VIII

– Нельзя сажать Риту рядом с Дэнни, он такой зануда, – задумчиво произнесла Джини.

– Не очень-то вежливо, – нахмурился Джордж. – Он постукивал ручкой по тщательно расчерченной схеме, над которой трудился несколько часов, а теперь она лежала на кухонном столе между ними; наконец, он обвел имя Риты и провел стрелку на другой конец первого столика.

– Это же всего лишь ужин; они могут пересесть после основного блюда. Хорошо, давай посадим ее между мной и Алистером.

Джини внимательно посмотрела на схему.

– Нет, так нельзя, потому что тогда Сильви окажется рядом с Алистером, а мы решили не сажать жен рядом с мужьями.

– Бардак! Мы сидим здесь уже несколько часов и до сих пор не разобрались даже с первым столиком! – рассердился Джордж и бросил на стол свою ручку.

– Знаешь, что, – просияла Джини, – зачем нам это глупое правило: мужчина-женщина-мужчина? Давай положим все имена в шляпу и будем вытягивать – первые десять человек посадим за первый столик, следующую десятку за второй и так далее? Будет оригинально, всем понравится. Давай рискнем, встряхнемся немного.

Джордж хотел возразить, но она заметила, что он сдержался.

– Гм… хорошо. Это может действительно сработать. Но что если я окажусь рядом с Марлин?

Они оба рассмеялись.

– Опасно.

– А ты застрянешь с Дэнни… или Саймоном Д.? Тоже опасно?

Джини нахмурилась.

– Конечно, нет. Ко мне это не относится, это же мой день рождения. Если мне не повезет, я выберу другое место, а вот всем остальным придется смириться с судьбой. Я выше этих скучных, буржуазных условностей.

– Хорошо. Хотя наверняка будет горячо, – ухмыльнулся Джордж.

– Надеюсь на это.

Он достал салатницу, и они десять минут вырезали имена гостей, которых надо было рассадить за четыре столика.

– Кто тебе попался? – Джини прикрыла рукой две бумажки, которые она вытащила.

– Твоя не слишком интересная тетя и жених Йолы. Несправедливо, он даже по-английски не говорит. А у тебя кто?

– Билл и Джон Карвер… правда, повезло? – улыбнулась Джини.

– Ты жульничаешь.

Джордж вырвал бумажки из рук жены и стал искать на них какие-нибудь опознавательные знаки.

Они снова рассмеялись.

– Тетушка М. – стоящее приобретение, она из того поколения, которое никогда не оставалось в долгу.

– Хотя это не всегда нравится собеседнику, – пожал плечами Джордж, улыбаясь. – Слушай, это же твоя вечеринка, все будет замечательно; давай закончим с остальными.

– Хорошо, но сначала чай. – Джини встала, чтобы наполнить чайник. – Жаль, что тетушка Норма не может приехать, мне будет ее не хватать. Поверить не могу, что она отправилась в поход в своем-то возрасте.

Она вдруг поняла, что произнесла эту ненавистную фразу, и хорошенько отругала себя.

Пока Джини ходила по кухне, доставала стаканы из шкафчика, чайные пакетики, проверяла срок годности молока, она чувствовала себя не в своей тарелке. Она согласилась встретиться с Рэем. Она убеждала себя, что этого никогда не будет, что она никогда не пойдет на встречу с мужчиной втайне от Джорджа. Но после встречи с Рэем в парке Джордж несколько раз назвал ее «старушкой» со свойственным ему покровительственным тоном, когда расхваливал загородную жизнь. Пока она набирала Рэю сообщение, в голове у нее крутилось: «Какого черта?».

Она успокаивала себя, что ничего еще не решено. Можно отказаться в любой момент. Но желание встретиться с ним омрачало даже такое простое занятие, как приготовление чая для мужа. Джордж был вне досягаемости, как будто ее предательство проложило между ними целую пропасть, поэтому она инстинктивно старалась обходиться с ним как можно лучше, бережнее, хотя сама понимала, что подобное поведение, вызванное чувством вины, – малодушно и недостойно.

Они встретились в парке, в шесть, на своем обычном месте около пруда с утками. Увидев его, Джини поняла, что напрасно она убеждала себя целую неделю, что не стоит приходить, на самом деле у нее не было никаких сомнений, что она пойдет.

«Как насчет кафе? Дж.» – написала она ему.

«Ура! Когда?» – ответил он.

Пока еще не случилось ничего страшного, убеждала она себя, и не случится. Это невинный флирт. Да, этот человек нравится ей, ну и что? Она была старой и глупой и, если верить ее семье, сама не знала, чего хотела. Но тем не менее вина и ложь уже появились.

– Я встречаюсь с Ритой завтра, – сказала она Джорджу.

Джордж оторвался от своего кроссворда, кивнул.

– На что пойдете?

Джини загружала посудомойку, вытирала ножи и вилки и ставила их ручкой вниз в корзину.

– Мы идем не в кино, просто проведем вечер вместе… Может, Лили присоединится к нам.

– Как Лили? Жаль, что она не придет на вечеринку, – заговорщически улыбнулся он, поправляя очки. – Осталось недолго, – добавил он весело.

Джини почти забыла о приближающемся дне рождения. Ей было не до этого. На самом деле единственное, о чем она думала, – это ложь, которую она сказала. И Рэй. Будто обе эти мысли отпечатались у нее на лбу и светились неоновыми огнями. Но, как ни странно, Джордж ничего не заметил.

– Кофе?

Она подошла к кофейнику, наперед зная, что ответит муж, так как усвоила все его привычки, словно они стали ее собственными. Несколько недель назад она решила бы, что это знание обнадеживает, утешает, но теперь оно раздражало. Ей хотелось бы, чтобы хоть один раз Джордж сказал: «Нет, знаешь что, сегодня я выпью, пожалуй, крапивный чай, дорогая».

И вот она здесь, дрожа от предвкушения, послушно идет к западным воротам парка, которые вели к главному входу кладбища Хайгэйт.

– Куда мы пойдем?

– Может, в новый греческий ресторан под холмом?

Рэй, казалось, нервничал не меньше, чем она. Куда подевались его размеренная сдержанность и плутовская улыбка, вместо них она увидела робость, которую прежде не замечала.

– Возвращайтесь, внуки, мы вам все простим, – нервно засмеялся он.

– Думаю, мне надо выпить.

– Мне точно надо.

Они оба фыркнули от смеха.

– Плохо дело, раз нам обоим нужно лекарство, чтобы быть вместе, – сказала она.

– Просто я столько раз представлял себе, как это будет, с тех пор как вы прислали сообщение, – признался Рэй к большому удивлению Джини.

Они шли, не глядя друг на друга. Джини, услышав его слова, сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. Она считала, что поступает глупо, поддаваясь фантазиям, и решила, что Рэя, несмотря на его очевидные заигрывания, просто влечет любопытство. Она не возражала, ожидая именно этого, но теперь ей показалось, что он в не меньшем смятении, чем она.

В ресторане было почти пусто, кроме одной молодой пары возле окна, которые пили пиво из бутылок и поглощали закуски с общей тарелки. Джини вздохнула с облегчением. Она вглядывалась в лицо каждого прохожего, пока шла с Рэем, боясь, что кто-то из ее многочисленных знакомых в этом районе заметит их вместе и расскажет Джорджу, между делом и без злого умысла, конечно. Ресторан был совсем новый, официанты – излишне заботливы, интерьер – слишком безупречный, словно кто-то должен был вдохнуть в это жизнь. Их провели к столику недалеко от другой пары – Джини решила, что большинство людей хотели бы чувствовать хоть какую-то компанию, когда ели вне дома, – но Рэй выбрал столик в дальнем конце зала.

– Что скажете? – спросил он, оглядываясь.

– Мне нравится… все хорошо, – честно ответила Джини.

Они сели напротив друг друга, заказали бутылку вина, и Джини снова почувствовала не поддающееся контролю трепещущее биение сердца, от которого мутило и кружилась голова. Она хотела встретиться с ним взглядом, вновь ощутить ошеломляющий накал эмоций, как в тот первый раз, но не решалась, поэтому стала передвигать приборы и разворачивать лиловую бумажную салфетку, которую затем аккуратно разложила на коленях.

– Ваше здоровье.

Они подняли бокалы. Она надеялась, что вино успокоит ее.

– Рассказывайте, – попросил Рэй, – рассказывайте все.

– Все о чем? – засмеялась Джини.

– О вас, о вашей жизни, где вы родились, кто ваши лучшие друзья… ваша любимая песня… вы любите морковку… все как обычно.

– Сколько у вас времени?

Они оба рассмеялись; благодаря удивительной связи между ними, им было совершенно безразлично, о чем говорить. Достаточно было просто сидеть рядом друг с другом, пока на улице спускались сумерки и официант зажигал свечу на их столике, и смотреть друг на друга без страха и стеснения.

– Вам действительно интересно?

Рэй кивнул.

– Я родилась в Норфолке, недалеко от Холта, мой отец был викарием англиканской церкви… ревностным, уважаемым… страшным. Он мог бы быть счастлив, если бы считал, что это воля Божья, но он воспринимал жизнь как суровую жертву. Не уверена, что он вообще обращал на нас внимание, так был увлечен своим призванием. Мама служила в церкви, у нее было доброе сердце, но жуткая неврастения. Мой брат был старше меня на два года. Он умер, когда ему было пятнадцать, и это выбило маму из колеи. Мои родители уже давно ушли в мир иной. Лучшая подруга детства – Мишель, наполовину канадка, уехала в Торонто. – Она сделала паузу, задумавшись, что бы Мишель сказала на все это. – Что еще?

Рэй хотел было заговорить.

– Да, вспомнила… я люблю морковку… или, лучше сказать, я равнодушна к ней… предпочитаю ее в сыром виде, а моя любимая песня… невозможно выбрать.

– Отчего умер ваш брат?

– Рак. Наверное, в наши дни он бы выжил, сейчас такие дети выздоравливают…

Она затараторила о чудесах науки и достижениях химиотерапии, чтобы не объяснять, что она на самом деле пережила, когда умер ее любимый Уилл. Она не говорила об этом с того самого утра, когда отец вошел к ней в комнату и сказал, что ее брат «теперь с Господом». Родители не смогли помочь Джини, а остальным, как ей казалось, было безразлично.

– Ужасно, – произнес Рэй.

Она все еще слышала крики Уилла. Перед смертью его привезли домой, и мама сама ухаживала за ним, ей помогала женщина из деревни, но каждый раз, когда они перекладывали его, днем или ночью, она слышала, как из последних сил, истерзанный и истощенный, он стонал – как будто у нее сердце вырывали из груди. «Ему лучше», – уверяла ее мама, и Джини верила ей, хотя читала правду в измученных глазах матери. Она и сама понимала, что желтый, истощенный призрак, который когда-то был ее братом, не сможет поправиться, но не могла даже думать о его смерти.

– Наверное, вас это убило, – сказал он, и по его лицу она поняла, что он знал, через что ей пришлось пройти.

– Это было давно.

– Это ничего не меняет.

– И да, и нет, – кивнула Джини.

Она почувствовала, как к горлу подступают слезы, невыплаканные за столько лет. Рэй взял ее за руку, но тут официант принес еду, и они отпрянули друг от друга как подростки, которых застукали на крыльце.

– Простите, на меня до сих пор что-то находит. – Она машинально взяла горячую питту и стала есть, хотя аппетита не было. – Теперь ваша очередь, – потребовала она, с трудом проглотив кусок. – Расскажите, что случилось с вашей подружкой, ради которой вы бросили жену.

Рэй отвернулся.

– Мы прожили вместе одиннадцать лет…, а потом она умерла. Обширная опухоль надпочечника. Она сказала, что устала, просто устала, ей показалось, что это, может, несварение желудка. Когда она, наконец, решила обратиться к врачу, нам сказали, что у нее опухоль размером с грейпфрут. Уже ничего нельзя было поделать, и она умерла через шесть недель. – Он посмотрел на Джини, в его глазах все еще горели отголоски первого потрясения. – В январе была десятая годовщина ее смерти.

– Мне очень жаль.

– Она много курила, – добавил он, словно до сих пор пытался найти объяснение случившемуся.

Они молчали, дожидаясь, пока тени прошлого не утихомирятся. Еда на столе оставалась почти нетронутой.

– Что вы сказали мужу?

– Что иду к своей подруге Рите и ее подруге Лили.

– Он будет расспрашивать?

Джини пожала плечами.

– Не знаю. Если у него опять будет маниакальное настроение, то он будет целую вечность расспрашивать, отчего да почему.

Она вздрогнула от этой мысли, удивляясь, как вообще решилась встретиться с Рэем. При упоминании Джорджа повисла неловкая тишина.

– Извините… не стоило об этом, – пробурчал Рэй, предлагая Джини тарелку с хумусом.

Джини намазала немного хумуса на питту и сказала:

– Я могла бы оправдаться тем, что у меня ужасный брак, что мой муж подлец или зануда или и то и другое, что я не люблю его, но…, – она посмотрела Рэю прямо в глаза, – но это не так.

Рэй ждал.

– Мы были счастливы.

Она остановилась, произнеся это слово, которое вдруг показалось ей совершенно неуместным. Задумавшись, она поняла, что уже очень давно не чувствовала себя по-настоящему «счастливой» с мужем.

Что бы ни случилось с ним много лет назад, это изменило его взгляд на жизнь. Ему уже не хотелось бывать в обществе, ходить в рестораны, в театр или в кино, даже когда она сама предлагала все организовать, – вот почему она привыкла ходить повсюду с Ритой.

– У нас был неплохой брак.

– Вам не надо меня убеждать. Тридцать с лишним лет совместной жизни – впечатляет.

Джини вздохнула.

– Конечно, я и не пытаюсь вас убедить, вы же понимаете?

Она заметила удивление на его лице.

На этот раз Рэй решительно взял ее за руку.

– Джини, я не хочу причинять тебе боль. Не могу сказать, что ты меня не привлекаешь, но пока ничего не произошло, мы можем разойтись, прежде чем кто-то пострадает.

Пострадает, подумала она. Какое сильное слово. Но ее разум отказывался представлять себе, что предполагают эти страдания. Еще ничего не было и не будет, повторяла она про себя как мантру, но с каждым разом ее убежденность все больше слабела.

– Давай забудем обо всем этом… и просто посидим вдвоем.

Он не сводил с нее глаз, и на этот раз она не отвернулась.

«Парк закрыт… уже больше одиннадцати».

Они свернули и пошли вдоль дороги, огибающей южный конец кладбища.

«Как больше одиннадцати?» Джини взглянула на часы, не веря, что они провели вместе больше пяти часов. Пять часов, которые пронеслись как мгновение.

Она была немного пьяна, и ночь окутала ее прохладой, словно плащом-невидимкой.

– Поцелуй меня, – попросила она, обернувшись к нему.

Не произнося ни слова, он подвел ее под тень дерева, нависавшего над оградой кладбища.

Она была совершенно не готова к этому. Когда их губы соприкоснулись, ее охватило абсолютнейшее блаженство, утолившее жажду, о которой она даже не подозревала.

– Боже, – вырвалось у него со вздохом. – Ты вся дрожишь, – добавил он, крепко обнимая ее.

– Все из-за тебя. – Ее смех тихо, трепетно зазвучал в ночном воздухе. – Я не могу пойти домой…, он заметит…

– Что заметит? Он уже спит, разве нет?

Джини кивнула, успокоившись.

– Я и забыла, что уже поздно… Надеюсь, но лучше мне вернуться. Не хочу, чтобы он звонил Рите посреди ночи.

Они стали подниматься по холму рука об руку, Джини была благодарна ему за поддержку.

– А что подумает Рита?

– Рита… она моя подруга… она тебе понравится.

Они замолчали, обдумывая, смогут ли их два мира слиться воедино.

– Мы еще увидимся, Джини? – спросил он тихо.