Глава вторая. ВСАДНИКИ РОХАНА
Темнота сгущалась. В долине за ними под деревьями лежал туман, расползался по берегам Андуина, но небо было чистое. Зажглись звезды. Убывающий месяц выплывал с запада, под камнями залегли темные тени. Путники добрались до подножия скалистых гор и теперь передвигались медленнее: искать следы на камнях стало труднее. С севера на юг неровным двойным валом громоздились хребты Приречного Нагорья Эмин Муйл. Западные его склоны были крутыми и почти неприступными; восточные, изрезанные множеством ущелий и распадков, казались более пологими.
Всю ночь три друга перебирались по этим костям земли через первый хребет, поднялись на крутой перевал, потом спустились с него в глубокую долину между хребтами, темную и извилистую.
В холодный предутренний час сделали короткий привал. Месяца давно не стало видно, на небе посвечивали звезды, рассвет нового дня еще не пробился из-за гор. Арагорн опять заколебался: следы орков привели их в это ущелье, но здесь терялись.
— Как думаешь, куда они могли отсюда пойти? — спросил Леголас. — Может быть, кратчайшей дорогой на север в Исенгард через Фангорн, если ты не ошибся, и это их цель? Или на юг, к Реке Энтов?
— Куда бы они ни шли, к реке они точно не пойдут, — ответил Арагорн. — Они, наверное, пойдут через Роханские степи, где путь свободен, если в Рохане ни что не изменилось, а то ведь могущество Сарумана сильно выросло. Давайте и мы двинемся к северу!
Долина врезалась в неровное, словно ободранное взгорье каменным желобом, по дну которого меж валунов змеился ручей. Справа вздымалась хмурая скальная стена. Слева склон был более пологий, но тоже невеселый, серый в ночных тенях. Путники молча прошли около мили в северном направлении.
Арагорн шел нагнувшись, внимательно рассматривая почву у западной стены, где она была мягче и где попадались ямы и обрывы. Леголас на несколько шагов опередил друзей. Вдруг эльф вскрикнул, и они подбежали к нему.
— Смотрите! — сказал он. — Мы уже нескольких догнали, — и показал на то, что они в полутьме сначала приняли за камни.
Под стеной валялось пять мертвых орков. С ними кто-то жестоко расправился, у двух были отрублены головы, вокруг разлилась темная кровь.
— Новая загадка, — произнес Гимли. — Ночью её не разгадать, а до утра мы ждать не можем.
— Что бы ни произошло, для нас это добрый знак, — сказал Леголас. — Он вселяет надежду. Враги орков могут оказаться нашими друзьями. Разве эти горы обитаемы?
— Нет, — ответил Арагорн. — Рохирримы редко сюда заходят, а до Минас Тирита слишком далеко. Разве что тут были охотники, но я так не думаю.
— А как ты думаешь? — спросил Гимли.
— Думаю, что наши враги привели сюда своих врагов, — сказал Арагорн. — Эти убитые — орки с дальнего севера. Среди них нет ни одного гоблина-гиганта с Белой Ладонью и руной «С» на гербе. Похоже, что они дрались, они ведь все равно что звери. Могли не согласиться в выборе дороги.
— А могли поссориться из-за добычи… — произнес Гимли. — Будем надеяться, что наши друзья еще живы.
Арагорн осмотрел почву далеко вокруг этого места, но больше никаких следов не нашел. Друзья снова двинулись вперед. Небо на востоке бледнело, звезды постепенно гасли, а над горизонтом вставал серый рассвет. Пройдя немного на север, отряд попал в овраг. В его каменистом дне пробивал себе путь быстрый ручеек; вдоль него росли редкие кусты и пучки желтой травы.
— Наконец-то! — воскликнул Арагорн. — Вот они — следы: здесь вдоль ручья тропа. Враги шли по ней после побоища.
Друзья повернули на тропу и ускорили шаг, перепрыгивая с камня на камень так легко, будто хорошо выспались ночью. Тропа вывела их на край плато, где сильный ветер сразу растрепал им волосы и стал рвать полы плащей. Рассвет дохнул холодом в лицо.
Путники огляделись и увидели далеко позади Великую Реку, берега которой окрасились первыми лучами рассвета. Начинался день. Из-за темных гор показался красный край солнца. А на западе все еще было тихо и серо. Туда уползали тени, и постепенно пробуждающаяся земля только начинала расцвечиваться. Широкие луга Рохана стали буро-зелеными, белые туманы поплыли над речной долиной, а где-то почти за горизонтом, далеко-далеко слева, может, в тридцати гонах отсюда, а может, еще дальше, сверкнули синью и пурпуром вершины Белых Гор, отражая вечными снегами рассветные лучи.
— О Гондор, Гондор! — вскричал Арагорн. — Как бы я хотел увидеть тебя в более счастливый час! Но еще не указан мне путь на юг, к твоим чистым рекам!
Гондор! Гондор, от Гор до Моря!
Дул в нем западный ветер,
раскачивал Белое Древо,
Серебристым дождем рассыпал
искры света в садах королевских…
Гондор, гордые стены! Белоснежная Башня!
Гондор, трон золотой
и величье крылатой короны!
Снова люди увидят ли Белое Древо?
Полетит ли западный ветер
свободно от Гор до Моря?..
— Идем! — очнулся он от своих мыслей, переводя взгляд с юга на северо-запад, куда лежал их путь.
Обрыв круто уходил из-под ног. Ниже, в нескольких десятках шагов, скальный карниз обрывался совсем отвесной стеной, это место так и называлось: Восточная Роханская Стена. Здесь кончалось Приречное Нагорье, и впереди, насколько охватывал взгляд, разлеглись широкие равнины Рубежного Края.
— Смотрите! — воскликнул Леголас, указывая на бледное небо над головами. — Опять орел. Очень высоко. Улетает на север. Быстро, как стрела. Видите?
— Нет, в такой дали даже я ничего не вижу, друг, — ответил Арагорн. — Наверное, он летит слишком высоко. Интересно, зачем его послали, если это та же самая птица? Но лучше взгляни на равнину, там тоже что-то движется.
— И правда, — сказал Леголас. — Там большой отряд на марше. Но что за племя — отсюда не видать. До них не меньше двенадцати гонов, хотя местность плоская, расстояние определить трудно.
— А нам, похоже, больше не придется выискивать следы, чтоб с тропы не сбиться, — сказал Гимли. — Надо найти спуск в долину, и чем короче, тем лучше.
— Сомневаюсь, что есть спуск короче, чем тот, по которому шли орки, — заметил Арагорн.
Теперь Отряд гнался за врагами при полном свете дня. Все указывало на то, что орки очень спешили: время от времени друзья натыкались на брошенные или потерянные предметы — мешки от провизии, корки и огрызки твердого серого хлеба, рваный черный плащ, тяжелый кованый сапог, сбитый от ходьбы по камням… Тропа вела к северу по краю обрыва и кончилась внезапно у глубокой расселины, по которой вниз с шумом срывался поток. По самому краю расселины узкая, выбитая лесенкой в скале тропа выводила в долину.
Спустившись, друзья сразу оказались на сочном пастбище, которое неожиданно начиналось у самой стены. Серо-зеленым морем колыхалось оно под ветром. Поток скрылся в густых травах, только приглушенный плеск выдавал его направление. Он тек к далекой влажной дельте Реки Энтов.
Путникам показалось, что зиму они оставили за горами. Здесь было теплее, веял ласковый ветер, пахло зеленью, как в начале весны. Леголас глубоко вдыхал ароматный воздух, будто пил живую воду после перехода по пустыне.
— Ах, какой зеленый запах! — произнес он с чувством. — Вдохнуть такого воздуха — и спать не надо. Ну и побежим мы теперь!
— Да, здесь можно быстро бежать, — сказал Арагорн. — Быстрее, чем орки в кованых сапогах. Попробуем сократить разрыв.
Они бежали друг за другом, как гончие псы по свежему следу, с горящими от возбуждения глазами. Орки протоптали довольно широкую дорогу почти прямо на запад; там, где они прошли, сладкие травы роханских полей были примяты, почернели, завяли. Вдруг Арагорн, который бежал первым, крикнул: «Стойте!» и сам резко остановился.
— Не идите пока за мной, — сказал он остальным и подался вправо от дороги по едва заметным мелким следам босых ног. Что-то вроде тропинки отходило от основной дороги, эта тропинка затем перекрещивалась с другой, загибалась и возвращалась; мелкие следы здесь перекрывались крупными орчьими. Там, где следы были дальше всего от дороги, Арагорн нагнулся и что-то поднял, потом вернулся к друзьям.
— Так я и думал, — сказал он. — Яснее ясного, следы хоббичьи. Ножки маленькие, наверное, Пипин, он меньше Мерри. Глядите!
На его ладони блестел полураскрытый березовый листик, очень красивый, будто настоящий, и странно было видеть его в степи, где не росло ни одного дерева.
— Застежка от эльфийского плаща! — одновременно воскликнули Леголас и Гимли.
— Листья с Лориэнских берез зря не падают, — сказал Арагорн. — Это не потерянная застежка, ее нарочно бросили, чтобы дать знак тем, кто будет идти следом. Думаю, что Пипин именно за этим отбежал в сторону.
— И теперь мы, по крайней мере, знаем, что он жив и что у него голова цела и ноги тоже, — обрадовался Гимли. — Хорошая весть, что бы там ни было. Не зря мы за злодеями гонимся.
— Хочется думать, что Пипину не пришлось дорого платить за эту смелость, — сказал Леголас. — Вперед! У меня сердце горит от мысли, что наших веселых хоббитов гонят, как баранов.
Солнце поднялось в зенит, потом медленно покатилось к западу. С дальнего Моря, с юга, через горы приплыли легкие облака, и их гонял по небу ветер. Степь по-прежнему оставалась ровной, теплой, спокойной.
Трое бежали до самого вечера. Наконец, солнце село. Тени сначала удлинились, затем слились в сплошную тьму. После гибели Боромира прошло больше суток, а враги были по-прежнему далеко впереди, их даже не было видно.
Когда стало совсем темно, Арагорн остановил отряд. В течение дня путники раза два отдыхали, но совсем понемногу, и теперь находились не меньше чем в двенадцати гонах от Стены, с которой спускались на рассвете.
— Давайте решим, — сказал Арагорн, — остановимся на ночлег или продолжим охоту, пока воля есть и сил хватит? Предупреждаю: выбор нелегкий.
— Если мы будем спать, а враги не будут, они очень далеко уйдут, — задумчиво сказал эльф.
— Орки тоже без отдыха идти не могут, — буркнул гном.
— Орки редко ходят днем по открытой местности, — сказал Леголас, — а эти пошли. Ночью они тем более не остановятся.
— Но ночью нам следов не видно, — сказал Гимли.
— Пока было видно, следы никуда не сворачивали, — сказал Леголас.
— Если мне даже удастся в темноте не сбиться с направления, — произнес Арагорн, — я не поручусь, что орки никуда не свернут за ночь, а тогда мы потратим очень много времени на поиск следов.
— И потом, — добавил Гимли, — отдельные следы мы ночью никак не увидим. Если кому-то из пленников удастся сбежать или вражий отряд разделится и одного из наших потащат к Реке и на восток в Мордор, мы этого в темноте не заметим и ни о чем не догадаемся.
— Конечно, — сказал Арагорн. — Но если до сих пор я правильно читал их следы, во вражьей банде взяли верх орки с гербом Белой Ладони, и они все вместе направляются в Исенгард. Тропа ведет в ту сторону.
— Ну а вдруг они изменят планы? — сказал Гимли. — Вдруг пленники все-таки убегут? Разве в потемках мы бы заметили ту тропку, на которой ты застежку нашел?
— После отлучки Пипина, даже такой короткой, орки наверняка удвоили бдительность, а пленники должны устать сильнее их, — возразил Леголас. — Они не будут пытаться бежать, разве что потом с нашей помощью. Я пока не представляю, чем мы сможем им помочь, но надо во что бы то ни стало догнать банду.
— Я не из слабых в своем племени, и к походам привык, но при всей выносливости не смогу без отдыха бежать до самого Исенгарда, — сказал Гимли. — У меня тоже сердце болит за друзей, и если бы я мог, я бы не останавливался. Отдыхать нужно, чтобы потом бежать быстрее. И отдыхать лучше всего ночью.
— Я сразу сказал, что выбор будет трудным, — сказал Арагорн. — На чем же мы остановимся?
— Ты наш вожак, — сказал Гимли. — Ты опытный следопыт и охотник. Решай сам.
— Мое сердце рвется вперед, — сказал Леголас. — Но нам надо быть вместе. Я подчинюсь тому, что ты скажешь.
— Плохого советчика вы выбрали, — проговорил Арагорн. — С тех пор, как мы проплыли между Каменными Гигантами, я делаю ошибку за ошибкой.
Он замолчал и долго всматривался в темноту на северо-западе, откуда шла ночь.
— Нет, ночью не пойдем, — сказал он наконец. — Из двух зол большим мне представляется не заметить какой-нибудь след или важный знак. Будь луна ярче, можно было бы воспользоваться ее светом, но сейчас как раз молодой месяц.
— И облака его то и дело заслоняют, — добавил Гимли. — Жаль, что Владычица Лориэна не дала нам светильника, как нашему Фродо.
— Тому, кто этот дар получил, он нужнее, — ответил Арагорн. — В его руках судьба всего Дела. Наше же дело весьма незначительно на фоне великих событий Эпохи. Может быть, наша охота с самого начала обречена на провал, тогда от меня ничего не зависит. Но надо решать, и я решил: давайте получше используем время отдыха!
Арагорн бросился на землю и мгновенно заснул, ибо с ночи, проведенной в тени скал Тол-Брандира, еще не смыкал глаз. Проснулся он перед рассветом и сразу встал. Гимли еще крепко спал, а Леголас стоял, напряженно всматриваясь в темень, как замершее молодое деревце в безветренную ночь.
— Они уже очень-очень далеко, — грустно молвил Леголас, обращаясь к Арагорну. — Я их чувствую, я знаю, что ночью они не останавливались. Сейчас только орел мог бы их догнать.
— Все-таки мы будем идти за ними сколько сможем, — сказал Арагорн и, нагнувшись, тронул гнома за плечо: — Вставай, Гимли, пора идти. След стынет.
— Еще темно, — заворчал гном. — Пока солнце не взойдет, даже Леголас и даже с горы их не увидит.
— Боюсь, что их уже никто не увидит, ни при солнце, ни при луне, ни с горы, ни с дороги, так они далеко, — произнес Леголас.
— Когда подводят глаза, земля может многое рассказать ушам, — сказал Арагорн. — Она наверняка стонет под их проклятыми сапогами.
Следопыт лег на траву, вытянулся, прижался ухом к земле. Тем временем небо на востоке посерело, тусклый рассвет медленно раздвигал мрак. Когда Арагорн, наконец, поднялся, друзья увидели, что лицо у него бледное, глаза ввалились и смотрят озабоченно.
— Земля дрожит от непонятных отзвуков, — сказал он. — На много миль вокруг по ней никто не идет. Топот наших врагов еле доносится из невероятной дали. Но слышен стук конских копыт. Мне кажется, что я уже слышал его, когда мы спали на земле, эти кони скакали в моих снах. Они мчатся на северо-запад, сейчас они бешеным галопом удаляются от нас. Хотел бы я знать, что творится в этих краях?
— Идем скорее, — торопил Леголас.
Так начался третий день Погони. Они опять побежали, и потом бежали или шли быстрым шагом до самого вечера, под палящим солнцем или в тени набегающих облаков, ибо их гнал вперед жар сердец, который сильнее усталости.
Между собой они почти не разговаривали. Двигались по открытой местности, но эльфийские плащи настолько сливались с серо-зеленым степным покровом, что даже под полуденным солнцем издали их мог бы заметить только эльф с острым зрением. Много раз они мысленно благодарили Владычицу Лориэна еще и за лембасы, которые грызли прямо на бегу, чувствуя каждый раз прилив новых сил.
Тропа, по которой они бежали, за целый день никуда не сворачивала и не прерывалась, а шла прямо на северо-запад. Когда наступил вечер, они оказались на большом пологом подъеме, тоже без единого деревца. Степь медленными волнами уходила к далеким округлым буграм. Следы орков вели туда, слегка отклоняясь к северу, и были здесь хуже заметны, потому что почва стала тверже, а трава короче и жестче. Вдали слева серебряной лентой в траве посверкивала Река Энтов.
Равнина казалась необитаемой. Арагорн дивился, что до сих пор они не встретили следов человека или зверя. Правда, рохирримы жили гораздо южнее, в лесистых предгорьях Эред Нимрас, скрытых сейчас за туманами и облаками. Но владельцы огромных табунов издавна пасли их в степях Восточного Эммета, окраинной провинции своего государства, и пастухи оставались здесь даже на зиму, укрываясь в шалашах и временных постройках. Сейчас обширная земля пустовала, и объявшая ее тишина не была ни благостной, ни спокойной.
Когда стемнело, друзья остановились. Они уже дважды по двенадцать гонов прошли по степи, и Стена Нагорья Эмин Муйл скрылась из глаз. На небе еле пробивался сквозь облака узкий рожок молодого месяца, звезд почти не было видно.
— Мне с каждым разом все обидней тратить драгоценные часы на отдых, — жаловался Леголас. — Орки мчатся, будто сам Саурон их бичом лупит. Боюсь, что они уже дошли до лесистых склонов и как раз сейчас входят под тень деревьев.
Гимли скрипнул зубами:
— Конец всех надежд и трудов!
— Конец надежд — может быть, но не трудов, — произнес Арагорн. — С дороги мы не свернем. Хотя я тоже устал. — Он оглянулся, всматриваясь в густеющий мрак на востоке, потом добавил: — Не пойму я этой тишины. Не верю ей. Даже бледному месяцу не верю. Звезды светят сквозь облака, а меня охватывает тоска, которой Следопыту на боевой тропе знать не положено. Чья-то мощная воля придает в пути силы нашим врагам, а нам чинит преграды, опутывает усталостью сердце сильнее, чем ноги.
— Верно говоришь, — сказал Леголас. — Я это почувствовал, как только мы сошли со Стены Приречного Нагорья. Ибо эта враждебная воля не сзади нас, а впереди, — эльф показал рукой на запад, за поля Рохана, где тонкий серп луны опускался в темень.
— Саруман! — вполголоса произнес Арагорн. — Но он не заставит нас повернуть назад! Сейчас придется задержаться: видите, даже месяц в тучи лег. А как только рассветет, пойдем на север, там пролегает наш путь, за буграми!
Утром, как и в предыдущие дни, Леголас первым оказался на ногах. Похоже, он совсем не спал.
— Вставайте, вставайте! — восклицал он. — Сегодня красный рассвет. В лесной тени нас ждет неведомое, — не знаю, добро или зло, но нас туда зовут. Вставайте!
Арагорн и Гимли вскочили и, не тратя времени, почти сразу зашагали вперед. С каждым шагом они приближались к буграм и за час до полудня уже стояли под зелеными склонами. Ровная цепочка округлых лысых куполов тянулась на север. Земля здесь была сухой, трава низкой, а между холмами и рекой, пробивающейся через густые заросли тростника и камышей, протянулась широкая, миль в десять, долина с сочной травой. У самого ближнего бугра в этой траве выделялся широкий темный круг, вытоптанный множеством ног. Следы орков отсюда заворачивали круто на север и шли под самыми холмами. Арагорн остановился и внимательно осмотрел почву.
— Здесь они недолго отдыхали, — сказал он, — но все следы уже старые. Сердце тебя не обмануло, Леголас: с тех пор, как они тут побывали, прошло трижды по двенадцать часов, мы сильно отстали. Если они не замедляли хода, то должны были достичь Фангорна еще вчера на закате.
— Сколько ни смотрю на север и на запад, здесь кругом — одна трава, — сказал Гимли. — Хоть с холмов мы лес увидим?
— До леса еще далеко, — объяснил Арагорн. — Если память мне не изменяет, цепь этих холмов тянется на восемь гонов, а за ними до истоков Реки Энтов еще по равнине гонов пятнадцать.
— Ну, тогда пошли! — сказал гном. — Нечего считать гоны, стоя на месте. Будь на сердце полегче, ногам бы, конечно, веселей шагалось…
До последнего бугра в цепи путники дошли, когда солнце уже садилось. Оттого ли, что шли они уже много часов, они теперь продвигались заметно медленнее. Гимли даже слегка горбился от усталости. Гномы вообще в работе и в дороге выносливы, ибо крепки, как камни; но эта бесконечная погоня утомила Гимли еще и потому, что надежда в его сердце почти погасла. Арагорн шел за ним в мрачном молчании, время от времени нагибался, пытаясь найти какой-нибудь знак на тропе. Лишь Леголас ступал легко, как всегда, почти не касаясь ступнями травы и не оставляя следов; одной эльфийской лепешки ему хватало на целый обед, а спать он умел на ходу, днем с открытыми глазами: эльфы отдыхают духом, бродя мыслью по волшебным тропам мечты, хотя люди не назвали бы это сном.
— Пошли вон на тот зеленый холм! — позвал он за собой друзей и первым взбежал на вершину бугра, в то время как они оба с трудом взбирались вверх по склону. Вершина оказалась ровной и гладкой.
Холм был последним в цепи и стоял немного поодаль от остальных. Пока они на него поднимались, солнце зашло. Трое путников оказались одни в бесформенных сумерках над плоской равниной; вокруг все было одинаково серо. Только далеко на северо-западе между небом и землей проходила темная полоса — там начинались Мглистые Горы, и Лес был у их подножия.
— Ничего отсюда не видно, ни следов, ни дорог, — сказал Гимли. — Но надо устраивать ночлег. Очень холодно становится.
— Ветер с севера, — объяснил Арагорн, — а там снега.
— Утром он изменится и подует с востока, — произнес Леголас. — Если вы устали, давайте отдыхать. И не теряйте надежды. Говорят же: «Хочешь совета — дождись рассвета». Может быть, восход солнца принесет что-нибудь новое.
— Это солнце уже трижды всходило, не принося ни чего нового, — буркнул Гимли.
Ночь была холодной. Арагорн и Гимли спали неспокойно, а когда кто-нибудь из них просыпался, то каждый раз видел, как Леголас стоит над ними, оберегая их сон, или ходит вокруг, напевая на своем родном языке, а если эльф так поет, на черном небосводе вспыхивают белые звезды.
Когда все трое были уже на ногах, звезды погасли, небо осветилось, и вскоре выплыло бледное солнце. Восточный ветер сметал клубы тумана. Степь хмуро молчала.
На востоке простиралась обдуваемая ветрами Пустошь — плоскогорные пастбища. На северо-западе темнел Фангорнский Лес, но до него оставалось не меньше десятка гонов, а за лесом в расплывчатом контуре Мглистых Гор торчал Белый Зубец пика Муфадрас, последнего в южном конце хребта. Из Фангорна текла им навстречу Река Энтов, быстрая, извилистая, с крутыми берегами. Тропа орков вела к реке, а затем вдоль нее — к Лесу.
Обводя взглядом тропу, реку и степь, зоркий Арагорн вдруг заметил вдали быстро движущееся пятно. Он припал к земле и стал вслушиваться. Леголас вытянулся в струнку, приложил ко лбу длинную ладонь козырьком и всмотрелся в даль. Он увидел отряд всадников, маленькие фигурки людей на конях и искры рассветных лучей на их боевом вооружении, как мелкие звездочки, недоступные взгляду простого смертного на таком расстоянии. А еще дальше Леголас заметил тонкий столб черного дыма, поднимавшийся к небу.
Но в степи рядом с ними было так тихо, что Гимли слышал шелест каждой травки.
— Всадники! — вскочил с земли Арагорн. — Много всадников на быстрых конях и они скачут сюда.
— Да, — добавил Леголас. — Их сто и еще пять, у них светлые волосы и копья сверкают. Предводитель у них высокий.
Арагорн улыбнулся:
— Ну и глаза у вас, эльфов!
— Ничего особенного, — ответил Леголас. — Эти всадники не дальше, чем в пяти гонах отсюда.
— В пяти или в одном, — проворчал Гимли, — в любом случае нам с ними на этой равнине не разминуться. Будем ждать или пойдем своей дорогой?
— Ждать будем, — сказал Арагорн. — Я устал. Враги ушли далеко, все равно не догнать. А может быть, их уже без нас догнали? Ведь этот отряд скачет по орчьей дороге, только в обратную сторону. Может быть, у них для нас есть новости?
— У них для нас есть острые копья, — сказал Гимли.
— На трех конях седла пустые, — сказал Леголас. — И хоббитов среди этих людей нет.
— Я не сказал, что новости обязательно будут хорошими, — произнес Арагорн. — Но нам важны любые.
Друзья медленно спустились по северному склону с вершины бугра, где их было издалека видно, и присели в жухлую траву на склоне, завернувшись в плащи. Время тянулось медленно. Ветер дул порывами и все время менял направление. Гимли не мог сидеть спокойно.
— Ты что-нибудь знаешь об этих всадниках, Арагорн? — спросил он. — Может, мы здесь смерти ждем?
— Я бывал в этих местах, — ответил Арагорн. — Они горды и упрямы, но сердцем щедры и поступают благородно; они храбры, но не безжалостны; необразованны, но умны; книг не пишут, зато поют песни, как дети людского племени в давние дни. Но я не знаю, таковы ли они сейчас — ведь их земля оказалась между владениями Сарумана и Саурона. С гондорцами они издавна дружили, хотя в их жилах нет родственной крови. Они с севера, ближе всего к ним племя Барда из Дейла и Беорна из Глухоманья. В тех краях и сейчас можно встретить высоких светловолосых людей, похожих на рохирримов. А сюда их привел Юный Эорл. И, во всяком случае, орков они не любят.
— Но Гэндальф рассказывал, будто Рохан, по слухам, платит дань Мордору, — вспомнил Гимли.
— Боромир этому не верил, и я не верю, — отрезал Арагорн.
— Скоро узнаем, — сказал Леголас. — Они близко.
Уже и Гимли услышал топот конских копыт. Всадники скакали галопом по тропе орков, которая сворачивала от реки к буграм. Они неслись быстрее ветра. Их зычные крики разрывали степную тишину.
Вдруг они отпустили поводья, и кони понеслись так, что земля загудела. Подлетев к холмам, первый всадник закружился на коне, потом стал объезжать бугор, ведя за собой остальных. Ряд за рядом скакали конные бойцы, гибкие, в блестящем вооружении. Зрелище было одновременно грозным и красивым.
Кони были рослые, сильные и породистые, шерсть на них лоснилась, длинные хвосты развевались по ветру, гривы были заплетены на гордых шеях. Всадники были под стать коням. Из-под легких шлемов на плечи падали светлые, как лен, волосы; смуглые суровые лица дышали отвагой; глаза смотрели ясно и открыто. В руках всадники держали длинные копья с древками из ясеня, за плечами висели раскрашенные щиты, сбоку — мечи; сверкающие кольчуги доставали до колен. Проносились они галопом, по два в ряд, но хотя время от времени то один, то другой из них приподнимался в стременах, озирая местность, троих путников, молча сидящих на склоне в эльфийских плащах, они, похоже, не замечали.
Отряд уже почти миновал бугор, когда Арагорн вдруг встал и громко крикнул:
— Что слышно в северных землях, воины Рохана?
Всадники молниеносно осадили коней, развернулись и широким полукругом въехали на бугор. В один миг друзья оказались в кольце воинственных рохирримов. Кольцо сжималось. Арагорн стоял молча, два его товарища, сидя, замерли, напряженно ожидая, какой оборот примет эта встреча.
Всадники, сомкнув круг, без всякой команды остановились, ощетинившись копьями, направленными в сторону троих путников. Некоторые натянули луки. Предводитель, выделявшийся ростом над остальными, в шлеме с султаном из белого конского хвоста, подъехал так близко, что почти коснулся копьем груди Арагорна. Арагорн не дрогнул.
— Кто вы и зачем пришли сюда? — спросил всадник. Он говорил на Всеобщем языке, выговором и манерой речи напомнив друзьям гондорца Боромира.
— Меня называют Бродяжником, — ответил Арагорн. — Я прибыл с севера. Охочусь на орков.
Всадник соскочил с коня, отдал копье одному из подчиненных, который подъехал и тоже спешился, затем вынул меч и встал перед Арагорном, внимательно и не без удивления его разглядывая.
— В первую минуту я подумал, что вы сами из орков, — сказал он. — Сейчас вижу, что ошибся. Плохо ты знаешь орков, если так на них охотишься. Банда была большая, и эти хищники вооружены до зубов. Если бы ты их догнал, охотились бы они, а ты бы стал добычей. Но в тебе что-то есть, Бродяжник. Имя, которым ты назвался, не подходит такому, как ты, — рохиррим быстро оглядел Арагорна с головы до ног. — Одет ты странно. Ты нездешний. Ты выскочил прямо из травы? Как мы могли тебя не заметить? Может быть, ты из эльфов?
— Нет, — ответил Арагорн. — Только один из нас — эльф. Это Леголас из далекого Лихолесья. Но по дороге мы заходили в Лотлориэн, у нас дары Владычицы этого края и с нами ее добрые пожелания.
Рохиррим посмотрел на троих друзей с новым удивлением, но в его глазах появился холодный блеск.
— Значит, правда, что в Золотом Лесу живет Владычица, о которой рассказывают сказки! — воскликнул он. — Я слышал, что мало кто вырывается из ее сетей. Удивительно и неправдоподобно! Если вы попали к ней в милость, значит, вы тоже плетете сети и творите чары, — он строго взглянул на Леголаса и Гимли. — Почему не отзываетесь, молчуны?
Гимли встал, широко расставил ноги и крепко сжал рукоять боевого топора. Его черные глаза гневно сверкнули.
— Назови свое имя, всадник, тогда ты услышишь мое и много другого вдобавок, — с вызовом произнес он.
— Обычай требует, чтобы чужестранец представился первым, — ответил всадник, глядя на гнома сверху вниз, — но знай, я — Эомер сын Эомунда, а мое звание — Третий Полководец Рубежного Края.
— Тогда, Эомер сын Эомунда, Третий Полководец Рубежного Края, поостерегись гнома Гимли сына Глоина и не говори необдуманных слов. Ты очерняешь ту, чьи добродетели даже представить себе не можешь. Только недомыслием можно это объяснить.
Глаза Эомера засверкали, а его приближенные еще теснее сдвинулись вокруг чужеземцев и опять наставили на них копья.
— Я бы отсек тебе голову вместе с бородой, дерзкий гном, если бы она торчала немного повыше над землей! — воскликнул Эомер.
— Гимли здесь не один! — закричал Леголас, во мгновение ока натянув лук со стрелой. — Ты погибнешь раньше, чем опустишь меч!
Эомер все же поднял меч, и стычка эта закончилась бы кровопролитием, если бы между противниками не встал Арагорн с поднятой рукой.
— Прости их, Эомер! — крикнул он. — Ты поймешь гнев моих друзей, когда узнаешь о нас больше. У нас нет враждебных намерений, мы не хотим обидеть Рохан и рохирримов, ни людей, ни коней. Согласись сначала выслушать нас, затем берись за оружие.
— Согласен, — ответил Эомер и опустил меч. — Но учти, что путники, пришедшие в наше смутное время на поля Рохана, должны вести себя скромнее. И скажи мне свое настоящее имя.
— Прежде всего скажи мне, кому ты служишь, — попросил Арагорн. — Друг или враг тебе Саурон, мрачный повелитель Мордора?
— У меня один Повелитель, Король Рубежного Края Феоден сын Фингла, — ответил Эомер. — Черный Властелин далеко, мы ему не подчиняемся, но и не ведем с ним открытой войны. Если ты бежишь от черных сил, лучше покинь эти земли. На всех наших границах неспокойно, и мы постоянно находимся под угрозой; а мы хотим сохранить свободу и жить, как жили, служа только своим королям и не подчиняясь чужеземным властелинам, ни добрым, ни злым. В лучшие дни мы дружелюбнее и учтивее встречаем гостей, но в это смутное время незнакомцы должны быть готовы к суровому приему. Говори! Кто ты на самом деле и кому служишь? Зачем охотишься на орков в наших степях?
— Я никому не служу, — ответил Арагорн. — Но слуг Саурона буду преследовать во всех землях. Орков я знаю, как мало кто из смертных, и если сейчас охочусь за ними так, как ты видишь, то потому только, что у меня нет другого выбора. Орки, за которыми мы гонимся, похитили двоих наших друзей. В таких случаях человек идет пешком, если нет коня, разрешения не спрашивает, а головы врагов считает лезвием меча. Я не безоружен.
Арагорн сбросил плащ. Выкованные эльфами ножны заблестели, а когда он выхватил из них меч, клинок Андрила сверкнул белым пламенем.
— Элендил! — издал воин боевой клич. — Я Арагорн сын Араторна, и еще меня зовут Элессар, Камень Эльфов, Дунадан, наследник Исилдура Гондорского, сына Элендила. Вот сломанный и перекованный меч. Роковой час близок. Ты мне поможешь или преградишь путь? Выбирай!
Гимли и Леголас удивленно смотрели на своего спутника, потому что еще не видели его таким, как в эту минуту. Им показалось, что Арагорн вдруг вырос, а Эомер стал ниже ростом. Лицо Арагорна выражало силу и власть, он сейчас стал похож на великих Каменных Королей. На мгновение Леголасу показалось, что на челе Арагорна белым пламенем зажегся королевский венец.
Эомер отступил на шаг, в его лице появилось почтительное выражение. Он опустил гордый взгляд к земле.
— Странные времена пришли, — задумчиво произнес он. — Живые легенды или сны вырастают из травы… Поведай мне, высокородный чужестранец, — сказал он громко, обращаясь к Арагорну, — что тебя к нам привело? О каком роковом часе ты говоришь?
— Настал час выбора, — ответил Арагорн. — Повтори мои слова Феодену сыну Фингла: его ждет открытая война либо в войске Саурона, либо против него. Никто больше не сможет жить так, как жил до сих пор, и мало кому удастся сохранить то, что он считал своим. Но об этих важных делах мы еще поговорим после. Если мне ничто не помешает, я сам явлюсь к твоему Королю. Сейчас же я прошу помощи или хотя бы известий. Как ты уже слышал, мы гонимся за орками, которые похитили наших друзей. Что ты можешь мне сказать об этих бандитах?
— Прекращай погоню, — ответил Эомер. — Их банда уже разбита.
— А наши друзья?
— Мы не видели там никого, кроме орков.
— Странно, очень странно, — сказал Арагорн. — А вы не рассмотрели убитых? Там не было трупов, не похожих на орков? Наши друзья маленького роста, их можно было принять за детей: они босые, в серых плащах.
— Не было там ни детей, ни гномов, — сказал Эомер. — Мы пересчитали убитых, забрали их оружие и добычу, потом свалили трупы в кучу и сожгли по обычаю. Пепел еще дымится.
— Речь идет не о гномах и не о детях, — вставил слово Гимли. — Наши друзья — хоббиты.
— Хоббиты? — удивился Эомер. — Кто они? Первый раз слышу такое странное название.
— Странное название странного племени, ты прав, — сказал гном. — Но эти двое нам очень дороги. Похоже, что ты слышал о предсказании, которое встревожило Правителя Минас Тирита? В нем идет речь о невысокликах. Это и есть хоббиты.
— Невысоклики! — засмеялся воин, стоящий рядом с Эомером. — Ах, невысоклики! Но ведь эти создания существуют только в старых северных сказках. Мы сами попали в сказку или все-таки ходим по зеленой земле в свете дня?
— Можно одновременно жить и там, и здесь, — произнес Арагорн. — Ибо не мы, а те, кто придет после нас, создадут легенды о нас и нашем времени. Зеленая земля, говоришь? В ней много легенд, хотя ты ее топчешь при свете дня.
— Нам сейчас каждая минута дорога, командир! — проговорил воин, не обращая внимания на Арагорна. — Надо спешить на юг. Оставим этих чудаков с их выдумками или свяжем их и отвезем к Королю.
— Спокойно, Эофен, — сказал Эомер на языке Рохана. — Я сам хочу с ними говорить. Собери эоред на дороге и приготовьтесь к маршу. Поскачем через Реку Энтов.
Бурча что-то себе под нос, Эофен отошел к отряду и передал приказ. Эомер остался наедине с пришельцами.
— То, что ты мне сказал, Арагорн, очень странно, — произнес он, — но я не сомневаюсь в том, что ты говоришь правду. Рохирримы сами не лгут и не терпят обмана. Однако всей правды ты мне не сказал. Поведай мне о настоящей цели вашего похода, чтобы я мог судить о том, что следует делать.
— Я вышел из Имладриса, как назван этот край в Предсказании, много недель назад, — ответил Арагорн. — Со мной был Боромир, воин из Минас Тирита. Я собирался идти вместе с сыном Денэтора на его родину и помочь его народу в войне с Сауроном. У остальных участников нашего Похода было другое задание, о нем я еще не имею права рассказывать. Нашим проводником был Гэндальф Серый.
— Гэндальф! — воскликнул Эомер. — Гэндальфа Серого в Рубежном Крае знают. Но я должен предостеречь тебя, что имя Гэндальфа сейчас не откроет тебе двери к сердцу Короля. Гэндальф много раз бывал в нашей стране, приходил, когда хотел, иногда по два раза в год, иногда раз в несколько лет. Каждый раз он был провозвестником необычных событий; некоторые утверждают, что он приносит несчастье. В самом деле, после того, как он побывал здесь в последний раз, на нас посыпались беды. Начались неприятности со стороны Сарумана. Раньше мы считали его другом Рохана, но пришел Гэндальф и предостерег нас, что в Исенгарде идут военные приготовления. Гэндальф сказал, что его самого заточили в башню и ему с трудом удалось спастись. Маг просил помощи, но Феоден не хотел об этом слышать, и Гэндальф ушел от нас ни с чем. Не вздумай произнести его имя в присутствии Феодена. Король разгневается, он зол на него. Маг взял из дворцового табуна жеребца по имени Серосвет, жемчужину королевских конюшен, из породы Мирасов, никто не смеет садиться на них, кроме Владык Рубежного Края. Серосвет происходит от прославленного коня Эорла, который знал человеческую речь. Семь ночей назад Серосвет вернулся, но Король гневается по-прежнему, ибо конь одичал и никого к себе не подпускает.
— Значит, Серосвет сам нашел дорогу с далекого севера, — сказал Арагорн. — Ибо именно там Гэндальф расстался со скакуном. Увы! Гэндальф больше никогда на него не сядет. Он низвергся в черную бездну Морийских копей, и с тех пор на белом свете его не видали.
— Это печальная новость, — сказал Эомер, — грустная для меня и для многих из нас, но не для всех, в чем ты сможешь убедиться, посетив королевский двор.
— В вашей стране никто не сможет понять до конца всей горечи этой потери, хотя ее последствия каждый из вас ощутит, не пройдет и года, — произнес Арагорн. — Но когда гибнут великие, малые вынуждены возглавлять походы. Мне пришлось вести Отряд от самой Мории. Мы шли через Лориэн, — прежде, чем опять говорить о том крае, постарайся узнать о нем больше, — а потом мы доплыли по Великой Реке до водопадов Рэрос. Там погиб Боромир от рук тех самых орков, которых вы только что разбили.
— Только плохие вести ты несешь нам, Арагорн! — в отчаянии воскликнул Эомер. — Смерть Боромира — большая потеря для Минас Тирита и для всех нас. Это был мужественный воин, достойный и прославленный! Он редко бывал в Рохане, потому что много воевал на восточных границах Гондора, но я с ним встречался. Он был больше похож на буйных сынов Эорла, чем на строгих и суровых гондорцев, но наверняка стал бы великим вождем своего народа, если бы дождался своего часа. Непонятно, почему из Гондора к нам до сих пор не пришла весть об этом несчастье. Как давно это случилось?
— Кончается четвертый день, — ответил Арагорн. — Вечером того самого дня мы выступили от скалистого острова Тол-Брандир.
— Пешком? — ахнул Эомер.
— Да, как видишь.
Эомер от удивления широко раскрыл глаза.
— Бродяжник для тебя слишком скромное прозвание, сын Араторна, — сказал он. — Я бы назвал тебя Летучником. Об этом Походе Трех Друзей барды должны петь песни на пирах. За неполных четверо суток преодолеть пешком расстояние в сорок и пять гонов! Силен род Элендила! Но скажи мне, Арагорн, чего ты хочешь от меня? Я должен немедленно вернуться к Феодену. В присутствии подчиненных мне приходится быть осторожным. Мы не ведем открытую войну с черными силами, но при Дворе появились трусливые и подлые советчики; а война, ты прав, висит в воздухе. Мы не порвали старых договоров с гондорцами, и если наши союзники позовут, мы придем им на помощь. Так говорю я, и так поступят все, кто со мной. Как Третий Полководец я охраняю пастбища Восточного Эммета. Я приказал пастухам перегнать стада и табуны за Реку Энтов; здесь осталась только охрана и разведчики.
— Значит, вы не платите дань Саурону? — спросил Гимли.
— Нет. И никогда не платили! — сверкнув глазами, ответил Эомер. — До моих ушей дошло, что кто-то распускает эти лживые слухи по свету. Несколько лет назад Черный Властелин хотел купить у нас коней и предлагал за них большую цену, но мы отказали, потому что не можем отдавать животных на службу Злу. Теперь он засылает сюда банды орков, которые хватают, что им под руку попадет, и стараются красть вороных коней, так что у нас их все меньше остается. Это основная причина нашей теперешней ненависти к оркам.
— Но сейчас больше всего бед идет от Сарумана, — продолжал Эомер. — Он пытается завладеть всем этим краем, и мы уже много месяцев воюем с ним. Ему служат орки, ворги и злодеи из людей, он закрыл для нас Роханский Проход, так что мы сейчас зажаты в тиски — враги на западе и на востоке. Трудно воевать с подобным противником. Саруман — чародей, он хитер и искусен в своем деле, он умеет принимать разные обличья. Говорят, что он появляется то здесь, то там, переодетый стариком, в плаще с капюшоном; говорят, что в этом виде он очень похож на Гэндальфа. Его шпионы ухитряются пробираться через все наши сети; зловредные птицы, которых он посылает, постоянно летают над нашими землями. Не знаю, чем это кончится, но в душе у меня зреет нехорошее предчувствие. Мне кажется, что не только в Исенгарде есть служители и союзники Сарумана. Когда ты побываешь у нас при дворе, сам увидишь. Но попадешь ли ты туда? Может быть, я обманываюсь, думая, что ты послан сюда для спасения в трудную минуту?
— Я приду к Феодену, как только смогу, — сказал Арагорн.
— Иди не медля, — попросил Эомер. — Наследник Элендила может оказать большую помощь сынам Эорла в столь грозное время. На полях Западного Эммета сейчас происходит битва, которую, я боюсь, мы проиграем. Признаюсь тебе, что я двинулся на север, не испросив разрешения Короля, и в столице осталась лишь малочисленная стража. Но разведчики доложили мне, что три ночи назад банда орков спустилась в наши степи с Восточной Стены, и некоторые из них — с белым гербом Сарумана. Подозревая, что произошло то, чего я больше всего опасался, а именно, что Ортханк заключил союз с Черным Замком, я возглавил эоред из моих родичей и вассалов. Два дня назад в сумерках мы перехватили орков около Фангорнского Леса. Там мы их окружили и вчера на рассвете дали бой. Я потерял пятнадцать человек и двенадцать коней. Увы! Банда оказалась многочисленней, чем мы думали. По-видимому, с востока пришло подкрепление, что подтверждает новый след, который мы видели немного севернее. На помощь оркам подошел еще отряд, тоже с белым гербом Исенгарда, — гоблины-гиганты, а это самое страшное и дикое племя. Но мы сумели разбить их всех. Однако мы тут слишком задержались. Мы нужны на юге и на западе. Присоединяйся к нам. Как видишь, у нас есть свободные кони. Твой меч не останется без дела. Пригодятся и топор Гимли, и лук Леголаса, если твои друзья простят мне необдуманные слова о Лесной Владычице. Но я лишь повторил то, что говорят в наших краях, и охотно сменю свое мнение, если узнаю, что ошибался.
— Спасибо за благородные слова, — ответил Арагорн, — от всего сердца говорю в ответ, что хотел бы ехать с тобой, но не могу бросить друзей, пока остается хотя бы тень надежды.
— Надежды нет, — произнес Эомер. — На северной границе ты своих друзей не найдешь.
— Но ведь на дороге их нет. Недалеко от Восточной Стены мы нашли бесспорное доказательство того, что по крайней мере один из них был жив и прошел там. Между Нагорьем и этими буграми мы не видели ни одного следа, который бы отходил от пути банды, разве что я разучился читать следы.
— Что же могло с ними случиться?
— Не знаю. Они могли погибнуть в пылу сражения, тогда их тела сгорели бы вместе с орчьими. Но ты говоришь, что это невозможно, и я этому рад. Могу предположить, что их затащили в лес перед сражением, и уже потом твой отряд окружил банду. Ты поклянешься, что никто не проскользнул через твой заслон?
— Клянусь, что ни один орк не ускользнул от нас с момента, когда мы заметили банду! — воскликнул Эомер. — Мы подошли к Лесу раньше их, а чтобы пройти через кольцо моих всадников, надо уметь колдовать!
— Наши друзья — в таких же плащах, как мы, — сказал Арагорн. — А вы нас средь белого дня не заметили.
— Да, об этом я забыл, — признался Эомер. — Чудеса за чудесами, ни за что поручиться нельзя. Непонятные дела творятся на свете: эльф в компании с гномом средь бела дня ходят по нашим полям; люди говорят с Лесной Владычицей и остаются целы и невредимы; меч, сломанный много веков назад, когда отцы наших отцов пришли в Рубежный Край, снова готов для битвы… Как в такое время решить, что делать человеку?
— В такое время, как и в любое другое, человек должен знать, что делать, — сказал Арагорн. — Добро и зло во все времена неизменны и одинаковы для людей, гномов и эльфов. Человек должен просто выбрать между добром и злом, как в своем доме, так и в Золотом эльфийском Лесу.
— Ты прав, — подтвердил Эомер. — Но я сомневаюсь не в тебе и не в выборе моего сердца. Я не волен поступать так, как сам хочу. Наш закон запрещает иноземцам бродить по стране без разрешения на то Короля. В такое трудное время он соблюдается строже, чем когда-либо. Я просил тебя добровольно присоединиться к нам, но ты отказываешься. По закону я должен бросить на вас троих свою сотню, но даже мысль об этом противна мне.
— По-моему, ваш закон нас не касается, — ответил Арагорн. — Я здесь не совсем чужой. Я не раз бывал в вашей стране, сражался в рядах рохирримов, только в другой одежде и под другим именем. С тобой мы не встречались, ибо ты молод, но я знал твоего отца Эомунда, и мне доводилось беседовать с Феоденом сыном Фингла. Не могло за это время все так измениться, чтобы благородный роханский полководец намеренно помешал мне идти своим путем. Моя цель ясна, я не отступлю. А ты, сын Эомунда, должен выбрать. Либо помоги нам или хотя бы отпусти нас с миром, либо поступи по закону. Но предупреждаю: если ты так сделаешь, к твоему Королю вернется на много меньше воинов.
Эомер на минуту задумался, потом произнес:
— Мы оба спешим. Мой эоред застоялся и ждет команды, а твоя надежда с каждым часом тает. Считай, что я выбрал. Иди с миром. Больше того, я даю тебе коней. Об одном только прошу: когда выполнишь свое дело, или когда убедишься, что дальнейшие поиски бесполезны, сам приведи коней в Медусил, так называется Золотой Двор в Эдорасе, где стоит дворец Феодена. Таким образом ты подтвердишь Королю, что я не ошибся в выборе. От твоего слова теперь зависит мое доброе имя, а может быть, даже жизнь. Не подведи.
— Не подведу, — сказал Арагорн.
Воины Эомера очень удивились, получив приказ отдать свободных коней иноземцам. Некоторые бросали на путников косые взгляды исподлобья, но только Эофен осмелился возразить:
— Можно отдать скакуна достойному вождю из рода Властителей Гондора, если он тот, за кого себя выдает, — сказал он, — но никто еще не слышал, чтобы роханского коня оседлал гном!
— Никто не слышал, никто и не услышит, будь спокоен! — ответил Гимли. — Я лучше пешком пойду, чем трястись на хребте такого большого зверя.
— Придется тебе, однако, согласиться, иначе опоздаем, — сказал Арагорн.
— Не волнуйся, друг Гимли, — успокоил его Леголас. — Сядешь позади меня. Так будет лучше. Рохирримы дадут коня не тебе, и не ты будешь за него в ответе.
Арагорну подвели крупного темно-серого красавца.
— Его зовут Хасуф, — сказал Эомер. — Пусть он служит тебе верно, и пусть тебе на нем повезет больше, чем его прежнему хозяину Гарульфу.
Конь, предложенный Леголасу, был меньше и казался норовистым и нервным. Его звали Эрод. Леголас попросил рохирримов снять седло и уздечку.
— Мне это не нужно, — сказал он и легко вскочил на коня.
Ко всеобщему удивлению, Эрод не только позволил Леголасу оседлать себя, но покорно выполнял все, что эльф ему нашептывал. Благородные животные слушаются эльфов. Когда рядом с Леголасом на коня подсадили Гимли, гном крепко прижался к другу, чувствуя себя, вероятно, так же неуверенно, как недавно Сэм Гэмджи в лодке.
— Счастливого пути, да найдете вы, что ищете! — пожелал Эомер. — Поскорее возвращайтесь, и пусть наши мечи засверкают в едином строю!
— Я вернусь! — ответил Арагорн.
— Я тоже, — пообещал Гимли. — Мы с тобой не кончили разговор о Владычице Галадриэли. Я должен вернуться, чтобы научить тебя учтивости.
— Посмотрим, кто кого научит, — сказал Эомер. — Ты — еще одно чудо, но я уже не удивляюсь, что гном хочет любящим топором вбить мне в голову уважение к красавице! Будь здоров и возвращайся!
Так они расстались. Быстрыми, как ветер, были кони из роханских табунов.
Когда через некоторое время Гимли оглянулся, эоред Эомера уже был едва заметен на горизонте. Арагорн не оглядывался. Он внимательно вглядывался в дорогу, пытаясь найти какие-нибудь знаки на земле, и ехал, почти положив голову на шею Хасуфа. Вскоре они уже мчались по берегу Реки Энтов и увидели другую вытоптанную полосу, шедшую со стороны Нагорной Пустоши. По-видимому, именно о ней говорил Эомер.
Арагорн сошел с коня, внимательно рассмотрел тропу, потом снова вскочил в седло и отъехал немного в сторону на восток, стараясь не затоптать следы. Там он еще раз соскочил на землю, внимательно осмотрел тропу и несколько шагов прошел по ней.
— Немного я узнал, — обратился он к друзьям. — На главной дороге следы орков затоптаны конскими копытами. Отсюда банда двигалась вдоль реки. Следы на восточной тропе сохранились лучше. Но нет ни одного следа назад, к Андуину. Надо было ехать медленнее, чтобы точно убедиться, что следы нигде не отходят в сторону. Когда орки подошли сюда, они, наверное, уже знали, что за ними погоня, и могли отделаться от пленных или спрятать их так, чтобы противник не увидел.
Тем временем погода начала портиться. С Пустоши сползлись низкие серые тучи, затянули небо и закрыли клонившееся к закату солнце. Лесистые склоны Фангорна приближались и становились темнее.
Никаких следов, ведущих в сторону дороги, путники не видели, только наткнулись на несколько отдельных трупов орков, которых смерть настигла при попытке убежать, — у всех из спины или из горла торчали стрелы с серебристым оперением.
Наконец, когда уже совсем стемнело, друзья доехали до края Леса и на открытой поляне между первыми деревьями увидели большое кострище — пепел был еще горячий и дымился. Поодаль в кучу были свалены шлемы, побитые щиты, сломанные мечи, копья, луки, стрелы, дротики и прочее оружие и доспехи, превратившиеся в хлам. Посреди поляны торчала вздетая на кол голова огромного гоблина; на треснутом шлеме можно было еще различить белый герб. В некотором отдалении, там, где река выходила из лесу, поднимался свежий курган, обложенный дерном. В него было воткнуто пятнадцать копий.
Пока совсем не стемнело, Арагорн и его друзья тщательно осмотрели почву по всей поляне и вокруг нее, но наступила ночь, а они не обнаружили никаких следов Мерри и Пипина.
— Ничего не удалось ни узнать, ни сделать, — хмуро пробормотал Гимли. — От самого Тол-Брандира одни загадки, но эта труднее всех предыдущих. Я думаю, что сожженные кости хоббитов смешались с пеплом орков. Горькой новостью это будет для Фродо, если он сам доживет до того времени, когда сможет об этом узнать. Больно будет и старому хоббиту, который ждет в Райвенделе. Элронд так не хотел, чтобы мы брали в Поход этих ребят!
— Но Гэндальф был за то, чтобы их взять, — возразил Леголас.
— Гэндальф сам решил идти, а погиб первым, — ответил Гимли. — Дар предвидения не помог ему.
— Гэндальф не искал безопасности ни для себя, ни для остальных, — сказал Арагорн. — Есть дела, от которых нельзя уклоняться, важно начать, даже если конец неведом. И нам отсюда пока уходить не следует, тем более что все равно придется ждать рассвета.
На ночлег они расположились подальше от места, где был бой, под раскидистым деревом, напоминавшим каштан. На нем еще сохранились высохшие прошлогодние листья, крупные, бурые, похожие на сморщенные ладони с длинными растопыренными пальцами. Листья тоскливо шелестели от ночного ветра.
Гимли дрожал от холода, ибо они взяли с собой только по одному одеялу.
— Давайте костер разожжем, — предложил он. — Опасности, похоже, нет, а орки пусть ползут на свет, мы их встретим.
— Если бедные хоббиты заблудились в лесу, огонь мог бы их сюда привлечь, — поддержал друга Леголас.
— Кроме орков и хоббитов, он может привлечь любых тварей на наши головы, — возразил Арагорн. — Недалеко отсюда — горные владения изменника Сарумана. Кроме того, мы находимся на краю Фангорна, говорят, в этом Лесу даже трогать деревья опасно.
— Рохирримы вчера жгли огромный костер, — произнес Гимли, — и, как видишь, много деревьев порубили. Однако спокойно провели здесь ночь после боя.
— Их было много, — сказал Арагорн, — и им нечего бояться гнева Фангорна, они сюда редко подходят, а в чащу Леса между деревьями не заходят никогда. Нас же наша дорога может завести в самое сердце Леса. Лучше будем осторожнее. Живые деревья не надо трогать.
— Конечно, не надо, — продолжал Гимли. — Рохирримы оставили достаточно поленьев и хворосту, и на земле полно сухих веток.
Он тут же начал собирать сушняк, а потом завозился с разжиганием костра. Арагорн тем временем сел под деревом, прислонившись к огромному стволу спиной, и ушел в свои мысли, а Леголас отошел на открытое место, вытянулся и стал вслушиваться и вглядываться в темную глубину леса.
Когда гном выбил искру и небольшой костерок загорелся ясным пламенем, все трое сели у огня и как бы прикрыли, заслонили его плащами и капюшонами от ночной тьмы. Леголас поднял голову к раскидистой кроне дерева:
— Смотрите! Дереву нравится тепло!
Может быть, их обманули танцующие тени, но всем троим показалось, что дерево пригибает ветки, и они тянутся к огню; бурые листья терлись друг о друга, как шершавые ладони, когда хотят согреться. А рядом в лесу было тихо, и путники замолчали, ибо почувствовали в этой тишине и темноте присутствие чего-то огромного, с медленными мыслями и мощной волей, подчиненного неведомым целям.
Первым подал голос опять Леголас.
— Келеборн предостерегал нас, что нельзя заходить в глубь Фангорнского Леса. Ты не знаешь, почему, Арагорн? Какие легенды об этих лесах знал Боромир?
— В Гондоре и других землях я слыхал много легенд, — ответил Арагорн. — Если бы я не верил предостережениям Келеборна, я бы считал их выдумками, которые часто распространяются среди людей, утративших настоящую мудрость. Я у тебя хотел спросить, что в них правда, а что ложь. Раз даже лесной эльф этого не знает, откуда знать человеку?
— Ты больше путешествовал, чем я, — сказал Леголас. — На моей родине о Фангорне не говорят, только поют несколько песен о здешних жителях, энидах, которых люди называют энтами. Фангорн — очень древний лес, даже по эльфийским понятиям.
— Да, он ровесник Старого Леса за Могильниками, только он гораздо больше. Элронд говорил, что между ними существует какая-то родственная связь; оба они — последние бастионы владычества лесов. В них в Незапамятные Времена бродили Перворожденные эльфы, когда людское племя еще спало. Но у Фангорна есть своя тайна, которую я не знаю.
— А я и знать не хочу, — выпалил Гимли. — Кто бы тут ни жил, я никого беспокоить не собираюсь!
Друзья бросили жребий, кому когда стоять на часах. Первая стража выпала Гимли. Арагорн и Леголас легли и сразу заснули, только Арагорн, засыпая, еще раз напомнил:
— Не забудь, Гимли, что самое опасное — ломать живые ветки с деревьев Фангорна. И не заходи далеко в лес за хворостом, пусть лучше огонь погаснет; если что случится, буди меня.
Спал Арагорн крепко и, похоже, спокойно. Леголас лежал, не шевелясь, сложив красивые руки на груди, но с открытыми глазами: эльфы даже в самом крепком сне остаются настороже, сливаясь с ночью и всеми ее проявлениями. Гимли присел у костра и задумчиво водил пальцами по лезвию топора. Шелестели листья. Больше ничто не нарушало тишину.
Вдруг что-то заставило гнома поднять глаза. Там, где кончался свет от костра и начинался лесной мрак, стоял, опираясь на палку, старик в широком плаще; низко надвинутая широкополая шляпа закрывала ему глаза. Гимли вскочил. В первый момент он от изумления потерял голос, хотя в голове мелькнула мысль, что их выследил Саруман. От резкого движения гнома проснулись Арагорн и Леголас. Они сели и устремили взгляды в ту же сторону, что и гном.
— Что тебе надо, отец? — спросил Арагорн, вставая. — Может быть, ты замерз, подойди к нам, погрейся у огня.
Он сделал шаг вперед, но старик исчез, будто его и не было. Далеко отходить они побоялись. Месяц скрылся, и ночь была черной, как смола.
Вдруг раздался крик Леголаса:
— Кони! Кони!
Коней не было. Они вырвали из земли колья, к которым были привязаны, и убежали. Ошеломленные новым несчастьем, друзья молча стояли у костра. На мгновение им показалось, что издалека, из черного мрака, доносится фырканье и ржание коней, но потом все стихло, только холодный ветер шелестел листьями.
— Значит, кони пропали, — произнес, наконец, Арагорн. — И мы их ни найти, ни догнать не сможем. Если они сами не вернутся, придется обойтись без них. Мы же вышли пешком, а ноги, к счастью, у нас пока целы.
— Ноги? — переспросил Гимли. — Ноги, может быть, нас понесут, но наверняка не накормят.
Он подкинул пару веток в костер и сел возле него, сгорбившись.
— Несколько часов назад ты отказывался сесть на роханского скакуна, — невесело засмеялся Леголас. — А из тебя, наверное, еще получится ездок.
— Теперь вряд ли, — ответил Гимли и, немного помолчав, добавил: — Хотите знать, что я думаю? Мне кажется, что это был Саруман. Помните, Эомер говорил, что он бродит по стране в виде старика в плаще с капюшоном? Все сходится. Забрал у нас лошадей или спугнул их и скрылся. А теперь что? Запомните мои слова: этим дело не кончится!
— Твои слова я, конечно, запомню, — сказал Арагорн. — Но я запомнил и другое: этот старик был не в капюшоне, а в шляпе. Я не сомневаюсь, что ты угадал, и что опасность грозит нам здесь днем и ночью. Но сейчас мы не придумаем ничего лучшего, чем выспаться, пока можно. Иди спать, Гимли, все равно скоро моя очередь сторожить, а я еще подумать хочу, сон пропал.
Ночь тянулась медленно. После Арагорна часовым был Леголас, потом опять Гимли, и так до утра. Ничего нового не случилось, старик больше не появлялся, кони не вернулись.
