V

– Мам, нам нужно обсудить вечеринку, осталось всего три недели.

Они сидели напротив друг друга в небольшом вымощенном плиткой заднем дворике магазина «Pomegranate» за полчаса до открытия. Джини недавно поставила четыре столика для клиентов, чтобы они могли посидеть и выпить сок или фруктовый коктейль. Она спряталась под зонтом от утреннего солнца.

– Разве мы еще не все решили?

Вся эта идея – пригласить гостей, чтобы отпраздновать ее официальное вступление в старческий возраст, – безмерно тяготила Джини. Именно Шанти уговорила ее, что будет весело.

– Да, но я уезжаю на неделю, не забудь. Все ответили?

– Сорок три по последним подсчетам, – кивнула Джини.

Ее друзья проявили неожиданный энтузиазм, это внушало тревогу.

– Еще надо подумать, как рассадить гостей, решить насчет речей, во сколько мы ужинаем, что будет играть квартет. Если что-то оставить на волю случая, это кончится катастрофой. Может, кто-нибудь из гостей на диете, ты не выясняла? Нужно предупредить организаторов.

– На диете? – не сразу поняла Джини.

– Да, мам, вегетарианцы, аллергия на глютен, орехи, понимаешь?

– Мои друзья родились еще до того, как открыли аллергию на орехи, – ответила она язвительно, пробегая глазами список гостей. – Нет, у всех еще сохранились зубы, насколько я помню. Не могу даже найти ни одного вегетарианца.

– Ладно, ладно, не начинай про мое «невротичное» поколение, – рассмеялась Шанти.

– Элли понравилось в садике?

Джини считала, что ее внучка слишком мала для садика, но Алекс настоял на этом, чтобы у него было больше свободного времени. Джини не винила свою дочь: она понимала, что Шанти боится снова его потерять.

– Она в восторге, – смягчилась Шанти. – Ей разрешили рисовать, сколько душе угодно. Мы можем теперь продолжить, мам? Мне надо еще успеть на работу, а я уже опаздываю.

В следующий четверг, когда она пришла за внучкой, ее удивило неожиданное радушие Алекса. Он искренне хотел поболтать с ней.

– Шанти сказала, праздник будет потрясающий.

– Да, наверное.

– Кажется, вы не в восторге, – улыбнулся он сочувственно и без тени обычного подтрунивания и ехидства.

– Честно говоря, я в ужасе, – подозрительно глянула на него Джини.

– Вас можно понять. Это же настоящий кошмар, – рассмеялся Алекс.

– Что, праздник?

– Нет, шестьдесят лет.

– А я-то подумала, ты хоть раз в жизни на моей стороне, – фыркнула Джини, оглядываясь в поисках Эллиных ботинок.

– Я на вашей стороне, – настаивал он, ухмыляясь. – Но надо же быть честным, разве нет?

– Не так упорно.

– Извините, извините, я не знал, что это так важно для вас. Вы выглядите замечательно для своего возраста.

Вот опять: «для своего возраста» – самая нелюбимая фраза Джини. Но ее ошеломила первая попытка зятя сделать ей комплимент.

– Спасибо.

– Понимаете, Джин, я думаю, мы с вами неудачно начали, – продолжал Алекс, пока она усаживала Элли к себе на колени и пыталась снять с нее домашние тапочки, чтобы надеть ботинки.

Джини прикусила язык и ждала, стараясь угадать, куда он клонит. Может, он ходит к психотерапевту? Или ему нужны деньги?

– Мне бы хотелось, чтобы мы помирились и стали друзьями.

В этот момент она поняла, как трудно отказываться от привычки, даже от такой глупой привычки, как ненависть к собственному зятю.

Отчасти она наслаждалась ситуацией, хотя ей было стыдно признать это, и она наслаждалась тем, что могла оправдать свое ехидство. Каждая клеточка ее организма противилась. Она испытала почти физическую боль, пытаясь улыбнуться Алексу без тени сарказма, но она постаралась.

– Дело в том…

– Я знаю, вы боитесь, что я снова предам Шанти.

Джини кивнула.

– Честно говоря, я сам этого боюсь, но я стараюсь, как могу.

– Это не совсем то, что хотелось бы услышать матери, хотя, как всегда, в твоей честности не приходится сомневаться.

Черные кудри Алекса были собраны в пучок. Так его худое, вытянутое лицо казалось моложе, беззащитнее.

– Никаких гарантий, правда? В отношениях.

Джини пришлось согласиться.

– Почему теперь?

Если бы она не заметила, как скользнул взгляд Алекса, она бы, скрепя сердце, решила вопрос в его пользу.

Он пожал плечами.

– Разве нужна причина?

– Нет… но обычно она есть.

Алекс отмахнулся.

– Как вам будет угодно. Мир?

Он протянул ей руку, и она приняла ее.

Когда Джини подошла к площадке, ей стало досадно, потому что Рэя и Дилана там не оказалось.

Элли отвергла на сегодня качели и в сотый раз забиралась на горку. Стоявший там мальчик решил перед ней выпендриться, как это обычно делают маленькие дети, и съехал с горки на спине. Конечно, Элли захотелось повторить это, но она никак не могла понять, как лучше сесть. Поэтому она встала на металлической горке, опустив голову и руки, и заревела. Джини сняла ее и обняла, но почему-то девочка никак не могла успокоиться.

– Пойдем посмотрим на новую площадку, – предложила, наконец, Джини, и Элли сразу повеселела, вскочила на ноги и побежала вверх по холму, ее кудри развевались на ветру, пока Джини с коляской торопилась за ней следом.

Она увидела их сразу же, как только они завернули за угол. Рэй взгромоздился на край деревянной «паутины», поддерживая внука, который забрался на самую высокую перекладину.

Элли завизжала от счастья, увидев Дилана, и потребовала, чтобы ей разрешили забраться к нему, но «паутина» предназначалась для детей намного старше, и Джини уже пожалела, что они пришли сюда.

– Слишком высоко, дорогая. Ты еще маленькая.

Пока внучка стояла грустная, явно размышляя, поможет ли тут истерика со слезами, Рэй снял Дилана с «паутины».

– Пойдем-ка на качели.

Стайка малышей бегала взад-вперед по новому прорезиненному покрытию около веревочных качелей, и Элли, быстро забыв о Дилане, присоединилась к ним.

Джини присела на траву, а Рэй расположился возле нее, скрестив ноги, и стал перебирать травку и упавшие сучки.

– Как дела?

Джини пожала плечами.

– Нормально. А у вас?

– Звучит не очень-то весело.

– Ну, вы понимаете.

Он посмотрел на нее зелеными глазами, точь-в-точь как у внука, – ясными, живыми и блестящими.

– Нет, – сказал он. – Расскажите.

Джини ничего не ответила.

– Теперь ваша очередь, вы же слушали мои нудные истории о неблагополучных семьях.

С минуту она молчала. Потом что-то вдруг щелкнуло в ней, словно годы сдержанности, наконец, развеяли в прах ее сопротивление.

– Вы правда хотите знать? – спросила она, с удивлением отметив вызов в своем голосе.

– Конечно.

Он казался смущенным, озадаченным, но Джини сделала глубокий вдох, полная решимости. Последние дни она была раздражительна с окружающими, на нервах, испытывая неимоверное желание снять с себя ношу. Попался, подумала она, всматриваясь в этого незнакомца, который по какой-то непостижимой причине казался ей таким привлекательным.

– Хорошо, – вздохнула она, решая, с чего начать. – Что ж… Через несколько недель мне исполнится шестьдесят, и мой муж с дочкой решили, что теперь я официально считаюсь старухой. Они хотят, чтобы я бросила свой магазин натуральных продуктов, который я так люблю и который приносит чертовски много денег, и перебралась за город. Они не понимают, почему я не прыгаю от счастья, радуясь возможности выйти на пенсию и поселиться в сонной деревушке в Сомерсете. Булочки с джемом возле камина, сад с бегониями, церковные праздники, невинные деревенские развлечения. Неужели я…?

Она вдруг с ужасом почувствовала, что ее душат слезы, а голос дрожит. Рэй смотрел на нее без тени смущения, ожидая, когда она продолжит.

– Значит, все кончено? – проговорила она сквозь слезы. – Я должна уступить? Отказаться от всего?

– А чего бы вам хотелось?

– Того, что есть сейчас. Мне нравится моя жизнь. По крайней мере, бóльшая ее часть.

– А какая часть не нравится?

Джини уставилась на него.

– Какой странный вопрос.

– Разве? – рассмеялся Рэй.

– Да. Всем что-то не нравится в своей жизни, но это не так важно, правда? Я могла бы часами рассказывать о том, что мне не нравится, – тараторила она невнятно, хотя сама не знала, почему. Этот человек выбил ее из колеи своей прямотой, так хотелось довериться ему, позабыв все опасения. – Нельзя вот так спрашивать у людей, почему они несчастны. Лучше не думать об этом.

– Простите.

Он был сбит с толку ее выпадом, и она не смогла удержаться от смеха.

– Нет, что вы, теперь моя очередь извиняться, – сказала она. – Веду себя как сумасшедшая.

Она поискала платок в кармане пальто.

– Наверняка ваш муж интересуется вашими желаниями, да? – спросил Рэй.

Он словно смотрел ей прямо в душу своими светлыми, ясными глазами. У нее снова полились слезы.

– Не надо было начинать этот разговор, – пробормотала она, позабыв о смущении.

– Я и не думал, я просто…

Он отвернулся, и с минуту они молча смотрели, как дети бегают по площадке.

– Я не чувствую себя старой, правда не чувствую, – сказала она, тщетно пытаясь сдержать слезы, но ей уже было все равно, что подумает Рэй; желание излить душу было настолько сильным, что она уже не могла остановиться. – Для меня ничего не изменилось. Я здоровая, сильная. Не могу, не могу… гнить в захолустье с человеком, которому я настолько безразлична, что он даже любовью со мной не занимается… уже десять лет.

Она ахнула, услышав собственные слова, покраснела от стыда и закрыла лицо руками, желая провалиться сквозь землю.

Рэй вздохнул.

– Нелегко, наверное, – медленно произнес он, тщательно подбирая слова.

Джини покачала головой, удивляясь самой себе.

– Слушайте, мне не верится, что я сказала это… вам…, совершенно незнакомому человеку. Мне так жаль… Так неловко.

– Вам, может быть да, но…, – засмеялся Рэй.

Зазвонил телефон, и Рэй выудил его из кармана пиджака.

– Вас спас звонок, – пробормотала она горестно.

– Привет… да… да… нет, я сегодня уже не вернусь; займусь этим в первую очередь. Спасибо за информацию, Мика… Да, пока. – Он сунул мобильный обратно в карман рубашки. – Это из клуба.

– Дедушка! Дедушка! Мне нужно в туалет… очень нужно, дедушка. – Дилан стоял перед Рэем, подпрыгивая и сжимая штанишки. Рэй вскочил.

– Пойдем…

И они побежали к кустам на краю парка, оставив Джини с таким чувством, будто она только что сошла, шатаясь, с американских горок.

После этого они мало говорили друг с другом. Джини посадила Элли в коляску, разгоряченную, раскрасневшуюся от бега, и дала ей голубую пластиковую бутылочку с водой. Дилан топал рядом с коляской, натягивая себе капюшон на голову. У ворот парка они попрощались.

Рэй задержался на секунду.

– Мне жаль, что мы не успели закончить разговор.

– Тем лучше. Пожалуйста, забудьте все, что я говорила, – попыталась улыбнуться Джини.

Он улыбнулся ей в ответ и дотронулся до ее руки, прежде чем отвернуться, – всего на мгновение, но неожиданно душевно. И ей это понравилось.