Книга: Четверги в парке
Назад: X
Дальше: XII

XI

– Здравствуй, дорогая, как дела? – Джини ответила на звонок дочери, стоя на стремянке и пополняя полки над прилавком для охлажденных продуктов новыми товарами. После ее дня рождения в магазине была сумасшедшая неделя; Йола уверяла, что внезапное потепление заставило людей вдруг вспомнить, что пора заняться фигурой. Сок из ягод гойи, антицеллюлитные пищевые добавки, чернослив, люцерна, отруби и овощи – все пользовалось большим спросом.
– Ты сможешь прийти, как только освободишься?
Голос дочери показался ей необычно резким, напряженным. Наверняка без Алекса не обошлось.
– Что-то случилось? С Элли все в порядке?
– Не могу сейчас говорить.
– Хорошо, увидимся. Шанти, мне привести папу?
– Нет, – выкрикнула она, словно испугавшись. – Нет, приходи одна.
Она убрала телефон и посмотрела на часы. До закрытия магазина оставалось всего десять минут.
– Добрый день, Джин, – полная женщина средних лет в широкополой шляпе смотрела на нее снизу вверх.
– Здравствуй, Марго, чем могу быть полезна? – спросила Джинни, со вздохом спускаясь со стремянки и зная, что ей придется целый час выслушивать перечисление всех недугов и болезней Марго – от боли в суставах и зуда до вздутия живота. За последние годы та попробовала практически все возможные средства, но ей не хватало терпения довести лечение до конца, чтобы получить результат, и вот теперь она будет расхваливать очередное волшебное средство, о котором вычитала в газетах.
Марго обмахивалась номером местной газеты.
– Знаешь, я недавно наткнулась на одно исследование, – начала она.
– К сожалению, сегодня у меня мало времени, Марго, через минуту я закрываюсь, а мне еще надо кассу пересчитать.
Марго пала духом и многозначительно посмотрела на настенные часы за прилавком.
– Меня внучка ждет… Можешь прийти завтра?
Марго изобразила глубокое раздумье.
– Наверное… нет-нет, иди, дорогая, я понимаю, каково это – с малышами.
* * *
Шанти и Алекс явно нервничали.
– Где Элли? – было только шесть тридцать.
– Мы уложили ее пораньше, не хотели, чтобы она услышала, – ответила Шанти, и ее слова прозвучали зловеще.
Они втроем стояли в гостиной, всем было неловко.
– В чем дело? – сердце Джини бешено колотилось.
Она заметила, как губы ее дочери дрогнули.
– Мам, это нелегко…
Шанти взглянула на мужа, но Алекс просто уставился в пустоту, прислонившись, как всегда, к камину; он стоял босой, потирая ногу об ногу.
– Элли… она говорила о каком-то мужчине…
О нет, подумала Джини, мгновенно переведя взгляд на Алекса, который не поднимал на нее глаз. Она ждала.
– Она говорит, что этот мужчина, которого она называет Рем, сажает ее к себе на колени… трогает ее.
Джини, едва сдерживаясь, тяжело опустилась на диван.
– Не верю, – холодно заявила она.
Она заметила удивление на лице дочери.
– Мам?
– Это ложь, – отрезала Джини.
– Мам… Элли так говорила. Ты не веришь собственной внучке?
– Она сама сказала тебе? – спросила она тихо.
– Нет, она рассказала Алексу.
– Понятно, – Джини несколько раз глубоко вздохнула; слова, которые никто ей не простит, готовы были сорваться у нее с языка.
– Конечно, мы очень беспокоимся. Алекс говорит, что вы встречаетесь с этим человеком, Рэем, в парке.
– А ты сама слышала это от Элли? – перебила Джини.
Она заметила, что Шанти сразу поняла, к чему она клонит, и лицо ее дочери окаменело.
– Я не собираюсь просить двухлетнего ребенка повторять такие страшные вещи. То есть ты хочешь сказать, что Алекс все выдумал?
– Я хочу сказать, что он ошибается, – она говорила медленно, контролируя каждое слово. – Алекс?
Тот заерзал. Видимо, ему не хотелось стоять на всеобщем обозрении, и он присел на подлокотник кресла Шанти, будто прячась за своей женой.
– Я знаю, что она сказала.
– И что же? Повтори мне слово в слово, что сказала Элли, – Джини понимала, что ее голос дрожит от негодования, но ей было все равно.
Зять прокашлялся.
– То, что Шанти только что сказала, что Рэй сажает ее к себе на колени и трогает ее.
– Элли так сказала? Ты абсолютно уверен, что она так сказала?
Алекс кивнул, отвернулся.
– Может, не совсем эти слова, не помню точно, но смысл…
Джини обернулась к дочери, удивляясь, как же она не видит, что ее муж врет и не краснеет.
– Я скажу это только один раз.
Она взглянула Шанти прямо в глаза, зная, насколько пронзителен ее взгляд, жаждущий открыть дочери правду.
– Я никогда… ни разу… ни при каких обстоятельствах не спускаю глаз с Элли, когда она со мной. И никогда Рэй не трогал ее и пальцем. Ни разу не брал ее за руку, не поднимал на руки, не сажал на качели, он даже почти не разговаривает с ней, только здоровается и прощается, и однажды протянул ей пакетик с яблочным соком. Больше ничего и никогда.
Она перевела дыхание.
– Более того, – обратилась она к Шанти, которая сидела с каменным лицом, слушая свою мать, – ты должна знать, что каждая клеточка моего организма всецело предана Элли, что я с радостью отдам свою жизнь, чтобы защитить ее от вреда, даже небольшого. И я не понимаю, как ты можешь верить в то, что я позволила чужому человеку приставать к моей внучке в моем присутствии.
Шанти сделала глубокий вдох.
– Мы не имели в виду, что он пристает к ней…
Она посмотрела на мужа, смущенная, сбитая с толку.
– Да, вы говорили именно это, что он пристает к ней.
– Мам… ты же понимаешь, что я беспокоюсь. Я чуть с ума не сошла, когда Алекс рассказал мне об этом. Такие вещи случаются, и никто не замечает.
– Ничего не случилось, а я не никто. Я твоя мама и бабушка Элли.
– Я знаю, мам, и я доверяю тебе. А вот другим людям я не доверяю. Такие вещи происходят тогда, когда ты, к примеру, можешь отлучиться в туалет, или попить, или отвернуться всего на минуточку. Ты можешь и не заметить, – она вопросительно посмотрела на Джини.
– Ради всего святого, я же не дряхлая старуха! Я все еще в состоянии контролировать себя.
Так вот в чем дело, они думали, что она чокнутая, ни на что не способная старая зануда.
– Ничего из того, что вы тут наговорили, не было на самом деле. Повторяю, я никогда не оставляла и не оставлю Элли с кем-то даже на секундочку. Это просто невозможно. Я отношусь к таким вещам намного щепетильнее, чем вы.
Шанти готова была поверить ей.
– Наверное, Алекс не так понял…
– Я слышал то, что слышал, – повторил тот угрюмо, но его слова никого не убедили.
– Не понимаю, зачем Элли говорить такое, если ничего не было, – продолжала Шанти.
– Я тоже, – Джини пристально посмотрела на Алекса и вздохнула. – Послушай, я понимаю, что ты беспокоишься, дорогая, но о чем бы ни говорила Элли, при мне ничего такого не было.
– Вообще кто этот человек? – поинтересовалась ее дочь.
– У него своя школа айкидо на Арчвэй. По четвергам он гуляет со своим внуком, пока дочь работает. Насколько я знаю, он абсолютно порядочный человек. Дети вместе играют.
Больше она ничего не добавила, надеясь, что этого достаточно. Ее отношения с Рэем, возможно, – большая ошибка, но это совсем другой вопрос. Она чувствовала, как ее щеки горят, но не от ощущения вины, а от гнева.
– Что ж, все равно лучше тебе не гулять с ним, пока с тобой Элли, – произнесла Шанти тоном учительницы, отчитывающей капризного, своевольного школьника. Джини побагровела.
– Если не доверяешь мне, Шанти, я вообще перестану гулять с Элли. Не хочу, чтобы ты переживала каждый раз, когда я выхожу с ней на улицу.
Она смотрела на Алекса и ждала, когда он поднимет на нее глаза. Зачем он это делает? Разве он не понимает, что теперь свободного времени у него станет еще меньше?
– Алекс? – Шанти наконец решила, что ее муж должен разделить с ней ответственность.
– Я уверен, что Джини желает Элли только добра, но мне было бы намного спокойнее, если бы этот Рэй больше не подходил к моей дочери, – произнес он торжественно.
– Он… не… трогал ее. Ты не услышал ни единого слова из того, что я говорила? – Джини перешла на крик, это была последняя капля. Она встала, собираясь уйти.
– Даже если так, – добавил Алекс, – вы ничего не знаете о нем.
Шанти тоже встала.
– Уверена, ты понимаешь нас, мам.
Джини подошла и машинально поцеловала дочь.
– Если не доверяете, зря вы позволяете мне забирать Элли, – повторила она.
– Мам, я же сказала, мы тебе доверяем, правда, Алекс?
Он кивнул.
– Пожалуйста, давай не будем ругаться из-за этого. Я должна была выяснить, что происходит.
Джини пристально взглянула на них обоих.
– И вы верите мне, когда я говорю, что Рэй никогда не дотрагивался до Элли, даже в рамках приличия? Обещайте, что вы никогда больше не заговорите об этом.
Они оба кивнули, но без особой уверенности. Джини заметила, что ее дочь еще сомневается.
– Пожалуйста, не говори папе, он будет переживать, – шепнула ей Шанти, провожая Джини до двери. И только тогда Джини поняла, что Шанти сомневается в словах Алекса.
* * *
В тот четверг Джини повела внучку в другой парк, на другой стороне Крауч-Энд. Рэю она ничего не рассказала; она не знала, что говорить. «Мы не можем встречаться, потому что моя семья считает тебя педофилом». Как такое можно сказать? Однако она понимала, что их короткой связи пора положить конец. Если это угрожает ее отношениям с дочерью, мешает видеться с любимой внучкой, ставит под удар жизнь и карьеру Рэя, оно того не стоит. Ее до сих пор трясло от гнева, когда она вспоминала виноватое лицо Алекса. И все же ей не удалось переубедить их. Она хотела поговорить об этом с Рэем, но ей было не только стыдно за своих родственников, она также знала, что если заговорит с ним, если услышит его голос, то ее решимость развеется прахом. Семья должна стоять на первом месте.
– «Едет, едет паровоз», – стала она напевать, пока они шли по Хорнси-Лэйн под лучами горячего майского солнца, и ждала, когда Элли подхватит. – «Две тюбы и сто каесь», – пропела девочка, ее панама раскачивалась из стороны в сторону, – «Масинистом рыжи песь». – Джини улыбнулась, радуясь всем сердцем и не имея ни малейшего желания поправлять ее.
Когда они дошли до ворот Прайори-парка, ей пришло сообщение: «Идете? У нас клубника».
Клубника на день рождения. Она решительно убрала мобильный обратно в карман своих хлопковых брюк.
– Джин, смотри, смотри, – показывала куда-то пальцем внучка.
– Песочница… ты хочешь в песочницу? – спросила Джини, посмотрев в ту сторону.
Элли кивнула.
– Ведерко, – она показала на ведерко, забытое кем-то в песке. – Оранжевое ведерко… песок плюх-плюх.
Она принялась сгребать песок руками и бросать его в ведерко, потом опрокидывать его. Так она играла какое-то время, пока не появился маленький мальчик, который выхватил у нее ведерко.
– Мое, – заявил он, но Элли не отпускала голубую дужку.
– Джин… нет… не его ведерко… мое, мое, – Элли разрыдалась, когда мальчик, наконец, вырвал у нее из рук свое оранжевое ведерко. Она долго не успокаивалась, раскраснелась и вспотела, ее светлые локоны прилипли ко лбу, песок хрустел между пальцами и облепил ее голые ножки.
– Мороженое, – объявила Джини радостно, но на сердце было тоскливо. Она все оглядывалась по сторонам в нелепой надежде увидеть Рэя.
– Плохой мальчик, – продолжала жаловаться Элли, ее карие глаза блестели от гнева. – Он забрал мое ведерко.
– Это было его ведерко, – убеждала ее Джини. – Мы принесем твое ведерко в следующий раз, – добавила она, понимая, что двухлетнего ребенка этими словами не утешишь.
Они сидели на скамейке, пока Элли аккуратно ела ложечкой шарик шоколадного мороженого в бумажном стаканчике, – невыносимо медленно. К тому времени, как она доела, на ее маленьком личике «выросла» шоколадная борода.
– Еще? – спросила она с надеждой в голосе, протягивая Джини пустой стаканчик.
Джини рассмеялась.
– Нет, дорогая, одного вполне достаточно.
– А где Дин? – спросила девочка, и вдруг начала икать. – У меня никота, – объявила она, улыбаясь во весь рот.
– Он не смог сегодня прийти.
– А… Дин играл со мной, – сказала она, а когда Джини не ответила, продолжила. – Джин, Джин, Дин играл со мной. У меня ножка заболела, когда он попал в меня мячом.
– Да, дорогая, но теперь твоя ножка в порядке, правда?
Элли посмотрела на нее с сомнением и подняла подол юбки, чтобы показать невидимую рану.
– Ножка заболела, как у папы, когда он был маленькой девочкой.
– Маленьким мальчиком, – поправила Джини, улыбаясь.
Она посадила внучку к себе на колени и бережно вытерла мороженое с ее лица влажной салфеткой. Элли вырывалась и визжала, но Джини справилась. А потом просто прижала к себе это крошечное теплое создание, убирая влажные волосы с ее лба. Мысль о том, что кто-то мог причинить ей боль, сводила ее с ума. Алекс поступил мерзко. А, может, он действительно решил, что его дочь обижают?
– Я люблю тебя, – прошептала она.
* * *
Как только Джини вошла в дом, Джордж вскочил со стула на террасе и, ликуя, вбежал на кухню, долговязый и неуклюжий:
– Я нашел дом, – сказал он, размахивая распечаткой с характеристиками дома прямо перед ее лицом.
Джини достала очки для чтения. Дом оказался шикарный, раньше там жил приходской священник, расположен на краю Блэкдаун-Хиллз, с пятью спальнями, маленькой столовой и так далее.
– Он идеальный, по всем параметрам, и за него недорого.
– Прекрасно. – В тот момент Джини было все равно, где жить, – хоть на Внешних Гебридах. По крайней мере, переехав, она будет далеко от Рэя. Он прислал еще два сообщения, на которые она не ответила: «Что случилось? Ххх» и «Скажи что-нибудь! Х».
– Ты только подумай, как это замечательно – быть за городом в такую жару, – говорил Джордж, обмахиваясь стопкой распечаток, как веером.
– Так жарко бывает только в начале мая, дня два, не больше, раз в десять лет. Ради этого не стоит переезжать в Дорсет, – заметила Джини.
– Сомерсет… этот дом на границе между Сомерсетом и Девоном. Налить тебе чего-нибудь? Ты выглядишь убитой.
Он принялся внимательно разглядывать ее, так что ей пришлось отвернуться.
– Я приготовил холодный чай.
Джини кивнула.
– Иди отдохни на террасе, старушка, я все принесу.
Его забота только раздражала Джини. Она знала, откуда это. С того вечера после праздника он обращался с ней так, будто она сделана из стекла.
– Я добавил мяту. Как Элли?
– Хорошо… как всегда, прелестная.
Она рассказала ему про мальчика и ведерко, и они вместе посмеялись.
Вот так и будет всегда, подумала она, попивая чай, ничего больше, никого больше.
– Джини, – Джордж принял серьезный вид, – этот переезд… ты теперь уже не против, правда?
Джини пожала плечами.
– Просто я подумал… я подумал, это наш шанс. Понимаешь, уехать от всего и начать новую жизнь.
– Что плохого в нашей жизни, Джордж?
Джордж почувствовал облегчение.
– Ничего… хорошо, что ты так думаешь. Но ты только представь себе, насколько лучше было бы жить здесь, – он показал на фотографию.
– Ты еще не видел дом: наверняка, он стоит на краю обрыва.
– Что ж, можно выбрать другой, – улыбнулся Джордж ободряюще, и ей отчаянно захотелось разделить с ним его радость, перестать быть старой занудой, действительно хотелось… чего?
– Я собираюсь посмотреть его в субботу. Поедешь со мной?
– Суббота – самый занятой день в магазине.
Джордж помрачнел.
– Тогда в воскресенье. Перенесу на воскресенье.
– Хорошо… Пойду наверх, хочу принять прохладную ванную.
Солнце клонилось к закату, и жара наконец стала отступать. Обернувшись, прежде чем подняться наверх, она заметила умоляющий взгляд мужа, но она не нашла слова – по крайней мере, искренние – могущие утешить его.
* * *
На следующий день она приехала в магазин пораньше. Она собиралась на встречу с Тони, своим бухгалтером, и ей надо было забрать кое-какие документы. Уложив бумаги в кейс, она подняла глаза и подскочила как ужаленная. Рэй прижимался лицом к стеклянной двери магазина.
– Черт возьми, ты напугал меня, – выругалась она, открывая дверь.
Рэй рассмеялся.
– Хорошо, хоть ты жива, – сказал он.
Наступило молчание.
– Джини?
– Слушай, я опаздываю. Мне пора.
Рэй смотрел на нее, недоумевая.
– В чем дело? Что-то случилось?
– Я больше не могу видеться с тобой, – пробормотала Джини, не находя в себе сил смотреть ему в глаза.
– Ясно… – протянул он. – Ты скажешь, почему?
Он стоял абсолютно неподвижно прямо посреди магазина, скрестив руки на груди, и молча наблюдал, как она собирала бумаги, разбросанные на прилавке.
– Я же сказала, что опаздываю, – произнесла она. – Мне пора.
Рэй молча направился к двери и открыл ее перед ней. Она стала искать ключи, не обнаружила их в кармане пиджака, порылась в своей объемной сумке, шлепнула кейс на прилавок и принялась обшаривать все углы. Ключей нигде не было.
– Боже! – она снова стала рыться в сумке. Она видела, что у нее дрожат руки, но продолжала эти безумные поиски, потому что ничего другого делать не могла, и ей казалось, что эти поиски продлятся целую вечность, даже после того, как ключи найдутся.
– Это они? – Рэй держал ее ключи в правой руке.
Джини взглянула на него, не в силах произнести ни слова, ее сердце тревожно билось, чувствуя его близость.
Рэй не двинулся с места, просто протянул ей ключи.
– Они лежали на полке, – произнес он тихо.
Но она не взяла ключи, а продолжала смотреть на него, словно в забытьи, тогда он положил ключи на кейс.
– Лучше мне уйти, – сказал он.
Весь мир застыл в оцепенении, пока она смотрела, как он развернулся и пошел к двери. Ей показалось, что прошло не меньше ста лет, как она услышала робкий голос: «Рэй…» – и поняла, что это ее голос.
– Мне правда пора, я действительно опаздываю на встречу с бухгалтером.
Рэй кивнул, улыбнулся.
– Я верю, – сказал он.
– Давай встретимся позже? В центре? Подальше отсюда.
* * *
– Разве ты не злишься?
Они сидели в японском кафе на углу Лисл-Стрит, ели суп из водорослей. Кафе гудело обеденной суетой, но они нашли крохотное местечко в уголке, под вешалкой с одеждой, которое подходило им как нельзя лучше. Рэй долго не отвечал, обдумывая ее слова.
– Ты правда считаешь, что он это выдумал?
Джини посмотрела на него с изумлением.
– Но ведь этого не было, значит – он все выдумал.
– Зачем ему идти на такую подлость? Наверное, он услышал, как Элли лопочет что-то – как обычно в таком возрасте – и неправильно понял ее.
– Шанти говорит то же самое, но я сомневаюсь. Ты не видел его. Он даже не поднимал на меня глаз.
– Но, Джини, если он не болван, обвинять тебя в том, что ты водишь его дочь к тому, кто обижает ее, это же безумие. Зачем ему это? – Несмотря на его спокойный, благоразумный тон, Джини заметила, что он обеспокоен. – Они ведь не собираются никуда обращаться, правда?
– Сказали, что нет… Кажется, мне удалось убедить Шанти. – Она покачала головой в раздражении. – До сих пор не верится, что он сказал такое… Как гром среди ясного неба.
Рэй сделал глоток пива из бутылки, пока они сидели молча.
– Мне конец, если будет хоть намек на что-то такое, – медленно произнес он, проведя рукой по своим щетинистым седым волосам жестом, который Джини успела полюбить. – Натали запретит мне видеться с мальчиком, школу придется закрыть – не надо ничего доказывать, слухов достаточно, чтобы уничтожить меня.
Джини кивнула.
– Прости меня.
Он иронично улыбнулся.
– Это же не твоя вина.
– Они мои родственники.
– Значит, ты не думаешь, что Элли действительно что-то сказала?
Официантка стояла возле стола с их заказом, и они оба взглянули на еду с одинаковым безразличием.
– Видимо, она рассказывала о тебе. Она же обожает вас с Диланом, ты смешишь ее. Но в ее болтовне участвуют все люди, которых она знает, и обычно эти рассказы бессмысленные. Она слишком маленькая, чтобы понимать, что сидеть на чьих-то коленях может быть опасно. В любом случае это неважно, она никогда не сидела у тебя на коленях.
Джини сняла пиджак, внезапно ей стало невыносимо душно.
Рэй покачал головой, явно озадаченный.
– Думаешь, тут замешан кто-то еще, другой мужчина? Возможно, все это правда, а она просто перепутала человека?
Джини не думала об этом и мгновенно проанализировала возможные варианты.
– Она ни с кем не видится, кроме меня, Джорджа и Алекса… по крайней мере, одна.
Она взяла немного риса с курицей своими палочками.
– Конечно, они оба постоянно усаживают ее к себе на колени.
Рэй лукаво посмотрел на нее, и она рассмеялась.
– Нет, нет… Сомневаюсь, что мой муж или мой зять повинны в растлении малолетних.
– Только во лжи.
– Правда не всегда важна, не так ли?
Слова повисли в воздухе. Они оба понимали, что она имела в виду. Наслаждение, которое Джини испытала, когда села напротив Рэя, испарилось.
– Меня еще никогда не шантажировали, – заявил Рэй.
Он был ошарашен, вышколенное спокойствие на время покинуло его, но Джини видела, как он сделал глубокий вдох и на мгновенье словно ушел в себя.
– В айкидо учат воспринимать нападающего как человека, потерявшего связь со своей сущностью, а не как зло. Дело не в битве, а в самозащите; мы используем вес тела нападающего, чтобы отразить нападение.
– Звучит замечательно, но как это использовать, если человек далеко и вовсе не собирается нападать на тебя с мачете в руках?
Рэй пожал плечами.
– Рано или поздно он покажет себя.
Он хотел взять ее за руку, но она отстранилась, сжав руки под столом.
– Ты же понимаешь, что нам больше нельзя встречаться, – слова уныло повисли в тишине.
Рэй ничего не ответил, только опустил голову.
– Еще чай? – официантка подошла к ним с большим глиняным чайником. Они оба кивнули, хотя ни один из них не допил свою чашку.
– Этот разговор с Алексом напугал меня, Рэй. Под ударом твоя жизнь и мой брак. Бог знает, как Шанти отреагирует, если узнает, что я обманываю ее отца… я не могу снова потерять Элли. Оно того не стоит.
Она смотрела на него с мольбой, но его зеленые глаза ответили ей лукавым удивлением.
– Кто мы? Два старых чудака, страдающих от любви, словно два подростка, рожденных под несчастливой звездой.
Джини не удержалась от смеха, и на мгновение все остальное потеряло смысл.
– Не надо о старых чудаках, пожалуйста.
– Джини, настало наше время, разве нет? Мы оба отдали свой долг семье и любимым, в моем случае, возможно, не особенно удачно. Но ты всегда поступала правильно, ты была рядом с ними. И вдруг появилась эта сильнейшая связь между нами, которую никто из нас не ожидал, – он понизил голос. – Я думаю о тебе постоянно, Джини. Может, не стоило говорить тебе, но…
Джини покраснела.
– Понимаю, что мы почти незнакомы. Но это неважно. Я сейчас сорвусь на штампы, но рядом с тобой я… как бы сказать… другой. Как в той рекламе: «Это вы, но в самой лучшей форме». Это любовь? Понятия не имею, но не все ли равно?
На мгновение наступила тишина. Слово «любовь» замерло между ними, слишком хрупкое, чтобы дотронуться до него.
Джини молчала, и тогда он продолжил.
– Я только хочу сказать… – он замолчал, вскинув руки от безысходности. – Все просто… не видеться с тобой – убийственно для меня.
– Что же мне делать? – еле слышно спросила она бесцветным голосом.
Теперь он сжал обе ее руки, о еде давно забыли, остальные посетители с их шумом и суетой перестали существовать для них.
– Джини, мы не можем ничего сделать. Нет пути, который привел бы нас к счастью. Просто надо жить настоящим, решая проблемы по мере их возникновения. Если ты считаешь, что должна уйти, пусть так и будет, мне придется смириться с этим, – он замолчал и крепко сжал ее руки. – Но это чувство… так драгоценно, так прекрасно…
Она почувствовала, как он нежно вытер одну-единственную слезу, ускользнувшую из-под ее контроля.
– Последние дни только и делаю, что плачу, – проворчала она сердито.
Рэй откинулся на спинку стула.
– Я уже сказал, что не буду давить на тебя… это было бы несправедливо. Ты рискуешь своим браком.
– При детях нам больше нельзя видеться.
– Нельзя, это очевидно.
Он словно ждал, что она продолжит, но она не знала, что сказать.
– Мы еще встретимся?
Джини покачала головой.
– Нет, я не могу… но как устоять перед тобой?..
Он улыбнулся, но улыбка получилась нервная.
– Но… – начал он.
– Но что же будет дальше? Мы встречаемся в кафе, нам хочется большего. И в конце концов мы сделаем то, о чем думаем. А потом что?
Рэй улыбнулся.
– Я не знаю, Джини.
– Не смешно.
– Может, и не смешно, но и не трагично… правда?
Джини покачала головой, не в силах больше думать об этом, и взглянула на часы.
– Мне пора возвращаться. Давай поговорим о чем-нибудь другом? О чем-то нормальном, например…
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Политика и погода меня не интересуют. Я хочу только одного – поцеловать тебя. – Рэй взглянул на нее вопросительно.
Она огляделась в панике.
– Не здесь.
– Где же тогда?
– Мы слишком старые, чтобы целоваться на людях.
Рэй фыркнул.
– Как и большинство людей. Это, конечно же, ограничивает круг возможностей в самом сердце Чайнатауна.
Он махнул официантке, чтобы принесла счет.
– Итак, теоретически, – шепнул он, – ты бы не отказалась от поцелуя?
Не сводя с него глаз, Джини почувствовала волну желания, которое, против ее воли, вырвало вздох из ее груди. По лицу Рэя она поняла, что другого ответа ему не нужно.
Назад: X
Дальше: XII