Кто самый богатый
Пять дней Хоттабыч обижался на Вольку и отсиживался в аквариуме. На шестой день, с удовлетворением убедившись, что мальчик тяжело переживает их размолвку, старик вылез наконец из воды.
– Пойдем погуляем, что ли, о кристалл моей души, – сказал он таким тоном, как будто между ними ничего особенного не произошло.
– Только при одном условии, – твердо заявил Волька. – При условии, что ты не будешь больше шарахаться от каждого автобуса, как деревенская лошадь. Хотя я напрасно обидел деревенских лошадей. Они уже давно перестали бояться машин. Да и тебе, пожалуй, пора привыкнуть, что это не джирджисы какие-нибудь, а двигатели внутреннего сгорания.
– Слушаю и повинуюсь, о Волька ибн Алеша, – покорно отвечал старик.
– В таком случае, повторяй за мной: я больше не буду бояться…
– Я больше не буду бояться… – повторил с готовностью Хоттабыч.
– …автобусов, троллейбусов, грузовиков, трамваев, самолетов…
– …автобусов, троллейбусов, грузовиков, трамваев, самолетов…
– …автомашин, прожекторов, экскаваторов, пишущих машинок…
– …автомашин, прожекторов, экскаваторов, пишущих машинок…
– …телефонов, патефонов, радиорупоров, пылесосов…
– …телефонов, патефонов, радиорупоров, пылесосов…
– …электрических выключателей, примусов, дирижаблей, вентиляторов, резиновых игрушек «уйди-уйди».
– …электрических выключателей, примусов, дирижаблей, вентиляторов, резиновых игрушек «уйди-уйди».
– Ну, вот как будто и все, – сказал Волька.
– Ну, вот как будто и все, – машинально повторил вслед за ним Хоттабыч, и оба рассмеялись.
Чтобы закалить стариковы нервы, они раз двадцать пересекли пешком самые оживленные городские перекрестки, проехали много станций на трамвае и, наконец, утомленные, но довольные, залезли в автобус.
Они ехали, блаженно покачиваясь на кожаных подушках сиденья. Волька углубился в чтение «Пионерской правды», старик о чем-то думал, изредка благожелательно поглядывая на своего юного спутника. Потом лицо Хоттабыча расплылось в довольной улыбке. Он, очевидно, придумал что-то приятное.
Автобус довез их почти до самого дома. Вскоре они уже были в Волькиной комнате.
– Знаешь что, о достойнейший из учащихся неполной средней школы, – начал Хоттабыч сразу, как только они закрыли за собою дверь, – ты должен был бы, на мой взгляд, быть холоднее и сдержаннее в обращении с юными обитателями твоего двора. Поверишь ли, сердце разрывается у меня на части, когда я слышу, как они встречают тебя криками: «Эй, Волька!», «Здорово, Волька!» и тому подобными явно недостойными тебя возгласами. Прости мне мою резкость, благословеннейший, но ты совершенно напрасно распустил их. Ну какая они ровня тебе – богатейшему из богачей?
– Ну вот еще! – возразил ему Волька. – Насчет моего богатства ты жестоко ошибаешься.
– Нет, это ты ошибаешься, о опахало моей души! – торжествующе вскричал тогда Хоттабыч и подвел Вольку к окну. – Смотри и убеждайся в правоте моих слов!
Перед глазами Вольки предстала удивительная картина.
