— С первых же слов я понял, что передо мной открывается тайна, о которой, кроме нас троих, не знает никто на свете!

Потом только я осознал, какой опасности я подвергался, насколько близок я был от смерти.

Обнаружь они меня, я тут же полетел бы за борт, в бурлящие темные воды, на съедение кровожадным акулам.

Вот как это произошло: писал впоследствии Джон Саймон в своем дневнике.

«Люггер резво двигался под фордевиндом, чтобы выйти на пассаты к острову Ямайка, где находился Порт-Рояль. Предположительно нам оставалось плыть не более двух-трех дней. Днем и ночью глядели мы вдаль, ожидая, что увидим его на горизонте.

Море пенилось под бушпритом “Кортеги”, обрызгивая волнами.

Когда зашло солнце, было еще слишком жарко, чтобы идти спать, и я, забравшись на камбуз, улегся, разглядывая ночное небо.

Лежа в темноте, убаюкиваемый плеском волны и мерным покачиванием судна, я чуть было не уснул. Вдруг я услышал шаги капитана, его деревянная нога громко стучала по палубе. Я уже собирался вскочить, спрыгнуть с камбуза и спросить, не нужно ли чего, как вдруг он заговорил с кем-то.

Я узнал голос собеседника. И прежде чем он успел произнести несколько слов, я решил не покидать своего убежища ни за что на свете. Я лежал, стараясь не дышать, на животе на крыше камбуза, дрожа и вслушиваясь, задыхаясь от страха и любопытства, понимая, что жизнь моя в эти мгновения держится буквально на волоске. Высота камбуза была не более семи футов, то есть на уровне головы рослого мужчины, а собеседник капитана был очень высок. Мне даже казалось, что, повернув голову, он коснулся меня своей треуголкой. Тучка, на мгновение затмившая ярко горящий месяц, освещавший палубу, вот все мое спасение.

Потом только я осознал, какой опасности я подвергался, насколько близок я был от смерти. Обнаружь они меня, я тут же полетел бы за борт, в бурлящие темные воды, на съедение кровожадным акулам.

С первых же слов я понял, что передо мной открывается тайна, о которой, кроме нас троих, не знает никто на свете!

Стало светло. Из-за туч выглянул месяц, покрыв серебром палубу.

— Стефан, дружок! — сказал вдруг Ретт. — Будь добр, оглянись-ка вокруг. Никого ли тут нет? А то у меня нехорошее предчувствие, будто кто-то за нами приглядывает.

Можете себе представить мой ужас! Я бы вскочил и бросился бежать, если бы у меня хватило сил, но сердце мое остановилось, ноги и руки сразу онемели и отказались мне служить.

Стефан уже стал было озираться вокруг, как вдруг его остановил голос капитана:

— Пора, — шепотом произнес он.

— Ретт, — воскликнул Стефан. — Ты великий стратег!

— В этом ты сумеешь скоро убедиться сам, — сказал Ретт. — Я требую только одного: честности и выполнения условий договора.

И они медленно удалились. Какое-то время я еще лежал на крыше камбуза, боясь пошевелиться, затем спрыгнул и побежал к своей койке».

Лежа в гамаке, Джон Саймон думал о Катарине. Он решил не мешкая рассказать ей все. О ее неверном слуге и о сделке его с пиратами. Но последующие события помешали ему в этом.