кружки и опрокидывали их в себя и вовсе поодиночке.
После четвертой кружки пива Ивар почувствовал, что в голове зашумело, а в глазах начинает слегка двоиться. Он попробовал подняться, но обнаружил, что сделать это почему-то очень сложно. Встав-таки на ноги, Ивар не без труда побрел во тьму, туда, где должна была находиться стена замка.
Стену он обнаружил, только врезавшись в нее лбом. Из глаз посыпались веселые искры, вокруг стало светло. Ивар увидел в трех шагах Торира, который отошел от костров по той же надобности. Топор в Глазу стоял, широко расставив ноги и покачиваясь, и от него доносилось мощное равномерное журчание.
Сделав свое дело, Ивар вернулся к костру и, попытавшись налить еще пива, обнаружил, что стоящий рядом бочонок пуст. Попытки вытрясти из него хотя бы каплю ни к чему не привели.
– К-кошмар, – икнув, возвестил сидящий неподалеку Вемунд, наблюдавший за Иваром с сочувствием на округлом лице. – У меня т-тоже ничего не осталось… Надо идти в подвал! Я мигом!
Он одним мощным движением вскочил с земли и канул во мраке. От главной башни замка раздался грохот открывшейся двери, затем все стихло.
Вемунд не возвращался подозрительно долго, а когда он все же вступил в круг алого света, очерченный костром, то багровые блики забегали по округлым бокам двух бочонков, которые Боров тащил под мышками.
– Вот! – сообщил он, брякнувшись на землю и ловким тычком вышибая донышко. – Я там сначала ошибся – не в тот погреб залез. То-то я удивился, когда замок на двери увидел, здоровенный такой, прочный. Только когда взломал его, понял, что не туда попал. Пустой подвал оказался…
Он принялся разливать пиво по кружкам, и сквозь приятный плеск неожиданно прорезался скрип вновь открываемой двери в центральную башню. Ивар невольно удивился – что, еще кто-то за пивом полез?
Из тьмы за спинами Вемунда и вольно расположившегося рядом с ним Нерейда выплыла высокая фигура, отдаленно напоминавшая человеческую. Несмотря на то что в глазах все плыло, Ивар сумел разглядеть ее до малейших деталей: тонкое тело, неправдоподобно длинные руки с когтистыми пальцами, пылающие на узком лице алые глаза и клыки, острые и длинные, торчащие из-под верхней губы и отблескивающие белизной…
Судя по всему, Ивар должен был испугаться. Но он не мог. Мешало выпитое пиво. Оно заставило чуть ли не засмеяться над худобой ночного пришельца. Странные хрюкающие звуки вырвались из живота, а Ивар, не в силах сдержать их, поднял руку, указывая пальцем на выплывшее из тьмы существо.
– Это что еще за чучело? – слегка заплетающимся языком спросил обернувшийся Нерейд.
– А Хель его зн-нает, – отозвался Вемунд. – Похоже, он в том подвале сидел, который я случайно вскрыл… Пшел отсюда! Кыш! Кыш!
И он сделал жест рукой, словно отгоняя приставучую собаку. Зубастый пришелец обиженно оскалился и зашипел, глаза его вспыхнули, точно угли, на которые повеяло ветерком, а длинные руки потянулись вперед, к горлу Вемунда.
Похоже, странное создание было крепко обижено.
– Не уходит! – озадаченно протянул Нерейд, скребя в затылке. – Должно быть, чего-то хочет!
– Сейчас п-получит! – Вемунд схватил лежащую рядом секиру и поднялся. Он был так пьян, что с трудом удерживал оружие, и Ивар вновь ощутил прилив веселья.. Приступ смеха заставил его схватиться за живот, который скрутило посильнее, чем от поноса.
– И н-ничего смешного! – Вемунд сделал молодецкий замах, едва не свалившись при этом в костер, и, не удержавшись, громко рыгнул. Во все стороны разнеслась мощная волна пивного перегара.
Зубастая тварь, почти вцепившаяся ему в горло, внезапно остановилась. На ее белом лице промелькнуло отвращение, и, издав истошный визг, обладатель багровых глаз скрылся в ночи.
– Вот так! – Вемунд Боров гордо приосанился. – Я п-прогнал его!
– Давай выпьем! – кивнул головой Нерейд, так что рыжие космы его упали на лицо. – За тебя, победителя зубастиков!
Они выпили. Потом еще и еще. У соседнего костра Арнвид развлекался, пуская в небо пламенеющие руны, кто-то уже храпел так, что подрагивала земля, из мрака слышались звуки потасовки. Ивар неожиданно обнаружил, что лежит на аккуратно расстеленном одеяле, неподалеку тлеют обуглившиеся поленья, а по другую сторону костра его собутыльники горячо препираются.
– И что ты имеешь против моей секиры? – говорил Вемунд, сопя, как обиженный кабан.
– А на что она годна? – отвечал Нерейд, пренебрежительно кривя губы.
– Да я!.. Да ей!.. – Вемунд был готов лопнуть от возмущения. – Вот помнишь дуб, который у входа в замок произрастает… то бишь растет!
– А то!
– Я его срублю за десять… нет, за пять ударов!
– Врешь! – Нерейд подозрительно прищурился.
– А п-пойдем и проверим! – Вемунд поднялся, правда, с некоторым трудом. В животе у него булькнуло. – Пойдем!
Шаги их затихли во мраке, а Ивар ощутил, как медленно опускаются, тяжелея, его веки. Все вокруг закружилось со странным стремительным гулом, и молодой викинг погрузился в пахнущий пивом сон.
Сэр Гавейн, один из рыцарей Круглого стола, любимец самого короля Артура, проснулся с первыми лучами солнца. Ночевал он в лесу, на таком расстоянии от замка Черного Рыцаря, чтобы прибыть туда ближе к полудню, когда силы Добра властвуют над миром, а Зло слабо, как ни в какое другое время.
Разожженный с вечера костер давно прогорел, и утренний холодок немедленно забрался рыцарю под одежду. Ежась, Гавейн облачился в латы и, наскоро перекусив, сел в седло. Его ждал подвиг. Давно пора было взяться за засевшего в замке злобного негодяя, который перебил так много рыцарей, да все руки не доходили…
И вот наконец дошли.
Лес, через который ехал рыцарь, был закутан в плащ утреннего тумана, и солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь ветви, повисали в воздухе золотистыми дымными полосами. Шелестела под ветром листва, мягко чавкали по влажной почве копыта, и только птичьего пения, столь привычного для перелесков веселой Британии, слышно не было. Все живое давно бежало из окрестностей Черного замка.
Когда деревья разошлись в стороны и впереди открылась обширная вырубка, за которой расположилось обиталище Черного Рыцаря, Гавейн сразу понял: что-то не так. Некоторое время.он оглядывал пейзаж, пытаясь сообразить, чего же не хватает.
Догадка пронзила сердце подобно острому кинжалу – колдовской дуб, на котором хозяин замка развешивал щиты побежденных! Его не было! На краю рва торчал лишь толстенный пень, рядом с которым виднелся поваленный ствол. Да и стены укрепления не выглядели черными, какими должны были быть.
Они были обычными, да еще и сильно разрушенными.
Подъемный мост был гостеприимно опущен. Не иначе ловушка! Но зачем? На кого? Не было ни человека, ни иного существа в Британии, с кем Черный Рыцарь побоялся бы сразиться лицом к лицу…
Изумленно покачав головой, Гавейн ткнул коня пятками, и тот послушно пошел вперед. Под ногами его зашелестела густая высокая трава. Шлем рыцарь на всякий случай надел, но забрала не опускал, да и щит, болтающийся у седла, на руку не повесил.
Мощный хрипящий звук достиг ушей Гавейна, когда до останков некогда величественного дерева было не более трех десятков шагов. От этого звука мороз подирал по коже, а в ушах возникала тупая боль.
Словно злобное чудовище, укрывшееся где-то рядом, прочищало глотку.
Рыцарь остановился и вытащил меч, ожидая, что за рычанием последует атака. Но хрип продолжался, равномерный и мощный, словно шум прибоя, и нигде не было видно ни малейшего движения.
Поколебавшись, Гавейн двинул коня дальше.
Дуб, судя по всему, срубили совсем недавно. Листья его оставались зелеными и даже не успели завянуть, верхушка пня белела свежей древесиной, ноздри рыцаря щекотал ее аромат. Под копытами хрустели щепки, а там и сям, точно огромные разноцветные листья, валялись упавшие с ветвей щиты.
Изумление рыцаря Круглого стола достигло предела: кто мог сотворить такое? Неужто сам хозяин Черного замка сошел с ума?
Более правдоподобного объяснения не находилось.
Что-то невидимое продолжало хрипеть, заставляя приученного ко всему рыцарского коня беспокойно прядать ушами. Источник странного звука скрывался за толстым, точно драконье туловище, стволом.
Гавейн, не выпуская меча из рук, слез с седла на шершавую коричневую кору.
По другую сторону сгубленного дерева, вольготно раскинув руки и ноги, прямо на траве лежал тучный человек в старой чиненой кольчуге. Стальные колечки тускло лоснились, светло-рыжие волосы толстяка были спутаны, а грудь поднималась в такт храпу, который сделал бы честь любому великану.
Рядом со спящим валялась исполинская секира, не оставляющая сомнений в том, кто именно срубил злосчастный дуб…
Мысли взвихрились в голове Гавейна: кто этот воин? Откуда он взялся? Как он осмелился поднять руку на дерево Черного Рыцаря?
Помедлив, паладин Круглого стола спрыгнул на другую сторону ствола и едва не упал, сраженный пивным перегаром. Этот запах казался настолько густым, что им вполне можно было похмеляться.
Продышавшись, рыцарь спрятал меч в ножны – с кем сражаться? не с этим же пьяницей – и, подойдя к толстяку, пнул его в бок носком сапога. Храп на мгновение затих, затем опять возобновился. Спящий не пошевелился.
Выругавшись, Гавейн нагнулся и сильно потряс толстяка за плечо. Тот никак не отреагировал.
– Эй! – рявкнул рыцарь в самое ухо продолжавшему спать воину.
Храп прервался. Медленно открылись мутные, в красных прожилках глаза, разума в которых было примерно столько же, сколько у свиньи, нежащейся в луже. Толстяк повернулся на бок, веки его сомкнулись, и он снова захрапел, на этот раз – с тоненьким присвистом.
Гавейн опять выругался, размышляя, не воткнуть ли ему меч в оттопыренную задницу, сала на которой было больше, чем на добром окороке. Подобный способ действий гарантировал, что спящий проснется, но, подумав, рыцарь решил к нему не прибегать. Вряд ли в этом случае получится доброжелательная беседа…
Обойдя пень, он оставил коня пастись на травке, а сам направился к замку. Вступив на прогнившие доски подъемного моста, он обнаружил внизу, во рву, второго гуляку. Этот, судя по всему, сорвался с моста и, будучи трезв, точно свернул бы себе шею. А так он удобно устроился на совершенно сухом дне и сладко посапывал. Длинные волосы цвета ржавчины разметались по грязи, но это их хозяина ничуть не смущало…
Паладин Круглого стола покачал головой: ватага пьяниц захватила замок Черного Рыцаря? Такой байке в Камелоте не поверит никто! Чем они одолели его? Закидали пивными кружками? А куда подевалась вода из рва? Последний лазутчик, побывавший здесь, доносил о том, что ров полон и в нем обитают гнусные твари. И где они? Сбежали, завывая от страха? Или все дружно утопились?
Начавшийся так буднично день сулил быть богатым на сюрпризы!
Ворота оказались распахнуты. Створки висели криво, судя по всему, проржавевшие петли недолго смогут удерживать их тяжесть. В темной арке противно пахло мочой, прямо посредине прохода виднелось пятно полузасохшей блевотины.
– Гм! – Гавейн судорожно сглотнул.
Картина была привычной – обычное дело после доброй рыцарской пьянки где-нибудь подальше от Камелота, в котором рыцарские традиции не велят паладинам надираться до поросячьего писка. Но увидеть такое здесь, в оплоте Зла на землях Британии?
Двор, вымощенный серыми растрескавшимися плитами, пятнали тела. Только отсутствие оружия в руках и кровавых пятен говорило о том, что здесь не было жестокого сражения. Многоголосый храп, не такой мощный, правда, как у толстяка около дуба, задумчиво перекатывался между замковыми стенами.
Выделялись черные пятна вчерашних кострищ, от которых тянуло горьким запахом гари, виднелось также множество бочонков, которые еще недавно содержали в себе пиво. Некоторые из них были безжалостно размолочены в щепы, другие оставались целыми.
Осторожно лавируя между павшими в неравном бою с хмелем, Гавейн направился к центральной башне замка. Лежащие на земле все как один были рослыми просто на зависть, несколько – настоящими великанами. Большинство были в кольчугах, и почти у каждого под рукой лежало оружие. Куда хуже кованное, чем у рыцарей Британии, и без любимых ими украшений. Но клинки были длинными и тяжелыми, и Гавейн поймал себя на мысли, что не особенно хочет сойтись с их обладателями в бою.
Кто эти воины? Откуда они здесь взялись? Вопросы толкались в голове, порождая в ушах неприятный гул. Не привыкшему особенно думать рыцарю казалось, что череп его сейчас лопнет. Он никак не мог сообразить: что же ему делать дальше? Черного Рыцаря, с которым он намеревался сразиться, видно не было – странные пришельцы то ли изгнали его, то ли упоили до смерти, а как поступить с самими чужаками, Гавейн не знал. Не привыкшие думать мозги скрипели, а сам паладин чувствовал себя так, словно его ударили по шлему мешком, под завязку набитым сырым песком.
Он поймал себя на том, что для прояснения мысли не прочь выпить, но все бочонки были пусты. От пива остался только запах…
За спиной кто-то негромко застонал, послышался шорох, а за ним – невнятное ругательство. Рыцарь мгновенно повернулся, ладонь сама собой опустилась на рукоять меча.
Открывать глаза было так больно, словно в них насыпали песка. Голова трещала, будто десятки крошечных цвергов лупили молоточками по сводам черепа, а в горле ощущалась противная сухость.
С неимоверным усилием Ивар все же поднял веки и заморгал, почти ослепленный ярким солнечным светом. Слезы полились сами. Проморгавшись, он сел и тут же замер, не веря увиденному.
В нескольких шагах, небрежно держа ладонь на рукояти меча, застыл в напряженной позе рыцарь. Броня его была серой, без всяких украшений, и неприятно сверкала на солнце, которое, судя по всему, поднялось уже довольно высоко. Из-под поднятого забрала на Ивара смотрели внимательные светлые глаза.
В первое мгновение Ивар растерялся. Похмельные мысли ворочались тяжело, точно каменные глыбы, и он никак не мог решить, что же делать: искать меч, который неизвестно где оставил вчера, или же кричать в полный голос, надеясь, что крик разбудит соратников…
Впрочем, рыцарь не выглядел агрессивным и нападать, похоже, не собирался.
– А… – глубокомысленно изрек Ивар, разомкнув сросшиеся, как казалось, губы. Звуки с трудом выдавливались через пересохшее горло. – Ты… кто?
От звуков его голоса заворочался спавший неподалеку Эйрик.
– Имя мне – сэр Гавейн, – ответил рыцарь глубоким, звучным голосом. – Прибыл я к сему замку, надеясь сразиться с его хозяином, Черным Рыцарем, но…
– Что?.. – Ивар попытался сообразить, на что намекает собеседник, но мысли ускользали, как мальки в отверстия рыбацкой сети.
– Разбуди еще кого-нибудь, – вздохнул рыцарь. – И не хватайся за оружие. Я не враг вам. По крайней мере пока…
Ивар попытался встать. Руки и ноги его дрожали, а в животе что-то неприятно шевелилось, так что принятие вертикального положения потребовало значительных усилий. Когда он поднялся, выяснилось, что рыцарь, с земли казавшийся таким грозным, на самом деле ниже Ивара и уступает ему в ширине плеч.
– Сейчас, – пробормотал Ивар, судорожно икнув, после чего отправился будить Эйрика.
Конунга среди спящих видно не было, но сойдет и его помощник. Две Марки открыл глаза от первого же толчка в плечо. Взгляд его был чист, словно он вчера не пил наравне со всеми, а спокойно спал всю ночь.
– Чего тебе? – спросил он.
– Вот, – ответил Ивар, отступая в сторону. – Пришел… сэр…
– Гавейн, – вторично представился рыцарь, вежливо наклоняя голову. Руку с оружия он убрал, хотя по-прежнему держался настороженно.
Эйрик поднялся на ноги одним стремительным гибким движением. Ивар завистливо вздохнул, морщась от головной боли, которая, похоже, решила, что пришла пора пробить в его затылке пару дырок.
– Я говорю с предводителем всех этих воинов? – осведомился тем временем рыцарь, снимая шлем. Обнажилось узкое лицо с вытянутым длинным носом, стриженные коротко русые волосы.
– Нет, конунг отдыхает, – спокойно ответил Эйрик, не выказывая удивления по поводу странного гостя. – А вы кто?
– То, что вам ни о чем не говорит мое имя, свидетельствует, что вы – не из Британии. – Гавейн покачал головой. – Я – паладин короля Артура, владельца Камелота. И прибыл сюда, чтобы сразиться с хозяином сего замка, известным как Черный Рыцарь.
– Это такой здоровенный, в вороненой броне? – влез в разговор Ивар. Голова у него слегка прояснилась.
– Да, – недоуменно кивнул Гавейн.
Ивар хотел было брякнуть «Не знаем такого!», но Эйрик остановил его властным движением руки.
– Мы, как ты догадываешься, рыцарь, сразили его и захватили замок, – сказал он.
– А кто вы? Какому королю вы служите?
– Мы называем себя викингами. – Эйрик пожал плечами, глаза его гордо блеснули. – И мы не служим никому! Наш конунг – Хаук Лед, но он лишь старший в дружине! Если удача оставит его, то другой займет место на носу драккара!
– Ты все сказал правильно. – Холодный голос донесся от дверей центральной башни, в которой конунг, похоже, и ночевал. – Но пока, клянусь бородой Одина, моя удача при мне.
Хаук подошел легкой пружинистой походкой. Его светло-голубые глаза смотрели остро и пронзительно, в них читалось подозрение.
– Что тебе нужно, рыцарь?
– Именем своего короля, – голос Гавейна звучал надменно, а на лице появилось презрительное выражение, – владыки всей Британии, приказываю вам покинуть ее земли, освободив этот замок.
Ивар недоуменно заморгал, на лице Эйрика промелькнуло что-то вроде удивления, и лишь конунг остался невозмутимым:
– Этот замок захватили мы, и это было не так легко. Так что мы не уйдем отсюда, даже если сама Фригг спустится из Асгарда и попросит нас. Нам это укрепление не нужно, но мы будем находиться тут сколько захотим. Вы поняли меня, сэр… э-э-э… Гавнейн?
Рыцарь побагровел так, что стал похожим на свеклу.
– Мое имя Гавейн! – почти прошипел он, тряся длинным носом. – И я заставлю вас выучить его! Я вызываю вас на поединок!
Перчатка из кольчужных колец с легким звоном ударилась о грудь конунга. Тот даже не пошевелился.
– Насколько я понимаю, – проговорил он равнодушно, – наш конунг у вас соответствует королю, а посему не к лицу правителю биться с простым рыцарем!
– Я не простой рыцарь! – в гневе вскинулся Гавейн. – Я – один из двенадцати паладинов Круглого стола! Мой отец – король Лотиана!
– А, значит, это твои земли мы грабили в прошлом году, – выходя из дверей башни, благодушно заявил Арнвид. Лицо эриля было измятым, точно на нем молотили горох, нос краснел, как куст спелой клюквы, а в глазах плескалась муть. Но голос Арнвида был, как обычно, звучен.
– Тихо! – властным жестом остановил Хаук эриля. – Рыцарь, меня не интересует твое происхождение! Ты будешь драться с тем бойцом, которого я назову, или можешь убираться отсюда, пока мы не выставили тебя взашей!
– Хорошо, я буду сражаться, как надлежит рыцарю Круглого стола! – заявил Гавейн и, отойдя в сторону, принялся надевать шлем.
– Что это за Круглый стол, про который он все время толкует? – спросил у подошедшего Арнвида Ивар.
– Это стол, – глубокомысленно зевая, отозвался эриль, – сделанный в виде круга. А вообще, я не знаю…
– Ну что, мне придется взяться за меч? – Эйрик приблизился к конунгу почти вплотную.
– Нет, – покачал головой Хаук. – Этот тип повел себя нахально, его следует унизить. Разбуди-ка Сигфреда.
Пока Эйрик выполнял поручение, рыцарь бродил около ворот замка и размахивал мечом, а со всех сторон во двор стягивались проснувшиеся викинги. Из рва выбрался ночевавший там Нерейд Болтун. Весь в налипшей грязи, он походил на перепившегося цверга-переростка, но выражение его лица было довольное.
– Славно попировали, – сказал он, подойдя к Ивару, – Вот только похмелиться бы…
– Никуда я не пойду! – Слова Болтуна перебил возмущенный крик, принадлежавший Сигфреду. – Чего вам надо?
Послышалось бормотание Эйрика, и Сигфред сдался. Что-то невнятно бурча, он поднялся с земли и, слегка пошатываясь, отправился к конунгу. Русые волосы берсерка торчали, как одуванчик, а на лице застыло недоуменное выражение.
– Сигфред! – обратился к нему Хаук. – Ты должен уделать вон того парня в железе!
– И тогда я смогу поспать еще? – посмотрев на Гавейна, сосредоточенно разминающегося у ворот, поинтересовался Сигфред.
– Конечно! – ответил конунг.
– Где мой меч? – И Сигфред сделал попытку пошевелить руками, после чего сморщился и грязно выругался.
– А это кто такой? – поинтересовался Нерейд, только теперь обративший внимание на рыцаря. – Я-то думал, он мне с перепою примерещился…
– Это сэр Гавейн, – ответил Ивар. – Он воин конунга этих земель Артура и этот, как его, палатин…
– Паладин, – поправил его Арнвид.
– Я так и говорю! – обиделся Ивар.
Тощее тело Сигфреда тем временем ухитрились затянуть в кольчугу, на голову ему нацепили шлем, украшенный рогами, а в руку, в которой сил оставалось, только чтобы поднять опохмелительную кружку с пивом, вложили меч.
– Эй, рыцарь! – крикнул конунг. – Наш боец готов!
– Хорошо. – Сэр Гавейн подошел, отсалютовал Сиг-фреду мечом. – Как мы будем биться?
– Кто первым коснется лопатками земли, тот и проиграл, – жестко сказал Хаук.
– Тогда начнем! – Рыцарь Круглого стола взмахнул мечом.
Викинги отхлынули в стороны, освобождая место для поединка.
Сигфред Весло продолжал стоять, опустив руки. Легким ветерком его слегка пошатывало, как тонкое деревце.
– Вы уверены, что ваш воин способен биться? – В голосе рыцаря прозвучало изумление.
– Уверены! – ответил Хаук. – Можешь атаковать!
Сэр Гавейн оказался очень проворен, несмотря на тяжелые даже на вид латы. Черный Рыцарь рядом с ним выглядел бы неуклюжим увальнем. Ивар уловил только смазанное движение, сверкнули блики на поднятом лезвии. Свистнул воздух, расступаясь перед ударом, который должен был разрубить Сигфреду череп.
Но тот как-то неловко пошатнулся и за мгновение до неизбежной гибели отступил в сторону. Судя по недоуменно-блаженному лицу, вышло у него это случайно.
Гавейн, не прерывая атаки, ударил еще раз – тычком в живот. Удар получился не сильным, но ни увернуться, ни отразить его Сигфред не успел. Острие с характерным скрежещущим звуком вдавилось в кольчужные кольца.
– Ой! – вырвалось у кого-то из викингов.
Но кольчуга выдержала. С лица Сигфреда слетело сонное выражение, сменившееся гримасой острой боли, а движения обрели стремительность. Кулак берсерка с легким звоном ударил в висок рыцарю. Тот даже не пошатнулся, а Весло с воплем отскочил, дуя на ушибленные костяшки.
– У-у, железная башка! – прорычал он.
Глаза Сигфреда стремительно алели, из движений исчезала похмельная вялость. Из щуплого и не очень сильного юноши он превращался в свирепого воина, способного сражаться, не замечая ран, не чувствуя боли и страха, биться до того момента, пока он не свалится от усталости или мертвым…
Нападение его было стремительным, словно порыв северного ветра. Но рыцарь ждал его. Лязгнули, столкнувшись, клинки, и дальше начался почти непрерывный звон, точно в кузнице, когда работают несколько молотобойцев. Сигфред кружил вокруг Гавейна, рыча, как охотничий пес на медведя, а тот вертелся волчком, отражая сильные удары.
Как можно так двигаться в тяжелых металлических доспехах, Ивар понять не мог.
Верх пока не брал никто. Боевое неистовство берсерка разбивалось о мастерство рыцаря.
Клинки лязгнули еще раз, и поединщики отскочили друг от друга. Сигфред скалился, как разъяренный волк, на лице его пламенела свежая царапина. Выражения лица Гавейна нельзя было рассмотреть за забралом, но на грудной пластине его панциря виднелась глубокая вмятина. Вторая красовалась на плече.
– Кари сюда, быстро! – скомандовал конунг. – Не хочу, чтобы Сигфред убил рыцаря!
В то же мгновение Сигфред вновь бросился вперед. Поднырнул под меч противника и тут же едва не покатился по земле, сбитый ловкой подножкой. Ивару показалось, что он слышит скрип связок, удерживающих тело в невероятном положении.
Гавейн, должно быть, рассчитывал, что это ошеломит воина с севера. Но он просчитался. Не обращая внимания на нацеленный в грудь удар, Сигфред одним скачком преодолел разделяющее поединщиков расстояние и, врезавшись в рыцаря, сбил того с ног.
Раздался грохот, точно опрокинулась повозка с железом. Остервенело рыча, усевшийся на противника бер-серк лупил кулаками прямо по шлему рыцаря, а тот бессильно скреб пальцами по земле, пытаясь подняться.
– Кари! – рявкнул Хаук.
Огромный викинг неспешно двинулся вперед. Здоровенной лапищей он ухватился за плечо Сигфреда и легким движением оторвал его от поверженного Гавейна. Сигфред колотил руками во все стороны и шипел, будто рассерженная кошка, но поделать ничего не мог. Кари Ленивый встряхнул его пару раз, и боевое безумие начало потихоньку спадать с молодого викинга.
– Снимите с него шлем! – Повинуясь приказу, Ивар бросился к рыцарю. На шлеме от кулаков остались изрядные вмятины, забрало было погнуто так, что не поднималось.
Некоторое время возились, разбираясь с застежками, хозяин же доспехов, похоже, был не в состоянии ничего подсказать. Когда наконец сняли шлем, то увидели, что на лице Гавейна застыло выражение, которое бывает у упавших с большой высоты. В светлых глазах плавал туман.
– Да, крепко ему досталось, прямо по железному горшку, – проворчал Хаук, подходя, и тут же хлопнул рыцаря по щеке, резко и сильно. – Очнись, сэр Гавейн!
Паладин вздрогнул, и туман безмыслия в его глазах начал таять.
– Так нельзя… – пробормотал он несколько растерянно. – Он уронил меня не мечом…
– Ну и что? – пожал плечами конунг. – Это мы не обговаривали. Ты потерпел поражение. Мы остаемся в замке, а ты можешь ехать к своему королю. Передавай ему пламенный привет и пожелания удачи!
Не пришедшего в себя до конца рыцаря поставили на ноги и повели к воротам, бережно придерживая под руки. Ивар нес меч, выпавший из руки Гавейна, Нерейд тащил помятый, точно побывавший под обвалом шлем. За спиной ругался, посасывая окровавленные кулаки, Сигфред.
Рыцарский конь с висящим у седла щитом с изображением сокола обнаружился около останков гигантского дуба. Срубивший дерево Вемунд продолжал все так же мирно спать. Рядом с ним валялась секира.
Гавейна в четыре руки посадили на лошадиную спину. Шлем привесили на крюк у седла, а меч Ивар ухитрился впихнуть в ножны. Нерейд хлопнул коня по крупу, и тот, неуверенно перебирая копытами, двинулся к лесу.
Вновь впавший в прострацию рыцарь сидел неподвижно, слегка покачиваясь. Вскоре он скрылся за деревьями.
– Клянусь языком Локи, – проговорил Нерейд, глядя на сгубленный дуб. – Этот свинтус вчера переспорил меня! Вот только если он сам об этом не вспомнит, я ему не скажу!
